Prayer

      Уилла разрывало от двух противоречивых эмоций — раздражения и вины. С тех пор как он проснулся, все окружающие, казалось, прекратили обращаться с ним, как с человеком, — большую часть времени Байерс был словно несмышленый ребенок, которого нужно одеть, покормить, попросить не совать пальцы в розетку и не пытаться утопиться в ванной. Он пробыл дома меньше суток, и все стало еще хуже. Уилл знал, что мама выйдет на работу на следующий день, а значит, он останется в одиночестве, правда, она будет звонить каждые пятнадцать минут, что бы ни говорила. Джойс не оставила бы его одного, не будь у них такой скромный бюджет. Байерс боялся даже представить, сколько денег его семья потеряла за последние полтора года, когда он сначала исчез, потом лежал в больнице, ходил на консультации, после — снова лежал в больнице, а теперь еще и это. Это не мешало ему злиться на каждое излишнее проявление заботы, что у него хватало сил отметить. Когда Уилл решил принять душ, ему с трудом удалось убедить маму не следовать за ним и «хотя бы посидеть рядом на всякий случай». Уже в ванной, пытаясь придумать, как заставить ноги сотрудничать, он почти пожалел о своем решении, но не издал ни звука даже тогда, когда мыло выскользнуло из пальцев и, отскочив от бортика, упало поперек водостока. Байерс решил, что мыться одним шампунем гораздо лучше, чем позволять матери делать все самой, как будто он инвалид. Самым приятным событием утра, помимо любимых блинчиков на завтрак, которые скорее напоминали блинное пюре из-за того, как старательно Джойс их порезала, была стрижка. Уилл привык к тому, как его волосы спутанными, несмотря на многочисленные попытки расчесывания, колтунами висели по плечам, но все еще был безумно рад избавиться от них. Когда мама мягко спросила, хочет ли он вернуть старую прическу, на что Байерс только безразлично пожал плечами, поэтому в итоге его постригли короче, чем за всю жизнь до этого, что было неплохо, учитывая то, как неудобно ему было ухаживать за волосами сейчас. Уилл скучал по своему дому: обшарпанным стенам, украшенным прилепленными на скотч рисунками, скрипящим полам и мягкой кровати, — но, вернувшись, он еще более стал ощущать свою неполноценность. Забота матери казалась излишней, пара брусьев в комнате будто насмехались, как и висящие повсюду пейзажи и портреты. Байерс, мечтавший встать на ноги и взять в руки новые потрясающие краски, теперь больше всего на свете хотел, чтобы его оставили в покое. Несколько раз за день его рука непроизвольно тянулась к упаковке таблеток, стоило телу напомнить Уиллу, насколько оно страдает. Рой мыслей в голове, который он не мог утихомирить, мешал даже сосредоточить взгляд, поэтому взятый в непонятном порыве учебник математики быстро вернулся на свое место на столе. Байерс не мог не сравнивать себя нынешнего с собой прошлым: он всегда был чем-то увлечен раньше, а сейчас лежал на кровати без дела, только отвечая матери, что он в порядке, когда она заходила в комнату. Единственный человек, с которым он мог бы поговорить, — это Оди. Но Уилл сам закрылся от нее и не чувствовал, что девочка пытается связаться с ним. Байерс часто думал о том, сколько ужасов пережила Одиннадцать, оставшись такой светлой и доброй. В такие моменты ему становилось стыдно за свою слабость, за то, что он оставил ее одну, зная, что был одним из очень немногих, с кем девочка постоянно общалась. Наверное, она думала, что сделала что-то не так. Уилл ощутил слезы на щеках и разозлился сам на себя: он действительно размазня. Когда дверь скрипнула, открываясь, он еле слышно пробормотал: — Н-нормально, м-мам. — Рад слышать, — ответил Майк, заставив Байерса вздрогнуть от неожиданности и поднять голову. — Вижу ты тут развлекаешься, как можешь. Уилл глупо хихикнул, вмиг почувствовал немного себя лучше. — Д-да. Д-д-день м-меч-чты… Уилер подошел к нему ближе и, несмотря на протесты друга, помог ему сесть, уперевшись в стену. — Как ты держишься? — спросил кудрявый, чуть сжав его руку. — Мы не виделись с твоего дня рождения, тогда все прошло не очень. Уилл тихо фыркнул и состроил гримасу. Он молча смотрел, как Майк разогревает в своих ладонях его вечно замерзшие пальцы, и ждал, пока тот сам скажет что-то еще. Байерс привык доверять лучшему другу заполнять все пробелы в их разговорах, теперь особенно. Говорить было утомительно. — Оди сказала, что вы больше не общаетесь, — наконец произнес Уилер. — Я… хм… я знаю, что вы двое здорово сдружились, я уверен, что ты дорожишь ею, потому что это ты, и ты замечательный. И Оди тоже замечательная, она скучает по тебе. — М-мне ж-жаль, — честно сказал Уилл. — Б-боюсь. — Боишься? — удивленно переспросил Майк. — Ты боишься Одиннадцать? — Н-нет, — покачал головой Байерс и исподлобья посмотрел на друга. — Д-д-другое. — О, — догадался Уилер, — суперсилы, да? Ну, это нормально. Главное научиться их контролировать — и все пройдет. — П-проще п-простого, — протянул Уилл и внутренне поежился. С этой фразой у него ассоциировалась гигантская тень и могила Боба Ньюби. — Я не знаю, как помочь тебе, — плечи Майка поникли. — Я вижу, ты совсем не тот, что прежде… Ты столько всего пережил, и сейчас проходишь через кучу дерьма, и я ничего не могу сделать. — М-майк… — начал Байерс, но Уилер поднял свободную руку, прервав его. — Есть вещи, через которые ты должен пройти сам и все такое, но не закрывайся от нас. Не закрывайся от меня хотя бы, ладно? Я понятия не имею, что делать, поэтому просто скажи, если тебе понадобиться помощь… У тебя теперь есть рация, я всегда на связи. — С-спасибо, — сказал Уилл просто, чтобы хоть что-то ответить. В этом весь Майк — взвалить на себя все проблемы мира и огрызаться на любого, кто скажет, что ему это не по силам. Забота Уилера не была раздражающей: Байерс привык к ней за долгие годы дружбы, Майк просто не мог по-другому. — А теперь о делах, — с воодушевлением произнес брюнет и вытащил из школьного рюкзака стопку из по меньшей мере семи комиксов. — У нас уйдет куча времени, чтобы все наверстать, поэтому я сбежал из школы. Лукас и Дастин придут через пару часов. — М-майк, — попытался строго сказать Уилл. Ничего не вышло — мешала широкая улыбка.

