Орхидея в ночи

Война началась в самый разгар лета, когда солнце прочно стояло в зените. Ах, как много прозвучало в тот день «если бы». Но чернила, которыми писалась история, уже прочно въелись в бумагу, а небесные светила продолжали сменять друг друга, подгоняя время вперед. Игнорирование тигра не обеспечивает безопасность. Единственными, кто оказался готов к наступившему бедствию, был орден Цин Хе Не. Но как бы ни были его заклинатели неистовы и искусны в бою, пали и они, не выдержав численного превосходства противника. Лань Си Чень, попытавшийся собрать остатки людей, способных еще держать в руках меч, не долго смог наслаждаться своим маленьким успехом. Алое солнце выжгло все, оставив на пропитанной кровью земле лишь раненых и бессильных людей. Оставшимся пришлось склонить головы перед силой Ци Шань Вэнь и отправить в Безночный город бесчисленные дары, чтобы Владыка смиловался над ними. Башня Кои тоже цеплялась за последнюю соломинку, пытаясь устоять. Теперь Лань Лин Цзинь был единственным великим орденом во всей поднебесной. Или жалкой пародией на себя былого. В памяти Цзинь Лина навечно были выжжены видения того, как тлели угольки разрушенных Пристани лотоса, Облачных глубин и Нечистой юдоли. Он заламывал пальцы, чтобы усмирить дрожь в руках, и старался хоть на жалкое мгновение представить, что это все происходит не с ним. Старался вернуться в беззаботные времена, хотя бы разумом. Цзинь Лин вспоминал море цветущих пионов и розоватые цветы лотоса на глади озера. Он вспоминал прохладу Гу Су и жар Цин Хе. Как мягкие уста Лань Си Ченя приникали к флейте, а его белые пальцы скользили по гладкому нефриту. Эту нежную мелодию Цзинь Лину не забыть никогда. Вспоминания о дурашливом Вэй У Сяне, чье лицо всегда украшала яркая улыбка, отозвались тупой болью в юном израненном сердце. Вспыльчивый, но понимающий Цзян Чен непременно бы отвесил своему названому брату подзатыльник за глупую шутку. А Не Хуай Сан хоть и был приставучим, но не заслуживал смерти. Никто из них этого не заслуживал. Цзинь Лин распорол бы себе горло мечом, лишь бы прекратить все в одни миг и никогда не видеть стены Безночного города. Но отец ясно дал понять, что от его покорности зависела жизнь Цзинь Цзы Сюаня. Которую неделю тот метался в горячке, не находя облегчения. Лекарь сказал, что, даже если лихорадка не убьет наследника ордена Лань Линь Цзин, вернуть былую силу он все равно не сможет. Судьба обрекла его на жизнь калеки. Цзинь Лин и помыслить не мог, что закат жизни старшего брата настанет так скоро и будет столь мучительным. Ах, как же он хотел, чтобы Вень Жо Хань принял его появление в Ци Шане за оскорбление, и убил его, а после стер с земли и Башню Кои. Но нужно было сделать совершенно противоположное. Впервые на его плечи легла забота о жизни матушки и брата. Теперь был его черед позаботиться о них. Это делало долю Цзин Лина еще горше. Он не имел права струсить и сбежать. Чем ближе процессия с дарами была к Безночному городу, тем труднее становилось дышать, подступала паника, тепло покидало тело. Во дворе Знойного дворца высилась гора даров от орденов, которые так или иначе сохранили свою целостность и «независимость». Золото, драгоценности, оружие, ткани, особые техники — на поклон к Вэнь Жо Ханю брали с собой все самое ценное. Если таковое еще осталось. В стайку диковинных зверьков сбились девушки со стройными, гибкими телами и скорбными, посеревшими от горя, но все еще такими юными и прекрасными лицами. Все они запуганы до полусмерти, все они видели, как горят их дома, умирают возлюбленные и братья, пеплом осыпается привычная жизнь с маленькими радостями и печалями. Все они отосланы в качестве даров. Все, что их ждет — грызня за место под пресловутым солнцем в кое-чьем гареме. Цзинь