***
— «В кратком заявлении, сделанном в пятницу вечером, министр магии Корнелиус Фадж подтвердил, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся в нашу страну и вновь принялся за старое…», — прочитала Тонкс и тут же прокомментировала: — Да неужели! Свершилось! — Думаю, не сегодня-завтра Фаджа снимут с поста министра, — заметил Люпин. — Даже не сомневаюсь… А вот это, кстати, отличная новость! «Альбус Дамблдор восстановлен в должности директора Школы чародейства и волшебства «Хогвартс», а также на посту Верховного чародея Визенгамота». Хоть что-то хорошее. Спасибо за газету, Римус. Будет, чем заняться вечером. — Как Джейн? До сих пор не приходила в себя? — Нет. Но наша целительница уверяет, что для нее сейчас это даже лучше. Выздоровление проходит болезненно. И вообще, если бы заклинание вовремя не было нейтрализовано, она бы погибла. Ее грудная клетка должна была сжаться до размеров спичечного коробка, представляешь? — Темная магия. В прошлом было немало жертв, погибших от такого проклятия. В том числе члены Ордена Феникса первого состава. Похоже, они — дело рук Эйвери. — Да уж. А как у него вообще получилось избежать Азкабана? — Так же, как и многим. Удалось доказать, что был под Империусом. — Ох! Но Джейн повезло. Если бы не Дамблдор… — Проклятие снял не Дамблдор. — А кто? — Как бы странно это не звучало, но это был Малфой. — Что?! — Люциус стоял над ней с волшебной палочкой и что-то шептал, когда я его оглушил. А потом Дамблдор посмотрел и сказал, что действие заклятия уже остановлено, и ее, как и тебя, нужно срочно доставить в больницу Святого Мунго. — Хм, может, Малфой надеялся, что если никто не погибнет, то им скостят срок в Азкабане? — Может быть. Джейн слушала этот диалог, лежа с закрытыми глазами. Тело ее было налито свинцом, тупая боль сдавливала грудь, а в душе была странная пустота. Не решаясь открыть глаза, она пыталась понять, где она и что с ней случилось. Из разговора Тонкс и Люпина, которые вели его вполголоса, она поняла, что чуть не умерла и теперь находится в больнице. — Во всяком случае, мы можем только порадоваться, — продолжала Тонкс. — Правда, не знаю, как ей сказать о… ну, ты понял. — Вот выздоровеет, и тогда скажем, — глубоко вздохнул Люпин. — А если она начнет у меня спрашивать? Ох, быстрей бы меня выписали! Она иногда кричит, Римус. В бреду зовет его. Мое сердце разрывается! Если нам всем так тоскливо, то ей как будет… Страшно представить! У них ведь только-только все наладилось. Не нужно было им идти за нами! Воцарилось тягостное молчание. Мысли Джейн начали уже оживать, и последние слова Тонкс она восприняла с полной ясностью. В ее воспаленном сознании вспыхнули размытые образы арки и удаляющегося Сириуса. Нехорошее предчувствие тисками сжало ее сердце. Она вспомнила, что было перед тем, как ее настигло заклятие, и ей стало жутко. Джейн открыла глаза. Белый свет ударил по ним режущей болью. Она моргнула, потом еще раз, и, наконец, различила освещенный ярким солнцем белый потолок. С огромным усилием она приподняла голову над подушкой, в груди при этом неприятно кольнуло. — Очнулась! — прозвучал радостный возглас Тонкс. Среди сплошного белого света вокруг Джейн выхватила взглядом встревоженное лицо смотрящего на нее Люпина. Он сидел на стуле между ее кроватью и кроватью, на которой лежала Тонкс. — Где Сириус? — хриплым голосом спросила Джейн. Люпин заметно растерялся. — Где Сириус? — повторила Джейн. — Дома, в штаб-квартире, — тихо сказала Тонкс. — Всё хорошо. — Неправда! — выдохнула Джейн. — Что с ним? Скажите, прошу! Чем дольше молчали Люпин и Тонкс, тем сильнее