***
Они начали встречаться в выпускном классе Сынмина, но это никогда не было так просто. Как выяснилось позже, их матери буквально ненавидели друг друга со школьной скамейки и желали, чтобы дети забыли о существовании друг друга. Сынмин никогда не забудет тот момент, когда Черен пришла к нему в слезах с новостями о переезде. И их решение сбежать, принятое единогласно, просто потому, что быть друг без друга не могут, заставило родителей немного смягчиться. Но их отношения никогда не были чем-то простым, когда жизнь буквально сталкивала их лбами с проблемами. Словно сама судьба хотела посмотреть, на сколько их хватит. В какой из моментов они переступят эту грань между любовью и ненависть. Когда влюбленные признания сменятся ненавистными высказываниями и разбитыми сердцами. Однако Сынмин и Черен продолжали стараться. Они держались за свои чувства, упрямо отказываясь отпустить. Не соглашаясь на будущее, где нет возможности свободно взять за руку любимого человека и прожить с ним всю жизнь. Не обращая внимания на шепотки родителей о том, что все это школьные глупости, которые обязательно закончатся в ближайшее время. И пускай их родители продолжали верить в свои слова, плюясь ненавистью и презрением при каждой случайной встрече. Их дети продолжали сжимать друг друга в крепких объятьях, оставлять на телах отметки и целовать губы друг друга до красноты, безмолвно обещая друг другу, что не откажутся от своих чувств.***
И когда перед носом Сынмина захлопывается дверь дома Ли, тот даже не удивляется. Только садится перед их домом на бордюр, не обращая внимания на ливень. Его кроссовки быстро промокают, одежда неприятно прилипает к телу, но он продолжает сидеть. Ведь Черен где-то там, в доме с температурой и сильным кашлем, а он даже мельком ее увидеть не может. Под курткой у него сверток с ее любимыми сладостями, которые даже передать не может. То, что дождь на него перестает лить, Сынмин замечает не сразу. А подняв голову из-за залитых дождем линз очков, даже разобрать не может, кто перед ним. На его мокрые волосы ложится чужая ладонь, взъерошивая промокшие темно-красные пряди. — Простынешь ведь и свалишься с температурой, — чужая неприкрытая забота в голосе сначала пугает Сынмина. — И Черен расстроится только хуже из-за этого. — Не заболею, — буркает Сынмин, надуваясь и заставляя тем самым смеяться подошедшую девушку. — Извини за матушку, — Чеен склоняет голову, пока Сынмин только бормочет себе что-то под нос. — Знаю, что сложно, — со вздохом продолжает старшая девушка, — но я верю, что однажды все наладится. Сынмин не отвечает, только напоминает нахохлившегося воробья. И Чеен его отлично понимает — у нее сердце болит за них двоих, таких отчаянно влюбленных и глупо упрямых. Чеен ведь тоже в самом начале не верила, что у них двоих что-то получится. Уж больно они разные на деле. Однако когда спокойная и послушная Черен впервые смело отстаивала свои отношения с Сынмином, идя наперекор матери, Чеен поверила. — Я передам Черен, что ты приходил. Но сейчас тебе лучше вернуться домой — ты весь промок. Парень смотрит на нее со смесью злобы и слепого отчаяния, и Чеен понимает, что это вовсе не к ней обращено. Сынмин все же поднимается со своего места, цепляясь за ее протянутую ладонь. А затем вытаскивает из-под куртки сверток и протягивает его ей. Чеен берет аккуратно сверток, боится помять, и замечает покрасневшие щеки Сынмина. — Мне что-то ей сказать? — спрашивает Чеен, когда Сынмин бормочет «спасибо» себе под нос. — Не надо, — он машет головой и поднимает взгляд на дом туда, где должно быть окно в комнате Черен. — Она поймет все итак. Сынмин от зонтика отказывается и бежит до остановки, наступая на лужи. Чеен стоит под зонтиком и провожает его взглядом, пока тот не скроется за поворотом. У нее в руках сверток для младшей сестры, а на душе уверенность, что происходящее между этими двумя вовсе не школьные глупости, как считают их родители. Это нечто другое. Это серьезнее.