≫-------->•×•<--------≪
Последний раз он звонил в четверг вечером, когда я весь день была заперта в комнате. Через день я смогла вырваться к Алисе, и только тогда она рассказала о том, что с прошлой пятницы докладывает ему обо мне. Я попросила почитать переписку. На каждый (очень подробный) рассказ Алисы, Ник отвечал очень сухо. Мне казалось, что он терял себя. Будто бы из-за меня он путался в себе, своих мыслях… и перестал звонить. Последнее я переживала очень тяжело. За полтора месяца я успела настолько привыкнуть к его вниманию, что теперь… не получить весточку от Ника было страшно. Я проверяла телефон каждые полчаса, и второй день подряд едва сдерживалась от нервного срыва. Но Алисе я этого не говорила. Потому что тогда об этом бы узнал Ник. В квартире стало хуже. Отец оброс, стал взлохмаченный, растрёпанный, злой. Очень злой. И очень молчаливый. И теперь он был совершенно дикий. В тот день, когда запирал меня в комнате, он практически шипел на меня: «Пусть этот парень только попробует позвонить!» Мама… В один из дней, она пришла ко мне в комнату. С мамой у нас были всегда не особо тёплые отношения — она поддерживала суровую технику воспитания отца, — однако последнее время и она начала меняться. Мама тоже похудела. Тоже закрылась в себе. И начала остерегаться папы. Мы обе понимали, что семья невозвратимо разрушена. Но она меня не винила. Войдя в комнату, она поманила меня рукой, намекая на то, чтобы мы перебрались на кухню, подальше от моего телефона. Отец был на каком-то совещании. — Дочь, ты не хочешь переехать отсюда к бабушке? — её вопрос был настолько неожиданным, что я едва ли не выронила кружку. — Не хочу, — ответила, поднимая уверенный взгляд на мать. — Как? — она немного оторопела. — Я тебя с ним не оставлю, — ответила почти твёрдо. — Это из-за меня он стал такой. И если бы не я, всё было бы отлично. И ты не была бы в подобном состоянии, — на глаза наворачивались слёзы, которые я усердно пыталась сдержать. Мама сглотнула, сложила руки на груди и принялась выхаживать по кухне. — И что тогда делать? — спросила она, поднимая на меня полупустой взгляд. — Я… Я приму очередную попытку разрешить быть с ним… — горло сдавливало. — Ты же понимаешь, что это бесполезно? — она покачала головой, и нервно вдохнула. — Да, — я обессиленно упала на диван, сжимая дрожащие губы. — Может быть, попросишь его на время не приходить? Хотя бы месяц? Два? Может, тогда он станет спокойнее? Если Никита пропадёт… — Мам, ты же понимаешь, что я не выдержу этот ад без него. Он уже второй день не звонит, а я схожу с ума, — глаза стали мокрыми, тело било дрожью, я отвела взгляд от матери. — Тогда тебе придётся меня оставить, Астра. — Она села рядом со мной и мягко положила ладонь на плечо. — Я с ним как-нибудь справлюсь. — А если он наделает глупостей? — Я повернулась к маме, больше не сдерживая первый солёный ручеёк на щеке. — И что ты предлагаешь? — тёплые пальцы коснулись моей щеки и плавно вытерли мокрую полоску. — Бороться и ломать принципы. В понедельник к школе Ник не пришёл. Сердце ухнуло в пятки. Его нет? М-может, он опаздывает? Я с надеждой перевела глаза на Алису. Подруга лишь развела руками. Я снова оглядела небольшую площадь перед школой. Не верю. На негнущихся ногах я спустилась со ступенек и направилась в сторону дома, не переставая оглядываться. Вышла с территории школы. — Али-и-ис… — жалобно проскулила я. — Я ничего не знаю, Астра… — она расстроенно покачала головой. — Совсем?.. — губы снова предательски