она убеждалась в том, что произошло что-то страшное и непоправимое. В конце концов, Люпин, испустив очередной тяжелый вздох, произнес: — Сириуса больше нет. Тонкс всхлипнула и спрятала лицо в ладони. Джейн во все глаза смотрела на Люпина. В несчастном выражении его усталого лица проступала глубокая и безутешная скорбь. — Нет… Не может быть… — в ужасе прошептала Джейн. — Нет… Не верю… Невозможно… — Он упал в Арку Смерти, — едва слышно проговорил Люпин. — Оттуда никто и никогда не возвращался. — Но ведь… — Он умер, Джейн. — Нет! Она не хотела это признавать, не хотела в это верить, но в памяти против воли всплыл его голос, который она слышала в бреду: «Услышь меня, Джейн. На этот раз услышь. Ты должна остаться». Ее широко раскрытые глаза бешено забегали. — Нет! Нет! Пожалуйста… Нет! Она металась по кровати, будто в лихорадке, и не замечала ни незнакомых людей на кроватях у противоположной стены, ни пронзительной боли в груди. — Римус, позови целительницу! — попросила Тонкс, с паническим испугом наблюдая за Джейн.***
Находясь под действием зелья, Джейн проспала до самого позднего вечера. Очнулась она уже тогда, когда в палате стояла непроглядная тьма. Слышалось негромкое похрапывание кого-то из соседей по палате, справа ворочалась и тихо вздыхала Тонкс. Джейн почти всю ночь пролежала с открытыми глазами, смотря в темноту. Она более-менее пришла в себя, но легче себя чувствовать не стала, наоборот, ей было невыносимо плохо. Одно дело — лихорадочные образы и видения, но совсем другое — это принятие жестокой реальности. «Сириуса больше нет». Как это возможно? Она пребывала в каком-то ступоре, не в силах признать его гибель правдой. Все казалось сном, который обязательно должен закончиться. Она вновь проснётся в его объятиях, таких теплых, уютных, услышит его ласковый шепот: «Доброе утро, Джейн». Она расскажет ему о своем страшном сне, и он рассмеется, уверит ее в том, что все будет хорошо, успокоит нежным поцелуем… Но перед глазами неизбежно вставала огромная темная арка, и к горлу подступал ледяной ужас. Потихоньку к Джейн приходило осознание случившегося. И каким же ужасающе нелепым ей вдруг показалось падение Сириуса в арку! Ей хотелось выть от отчаяния. Он так любил ее! А она так хотела сделать его счастливым! И хотела сама быть с ним счастлива. А вместо этого… Вместо этого она его убила! Она отвлекла его в решающий момент, и он не успел увернуться от заклятия Беллатрисы. Как такое могло случиться? Она не знала, как ей теперь жить с этим. И есть ли вообще смысл жить? Следующие дни Джейн провела как в забытьи. Она ушла глубоко в себя, почти отстранилась от окружающего мира и молча переживала ту муку, которая душила ее и жгла изнутри. Она испытывала к себе невероятное отвращение. С жуткой неохотой она пила настойки, которые ей давала целительница, и равнодушно относилась к ноющей груди. Боль невосполнимой утраты была намного сильнее боли физической. Ежедневно их с Тонкс кто-то навещал — Люпин, Кингсли и Грюм, Молли и Артур, Фред и Джордж. Но никакие разговоры не могли вывести Джейн из глубокого оцепенения. Редко что доходило до ее сознания. И если она отвечала, то отвечала немногословно и безучастно. — Совсем мне это не нравится, — покачал головой Кингсли, глядя на Джейн. Она лежала на спине, длинные потускневшие волосы разметались по подушке, а неподвижный взгляд красноватых глаз был устремлен в потолок. — Целительница сказала, что спустя время все пройдет, — попыталась успокоить Кингсли Тонкс. — Это нервное потрясение. Тонкс скоро выписали, и на следующий день она принесла Джейн ее вещи из дома на