Уилл
устал.
Устал проходить физиотерапию, устал разговаривать с врачами и семьей, устал от одиночества без Оди, устал от дрожащих пальцев, не способных держать ручку, устал
просыпаться по утрам.
Может, в теле Байерса больше не было Теневого монстра, но теперь в его костях поселилось темное гложущее чувство.
Слабый. Жалкий. Глупый ребенок.
Он всегда был беспомощным — так говорил отец и хулиганы в школе, думала мама, обрабатывая его ссадины, и друзья, носящиеся с ним, как курицы-наседки, когда он вернулся с Обратной стороны. А сейчас Уилл был еще более слабым, хотя раньше такое даже не казалось возможным.
С каждым сделанным шагом, улыбкой матери, прожитым днем, вопреки всем ожиданиям, это чувство только глубже проникало в его ребра.
Прошла неделя с тех пор, как он впервые встал, и сегодня был его день рождения. Уилл с помощью медсестры, но по большей части все же сам, надел принесенные вчера Джонатаном вещи. Ему не нужно было зеркало, чтобы понять, как глупо выглядит: футболка спадала с его тощего плеча, оголяя острые ключицы, штаны, затянутые ремнем, все еще были слишком свободны, даже когда он просто лежал, а в куртке, которую Байерс накинул на плечи, вполне мог поместиться еще один он. Или двое.
Сегодня он с самого утра чувствовал смутное беспокойство, как бывает, когда знаешь, что что-то произойдет, но не понимаешь, что именно. Когда Уилл думал о том, на что пошли его друзья,
особенно Майк, чтобы вытащить его отсюда, темнота будто куда-то уходила на мгновение, пока не возвращалась вновь в его мысли.
Он может лежать, немного сидеть, еще меньше стоять, плюс ко всему, говорит, как больной с паркинсонизмом, и выглядит, как дистрофик.
Конечно, Байерс знал: друзья всегда его поддержат, но не мог отделаться от грустных размышлений о том, как сильно все изменилось. Они не могут собраться, чтобы поиграть в «Подземелья и драконы» и поесть пиццы: во-первых, пока Уилл выговорит «огненный шар», время подойдет к ночи (если он еще сможет бросать кости), а во-вторых, что было намного неприятнее, его голова работала не так быстро, как раньше. Доктора говорили, что это нормально, ведь его организм учится всему заново: как двигаться, как говорить, как подносить ложку ко рту, в конце концов, — его скудных ресурсов просто не хватает на все сразу.
Ресурсов Уилла сейчас не хватало даже на то, чтобы радоваться дню рождения. Похоже, радость — это очень энергозатратно.
— Эй, именинник! — воскликнул Джонатан, войдя в палату. Байерс не мог не улыбнуться искреннему энтузиазму брата. Уилл уже сидел, свесив ноги с кровати и держась за правый поручень для равновесия.
Вслед за Джонатаном в комнату зашла медсестра, привезшая с собой его инвалидное кресло. Предполагалось, что на нем мальчик доберется от палаты до машины и от машины до дома, где его положат на старый диван, чтобы не перенапрягать мышцы спины. Уилл не собирался ослушаться доктора Коулмана — он уже сделал это три дня назад, переоценив свои силы, и теперь его поясница горела при малейшем движении. Об этом, конечно, никто не знал, кроме него и физиотерапевта.
Оказавшись на улице, Байерс глубоко вдохнул свежий воздух и впервые за последнюю неделю почувствовал себя счастливым. До этого ему казалось, будто он израсходовал весь свой запас положительных эмоций. Но только выйдя на улицу, Уилл вспомнил, как ему этого не хватало: ощущения ветра на лице, шума листвы и далекого гула машин на трассе, запаха весны и недавнего дождя. Он уже полтора года не ощущал под ногами педалей любимого велосипеда, не ездил на перегонки с Дастином, не пытался (безуспешно) проехаться на одном колесе… Почти пять месяцев не слышал помех по рации, искаженных голосов друзей, обсуждающих очередную компанию.
Не был на уроках мистера Кларка.
Не видел Троя и Джеймса. Ну, это плюс.
— Эй, дружок, — ласково позвал Джонатан, положив свою теплую ладонь ему на плечо. — Мы можем немного постоять здесь, если тебе нужна минутка.
