***
Сэму не нужно было слушать весь разговор, чтобы понять, как обстоят дела. Дело в том, что он мог быть глухим, но все равно понял все по обеспокоенному выражению лица Каса. — Он винит себя из-за Валеза, не так ли? — в его словах эхом отозвалась печаль по поводу благородного, но саморазрушительного характера брата, взвалившего на свои плечи весь мир. Кас слегка кивнул, но не повернулся к своему спутнику. Он знал, что рано или поздно выпадут осадки, и со всем случившимся Дину придется иметь дело по-своему. Даже если это было отстойно, он должен был взвалить вину на себя, усвоить собственную боль, отгородиться от всех. В конце концов, это был не первый день Каса на родео. Черт, большинство их дел были подстроены под эмоциональную шрапнель. Люди, которых они не могли спасти; люди, которые не хотели, чтобы их спасали; ложь, которая была добрее правды; откровения, которые больше калечили, чем исцеляли… Они испытали все это за годы совместной работы. — Сомневаюсь, что мы поступаем правильно, — хрипло признался Сэм. Он понимал, что его чувства не новы, на самом деле они очень старые. Сэм чувствовал неуверенность все свое детство, наблюдая, как Дин преданно идет по стопам отца; видя, как брат страдает из-за этого; желая, чтобы Дин был в безопасности, просто ушел… ушел с ним. И теперь Дин мог жить своей собственной жизнью, быть кем угодно, только не тем, кем его заставлял быть отец, кем он сам хотел быть. Наконец-то жить вне опасности. «И все, что мне нужно сделать, — это порвать две страницы, подписанные папой». Кас бросил удивленный взгляд на Сэма, но ничего не сказал. Сэм словно прочитал его мысли. Или чувствовал то же смятение, знал Дина так же хорошо, как и он. «Но, может быть, я знаю Дина даже лучше, чем его младший брат». Кас знал, то, что задумал Сэм, не было ответом. — Мы поступаем правильно, — заверил Кас, хотя сам все еще чувствовал беспокойство. Услышав убежденность в голосе другого мужчины, Сэм задумался, почему Кас был настолько уверенным, что они не наваливают больше боли на Дина, что они не рискуют тем, что Дин может пойти и убить себя в следующем деле, которое возьмет. И это будет их вина. — Откуда ты знаешь? — напряженно спросил Сэм, нуждаясь в дополнительных доказательствах. Услышав уязвимость в тоне младшего Винчестера, Кас посмотрел на него с сочувствием. — Я знаю Дина, — в его голосе была гордость и сожаление. Сэм разочарованно покачал головой, прежде чем его глаза впились в Кастиэля. — Ну, этого недостаточно, Кас! Мы вернем ему агентство… и он может умереть. Ты ведь знаешь это, да? С таким же успехом мы могли бы похоронить его сами. Так скажи мне, почему я должен рисковать потерять брата, когда я только вернул его? Мрачные предсказания Сэма хлестнули душу Каса, как кнут. Если кто и знал, насколько опасна жизнь Дина как детектива, так это он. И за все то время, что он отрицал, что его новая профессия в тысячу раз опаснее, чем работа агента ФБР, в этом была доля правды. У них с Дином не было других агентов, готовых прийти им на помощь, если дело пойдет боком, не было бронежилетов и бронированных машин, не было влиятельных людей, способных переломить ситуацию, когда речь шла о политике. «Все, что было у Дина, все, что было у нас обоих… это только мы друг у друга». И Кас имел в виду не только работу. Это были только они вдвоем, во всем. До тех пор, пока не появился Сэм, пока дед Каса не решил, что разговаривать с ним не ниже его достоинства. Но это не изменило того факта, как все было, может быть снова, несмотря на новообретенную преданность Сэма и неожиданное прощение деда. Если все это снова обрушится на их головы, они опять останутся только вдвоем. «И Дин всегда будет делать все возможное, чтобы мир стал лучше. Не для себя, а для всех остальных», — заключил Кас, немного удивляясь, что Сэм этого не знал. И он почувствовал некоторую гордость от этого открытия, той связи, которую он разделял с Дином, в отличие от Сэма. — Дин не был бы самим собой, если бы не спасал людей, — сказал он младшему Винчестеру, и застенчивая улыбка появилась на его губах, когда старый разговор с Дином прокрутился в его голове. Он знал, что Сэм заметил выражение его лица и был заинтригован, потому что молодой человек испытующе