Площади Гриммо. После смерти Сириуса использовать этот дом как штаб-квартиру Ордена Феникса стало небезопасным. — Вроде все собрала, — сказала Тонкс, кивнув на чемодан. — Даже тот красивый браслет, что лежал под моей кроватью. А так как ты его почему-то не любишь, то я положила его на самое дно. Если что — найдешь. — Спасибо, — глухо отозвалась Джейн, даже не взглянув на чемодан. — Скоро все наладиться, Джейн, — попыталась приободрить ее Тонкс. — Конечно, тяжело, но нужно жить дальше. — Жить дальше? — Джейн посмотрела на неё в упор, и взгляд ее был таким тяжелым и жутким, что Тонкс даже смутилась. — Да, Джейн, жить дальше, — тихим голосом подтвердила та. — Это я виновата в его смерти, — проговорила Джейн, и лицо ее исказила судорога боли. — Он погиб из-за меня. — Каждый виноват, — вздохнула Тонкс. — Виноват Кикимер, который сдал Сириуса Малфоям, виноват Дамблдор, который доверил обучение Гарри ненадежному человеку, виноваты мы, которые допустили ваш с Сириусом приход в Министерство, виноват, в конце концов, сам Сириус, так как не слушал Дамблдора и продолжал оскорблять Кикимера. Замкнутый круг. Случилось то, что случилось. Ничего не исправишь. — Ты просто не понимаешь! — протестующе выдохнула Джейн. — Прекрати себя накручивать, Джейн. Ты ни в чем не виновата. Желание рассказать Тонкс правду о смерти Сириуса пропало у Джейн также внезапно, как и появилось. Нет, она не решится ни с кем этим делиться. Правда неизбежно вызовет осуждение. И она этого не перенесет. Чем дальше, тем сильнее Джейн убеждалась в ошибочности своего положения. Внутри нее все больше и больше разрасталась черная дыра. Ей казалось, что она не должна была выжить. Если бы не вмешался Малфой, она бы умерла. Она ушла бы вместе с Сириусом. Это было бы правильно. Это было бы справедливо. Но теперь ей предстояло плутать в этом поблекшем, обесцветившемся мире, нести бремя вины, продолжать существовать… Зачем-то, почему-то.***
— Говорят, что через пару дней тебя выпишут, — сказал Билл; он зашел навестить Джейн после работы и столкнулся с ней в коридоре отделения, она стояла у окна, бледная, похудевшая, несчастная. Джейн рассеянно кивнула в ответ. — Я вот что хотел у тебя спросить: ты планируешь возвращаться в Хогвартс? Джейн внимательно на него посмотрела. Все его слова доходили до нее не сразу, для этого требовались усилия. — Нет, — наконец ответила она. — А куда пойдешь? Я хочу тебе кое-что предложить. В Гринготтс нужны Ликвидаторы заклинаний. С твоими знаниями нумерологии тебя сразу примут, я уверен. Могу договориться. Как восстановишься, сходишь на собеседование. Что скажешь, Джейн? Джейн неопределенно повела плечами. Она была не в состоянии принимать какие-то решения. Единственное было для нее очевидным — она не вернется в Хогвартс. — И еще кое-что. Мама просила передать, что ты можешь пожить после больницы у нас. Есть свободные комнаты — комната Перси и комната Фреда и Джорджа. Так что ты нисколько нас не стеснишь. — Спасибо, я подумаю, — сказала Джейн. — Подумай, — кивнул Билл. — Завтра-послезавтра мама придет тебя навестить, скажешь ей, что решила. Готовность всей семьи Уизли чем-то помочь, как-то поддержать, вызвала у Джейн приятное чувство, которое заполнило чем-то теплым холодную пустоту в ее душе. Но это тепло исчезло, растворилось сразу, как только Билл ушел. Она бездумно смотрела, как за окном льет дождь, как плывут по улицам цветастые зонтики, как разбрызгивают грязные лужи магловские автомобили, как медленно темнеет небо… — Джейн, здравствуй, — вдруг произнес чей-то голос. Этот голос вызвал в ее затуманенном сознании