— В-в п-порядке, — ответил Уилл, тряхнув головой. — Б-будут ждать.
— Все нормально, они поймут, — тихо сказал брат. — Это все-таки твой день рождения.
— Д-дастин и торт. Н-нет, — серьезным тоном проговорил мальчик. Джонатан рассмеялся за его спиной, и повез на парковку.
Уилл не мог забраться в машину сам, так как ему не за что было ухватиться, поэтому брат перенес его на руках, что, очевидно, ударило только по гордости младшего Байерса — он был слишком легким, чтобы доставить Джонатану неудобства. На самом деле мальчик не был уверен, что справился бы сам, даже если бы в машине были поручни — за короткую поездку в кресле его поясница не на шутку разболелась, и боль отдавалась даже в пятки, заставляя его слегка морщиться.
— Тошнит? — участливо поинтересовался брат, пристегивая его ремень безопасности.
— Да, — чисто ответил Уилл. Это технически не было ложью — его тошнило более-менее всегда при смене положения тела. Доктор Коулман говорил о том, что его вестибулярный аппарат придет в норму за пару месяцев, и Байерс ждал этого момента с нетерпением.
Через пять минут поездки Уилл уже не мог поддерживать непринужденный разговор с Джонатаном. Его поясница не просто болела, она
горела, а его ноги онемели до ощущения иголок. Байерс прижался горящей щекой к окну и сжал дрожащие руки в кулаки.
Это была ошибка.
Он не справляется.
Боже, он начал сидеть совсем недавно, а на ноги встал всего
неделю назад. И повредил спину буквально на днях.
Как же больно.
Уилл чувствовал, что вот-вот свалится в обморок: его пульс стучал в ушах, перебиваемый шумом крови, перед глазами все темнело, и он чувствовал, как растворяется.
Байерс не понял, что машина остановилась, пока не почувствовал, что его берут на руки. Уилл знал, что должен оставаться в сознании, но в полуобмороке он почти не чувствовал боли — это было похоже на то, что он чувствовал от обезболивающих и снотворных, которые ему давали в больнице.
Но вдруг все прекратилось. Мальчик увидел перед собой собственные колени. У него ушло несколько секунд на осознание: он лежал на спине на заднем сидении, пока смертельно бледный брат прижимал его согнутые в коленях ноги к его же груди.
— Отп-пус-с-сти, — прохрипел он.
— Ты со мной, Уилл? Голова не кружится? Нам вернуться в больницу? — засыпал его вопросами Джонатан.
— Я… н-н-нормальн-но, — ответил Байерс и почти на ощупь нашел руку брата, все еще не отпускавшего его ноги. — Б-больн-но.
— Ноги? Спина? Голова? — запаниковал брат. — Уилл, ты слышишь меня?
— Н-не… — Байерс набрал больше воздуха в легкие, — н-не д-д-держи… н-ноги…
Джонатан тихо охнул и медленно опустил его конечности, которые теперь торчали из двери автомобиля.
— Возвращаемся?
Уилл почти заснул, умиротворенный отсутствием боли, — в пояснице еще ощущалось жжение, но он привык к этому, и даже свесившиеся в странном положении ноги ему особо не мешали. Когда до него дошел смысл слов старшего брата, Байерс резко открыл глаза, которые когда-то успел прикрыть, и несогласно замычал.
— Уилл, тебе больно, — сказал Джонатан со слезами в голосе.
— В п-порядке, — возразил подросток. — П-просто не п-привык.
— Как к такому можно привыкнуть, черт возьми? — воскликнул брат.
— Дж-дж…
— Ясно. Ты поедешь лежа на заднем сидении. Если что-то случится, если тебе станет плохо, ты скажешь мне немедленно.
Понятно?
— П-похож на м-маму, — пошутил Уилл.
— К счастью, а то отец у нас такой себе.
Они немного напряженно рассмеялись, и старший Байерс помог брату нормально улечься, растянувшись на сидении. Не сговариваясь, они решили молчать об инциденте перед матерью.
***
Уиллу было непривычно возвращаться в дом, который он покинул обклеенным рисунками тоннелей, которые разгадывал Боб. Теперь не было ни рисунков, ни тоннелей, ни Боба.
