***
Течка, которую Антуан «проспал», будучи неделю в бессознательном состоянии, оставила свои следы не только в организме принца, но и на его восприятии реальности, в которой похищенный омега вот-вот окажется, стоит лишь на короткий миг приоткрыть глаза. Его широкие штанины в области ягодиц стали почти деревянными из-за засохшей на них смазки, но пришлось терпеть, потому как другой одежды у него не было. Антуан уже пришел в себя и хотя ему было очень неудобно лежать практически на полу, глаза его по-прежнему оставались закрыты. В состоянии глубокого сна Антуан вспомнил все, начиная с первых секунд своей жизни: родителей, старшего брата — что ни на миг не отлипал от маленького омеги и постоянно брал того на руки, сковывая в своих крепких объятиях. И отец, грозный король, который постоянно отгонял пятилетнего мальца от кроватки омеги, но тот всегда возвращался и принимался укачивать омегу в деревянной колыбели. Кристо.. Как из такого доброго ребенка мог вырасти такой монстр? Монстр, убивший собственного отца и возжелавший своего кровного брата? Антуан не мог найти ответ на этот вопрос, да и поздно уже. Все уже давно случилось. Младший принц ещё раз глубоко втянул в себя воздух, ощущая, как тот наполняет его лёгкие, приподнимая грудную клетку вверх. Его желудок, казалось бы, прилип к позвоночнику, настолько голодным был омега ничего не евши и не пивши целую неделю. Сквозь свой болезненный и глубокий сон, Антуан чувствовал, что его чем-то поили. Редко, но к нему приближался всего лишь один единственный запах. Сильный запах ели указывал на альфу уже преклонного возраста, а ещё он пах омегами, троими, и в их запахе в основном преобладали сладковатые нотки, поэтому никакой угрозы от чужака не исходило. Совершенно неподходящие запахи для ели, однако именно этот запах каждый раз рывками вырывал Антуана из глубокого, болезненного яркими воспоминаниями, сна. И каждый раз теряя нить со сном, Антуан не мог до конца расслышать хриплый голос, что говорил с ним там — в пучине горьких воспоминаний о, казалось бы, совсем недавнем прошлом. Голос тихо и хрипло звучал в голове омеги, но слова были настолько размытыми, настолько тихими, что Антуану приходилось вслушиваться и разбирать каждое слово, чеканя их по слогам. Младший принц не знал, сколько времени он находился в беспамятстве, поэтому омега изо всех сил старался понять этот важный посыл, исходящий от неизвестного голоса, раз уж именно он так тщательно пытался его предупредить о чем-то. И только ближе к собственному пробуждению Антуану наконец удалось понять и запомнить все, о чем вещал странный старческий голос: «Оставайся и сможешь вернуться. Твоё время придет, главное не теряй себя и не говори кто ты..» — это были именно те слова, которые омега так долго пытался понять, а, наконец, расслышав их и запомнив, пробудился.***
Совсем медленно, ощущаемый омегой запах ели отдалился и Антуан попытался открыть слипшиеся после долгого сна глаза. Скрип. Резкий скрип двери пронзил уши омеги и он, разомкнув пальцы рук, провёл ими по деревянному полу. Голоса. Их было больше чем два. Может три, а может четыре. Не разобрать. Запах. Запах беты — нейтральный. Кто-то подошёл близко к настилу. Слышен стук каблуков совсем рядом. Тяжёлая связка ключей падает на пол, затем где-то слышится глухой звон монет. Воспоминания. Разбойники, лес, Одри. Звон колец на запястьях и щиколотках омеги, мягкая ткань, башня. Одри, его верный слуга, так гнусно предавший своего принца. «Как ты мог? Как мог так поступить?» Слезы. Всхлип. Пронзительный крик. Глаза омеги открылись и с этого момента начался новый этап в его жизни.***
— Когда уже он проснется? Скоро Аукцион! — Кин волновался и нервно расхаживал из одного угла в другой. Его карманы уже опустели и ему хотелось побыстрее почувствовать тяжесть в них, вновь услышать звон золотых. — Успокойся! — пробасил Сан. — Я чувствовал запах, он жив. — Разве вам не было сказано не соваться в его комнату, Сан? — снова встрял в разговор Вильгельм, его ноздри раздулись от недовольства, а лицо покраснело от злости. — Мы почти на мели! А из-за кого? Из-за этого дефектного омеги! — Эта не наша проблема, продадим и черт с ним. Пусть его муж заботится о его состоянии. Подумаешь, не родит! — вклинился в разговор При. — С ним все в порядке. Он скоро придет в себя. Пару часов всего подождать. Течки нет, мозг функционирует, но после такого стресса — родить не сможет, а если сможет и не помрёт, то это сама богиня благословила. — Так шанс все же есть? Его же не убьют здесь, а? — обеспокоился Сан, услышав слова врача и бросив мимолётный взгляд в сторону Вильгельма. — Смотря к кому попадется, — тучный мужчина пожал плечами, — и каким будет врач. Все зависит только от его решения.***