болезненные воспоминания. Она медленно повернула голову. Рядом стоял Северус. Он обеспокоенно оглядел ее бескровное, почти прозрачное лицо. — Как ты себя чувствуешь? Джейн ничего не ответила. Она снова сосредоточила свое внимание на том, что происходило на улице. Северус недовольно свел брови, не понимая ее равнодушного молчания. — Ты чуть не погибла! — сердито проговорил он. — Скажи, почему вы не послушали меня и пошли в Министерство? Я велел вам оставаться и ждать Дамблдора. К чему был этот показушный протест? И о чем вообще думал Блэк, когда потащил тебя с собой? Джейн закрыла глаза, с трудом подавляя внутреннюю боль. — Уходи… — Ты не чужой человек мне, Джейн! Она издала нервный смешок. — Я не желал ему смерти, — понизив голос, произнес Северус. — Но, знаешь, я не удивлен, что он закончил именно так. Из-за глупых принципов он не захотел услышать меня, решил поиграть в героя и поплатился за это собственной жизнью. — Не смей! — со злостью проговорила Джейн. — Тебя это тоже касается! — снова повысил голос Северус. — Знаю, ты меня возненавидела, но разве это стоило твоей жизни? Он давил на ее больную мозоль, хоть и не понимал этого. Внутри ее всю скрутило от невыносимого чувства вины. — Уходи, — прошептала Джейн. — Оставь меня… Внезапная слабость, волной прошедшая по телу, заставила Джейн пошатнуться. Недовольство на лице Северуса сменилось неподдельной тревогой. — Тебе помочь? Он хотел было коснуться ее, но она отпрянула от него, как от прокаженного. — Не трогай, — с надрывом произнесла она. — И уйди… Пожалуйста! — Я не уйду, — сказал Северус. — Нам нужно поговорить. — Нам не о чем разговаривать. — Есть. Поверь. Его настойчивость вызвала в ней внезапный всплеск агрессии и раздражения: — Я не хочу ничего слышать! И видеть тебя не хочу! Убирайся… Северус нахмурился, потом печально вздохнул: — Я сильно виноват перед тобой, Джейн. Ты совершенно справедливо считаешь меня подлецом и подонком, но ты не все знаешь и не все понимаешь. Я хочу, чтобы ты меня выслушала. И, возможно, настоящая правда как-то облегчит твои страдания. — Сириуса уже не вернешь. — Не я виноват в его смерти… Да стой же ты! Она хотела уйти, но он перегородил ей путь. — Мне плевать, — отрезала Джейн. — Я хочу в палату. Дай пройти! — Выслушай меня, Джейн! Удели мне десять минут. Всего десять минут. Я прошу тебя! В его голосе была мольба. Джейн какое-то время хмуро смотрела на него, нервно кусая губы, потом сдалась: — Десять минут. И ни минуты больше! Она вернулась к окну. Еще пару минут назад Джейн шарахалась от него, а теперь встала почти вплотную и подняла на него взгляд бесцветных глаз. Она смотрела, почти не мигая, так пронзительно, что ему стало не по себе. Джейн ждала, что он скажет, но у него почему-то смешались все мысли. Северус сразу понял, что бы он ни сказал, она ему не поверит, не простит. Но нужно было хотя бы попытаться донести до нее правду, и он, опустив глаза, заговорил, быстро и тихо: — Я расскажу тебе все с самого начала. Джейн, я действительно хотел извлечь выгоду из нашего любовного треугольника. Я многое корыстно рассчитал, но тут был не один расчет. Начиналось все не с этого… Когда я пришел на первое собрание Ордена и увидел тебя с Блэком, увидел, как он на тебя смотрит, как ты ему улыбаешься, все внутри меня как будто перевернулось. Я тогда не претендовал на тебя, но, тем не менее, я вдруг ощутил, что у меня забирают что-то мое. Приходить в его дом и видеть вас вместе было невыносимым. Я только и мог, что выводить его из себя: смеялся над его бесполезным сидением в четырех стенах, намекал на его очевидную слабость к