посмотрел на него. Решив, что если Дин откажется показать брату, кто он есть на самом деле, то значит, это придется сделать Касу и стряхнуть пыль с прошлого. — Когда мой путь пересекся с твоим братом, Дин защищал молодого парня, который бежал от федерального ордера, — Кас встретился взглядом с Сэмом и хотел, чтобы младший Винчестер понял, что он имеет в виду. — Нам с напарником было приказано взять ребенка под стражу, и у нас был карт-бланш на любые меры, которые мы сочли необходимыми. При этих словах Сэм приподнял брови. — Ты имеешь в виду убить Дина? Он надеялся, что неправильно истолковал слова Каса. В конце концов, они говорили о ФБР и о Касе! О парне, который скорее умрет, чем позволит Дину пострадать. Щеки Каса порозовели от стыда. — Когда он оказался слишком большой проблемой и встал между тем, что хотело мое агентство… Да, мне было поручено убить его… ради национальной безопасности, — ядовито выплюнул он. — Национальной безопасности? Национальной безопасности США? — недоверчиво переспросил Сэм, не веря своим ушам, что его собственное правительство решит убить одного из своих граждан. Чувствуя, что осуждение Сэма направлено лично на него, Кас хрипло объяснил: — Ставки были высоки. Жизни… они сказали, что многие жизни в опасности. И мои боссы сказали мне… — Кас провел рукой по лицу, он не мог поверить, что был насколько доверчивым и как чуть не сбился с пути. — Я думал, что взять одну жизнь или две стоило того, если это спасло бы сотни других. — И жизнь, которую ты должен был отнять, принадлежала Дину, — предположил Сэм напряженным от эмоций голосом. Он был взволнован этим холодным расчетом, что кто-то бессердечно решил покончить с жизнью его брата из-за какой-то бредовой идеи, что это было для большего блага. И им было все равно, что Дина любят, что он нужен кому-то. «Даже когда его глупый младший брат не мог подавить свою гордость, позвонить и сказать ему об этом». — Не только Дину. Наши приказы изменились. Мы должны были нейтрализовать ребенка, которого защищал твой брат. Защищал постоянно, — заметил Кас, нуждаясь в том, чтобы Сэм знал эту важную часть головоломки. И Сэм понял, в чем дело. Он знал, почему Дин рисковал всем, действительно украсил хит-лист ФБР. — Но Дин не собирался этого допустить, позволить тебе убить того, кого он поклялся защищать. — Нет, не собирался, — сказал Кас, с трудом сглотнув. И он вспомнил тот момент, когда все изменилось, когда фундамент, на котором он строил свою карьеру, рухнул, как и его жизнь… только для того, чтобы снова возродиться и стать чем-то новым. Четыре года назад Кас уже убивал при исполнении служебных обязанностей. Но не так. Не тогда, когда, мишень смотрит на тебя холодными зелеными глазами. Глазами, которые сверкали вызовом, яростью и жизнью, несмотря на пистолет, нацеленный в грудь. И слова этого человека не были мольбами за его жизнь, а были чем-то гораздо худшим: непоколебимые убеждения, смелые вызовы, осуждения и абсолютные истины. — Просто сделай это уже! Убей меня. Но этот парень… он этого не заслуживает. Он не злой, он гений! Мальчишка сделал это, потому что мог, а не потому что вынашивал какой-то захват чертова правительства. Ребенок хотел опубликовать то, на что наткнулся в сети, потому что народ заслуживал знать правду: люди у власти, люди, которым мы доверяем, продают нас… всех нас, чтобы разбогатеть. Разве ты не видишь? Хотя прицел его пистолета не сходил с груди другого мужчины, Кас сознательно, почти с тревогой крепче сжал оружие, пытаясь отгородиться от слов детектива, оспорить их. — Этот ребенок собирался разглашать национальные тайны… — Жадности, коррупции и сокрытия, — выплюнула его цель. — Ты не имеешь ни малейшего представления о внутренней работе нашей системы правосудия, о том, сколько факторов входит в решение, какие союзы должны быть заключены, чтобы мы могли достичь хотя бы малейшей меры безопасности, могли бы сохранить власть в руках правильных людей. — Правильных людей? — Винчестер с жалостью усмехнулся, одарив его почти покровительственной улыбкой. — Ты бедный, глупый болван. Не устраивай мне патриотических песен и танцев. Это все куча лжи. Это просто способ твоих боссов держать меня и тебя в узде. А знаешь, что реально? Люди. Семьи. Солдаты, которые