Когда весь мир против..

      Ещё два дня разбойники провели в пути, везя ценный груз в количестве одного рыжеволосого омеги. Всё это время Антуан молчал и старался не обращать внимание на разбойников, которые крепко связали его по рукам и ногам, и оставили лежать на ничем не прикрытых досках повозки. Пока Антуан неудобно лежал лицом вниз, с трудом вдыхая запах влажной древесины, впереди, в качестве возницы устроились Кин и При, а Вильгельм и Сан сидели по обеим сторонам от молчаливо лежащего омеги и тихо между собой переговаривались, думая, что Антуан спит. Ну или хотя бы просто делает вид, что спит.       В это же время омега почти задыхался от нехватки воздуха и от болей в затёкшей шеи, но омега, борясь со слезами и приступом удушья, упорно уговаривал себя не поддаваться эмоциям и не произносить ни единого звука, дабы не давать повода для очередной издёвки со стороны Кина и При.       Антуана не уложили на спину, чтобы он хотя бы мог нормально дышать, нет. Антуан, словно вещь, был опрокинут на живот, а его голова была повёрнута в сторону, к небольшой горке сырого после дождя сена. Однако ни Вильгельм, ни Сан будто ничего не замечали, продолжая свой незатейливый разговор, в котором они обсуждали скорое возвращение в родные края. Антуана искренне удивляло такое обращение с ним, ведь Вильгельм, можно сказать, был единственным, кто с самого начала опекал омегу как мог и как того позволяли обстоятельства, но то, в каком омега сейчас состоянии — казалось младшему принцу уже чересчур. Так уложить омегу было идеей Кина, этот разбойник так явно показывал свою неприязнь к младшему принцу и делал всё, чтобы последний чувствовал себя не нежной омегой и не принцем, а товаром, который вот-вот отдадут за гроши. И Вильгельм на этот раз не предпринял ничего, чтобы возразить, а При только поддержал своего приятеля и, поджав губы в насмешливой улыбке, помог «удобно» устроить омегу на повозке.       Пытаясь хоть на миг забыть о дискомфорте и своем плачевном положении, где-то на задворках ускользающего сознания, Антуан ещё мог уцепиться за нить и подумать о побеге. О счастливом спасении от аукциона, о котором так грезят разбойники и уже не скрывают своей цели — продать принца втридорога, Антуан уже и думать не смел, к тому же младший принц просто не верил в такие чудеса.       Вообще, ещё будучи ребенком, Антуан никогда не показывал себя кем-то, кем он на самом деле не являлся. И если другие дети его возраста придумывали себе всякие фантазии наподобие того, что когда-нибудь их спасут от выдуманного дракона или же придет прекрасный принц и заберёт их в свой роскошный замок или дворец, то Антуан никогда ничем таким не грезил. Его жизнь всегда была спокойной, а розовые фантазии он оставлял где-то глубоко в душе, ибо никогда ни в чём не нуждавшись он мог получить всё, что захочет, лишь подойдя к собственному отцу, но он никогда ничего сверхъестественного не просил. Младший принц с детства любил книги, ему нравилось то особенное ощущение, заставляющее погружаться в пучину захватывающих приключений и неизведанных миров. Иногда слуги с трудом могли оторвать Антуана от заинтересовавшей его книги, а когда приходило время ложиться в постель, то принц просил Одри читать ему на ночь.       Ещё одно пристрастие омеги было — красиво одеваться и носить множество разных браслетов на запястьях и щиколотках ног.       Вспомнив все свои красивые и дорогие сердцу браслеты, омега тут же попытался пошевелить запястьем, но не смог. Веревки были слишком туго стянуты на запястьях и       Антуану ничего не оставалось делать, как просто продолжать вспоминать теплое выражение лица Максимилиана, когда видя Антуана с золотыми побрякушками на руках, тот любя называл своего младшего сына — сорокой.       В такие моменты Кристо не сводил своего восторженного взгляда с омеги, пока сам Антуан буквально сиял после услышанного слова «сорока».       Вообще, во дворце всегда было слышно и видно омегу, пусть он и был по характеру спокойным. Но когда дело касалось шуток или интересных и захватывающих историй, то задорный смех о-принца был слышен во всем дворце, а о его красивых нарядах и любви ко всему блестящему и золотому ходили целые легенды.       Во всём Южном государстве не было того, кто не любил бы младшего принца Антуана. Даже обычные слуги, — и те любили мальчика: за его добрый и послушный нрав, за его доброту и наивность, даже короткие вспышки капризов Антуана вызывали у всех некое умиление, а уж те, кто видел Антуана в его золотом фраке, мгновенно влюблялись. И тут же король получал предложение руки и сердца от графов разных мастей и иностранных приезжих гостей.       И принц знал об этом, но пользовался своей красотой только в присутствии короля, дабы избежать неприятных последствий, о которых не раз предупреждал его отец.       Как и всем омегам, конечно, Антуану нравилось быть в центре внимания, возможно, иногда кому-то и могло показаться, что омега избалован и высокомерен, но это было совсем не так. Просто в то время Антуан ещё не вошёл в пору совершеннолетия и поэтому ни о какой женитьбе не было и речи, да и окончательное решение после выбора жениха оставалось за королем, а не за Антуаном.       Антуан никогда серьезно не задумывался о том, что станет кому-то супругом. Ибо для таких глупостей у него просто не было времени, ведь тогда его волновали только мелочи сродни новой книги или браслета из дорогого металла с каким-нибудь драгоценным камнем, а лучше всего зелёным или красным, чтобы хорошо смотрелось с его рыжей шевелюрой. И сам король позволял омеге капризничать и просить у него подарки, потому что сильно любил своего младшего сына и потому что тот был так похож на свою мать Аниту.       Из-за горьких воспоминаний Антуан крепко зажмурил глаза, сейчас он не мог позволить себе, чтобы грустные мысли захватили его и из глаз омеги покатилась хотя бы одна горькая слезинка. Антуан не мог себе позволить быть слабым, пусть его положение сейчас плачевно, а будущее покрыто неизвестностью, но он во что бы то ни стало должен держаться.       Антуан не успел додумать до конца и настроить себя бороться, как в его сознание вклинился один единственный вопрос: «Зачем?»       Хотя ответ на этот риторический вопрос он совсем не хотел знать. Кристо виноват в его нынешнем положении и тут ничего не попишешь, а держаться надо, чтобы попасть домой или хотя бы избежать аукциона.       И, возвращаясь к своим воспоминаниям о дворце, омега понимал, как же сильно он скучает по своему отцу. Ведь именно он всегда был рядом, оберегал и поддерживал его во всем.       Ну почему же Кристо не смог вырасти таким же, как отец?       Сердце Антуана тонуло в грусти по тем дням и как бы Антуан ни старался, он не мог заставить себя ненавидеть Кристо. Пускай тот и был виноват абсолютно во всем, что случилось с младшим принцем.       «Но ведь это мой брат!» — прозвучал в голове его собственный пищащий голос, в котором сквозило сплошное недовольство, когда омега вынужден был спорить с самим собой и сам же себе с треском проиграл.       Ведь, возможно, убедив себя, Антуан будет чувствовать гнев, злость, а может и ненависть к брату, и не будет больше искать оправдания для его непричастности.