тебе. Видеть его перекошенное от ярости и злобы лицо было единственным удовольствием. А потом я решил, что не могу просто так отдать тебя ему. Я имел на тебя больше прав, чем он. Да и было между нами что-то, иначе мы бы не грызлись с тобой целый год. И не для него я дважды тебя спасал. Северус поднял взгляд на Джейн. Она все также смотрела на него в упор, выражение ее лица оставалось каменным. — Помнишь наш первый поцелуй? — спросил Северус. — Он был продиктован ничем иным, как желанием снова обратить на себя твоё внимание. И у меня это получилось. На руку сыграло и то, что я, испытывая на себе одно экспериментальное зелье, едва ли не грохнулся при тебе в обморок. Потом ты попросила у меня уроков окклюменции. Глупо было не воспользоваться возможностью узнать тебя лучше, узнать твою жизнь. Да и к чему таить, я понимал, что добился своего, и Блэк перестал быть твоим фаворитом. Но желая твоего расположения, я оказался не готовым отвечать тем же. Это не значит, что я ничего к тебе не чувствовал. Симпатия росла, но я всячески старался заглушить ее. Именно тогда мне пришла в голову мысль поискать во всем этом какую-нибудь выгоду. Эгоистичным расчётом я собирался искоренить даже намек на какие-то чувства к тебе. Я совершенно наивно был уверен в том, что смогу все контролировать… Северус внезапно умолк, с изумлением уставившись на проходящего мимо светловолосого и кудрявого мужчину в длинном сиреневом халате. Тот, ослепительно улыбаясь всем вокруг, поймал напряженный взгляд Северуса и приостановился. — Добрый вечер! — радостно произнес он. — Вы, похоже, хотите получить мой автограф? Ни Джейн, ни Северус не ответили. Мужчина с детским непониманием оглядел их застывшие и холодные лица и немного растерялся. Внимательно вглядевшись в Северуса, он спросил: — Мы с вами знакомы? Северус медленно кивнул. И в этот же миг рядом возникла добродушного вида целительница. — Златопустик! — с мягким осуждением проговорила целительница, заботливо беря мужчину за руку. — Сколько можно убегать? Вы уж извините. Он как ребенок! — она взглянула на неподвижных Джейн и Северуса, и немного смутилась. — Понимаете, еще недавно он был известным человеком, но потерял память. Теперь вот снова полюбил давать автографы. Думаем, это хороший знак… Ну, не будем вам мешать. Еще раз извините. Целительница потянула «Златопустика» за собой. Он, идя за ручку, все оглядывался на Северуса. Его наивные ярко-голубые глаза сверкали любопытством. Он что-то бормотал про автографы, нехотя следуя за целительницей, и капризно надувал розовые губы. Как ребенок… Взгляд Джейн вспыхнул, и ее правая рука сама собой потянулась к животу. — Это Златопуст Локонс, — тихо сказал Северус. — Он три года назад преподавал в Хогвартсе. Вел защиту от Темных… — У тебя осталось пять минут, — холодно оборвала Джейн, и рука ее соскользнула с живота, взгляд снова сделался равнодушным и отстраненным. Северус, едва скрывая раздражение, вызванное ее резкостью, продолжил: — В общем, у Блэка могла быть вещь, которая ранее была мне жизненно необходима, которой я грезил и которой мне все еще хотелось владеть. Окончательно все решилось тогда, когда я пришел к нему. Он был вдребезги пьян, и узнать про кольцо не составило труда. Для того, чтобы он отдал мне это кольцо и не сказал ничего Дамблдору, я и пошел на хитрость — использовал ход с пари. Это оказалось очень просто, ведь ты с самого начала была его слабым местом. Все шло, как по маслу. Мне казалось, что удача на моей стороне. Ты на тот момент закрылась от меня… Как ты наверняка помнишь, я сам это спровоцировал, сказав, что у меня