отдают свои жизни за истинную «безопасность» нашей страны, а не за фокус-покус, который предоставляет политик. Это настоящие люди, которым ты обязан своей преданностью. И ты их продашь. Ярость пронзила Каса насквозь, и он схватил Дина за куртку, притянув ближе к себе, и прошипел ему в лицо: — Я никого не продаю! Я делаю это для них! Но детектив не дрогнул, вместо этого он ухмыльнулся. — Что делаешь? Убиваешь ребенка, который еще по закону не может купить выпивку? Почему? Потому что он видел цифры, которые никогда не появляются ни в одной налоговой декларации политиков? Потому что видел сокрытие некоторых творческих расчетов, тайных слияний, сделок в задней комнате, которые имеют больше общего с набиванием своих карманов, чем с национальной безопасностью, защитой многих? Это стоит его жизни? Это стоит твоей души? Хватка Каса дрогнула, его атаковало слишком много вещей, которые он не мог отрицать, он все это видел… но делал вид, что этого не существует. Винчестер не сдавался, нажимал на него сильнее, заставляя чувствовать себя так, будто это он загнан в угол, уязвимый, безоружный. — Знаешь что? Ты можешь взять свою версию национальной безопасности и засунуть ее туда, где не светит солнце. Все просто, агент Анджело. Завязывай с этой пургой про верного солдата. Ты прекрасно понимаешь, что такое хорошо и что такое плохо. Все ты знаешь! Оттолкнув Винчестера назад, Кас отступил и провел рукой по волосам. Его мысли путались в соглашениях и аргументах, сомнениях и убеждениях. Дин решительно шагнул к нему и встретился с ним взглядом. — Ты знаешь, что убивать парня неправильно. Что этот ребенок не заслуживает смерти, не за то, что он сделал. Помоги мне спасти его. Пожалуйста. Кас был ошеломлен тем, что этот человек умолял его не о собственной жизни, а о жизни двадцатилетнего компьютерного гения, ребенка, который нарушил закон, да… но это не означало, что он заслуживал смерти за это преступление. — Если я сделаю это, помогу тебе, спасу его… за нами будут охотиться, нас всех могут убить. В глазах Винчестера блеснула убежденность, а не осуждение. — Если ради чего-то и стоит умереть, то ради этого: спасения жизни невинного мальчика. Не потому, что это твоя работа, а потому, что это правильно. Когда Кас опустил пистолет, у Дина Винчестера хватило наглости улыбнуться ему. — Я знал, что ты не такой, как твой напарник. Уриэль был уважаемым агентом даже среди других отделений ФБР. Сравнение, которое проводил детектив, не предвещало ничего хорошего. — И что? Какой я? Самоубийца? Доверчивый? Слабый? Улыбка Дина стала еще более искренней. — Ты один из хороших парней, — гордо объявил он, прежде чем похлопать Каса по груди и направиться к двери. — Мы должны поторопиться или твой напарник зароет ребенка в землю, прежде чем мы доберемся до них. Когда кусочки соединились, Кас оцепенело сказал: — Парень был здесь… близко. Ты сказал ему бежать, когда услышал, что мы идем. Ты сделал из себя приманку, зная, что я… что мы с Уриэлем можем убить тебя, чтобы убрать с дороги. — В то время это звучало как хороший план, — пожал плечами Дин. Затем он вышел за дверь, доверчиво повернувшись спиной к человеку, который несколько секунд назад планировал всадить пулю ему в грудь. Дин был полон решимости встать между пулей и каким-то мальчишкой, у которого, вероятно, не хватало наличных, чтобы платить детективу его ежедневную ставку. Кас покачал головой, не ожидая такого поворота событий, но вскоре последовал за детективом. Он не мог удержаться от ворчания: — Твой план отстой. Но даже в этой ситуации Кас почувствовал уважение к новому союзнику. И он не был точно уверен, кого он больше хочет защитить от Уриэля: ребенка или Дина Винчестера. Но, в конце концов, он примет решение. И когда это произойдет, оно безвозвратно просочится в его душу и поселится там. Настоящее время Сэм щелкнул пальцами перед лицом Каса, чтобы вернуть его на планету Земля. — Ты медитируешь или как? — Что? — спросил Кас, возвратившись в «здесь и сейчас» и оказавшись под пристальным вниманием Сэма Винчестера. — Ты отключился. Сказал, что Дин не позволил тебе убить ребенка, а потом ты… — Сэм неопределенно махнул рукой. Кас пожал плечами, внезапно осознав, что не желает раскрывать