***

      Спустя восемь часов пустой болтовни (Дастин), глупых споров (Дастин и Лукас), язвительных комментариев (Майк) и пассивного мычания (а это уже Уилл) Джойс решила, что мальчикам пора по домам, за что Байерс был ей безумно благодарен. Столь долгое присутствие друзей после месяцев редких визитов казалось подавляющим, и у него разболелась голова. Несмотря на это он почти сказал «да» на просьбу Майка остаться с ночевкой, но идею забраковала мама, что было, если честно, к лучшему. Хорошая ночь или плохая — Уилл боялся засыпать без лекарств и света. Когда Байерс был младше, а его отец только ушел, мама работала в две смены, пытаясь как-то прокормить его и его брата, пытавшегося найти подработку, и одновременно погасить долги, которые Лонни благодушно оставил на память. Это время запомнилось Уиллу последствиями пневмонии, перенесенной после ночи, когда они с Джонатаном строили замок Байерс, и призраками горьких слов, брошенных отцом на прощание. А еще тем, как сводило ноги. Он ел мало мяса, а еще так привык убегать от хулиганов в школе, что его мышцы ночью иногда напрягались будто сами по себе. Сейчас все его тело было сведенной судорогой мышцей. Уилл не знал, как расслабиться, как заставить себя заснуть, как унять боль. И самое главное, он понятия не имел, как успокоить свой разум. Байерс никому не говорил, что его голова его убивает. Будучи с кем-то, способный отвлечься, он не замечал постоянного гула, похожего на шум трансформаторной подстанции, но, оставшись наедине с собой, Уилл не мог от него избавиться. Наверное, это было побочным эффектом его новых способностей. Или чудесный подарок из Нигде. Последствие травмы. Может быть, он сойдет с ума от этого звука в ушах. Лучше всего Уилл чувствовал себя, когда спал медикаментозным сном, после которого чувствовал себя по-настоящему разбитым. Байерс подумал, что за день, кроме как в ванную и на кухню, так никуда и не выбрался, что уж говорить о тренировках. Физиотерапевт вряд ли будет в восторге от его результатов. Уже готовый ко сну, Уилл услышал знакомое шипение рации. — Уилл, прием. — М-майк, — отозвался Байерс, устроившись на кровати. — Ты забыл, как общаться по рации? Прием. — Н-нет, — с улыбкой ответил Уилл. — Прием. — Так-то лучше, — послышался смех Уилера. — Знаешь, что сегодня учудила Холли? Ты не поверишь, мой отец даже встал со своего кресла… Байерс заснул через несколько минут, уронив рацию на грудь. Он даже не принял свои таблетки. Проснувшись ночью в поту и слезах, пока мама пыталась успокоить его и одновременно звала Джонатана, Уилл решил больше так не делать.