нет к тебе никакого интереса. При этом я был уверен, что в любой момент смогу все исправить. И вот я пригласил тебя на прогулку, где открылось, что не только я веду игру. Я поверил твоему заявлению о том, что ты согласилась на предложение Блэка, ведь я прекрасно понимал, что его заставило сделать тебе это предложение. Я решил, что проиграл и остался ни с чем. Меня душило отвратительное чувство — смесь ненависти, гнева и бессилия. Я словно попался в собственную ловушку. Но какой же приятный сюрприз меня ждал через пару дней! Конечно, меня возмутило, что ты так жестоко меня обманула, и чтобы ты перестала смотреть на меня сверху вниз, как победитель на побежденного, я показал тебе воспоминания. Ты узнала, что я был тем, кто спас тебя в детстве от неминуемой смерти. После этого ты уже не могла не быть со мной. Но и тут решиться ответить на твои чувства было непросто. Я постоянно задавался вопросом: смогу ли я поступить с тобой так, как задумал, смогу ли успешно сыграть роль влюбленного, на которую сам себя выдвинул? Я пошел на это и тем самым подписал себе приговор. Джейн вдруг отвернулась от него и вновь стала смотреть в окно. — Твои счастливые глаза, твое доверие, твоя любовь растопили холод внутри меня, — в голосе Северуса вдруг зазвучала нежность. — Никогда и никто ко мне так не относился. Я не мог не оценить этого. Мне пришлось на какое-то время отдалиться от тебя, чтобы наконец-то понять, что ты послана мне за все те годы, которые я провел в одиночестве с разъедающим душу чувством вины. Я был уверен, что обречен всю жизнь любить только одну женщину, что никогда не смогу полюбить кого-то еще, но все оказалось иначе. Теперь мне незачем было то кольцо. Лишь в Рождество я решился исправить все, что натворил, и разорвал с Блэком магический контракт. Я догадывался, что рано или поздно ты узнаешь об этом пари, и я даже думал рассказать тебе все сам, но не посмел. Ведь я прекрасно понимал, что у нас с тобой нет будущего, понимал, что чем дальше, тем вернее ты становишься моим уязвимым местом, и кто знает, может, это грозит мне провалом всего дела, а тебе — смертельной опасностью. Я начал сильно жалеть, что встал между тобой и Блэком, и не заметил, как стал ждать, когда Амбридж тебя уволит, и ты снова окажешься в его доме, а он обо всем догадается и расскажет правду. Я собирался уступить тебя тому, кого всегда ненавидел и презирал. Но когда это случилось, я лишь на мгновение испытал облегчение… Северус снова замолчал, но на этот раз потому, что его блуждающий взгляд зацепился за колечко с бриллиантом на безымянном пальце левой руки Джейн. Тяжело вздохнув, он проговорил: — Я думал, что с легкостью все забуду, но у меня ничего не вышло. Меня снова разрывало на части. Я понял, что смалодушничал. Я побоялся нести ответственность за нашу любовь до самого конца. И я сильно ошибся, доверив тебя Блэку, ведь его отчаянный героизм чуть не погубил тебя. Он не знал, что еще сказать. Джейн молчала, и по ее безучастному виду сложно было понять, слышала ли она вообще завершающую часть его исповеди. — Ты никогда не говорил, что любишь меня, — заметила она, наконец. — Я люблю тебя, Джейн. Она болезненно рассмеялась и резко повернулась к нему. — Тогда скажи мне, что это за кольцо, которому я обязана этим «счастьем»? — Оно у тебя? — Северус спросил это так живо, будто заранее знал положительный ответ. — У меня, — усмехнулась Джейн. — Прямо здесь, в моей палате. Северус странно дернулся. От внимания Джейн не укрылся алчный блеск, мелькнувший в его черных глазах. — Я смотрю, ты прямо-таки помешен. Зачем тебе это кольцо? Что