Prayer

      Уиллу, как и, наверное, любому ребенку, нравилось получать подарки. Его семья была не особо богата, но они действительно любили друг друга, а поэтому все, что они дарили, никогда не было бесполезным и бездушным. И, соответственно, чересчур дорогим. Байерс надеялся, что его мама и брат не решат потратить на него последние сбережения, ведь, судя по тому, как часто они оба бывают у него в больнице, работать они стали меньше. После слов Дастина все присутствующие с одинаковыми улыбками переглянулись и обступили Уилла, только его мама и Джонатан куда-то исчезли. Байерс покраснел от пристального внимания и попытался незаметно вытереть потные ладони о штаны. — Уилл, ты не представляешь, как мы рады видеть тебя здесь, — вдруг сказал Майк, его темные глаза сверкали. — Да, — продолжил Дастин. — Когда с тобой все это случилось, мы думали, что ты, ну, можешь остаться овощем до конца своей жизни. Макс ударила его локтем в живот, отчего Хендерсон скривился и и повернулся к девочке, одними губами спросив «за что?». — Дастин имеет в виду, что мы все переживали за тебя, — произнес Лукас. — Мы верим, что ты справишься, и наш подарок… — Синклер замялся. — Это ин-вес-ти-ци-я, — по слогам произнесла Одиннадцать. Ее поддержали недружным хором смешков. Уилл не знал, что сказать, он уже чувствовал, что к глазам подступают слезы, и боялся, что расплачется, если попытается ответить. У него были лучшие в мире друзья, на которых он еще имел наглость злиться и обижаться, словно только он переживает трагедию. Жизнь Одиннадцать — просто ночной кошмар, и она сейчас смотрит на него с искренней улыбкой и гордится выученным новым словом. От дальнейшего самобичевания Байерса спасла семья. Они водрузили на небольшой столик перед диваном три обернутые в одинаковую бумагу с цветными воздушными шариками коробки. Самая большая была прямоугольной, размером примерно с этот самый столик, но довольно тонкой, как поперечник его ладони. Вторая коробка была квадратной, где-то вполовину размера первой, но раза в два выше. Третья же более традиционная — примерно, как коробка из-под летней обуви. — А где?.. — начал Дастин. — Ради бога, — прошипела Макс, — он же сразу все поймет! Уилл нахмурился, рассматривая подарки и не решаясь притронуться. — Давай, парень, открывай, — сказал Хоппер, потрепав его по слишком длинным волосам. Это было не просто. Его руки были еще более непослушными, чем обычно. Уилл видел, что бумага закреплена с минимумом скотча — видимо, чтобы ему было легче рвать ее, но он все же пару раз промахивался пальцами по краям бумаги, пока пытался развернуть ее. В конце концов вся обертка с верхней, самой безобидной на вид коробки была снята. Сама она была белого цвета, сделанная из плотного картона. Байерс подцепил пальцем крышку. В коробке лежал набор разномастных емкостей: было странное ведерко со спиралью, металлическая круглая баночка с крышкой, два прозрачных пузырька льняного масла и бутылочка со… средством для мытья кистей. Уилл не смог сдержать слезы, хоть и пытался. Он уже знал, что они ему подарили. — Давай, детка, — тихо произнесла мама. Пальцы Байерса дрожали еще больше, когда он открывал второй подарок. Эта коробка была тяжелее, она оказалась деревянной. Под крышкой скрывался набор из, по меньшей мере, пятнадцати кистей — от самых тонких и маленьких до широких и крупных — и такого же количества, если не больше, шпателей на любой вкус — и размеров, и форм (были даже ребристые и один, похожий на металлическую кисть). Джонатан присел перед ним на корточки и сам вытащил поддон с инструментами, дав брату увидеть, что под ним лежали две палитры, тоже из дерева, — одна большая, другая — чуть поменьше. Шмыгающий носом Уилл уже не мог справиться с еще одной упаковкой, поэтому брат сам распечатал самый большой подарок и сразу же открыл крышку еще одного деревянного кейса. Краски. Это были краски. Масляные краски в тюбиках, как по телевизору, — их было, наверное, не меньше тридцати — самых разных оттенков. Изумрудная, кармин, лазурь, индиго, умбра… Большинство названий он видел впервые в жизни. Он взял в руку один прохладный тюбик, как оказалось, неаполитанской розовой. Уилл не мог даже представить, что у него когда-нибудь окажется что-то подобное. — Эй, Байерс, — позвал Стив. Уилл поднял на него затуманенный слезами взгляд. Харрингтон держал в обеих руках по паре холстов на подрамнике. Рядом стоял Майк еще с несколькими, а сбоку от них с улыбкой пристроилась Одиннадцать, положившая руку на мольберт. Подросток не мог вымолвить ни слова, только открывал и закрывал рот. — Твой физиотерапевт вроде сказал, что твоя мелкая моторика восстановится за несколько месяцев. Так что это, — Стив мотнул головой, в сторону Уилера и Оди, — неплохая тренировка. — Да, ты всегда рисовал карандашами, так что сначала все равно облажаешься, — пожала плечами Макс. — А эти холсты можно… эм… мыть? Что с ними можно сделать? — Перегрунтовать, — поправил Майк. — Я читал, что лучше просто закрасить, — добавил Дастин. Лукас передразнил его нарочно высоким голосом. Уилл сначала рассмеялся, вытирая слезы, а потом начал икать. Мама принесла ему стакан воды с кухни. — Ты скоро вернешься домой насовсем, — сказала она, поглаживая его по волосам. — И, помимо терапии, тебе стоит заняться чем-то еще. — С-с-с… — Байерс сделал глубокий вдох. — С-спасибо. Я-я не з-знаю, ч-ч-что ещ-ще с-сказать. — Этого достаточно, — серьезно сказал Лукас. — Д-д-дорого, — пробормотал Уилл. — Мы скинулись, — отмахнулся Майк. — И помнишь, что я сказал тебе? Пять праздников в одном. Самым сложным было заставить Стива отвезти нас в Индианаполис. — А выбрать краски? — подала голос Макс. — В смысле, зачем тут два белых?