Антуану потребовалось не мало времени чтобы окончательно прийти в себя. Сан и Вильгельм с ним обращались доброжелательно, будто омега приходился им племянником или же сыном, а не золотым трофеем, полученным в нечестном поединке. Вильгельм разрешил омеге привести себя в порядок, даже купил новую одежду и украшения. И пусть остальные были недовольны этим фактом, Вильгельм лишь одним своим суровым взглядом пресекал любое недовольство. Единственным, кто постоянно был всем недоволен, был Кин. Он и днём, и ночью жаловался, дескать: «Сколько денег мы потеряли из-за этого малолетнего щенка». Вильгельм пару раз ставил нерадивого бету, Кина, на место, но это не помогло и тот не прекращал бранить омегу вплоть до самого отъезда из гостевого дома.***
Антуану больше не было страшно. Те слова, что он слышал сквозь сон, приободрили омегу. И он знал, чтобы с ним в дальнейшем не случилось — он выживет и вернётся домой. Пусть младший принц до сих пор не знал в какой части Южного государства находится, но он верил, что сумеет со всем справиться сам.***
Дни проходили за днями, часто менялась погода от проливного осеннего дождя, до яркого тёплого солнца и светло-голубого неба. За окном то рассветало, то смеркалось, а омега до сих пор не проронил ни единого слова с тех пор, как проснулся. Вильгельм смотрел на него украдкой и чувствовал жалость. Разбойники почти ни о чем не разговаривали перед омегой, а он сам молчал будто ему во сне язык с корнем выдрали. Вильгельм, видя, что младший принц на все реагирует лишь молчанием и покорностью, решил покинуть гостевой дом и как можно скорее отправить омегу на аукцион, но перед этим его стоило привести в порядок. Из-за всего, что произошло с ним, омега уже позабыл, что значит вода и мыло. С того самого момента как его выкрали он ни разу не принимал водные процедуры и от одной только мысли об этом у него покрывалось все тело мурашками от отвращения. Да и одежда его уже похожа на нищенскую: где-то порвана, а в особо интимных местах так и вообще задеревенела от смазки. Омега весь чесался, что не скрылось от зоркого взгляда Кина и тот не упустил возможности снова подтрунить над омегой. — Что, щенок, чешется? — по-игривому спросил Кин, — а за воду заплатишь? Антуан лишь бросил на него гневный взгляд. «Ага, заплачу, счас*!» — подумал омега и удивился сам себе, — «Наверное, время, проведенное рядом с этими необразованными мужланами, не прошло для меня даром. Раз уж я начал выражаться так же, как и они.» Усмехнувшись своей мысли, все так же почёсываясь, принц подошёл к Вильгельму. Принц попытался изобразить, что ему надо помыться. Он нашел тряпочку и стал тереть ею по своему лицу и ладоням. Вильгельм понял омегу и в уме дал себе затрещину, что не подумал об этом сразу. Ведь это омега, тем более после течки, а он!.. Даже не предложил мальчику искупаться. Вильгельм тут же организовал все для помывки омеги. В центр комнаты поставили большой чан. Сан и При натаскали ведрами воды, а Кин все это время, не затыкаясь, гневно бранил омегу и предвкушающе поглядывал на него. Дождавшись пока разбойники выйдут на улицу, Антуан разделся и с радостью окунулся в большой чан с теплой водой. Принц распустил свои длинные рыжие волосы и, опустив голову вниз, окунул их в теплую воду, промывая. Намылив руки пахучим мылом, принц тёр себя так, как никогда ещё в жизни не мылся. Ведь после двух недель в одной одежде, немытый, ему просто необходимо было оттереть кожу до скрипа, мало ли, когда ещё у него будет возможность помыться. А ещё Антуан радовался тому, что он наконец-то избавился от болей и течки. Больше не было больно, не было бреда и мыслей. Теперь-то он будет бороться дальше, не зависимо от того, что ещё подкинет ему написанная богиней судьба.