оно делает? — Я не могу сказать. — Почему? — Это… личное. — Личное? Ты только что сказал, что любишь меня! — Да, но я, как и прежде, не могу отвечать на все твои вопросы. — На этом кольце лежит Темная магия! — Не может быть. Сильная энергетика — не значит темная. Что ты собираешься делать с этим кольцом, Джейн? — Уж точно я не собираюсь отдавать его тебе! При первой же возможности я отдам его Дамблдору. Северус напрягся и бросил невольный взгляд на ближайшую дверь. — Даже не думай, — укоризненно произнесла Джейн. — Если я тебе скажу, что это за кольцо, ты отдашь его мне? — А я не уверена теперь, что ты скажешь правду. И как бы мне не хотелось узнать, ради чего ты заварил эту кашу, я не рискну отдать тебе эту вещь. Я интуитивно чувствую, что в ней ничего хорошего нет. Северус понимающе кивнул и, кажется, смирился. — Что еще ты от меня хочешь, Северус? — устало спросила Джейн. — Хочу, чтобы ты меня простила. — В этом нет смысла. Все кончено, Северус. Я… Я тебе изменила. — Я знаю, — сказал он с удивительным спокойствием, однако лицо его все же немного потемнело. Джейн на секунду озадачилась. — И что же? Ты готов меня простить? Северус пожал плечами. — Ты просто нужна мне. Джейн снова залилась болезненным смехом, но вдруг острая боль пронзила ее грудь, и смех сменился на тяжелый хрип. — А я тебя не прощаю, — приглушенно произнесла она. — Не прощаю именно за это. Северус недоуменно вскинул брови. — За что? — За измену! «Огненная роза» — тебя там видели, как раз в марте. Я даже не сомневаюсь, что ты был у той, чье письмо я тогда прочитала. Кругом ложь! Началось все с нее, ей и закончилось. Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего. В Хогвартс я не вернусь. И надеюсь, что мы с тобой больше не увидимся. Северус открыл было рот, но потом вдруг поник и о чем-то глубоко задумался. — Да, я очень тебя любила, — добавила Джейн, — но теперь… Я не знаю. И не хочу знать. — Хочется пострадать по Блэку, да? — насмешливо скривил губы Северус. — Уходи, — попросила Джейн, не отвечая на насмешку и чувствуя, что все больше и больше слабеет, а голова начинает кружиться. Северус вдруг выпрямился и посмотрел ей в глаза. На его худом лице была прежняя маска непроницаемости и сосредоточенности, живой блеск в его черных глазах сменился на холодную пустоту. Он рискнул выложить Джейн все, что было у него на душе, но, похоже, он выбрал для этого самый неподходящий момент, и теперь он был обескуражен и зол на себя за свою откровенность — ей это было уже не нужно, ей было как будто все равно. — У меня есть одна просьба, — сказал Северус таким тоном, словно собирался отдавать приказ. — Ты думаешь, я захочу ее выполнить? — Очень надеюсь на это. В память о том, что между нами было, в благодарность за то, что я дважды вытащил тебя из рук смерти, я прошу тебя не говорить Дамблдору, что мне было интересно это кольцо. Прошу вообще меня не упоминать. — Значит, я права? Тебе нужно было это кольцо для какого-то нехорошего дела? — Не нужно гадать. Просто выполни мою просьбу. Ничего плохого не случится, если ты умолчишь обо мне. А у меня будет меньше проблем. Ты прекрасно знаешь, на чьей я стороне. Знаешь, для чего бы мне ни было нужно это кольцо — уж точно не для того, чтобы навредить Дамблдору и Ордену Феникса. Ты ничем не рискуешь. — Я подумаю, — сухо ответила Джейн. Северус, однако, был удовлетворен. — И еще. Если ты не планируешь возвращаться в Хогвартс, то советую уехать из страны и хорошо спрятаться. Твой отец провалил возложенную на него миссию, не смог добыть Пророчество, и, к тому же, на глазах у всех спас тебя от