Мама никогда не упоминала о своем парне, но Джонатан как-то рассказал брату, что Ньюби по сути пожертвовал собой, чтобы спасти их всех от демопсов (идея Дастина). И это была, похоже, еще одна вещь, за которую Уилл
не должен чувствовать вину.
Так или иначе, ему нравился Боб просто потому, что рядом с ним мама улыбалась гораздо больше.
Но все меняется: сейчас Уилл мечтал не о том, чтобы мама больше улыбалась, а чтобы она, ради бога, прекратила уже постоянно
плакать. Он так устал от этого.
К их приезду все было уже готово. Как только мотор машины Джонатана заглох, из дома выбежали все гости, занимая крыльцо. Старший Байерс достал инвалидное кресло из багажника и пересадил Уилла в него, позволив переждать головокружение.
— Я могу нести тебя, — без особой надежды предложил Джонатан. Уилл предсказуемо покачал головой: с таким же успехом они вообще могли бы обойтись без этой штуки. Старший Байерс цокнул языком и отрегулировал спинку кресла, чтобы снизить нагрузку на мышцы.
Казалось, это был знак, которого ждали все вышедшие на улицу. Они вмиг оказались рядом — и Уилл оказался в самом большом групповом объятии в своей жизни. Если честно, его жизнь вообще сплошное безумие: кто бы мог сказать ему два года назад, что он будет обниматься со Стивом Харрингтоном? И девчонкой. Даже двумя.
Макс выглядела искренне счастливой, когда его увидела. Видимо, они неплохо сдружились, когда его накачали наркотиками перед тем, как изгонять Монстра.
Байерс же был действительно счастлив увидеть Одиннадцать в одной из ее клетчатых рубашек с маленькой улыбкой на лице. За месяц девочка стала его близким другом, и Уилл действительно скучал по ней все время, что они не контактировали.
А еще были Майк, Дастин и Лукас. Вот они вчетвером, вместе, и можно притвориться, что ничего не изменилось, что они все те же, какими были полтора года назад, даже если Уилер и Синклер стали слишком высокими, а сам Уилл проходит мучительную реабилитацию.
Главное, что сейчас он здесь,
дома.
***
Уилл не знал, что шериф тоже будет, но этого стоило ожидать: Оди все-таки жила с ним, да Байерс за год регулярных посещений доктора Оуэнса успел привыкнуть к ворчливому мужчине. К тому же, этот человек спасал каждого из них, и не по разу.
Как только с приветствиями было покончено, все разбрелись по разным углам — мама и Хоппер остались на кухне разбираться с закусками, напитками и пиццей, Нэнси, Джонатан и Стив что-то живо обсуждали, пристроившись у окна (что у них может быть общего?), а пятеро детей окружили Уилла, полулежащего на диване. Разговор быстро перешел к школе, о которой Байерс ничего не слышал уже пять месяцев.
— А ты не вернешься к учебе в этом году? — поинтересовалась Макс, обращаясь к Уиллу.
— Н-нет, — ответил Байерс. — Б-буду уч-читься д-дома летом. И п-после.
Было слишком долго объяснять ситуацию, и мальчик повернулся в сторону лучшего друга. Майк закончил за него:
— Уилл будет на домашнем обучении в следующем году. Он хочет за это время нагнать нас.
— Два года за один? — удивилась Мэйфилд.
— Да, — пожал плечами Уилер.
— Ты не знаешь, но Уилл, он, типа, очень умный, — добавил Лукас.
— С-спасибо, — сказал мальчик, накрывая горящие щеки ладонями.
— Может, мы сможем учиться вместе, — вдруг произнесла Одиннадцать, поднимая на Уилла взгляд, полный надежды. — Я не могу пойти в школу, а Хоппер… вспыльчивый.
— Сумасшедший. Он просто чокнутый, — прошептал Майк.
— Заткнись, неудачник, — бросила Макс. По правде говоря, они все разделяли его точку зрения.
— О боже! — воскликнул Дастин. Все присутствующие обратили на него внимание. — Ребята, посмотрите на часы!
Уилл нахмурился. Сейчас определенно был день.
— Это же
время подарков! — громко объявил Хендерсон.
