Счет, которого не было

Я очень хорошо помню тот Самайн, в восемьдесят первом. Помню, как Дамблдор вызвал меня к себе в кабинет среди ночи и рассказал о смерти Лили. Помню, как аппарировал после этого разговора в Годрикову Лощину – я должен был увидеть ее дом. И ее тело. Попрощаться и запомнить увиденное навсегда. Авроры еще ничего не тронули, только делали колдографии. Лили лежала среди развалин и казалась уснувшей. Авада не оставляет следов... Дамблдор обещал спасти Лили, но не спас. Я так надеялся, что он исправит то, что я натворил, но чуда не случилось. Я предал Лили, рассказал Волдеморту о пророчестве, и теперь ее больше нет. И ничего не изменить... Лучше бы Волдеморт убил меня, а не ее. Я бы отдал все что угодно, лишь бы изменить случившееся. Но выкрасть хроноворот мне не удастся, их слишком хорошо охраняют. Остается принять ту роль, что навязывает мне Дамблдор, как бы тошно это ни было. По счетам нужно платить. Даже если это не возвращает умерших. Я помню это так хорошо, словно все произошло пару минут назад. На мне маскирующие чары, и я уверен, что аврорам меня не обнаружить. Тем неожиданнее услышать совсем рядом с собой голос. Детский и звонкий. Который не слышит никто из сновавших поблизости авроров. - А ты и вправду хочешь вернуть ее любой ценой? Девочка лет восьми с такой легкостью прочитала мои мысли? Но как?! Вслух же я ничего не говорил. - Тебя смущает мой вид? Хорошо, я могу выглядеть старше, думала, тебе будет спокойнее говорить с ребенком... - вздохнула девочка. Контуры ее тела подергиваются розоватым туманом и расплываются, а через пару мгновений передо мной стоит чуть полноватая старуха, немного напоминающая хозяйку лавки сладостей в Хогсмиде. - Так лучше? - спрашивает она с интонациями доброй бабушки. По крайней мере, так я себе представлял добрых бабушек по описанию Лили – она свою бабушку любила и долго плакала, когда получила от родителей письмо, что старушка умерла. Человек так меняться не может, ведь оборотное зелье она – или оно – не пила. Метаморф на такие перемены тоже не способен. Демон? Не похоже. Но что же это такое и... - Мойра, - улыбается в ответ на мои мысли старушка. - Называй меня Мойрой. Мне нравится это имя. Пусть я не богиня судьбы, но вмешиваться в человеческую жизнь люблю. Она переводит взгляд на развалины и качает головой: - Не люблю, когда такое происходит. Нам от таких всплесков ненависти и любви становится не по себе. Жалко девочку. Хорошая. - Да, ты права. Я хочу вернуть ее любой ценой, - отвечаю на ее первый вопрос и замираю в напряжении. Она задумчиво разглядывает меня, а потом улыбается какой-то нереальной, потусторонней улыбкой: - Верно, хочешь. Хотя не совсем представляешь себе, что значит „любой ценой“. Жизнь твоя мне не нужна. Мне вообще ничего не нужно. Моя выгода – в удовольствии от вмешательства в полотно жизни. Нить оборвалась, но еще можно связать ее концы в узелок и спрятать его на изнанке так, что общий рисунок не пострадает. Это красиво. Хотя не все это понимают. Меня бросает то в жар, то в холод. Я понимаю, нутром чувствую – Мойра не шутит. Она может вернуть Лили. И что бы ей ни было нужно, я это дам. - Девочка пыталась защитить своего сына, и, когда тело ее было убито, душа не хотела уходить из этого мира до последнего, чтобы попытаться как-то помочь ребенку. Она еще не ушла совсем, хоть тело уже мертво. Но и призраком не стала. Оживить твою девочку полностью мне не под силу. Да и не только мне... - А что под силу? - спрашиваю я шепотом. Мне страшно задавать этот вопрос, потому что я боюсь услышать ответ „ничего“. - Почти ничего, - улыбается она мягко. - Я могу вернуть душу обратно в тело и запереть ее там до того момента, пока не наберется достаточно жизненной силы, чтобы новое срослось со старым и твоя девочка очнулась. До тех пор ее состояние будет похоже на то, что вы, люди, называете комой. Только