***

      Была уже глубокая ночь, когда повозка вдруг резко остановилась и кто-то силой схватил уже заснувшего омегу за ворот. Вторая пара рук ощупала связанные руки и ноги Антуана и только после этого омегу подняли на непослушные из-за перетянутых верёвок ноги.       Антуан широко открыл глаза, но из-за темноты не смог нормально рассмотреть, кто так нахально смеет с ним обращаться.       По ощущениям на улице не было ни одной живой души, кроме трёх ему уже до боли знакомых разбойников и ещё двух, которые, к слову, вблизи не особо отличались от Вильгельма и его шайки.       Оба чужака были альфами и внутри омеги затаился страх. Его вдруг затрясло всем телом и было непонятно — то ли от холода, то ли от страха перед альфами, так напоминающих ему Кристо своими массивными телами и забивающим чувствительный нос омеги терпким запахом половозрелого самца.       Ладно ещё беты, но альфы!.. Сами по себе опасны — они реагируют на запах, а принц только-только после течки. К тому же ни один альфа не остановится ни перед чем, пока не получит доступ к телу омеги, и эти мысли пугали Антуана вдвойне.       Антуан был несколько наслышан об историях северного государства, к тому же яркий акцент альф был тому хорошим доказательством.       «Северное государство..» — громко вздохнув, подумал омега, пока сам сгорбившись в плечах, не повис на руках одного из альф. Затёкшие ноги омеги отказывались твердо стоять на земле, ему было очень больно и неприятно, но он не смел привлечь к себе хоть какое-то внимание так, кстати, отвернувшихся от него, альф.       В свою очередь альфы, занятые приветствиями давних знакомых, мирно переговаривались с Вильгельмом. Пока никто не обращал на Антуана внимание. Это дало немного времени на передышку. Он быстро собрался с мыслями, стараясь заранее не впадать в панику и составить некое подобие плана, как же ему действовать дальше. — В этот раз вы поздно. Что, случилось что ли что?* — спросил тот, что держал Антуана за шиворот. — Непредвиденные обстоятельства, — усмехнулся Вильгельм и потрепал Антуана по рыжим кудрям, тем самым заставляя омегу вздрогнуть и вынырнуть из своих мыслей. — Этот хорош, — тыкнул пальцем в омегу второй альфа, — и запах сладкий. Жаль продавать, оставил бы себе. — Ну-ну. — Сказал Сан и фыркнул в сторону говорящего альфы. — Это наш товар. Лапы прочь! — добавил разбойник и встал сбоку от Вильгельма. — Я пошутил, мой друг. Просто шутка. У меня уже есть один, мне хватает. — Начал глупо улыбаться альфа, а у Антуана отлегло от сердца — ему ничего не сделают, пока с ним рядом Вильгельм и Сан. — Вот и хорошо. — Спокойно ответил Вильгельм и, достав из кармана небольшой кинжал, перерезал веревки на руках и ногах омеги. — Он готов.. и чист. — Серьёзным тоном добавил Вильгельм, пока удерживаемый за шиворот Антуан растирал свои затёкшие запястья и думал: «Что значат твои слова, разбойник?» Нагибаться, чтобы хоть немного растереть ноги, омега побоялся, ибо от этих мужланов можно ожидать чего угодно. Поэтому лучше всего — быть всё время начеку.