задрожали. В ответ одноклассница отрицательно покачала головой. Я тяжело вздохнула, собираясь с мыслями. Не пришëл. Не позвонил. Не сообщил Алисе. Может, с ним что-то случилось? — Может… — начала я, загораясь ужасающей идеей, и посмотрела Алисе в глаза. — Даже не думай, — отрезала подруга. Всю дорогу до дома я не оставляла попыток найти взглядом Ника. С каждым шагом надежда таяла всë быстрее, и я становилась всë мрачнее. Почему он не пришëл?.. Остановились у светофора. Здесь мы с Алисой обычно расходились в разные стороны. Надежда затрепетала с новой силой. «Вдруг он покажется, когда я останусь одна? — подумалось мне. — И тогда… Он скажет что-нибудь? Как в тот раз?» Вспомнив его слова полторы недели назад я залилась краской. — Тебя проводить? — голос Лисовой вернул меня в реальность. — Нет, я сама, — снова оглянулась и подошла к подруге, чтобы обнять на прощание. — Всë ещë верю. Алиса закатила глаза, но тепло улыбнулась и пожелала мне удачи. А толку?.. Он так и не появился. До самой парадной. И даже на лестнице его не оказалось. Сердце больно сжалось в груди. «Почему ты не пришëл?..» Войдя в квартиру, я, как обычно, спряталась в комнате на несколько часов. Сегодня я не слушала музыку, не играла в игры. Я просто лежала, смотря в потолок, и думала о Нике. Думала о последних словах, услышанных от него. «Я люблю тебя», — вновь и вновь повторялся его голос. Затем звонки, неожиданно редеющие, и прекратившиеся совсем… Вновь в голове прокрутилась наша ноябрьская ночь, полная жара, ненасытности и страсти. Вспомнились его тëплые объятия в одну из встреч после разлуки на осенних каникулах. Мелькнуло его разозлившееся лицо после рассказа про Яна. Мне больше никто не нужен. Только ты, Ник. Почему ты не пришëл? Потому что мой отец даëт мне взбучку? Потому что семья разваливается? Потому что меня лишили личной жизни из-за нашей ссоры в конце осени? Ник… Знал бы ты, насколько сильно мне дорого твоë присутствие. Знал бы ты, что стал для меня воздухом, моим вихрем ярких красок, спасением. Знал бы ты, как сильно нужен мне! Во мне пробудилась злость на отца. Это всë из-за его тупых принципов и эгоизма. Это уже не любовь к дочери и желание меня защитить, это не особенное воспитание, это — идиотизм! Я была очень зла. Если бы не тупой, бессмысленный запрет папы, всë было бы нормально. Я бы уже полтора месяца назад помирилась с Ником и сейчас бы думала о том, что меня ждëт лучшее лето в жизни. Но не тут-то было. Спасибо, отец. Мы встретились, как обычно, на кухне. Сегодня он был в каком-то мрачном, но безумном восторге. — Что это вдруг твой товарищ не явился, а? — ехидно спросил он. «Как обиженный ребëнок», — подумалось мне. — Не знаю, — сделав безразличный вид, ответила я, обнаруживая любимый вишнëвый йогурт на полке холодильника. — Может быть, ты ему больше не нужна? — он довольно улыбнулся, а затем вернулся к завариванию кофе. Что это за лицо сейчас было?.. — Пап, у тебя всë нормально? — спросила я, поворачивая голову к отцу. Он на секунду отвлëкся от турки и внимательно меня оглядел. — А с тобой? — вдруг стал серьëзным. — Тебя радует, что я страдаю? — недовольно спросила я, закрывая дверцу холодильника. Он отдалил руки от плиты и изогнут бровь: — Что за вопросы пошли, Астра? — Я. Хочу. Быть. С ним. — сказала, не отводя от родителя глаз. Отец злобно дëрнул щекой: — Он, в отличие от тебя, поугас немного. Ян его сегодня не заметил. — Я не знаю, что с ним случилось… Я уверена, что он ещë придëт, — на самом деле я уже не была ни в чëм