Сэму, что между ним и Дином произошло что-то личное. Дин скажет сам, если захочет. — Твой брат заставил меня открыть глаза и посмотреть, что происходит на самом деле. И он сказал мне, что есть добро и зло, и я знал, что спасение жизни невинного ребенка стоит того, чтобы умереть. Сэм прикусил губу от слов Каса, от цитат, которые, как он знал, принадлежали его брату. Он знал, что Дин в это верит. Верил тогда и верит сейчас: ради спасения людей стоило умереть. Дин всегда будет делать все, что в его силах, чтобы помочь людям, с лицензией детектива или без нее, и не важно, будет ли правосудие на его стороне. — То есть… мы не собираемся его менять. Он не будет счастлив, если не поможет кому-то, и лучшее, что мы можем сделать для него… — Это прикрывать его спину, — закончил Кас, зная по неохотному, но серьезному кивку Сэма, что младший брат Дина понял и согласился, даже если не хотел. — И уберечь Дина от того, чтобы его не бросили в тюрьму за ношение скрытого оружия, за то, что он бродит по месту преступления и вообще раздражает полицейских. Так что лицензия детектива — это не просто бумажка. — Значит, я подам заявку, чтобы получить собственную лицензию, — ухмыльнулся Сэм, смирившись со своим местом рядом с Дином. — Может быть, ты научишь меня каким-нибудь фэбээровским приемам борьбы. Пройдем несколько раундов на ринге. — Конечно, — согласился Кас, прежде чем его улыбка стала коварной, — как только победишь Дина, ты перейдешь из детской лиги. — О, я не могу дождаться, когда скажу Дину, что ты думаешь, что его боевые навыки — это детская лига. Кас в тревоге повернулся к нему. — Что? Нет! Я не это имел в виду, и ты это знаешь. — Ну, что я могу сказать? Победитель забирает все, — он злорадно улыбнулся Касу и поправился, — или я должен сказать, что победитель жив, чтобы рассказать историю? — Нет, ты все неверно истолковываешь. Сэм, даже не думай… — пробормотал Кас свои угрозы. — О, я не думаю, я делаю, — успокоил Сэм своего попутчика.***
Глядя на заколоченные окна снаружи здания «Детективное агентство Винчестера», Дин покачал головой, толкнул дверь и замер. Вид бойни был не лучше, чем когда он находился там с Касом, но почему-то теперь, когда Дин остался один, все ударило его сильнее. Как будто кто-то вел здесь последнюю схватку. «И проиграл», — с горечью заключил он. Но дело было не в том, что пуля чуть не лишила его жизни, а в том, что его жизнь была ложью, и что одна пуля, ну ладно, куча пуль разрушила заблуждение. Заблуждение, что, хотя Джона не было рядом, он все равно волновался за своего сына, что он придет и спасет его, если Дину понадобится помощь. Но его отец этого не сделал. Он позвонил, но только для того, чтобы сделать ему выговор. В его голосе был гнев, а не забота. Отвращение там, где должно было быть облегчение и сострадание. И хотя это приносило боль, это было не самое худшее. Хуже всего было то, что Джон решил держаться подальше, добровольно, сознательно, бессердечно забирая единственное, в чем Дин был действительно хорош. И в процессе он забирал у него Каса и Сэма, снова и снова. «Потому что, если у меня нет агентства…» — угрюмо подумал Дин. Он знал, что тогда не было причин для Каса или его брата оставаться рядом. Не было бы никаких дел, которые приходилось бы решать, врагов, с которыми нужно сражаться, не было необходимости, чтобы кто-то стоял рядом с ним, прикрывал его спину. Он будет один, как тогда, когда Сэм ушел, и до того, как Кас вошел в его жизнь. Потому что, по правде говоря, отца тоже не было рядом. Подойдя не к своему столу, а к отцовскому, Дин не удивился, что на нем не было даже скрепки. В этом весь Джон. Он не оставил после себя ни одной своей части, не отдал ее добровольно, был закрыт, защищен, заботился об одном и только об одном: мести. Дин открыл верхний ящик отцовского стола, и у него перехватило дыхание, он почувствовал нечто среднее между утешением и болью. Потому там лежала фотография, и с этого снимка на него смотрела мама. И она была красива, в ее глазах горел свет, любовь. Для человека, который сделал снимок. Для человека, за которого она вышла замуж, за человека, который был отцом двух ее сыновей. Дрожащей рукой Дин взял фотографию, как будто это было сокровище, которое могло