близость магии твоей девочке будет нежелательна. Аппарировать с нею ты пару раз сможешь, но потом ей лучше быть подальше от волшебного мира. - А когда жизненной силы наберется достаточно? Я... ты же можешь взять мою жизнь, Мойра. Я согласен. - Мне не нужны чужие жизни, человек, - Мойра кривит рот в презрительной усмешке и смотрит на меня с укоризной. - И душа мне твоя не нужна. Я не демон. Хотя то, что я тебе предлагаю и сродни магии дементоров. - Извини, - произношу я поспешно, пока она не обиделась на мои слова всерьез. - Я просто не знаю, чего ты хочешь и... - Я хочу помочь этой девочке. Больше мне ничего не надо. Я знаю, что она переживает за сына и стремится вернуться в мир живых. Поэтому она согласится принять твой дар. Если ты сам не испугаешься. - Не испугаюсь. Она снова разглядывает меня со смесью любопытства и... жалости? - Жизненная сила накапливается долго. Не буду лукавить, на это уйдет не меньше дюжины лет. Но и не больше двух дюжин. Одна или две дюжины? Лили тогда будет тридцать три или даже сорок пять... - Это все, что я могу предложить тебе, человек. Если ты согласишься, то я сделаю так, что твоя жизненная сила будет уходить к ней. Ровно до того момента, как силы накопится достаточно, чтобы разгладился узелок, связывающий оборванные концы нити. Потом для тебя все пойдет так же, как шло до обряда. Медленно киваю. Не потому, что не могу решиться, просто я не совсем понял, что именно от меня требуется и что я должен делать. Мойра вздыхает. - Какой ты непонятливый, человек. Жизненная сила – это радость, радость жизни. Все те положительные эмоции, что ты чувствуешь. После обряда они притупятся, хоть и не исчезнут окончательно. Останется их бледная тень, контур. Скорее мысль о радости, чем сама радость. Ну да, Мойра же сказала, что эта магия близка к магии дементоров. Магия, отнимающая радость жизни. Я невольно усмехнулся – как можно отнять то, чего у меня и так не будет, если Лили умрет навсегда? - Это есть у всех. Просто не все замечают то, как они радуются. И даже если девочка уйдет в мир мертвых насовсем, ты рано или поздно забудешь эту боль и научишься радоваться заново. Не хочу тебя обманывать, человек. Я хочу помочь, а не загнать в ловушку. - Спасибо. Но ты не права - терять мне нечего. - Ты не понимаешь, о чем говоришь, человек. - Понимаю. Пожалуйста, сделай то, что в твоих силах. Но... скажи, а я могу сделать что-нибудь, чтобы она очнулась раньше? Мойра снова смотрит на развалины дома и о чем-то думает. - Можешь, - произносит она наконец. - Если тот же человек, что выпустил в нее смертельное заклятие, попытается убить и тебя. Неважно, умрешь ли ты в результате, главное, чтобы ты коснулся мира мертвых, прошел по грани, и выплеснул из себя желание вернуть свою девочку в мир живых. И я очень не люблю, когда пытаются использовать такой ход – это слишком опасно, а одна оборванная нить вместо другой – некрасиво. - Тот человек и сам сейчас не в этом мире... - Это временно, - обрывает она меня. - Когда он вернется – решать тебе. Но я не советую тебе рисковать слишком рано и слишком сильно. Не порть рисунок, который я хочу исправить. И я соглашаюсь. Смотрю, как Мойра подходит к телу Лили и плетет вокруг него паутину тумана, а потом чувствую – случилось. Она дышит. Живая. Только глаза закрыты. - Подойди к ней и накрой ее руки своими. Делаю, как говорит Мойра, и чувствую, что туман вокруг Лили почти горячий. Он обволакивает мои руки, почти что обжигая их, а меня переполняет радость – я все-таки смогу спасти Лили, смогу вернуть ее к жизни. Туман накрывает меня с головой и тут же исчезает, унося с собой охватившую меня эйфорию. - Аппарируй со своей девочкой подальше отсюда, - кивает мне Мойра. - Сейчас тут появятся те, с кем ты раньше был, и дом снова вспыхнет. Тебе нужно спешить. Благодарю ее одним взглядом – слов мне сейчас не подобрать – и делаю, как она сказала.