не уверена и до смерти боялась, что та встреча была последней. — Ты хоть понимаешь, что он добьется тебя и бросит? — он вновь обратил внимание на кофе. — С чего ты взял? — сердце ускорило темп. Что-то новенькое, раньше папа не заводил подобных тем, только ругал за непослушание. — Да ты вообще видела его в прошлый раз? — папа снова начал закипать от злости. — Парень забавлялся, получал кайф от того, что делает из себя такого уверенного дерзкого мальчика. — Он сделал паузу, побегал гневными глазами по моему лицу, а затем продолжил: — Ему хочется привязать тебя к себе. Тем, что он один такой хороший, что больше никто так не поступал. — Голос отца чеканил каждое слово. — Никто не приходил к тебе домой с извинениями. Он первый у тебя. И поэтому ему очень легко управлять тобой. Кофейная пенка поднялась и вот-вот была готова вылиться на поверхность плиты, как вдруг отец резко выключил газ. Упёр руки в бока, возвращая в мою сторону испепеляющий взгляд. — Думаешь, после такого я не буду рад тому, что он исчезнет? — Он из-за тебя перестал звонить! — в сердцах сказа я. — Из-за того, что ты запер меня в комнате и не пускал к Алисе! — А он это откуда узнал? — он стал громче. — От Алисы! — я тоже повысила тон, подавая признаки злости наружу. — М-м-м, от Алисы. Я так понимаю, тебе и с ней теперь стоит не общаться, а? — ещё громче, ещё злее. Лицо вновь окрасилось в красный, уродуя уже практически чужое лицо. — Пап, Ник скучал по мне… — решила убежать от темы, и перейти к раннему плану — просьбе. — И я по не… — — Если бы он действительно скучал, он бы появился раньше, Астра, — меня перебили. — И ты это понимаешь. — А ты не понимаешь! — я развела руками и отставила йогурт на стол. — Я обидела его. Я наврала ему. Он был зол! — А теперь вдруг не зол, и безумно хочет тебя вернуть! Верь дальше! — отец всплеснул руками, подобно мне. — Отец, пожалуйста, он мне нужен… — я опустила руки и подняла взгляд, полный мольбы. — Ну и где он? Где он раз тебе так нужен?! — продолжал распаляться родитель. — В чёрном списке по твоему указу! — горько выдала я, кривя губами. — Ну, значит, не нужен! — он отошёл от меня и потянулся к шкафчику с чашками. — То есть я могу его разблокировать? — спросила я, изогнув бровь. — Нет, конечно! — на стол со стуком опустилась чашка. — Не можешь! И даже не думай. — Пожалуйста… Пап… — Никаких «пожалуйста, пап». — Просто позволь ему… Мой голос прервался очередным стуком чашки о столешницу. Она разбилась. Осколки полетели на отца, на пол, на плиту. Мужчина, сделав вид, что так и должно было случиться, повернул ко мне голову с вновь обезумевшими глазами, скрипнул зубами и прорычал: — Нихрена я ему не позволю. Ещë раз узнаю, что он подходил к тебе — пристрелю. На следующий день Ник опять не пришёл. В этот раз, я не знала, радоваться мне или рыдать. Опять Алиса ничего не знает, опять ни одного звонка. Однако теперь меня настораживали слова Николая Васильевича о том, что Ника при следующей нашей встрече он пристрелит. Алисе я этого не сказала. Но хотела поднять данную тему с мамой. Только когда?.. Сегодня он будет весь день дома, и нам вряд ли удастся поговорить о моём возможном переезде к бабушке… С матерью поговорить мне тем вечером было не суждено.≫-------->•×•<--------≪