рассыпаться в его руках. За все время, что он видел эту фотографию, когда Джон искал убийцу Мэри Винчестер, он никогда не оставлял снимок позади. Отец хранил фото у себя, в память о жене, в память о нем самом, как забытый кусочек души. Но на этот раз Джон оставил фотографию. Забыл, что она была целью его действий, что он хотел, чтобы кто-то заплатил за ее смерть, за то, что кто-то забрал ее у него… у них. По крайней мере, Дин думал, что таковы мотивы его отца, хотел верить, что одержимость Джона имеет свои основания в любви, а не в мести. Что отцу нужен какой-то способ восполнить неисчислимую потерю жены в душе и в сердце. Но теперь Джон оставил ее так же, как оставил сына. «Сыновей», — поправил себя Дин, потому что, хотя Сэм и сбежал, именно Джон сказал ему не возвращаться. Благоговейно сунув фотографию матери в карман, Дин отошел от отцовского стола и направился к сейфу в задней комнате. Ему нужно было только несколько вещей из офиса, из жизни, которая не будет принадлежать ему к пяти часам следующего дня. И одна из этих вещей лежала у него в кармане, а другая в сейфе. Но когда он открыл сейф, то громко выругался. Его отец добрался туда первым, забрал наличные деньги, которые они держали под рукой на черный день, два сертификата вкладов, и ожерелье, которое когда-то принадлежало Мэри. Все исчезло. Все растрачено на одержимость отца местью. Пнув ногой дверь сейфа, Дин провел рукой по лицу и зашагал прочь. Любое будущее, которое у них было, любое будущее, которое у него могло быть, Джон забрал, так же, как человек, убивший его мать, отнявший ее будущее. Все, что Джон оставил ему, — это фотография женщины, по которой он скучал каждый день своей жизни, карьера, которая заканчивалась, агентство, которое Дин не мог сохранить, здание, которым не владел, поэтому не мог продать, и долги, которые он не мог выплатить. — Я должен был позволить Эрсману убить меня, — выплюнул Дин, яростно взмахнув рукой по заваленным бумагами столам, разбрасывая все по полу. Внезапно слова полковника вернулись к нему, врезались в его душу. «Как будто ты никогда не испытывал ненависти к своему отцу вместо любви. К человеку, который положил конец твоей карьере, всему, чем ты гордился. Во мне недостаточно преданности или глупости, чтобы простить такое». И в тот момент Джон Винчестер был не отцом, а просто человеком, который отнимал у него все. Джон никогда не был тем отцом, которого помнил Дин, с тех пор как ему было четыре года, когда у него была мама. Когда у него был отец, который произносил его имя с любовью, который заключал его в объятия и держал так крепко, словно Дин был ему дорог. Отец, который ненавидел укладывать его спать, потому что тогда заканчивалось их время вместе. Отец, который любил его, который считал его достойным любви. С трудом выдохнув, Дин фыркнул и сказал пустому кабинету: — Думаю, с тех пор мы оба изменились. Честно говоря, Дин не был уверен, на кого он злится больше: на отца за то, что он изменился, или на себя за то, что не увидел этого раньше, за то, что цеплялся за свои четырехлетние воспоминания об отце. За то, что поверил лжи, за то, что хотел продолжать верить лжи, независимо от того, сколько раз отец подводил его, разбивал ему сердце. Он сделал все, о чем просил Джон: остался, когда Сэм ушел, простил то, чего не простил бы ни один другой сын, и куда это его привело? «Сюда», — с болью признался Дин, оглядывая обломки, зная, что его душа опустошена больше, чем офис. — «В одиночество». А этого он хотел меньше всего. Остаться одному. Быть без дома. Не иметь семьи. Его семьи. Мама, папа, Сэм… Кас. Он так отчаянно цеплялся за них всех… и потерял каждого. «Может быть, я вообще не достоин этого…» А агентство и его лицензия детектива? Да, он спасал людей, но потерпел неудачу. Это могла бы подтвердить жена Мигеля Валеза. Пришло время сказать «Хватит» и уйти. Престать верить в ложь и принять новую жизнь. Схватив со стены удостоверение детектива в рамке, он швырнул его через всю комнату в стену и направился к двери. Он найдет первый попавшийся бар и напьется. Наконец-то он перестанет бороться с неизбежным, станет похож на своего дорогого старого папочку. Но тут дверь агентства распахнулась, и Кас с Сэмом встали у него на пути.