Лин чувствует себя жалким и ничтожным. По крайней мере, он не смог бы отчаянно броситься на Вэнь Жо Ханя с кинжалом в руке. Но, видимо, то, что он считал трусостью, являлось ни чем иным, как инстинктом самосохранения, потому что Вэнь Жо Хань даже не дрогнул, а снятая легкой рукой рядового заклинателя голова девушки подкатилась прямо к его ногам. Ее отчаянный крик и визги других девушек на мгновение его оглушили. Цзинь Лина чуть не стошнило, но он только закусил губу и опустил вниз глаза, чтобы не видеть обезглавленного тела. Перед глазами все плыло, и первая слезинка скатилась по щеке. Что ж, он продержался достаточно долго… — Кто-то еще желает попробовать, напасть на меня? — голосом, пробирающем до костей, спросил Вэнь Жо Хань. Никто не поднял головы. Цзинь Лин почувствовал, как во рту разливается металлический привкус. Его точно убьют, когда поймут, что он юноша, а не изящная девица. Несколько слезинок грозили обернуться истерикой. Но Вэнь Жо Хань махнул рукой, и стража вытолкала все живые дары в боковой коридор. Они еще помучаются. Четыре. Столько девушек не проснулось с восходом ненавистного солнца. Не выдержали и вскрыли себе вены. Их зарыли, как собак. Без почестей. В одной яме. Только прибывшие вместе с ними девы тихо молились за души ушедших. Жаль, что даже если те станут мстительными призраками, то заклинатели быстро изгонят их. Будь Цзинь Лин чуть посмелее, может быть, поступил так же, но страх смерти был сильнее, чем страх перед Вэнь Жо Ханем, которого он не видел несколько дней после случая с убийством. Цзинь Лин старался держаться поближе к другим девушкам, желая не оставаться в одиночестве, чтобы не впасть в отчаянье. Но получалось это откровенно говоря плохо. Те сами были скорбны и безутешны. Затишье перед бурей должно было когда-нибудь кончится. И началась эта буря, как Цзинь Лин и ожидал, с мучений и смерти. Казалось, что в Знойном Дворце нет ничего, кроме этих двух вещей. И старший, и младший сын Вэнь Жо Ханя сложили свои головы на войне, жаль, отец не последовал за ними. Он остался и строил в мире заклинателей новый порядок. Теперь во всей поднебесной светило лишь одно солнце. Но Вень Жо Хань хорошо понимал, что вечность ему не подвластна. Чтобы сохранить величие ордена и обеспечить его процветание в дальнейшем, ему нужны были сыновья. Да лучше бы он попытался покорить вечность, чем каждую ночь посещал комнату кой-нибудь девушки. Потому что все они теперь завидовали тем, кто не пережил первую ночь в Знойном Дворце. Вначале девушки не могли понять, что происходит. Пара их подруг повесилась с разницей в день. Все списали на тяжкое бремя и принялись молиться за их души. Пока не наступила третья ночь… Цзинь Лину плохо спалось в Знойном Дворце. Стоило ему сомкнуть глаза, как неясное чувство тревоги окутывало его, и юноша тут же просыпался. И так несколько раз за ночь. Поутру он всегда чувствовал себя разбитым. Он мечтал, чтобы голубое небо и слепящее солнце над Знойным Дворцом затянули черные тучи и разразилась гроза, обрушивая молнии на это место. Главное успеть выбежать, когда эти богатые хоромы начнут гореть, желательно вместе с Вень Жо Ханем. И этой ночью он проснулся от страха, чувствуя себя мышью, загнанной в угол. Лучше бы он не открывал глаза. Стоило ресницам затрепетать, а векам подняться, как Цзинь Лин увидел алые глаза с бушующим в них пламенем, что что грозил сжечь саму душу. Они смотрели на Цзинь Лина безразлично. Горячая рука Вэнь Жо Ханя дернула за воротник ночных одежд, и Цзинь Лин почувствовал, словно по коже прошлись раскаленным ярмом. Он дернулся, но тяжесть чужого тела не позволяла оказать сопротивление, а чужие руки задирали полы ночных одежд, пока не легли на естество. Цзинь Лин закусил губу, подавив всхлип. Теперь его