Я не хотел быть помехой. Я хотел быть с ней рядом. Просто хотел, чтобы Астра радовалась жизни. Эти выходные выдались для меня тяжёлыми. «Как мне исправлять сложившуюся ситуацию?» Я думал об этом и в воскресенье, и в субботу, и в пятницу… Но каждый день я приходил к новому решению. И каждый день понимал, что всё — бред. Матушки заметили моё дурное состояние и предложили посоветоваться с отцом, на что я ответил: «Свои ошибки я буду исправлять сам». Однако я понимал, что моя самая большая ошибка — неисправима. Что бы я ни делал сейчас, как бы я ни старался, какие шаги бы ни совершал — всë пойдëт крахом из-за того, что я в тот день ушëл. Каждая моя мысль, каждая возможная реакция на мои действия приводила к одному и тому же выводу: мне нельзя было уходить. Мне нельзя было слушать свой эгоизм, нельзя было думать о себе. Я ненавидел себя за то, что в тот день не услышал самого себя. Не заметил, что на самом-то деле мне просто за себя страшно, а не за Астру. Что мне просто боязно было брать ответственность. Из-за чего всë перелегло на плечи роллерши. Я чувствовал вину. Невероятную. Я не знал, как теперь быть. Как теперь исправить непоправимое? И как не сделать ещё хуже… Сначала, я хотел позволить себе ещё большее при встрече. Хотел обнять её и утешить, мечтал вновь посмотреть в серые глаза с цветочными узорами и положить ладони на тёплые щёки. Вдохнуть карамельный запах. Однако в четверг я услышал, что своим существованием ограничиваю ей спокойную жизнь и право на отдых. Что из-за меня её семья всё сильнее разваливается. И мне стало хуже. Стало тошно от самого себя. Мне было отвратительно смотреть на себя в зеркало и слышать свой голос. «Это ты виноват, — говорил мне мой разум, — если бы не ты, с ней было бы всё нормально. Если бы в тот день ты не появился, сейчас Астра бы не страдала». Мудак. Чмошник. Идиот. С тобой ведь всё отлично. У тебя есть друзья, любящая семья, тебя никто ни в чём не ограничивает. У тебя спокойная жизнь, в отличие от неё. Твои звонки и встречи делают хуже. Исчезни. В понедельник я не посмел явиться. Я вообще никуда не вышел. Сидел в комнате, у кровати на полу, и проклинал собственное существование.«Ты хочешь, чтобы она улыбалась?»
Хочу. Я хочу, чтобы Астра улыбалась. Я хочу, чтобы у Астры всё наладилось. Я мечтаю сделать её жизнь лучше. Во вторник я вновь просидел дома. «А ты хоть раз по-настоящему думал о ней?» Всегда. Я постоянно думал о ней и том, как улучшить её жизнь. Но правда ли я думал об этом? Правда ли её жизнь стала лучше после того, как я прекратил звонить? Руки сами потянулись к телефону. «Позвони, позвони, позвони», — кричало сердце. «Исчезни, исчезни, исчезни», — перебивал разум. «Если она нужна тебе — борись», — в голове появился новый голос, — «Никакие Николаи Васильевичи меня не остановят», — стали промелькать обрывки фраз, — «Ник, ты пришёл, и это самое главное», «И больше никогда не уйду», «Я люблю тебя». Хватит. Опять ты делаешь глупости, Ник. Опять ты поступаешь неразумно. Ты ей нужен. Алиса сказала это сразу. Астра сказала это сразу. И она тебе нужна. Так почему ты перестал звонить? Испугался её папочки? Испугался, что тебе открутят голову? Заслужил. Снова совершил ошибку. И снова не знаешь, как быть.«Почему нельзя откатить эту чëртову жизнь?!»
Неудачник. Так нельзя, Ник. Соберись. И делай, как считаешь нужным. Поступай, как чувствуешь. Если выбрал тропу борьбы — не сходи с неё. Если ты решил ломать всё вокруг — так ломай. Круши всё. Уничтожь весь этот чёртов мир. Разбейся сам. Но так, чтобы Астра больше не страдала. Оставь прошлое. Иди вперёд, Ник. Ты можешь и знаешь это. Твои сожаления не сделают лучше. В среду утром, я был готов ко всему. Немного с опозданием, но всё же вышел в школу. Правда, не в свою.