***

      Все пытались его накормить. Буквально все. Уилл просто не мог съесть настолько много, он уже сжевал два куска пиццы и самый большой в его жизни «кусочек» торта. Его несчастные легкие выдержали непростое испытание — задуть четырнадцать свечей разом. Байерс даже не загадывал какого-то особого желания. Он был счастлив здесь и сейчас, и просто хотел, чтобы это продлилось подольше. К его радости, все отвлеклись на прошлогодний фильм «Видение», который ни один из них не видел, и Байерс смог немного отдохнуть от назойливого внимания к своей персоне в общем и к телосложению в частности. Приглушенные голоса, хруст попкорна на зубах и шипение газировки слились в умиротворяющий гул, и Уилл начал клевать носом. В больнице он спал часто — и от скуки, и по вполне естественным причинам — действительно, слишком уставал. Держаться в сознании было непросто, картинка перед глазами расплывалась, а тело уже не слушалось. Прежде, чем Байерс успел заметить, он отключился. Он понял это не сразу, потому что все еще видел спины друзей перед собой. Вот только… вокруг была непроглядная темнота, которую Уилл не видел уже пару недель. Неужели, он провалился снова? Байерс без особой надежды ущипнул себя за предплечье — ничего. В этот раз Оди была совсем рядом, и паника, к его удивлению, не наступила. Он уже направился к девочке, сидевшей на полу справа, между ними были только Дастин и Стив. Уилл неловко протиснулся мимо Харрингтона, чего не смог бы сделать в реальности, но зацепился бедром за кудрявую макушку Хендерсона. Тот даже не шелохнулся. Байерс в порыве неуемного любопытства коснулся пальцами левой руки уха друга. — Думаю, мы сможем впихнуть в Уилла еще немного попкорна. Голос Дастина эхом раздавался по всему темному пространству. Но его губы… Они не двигались.