неминуемой гибели, подтвердив тем самым вашу родственную связь. Темный Лорд в ярости. Он не склонен легко прощать. На днях он интересовался тобой. Ничем хорошим это не закончится. Если хочешь жить… — А если я не хочу жить? — перебила его Джейн. — Я сама решу, что мне делать и куда ехать, ладно? В твоих советах не нуждаюсь. — Я лишь предупредил, — отчеканил Северус. — Но раз последние новости тебе неинтересны — не буду напрасно утруждаться. Главное, чтобы ты потом не кусала локти, когда на твоих глазах снова будут убивать тех, кто тебе дорог. Видимо, это гораздо увлекательней, чем просто услышать меня и обойтись без приключений! Что ж, твое дело. Всего хорошего. Он повернулся так резко, что черная мантия взвилась за его спиной, и Северус быстрым шагом направился по коридору к выходу. Джейн, медленно сползая на пол, смотрела ему вслед и ощущала, как от сердца волнами распространяется по телу что-то жгучее, как мутится сознание и в глазах появляются слезы. У самых дверей Северус застыл, чуть повернув голову. У него словно появилось неожиданное желание вернуться к Джейн, сделать еще одну попытку все исправить. Однако им было уже не понять друг друга, и он это осознавал. Все разбито вдребезги. Ничего не вернуть. Но все-таки самое главное, что она — жива. Так и не обернувшись, он толкнул дверь и покинул коридор отделения. Джейн плакала навзрыд, крупные слезы стекали по щекам прямо за воротник белого халата, ее худое тело содрогалось от рыданий. Впервые после гибели Сириуса она дала волю чувствам, и внутренняя пустота вдруг наполнилась эмоциями. Случившийся разговор заставил ее вернуться мыслями в прошлое, окончательно осознать, что все произошедшее — реальность. Она чудом держалась, отвечая Северусу и при этом испытывая невероятную ненависть — то ли к себе, то ли к нему. Все упоминания Сириуса полосовали бритвой ее сердце. И теперь она была не в силах выдержать то, что происходило внутри. Горе сдавливало жгутом горло, душило, лишало воздуха. Джейн выпала из реальности. В душе ее извергался вулкан, и она тонула в обжигающей лаве чувств. Мучительная тоска, безысходность, вина, скорбь — все смешалось… Джейн очнулась на своей кровати и не имела ни малейшего понятия, как она там оказалась. Видимо, кто-то из прогуливающихся по коридору больных позвал целительницу, и та доставила ее в палату. Впрочем, Джейн не особо об этом думала. Знакомая пустота медленно заполняла ее душу, какое-то неестественное, поддельное спокойствие сменило бурю эмоций. Это было действие Умиротворяющего бальзама. В этот вечер Джейн отказалась от ужина и все лежала, глядя в потолок. Ее правая рука покоилась на животе. Джейн казалось, что она сходит с ума. Неподалеку болтали ее соседки по палате, и она испытывала к их излишне веселому смеху и пустым разговорам необъяснимую ненависть и отвращение. Как же ей хотелось одиночества. Хотелось укрыться в каком-нибудь темном уголке и снова рыдать, кричать, выть… Не в силах больше терпеть царящую в палате веселость, Джейн поднялась, чтобы уйти и отыскать где-нибудь столь желанный ее сердцу тихий уголок, но только она встала на ноги, как легкое головокружение и непривычно резкая боль в груди заставили ее снова опуститься на кровать. В коридоре послышался шум, и соседки Джейн, две женщины лет сорока, замолкли на полуслове. А в следующий миг дверь палаты распахнулась. — Вам же сказано — время для посетителей вышло! — послышался недовольный голос целительницы. — Как вас вообще пропустили? Джейн подняла взгляд на вошедшего, и ее несчастное лицо неожиданно просветлело. Она радостно прошептала: — Дядя Даниэль!