точно убьют. — Ты мужчина, — прищурился Вэнь Жо Хань. И Цзинь Лин понял бы, если бы глава ордена Вэнь придушил его на месте голыми руками. Наверно это было бы лучшим исходом. Но тот продолжил. Обжигающие касания и грубые болезненные толчки. Цзинь Лин чувствовал себя грязным. Теперь он понял тех девушек, которым хватило сил свести счеты с такой мерзкой и бессмысленной жизнью. Поблекли в памяти воспоминания о Башни Кои и прекрасной беззаботной юности, смолкла музыка Лань Си Ченя и погасла улыбка Вэй Ина. Он бы хотел повеситься, но у него не было на это сил. Цзинь Лин был опустошен, а слезы продолжали литься из глаз даже тогда, когда Вэнь Жо Хань покинул комнату. Цзинь Лин закрыл глаза, мечтая больше никогда их не открывать, и провалился во тьму. К сожалению солнце вновь взошло, и Цзинь Лин открыл глаза. В голове гудело, а поясницу ломило, и память услужливо подкинула картинки прошлого вечера. Мысль про смерть вновь посетила голову. Боль помешала ему подняться, и он целый день провел в кровати, на простынях с запекшейся кровью. Так отчаянно хотелось оказаться у матушки под боком или в теплых объятьях брата. Они бы точно не дали его в обиду. Они бы точно сберегли его. Они сейчас не с ним… Цзинь Лин сам не понял, как пережил это. В какой-то момент стало просто все равно. Когда слышал о смерти одних девушек или ужасных историях других, то не чувствовал ни былой жалости, ни страха. Дни просто бежали вперед. Цзинь Лин утешал себя тем, что Цзинь Цзы Сюань и матушка, ради которых он пошел на все это, находятся в безопасности. Башня Кои все еще стоит, а он, кажется, приглянулся Вэнь Жо Ханю. Тот навещал его еще несколько раз. Все, что оставалось Цзинь Лину, это покрепче сцепить зубы и терпеть, потому что… Потому что его дом должен стоять… С каждым разом Вэнь Жо Хань становился все более ненасытным, и минуты, что бессмертный владыка проводил в покоях одной из своих бесчисленных наложниц, медленно складывались в часы. Он оставлял на теле Цзинь Лина свои метки, целовал грубо, проникая в рот языком, проводил кончиками пальцев по спине, мял ягодицы, проникал так глубоко внутрь, что от сочетания боли и удовольствия у Цзинь Лина перед глазами плясали звездочки. Иногда он не мог себя контролировать, и с его губ срывались стоны, которыми Вэнь Жо Хань, казалось, наслаждался. Было жарко и омерзительно приятно, когда обжигающее семя Вэнь Жо Ханя заполняло нутро Цзинь Лина. Между ног становилось липко и хотелось еще. Но в один из дней Цзинь Лин почувствовал себя ужасно. Шел дождь, и он списал все на погоду. Он не вышел к завтраку, и служанки принесли его в покои Цзинь Лина. Тот был удивлен. Раньше такого не было. Но ничего из еды так и не попало к нему в желудок. Стоило только ощутить ее запах, как Цзинь Лина вырвало под удивленные взгляды прислуги. Так стыдно ему еще не было никогда. Прислуга молча все убрала, а затем сменилась лекарем, пораженный взгляд которого Цзинь Лин запомнил на всю жизнь. — Да вы беременны, — прошептал он, сам не веря своим словам, и выскочил за дверь, словно только что лишился последней здравой извилины. Не успел Цзинь Лин решить, хорошо это или плохо, повеситься на перекладине или вскрыть вены чем-нибудь острым, как дверь его покоев медленно открылась, и вошел Вэнь Жо Хань. Когда его теплые пальцы заскользили по холодной щеке Цзинь Лина, тот не почувствовал ни отвращения, ни былого страха. — Не думал, что из всего моего гарема понесет именно мальчишка, — его большой палец мягко надавил на нижнюю губу Цзинь Лина. — Роди мне здорового наследника, — приказал он, и коснулся чужих губ властным поцелуем, даря чувство защиты. Первые капли дождя упали на землю. Может, этот ребенок, что только зародился в чреве Цзинь Лина, когда-нибудь принесет мир во всю поднебесную?