Антуан не был в силах сомкнуть глаз, его мысли блуждали, расплывались и рассыпались на множество мелких крупинок, теряя нить происходящего с реальностью. Мальчик, что до сих пор жался к его боку, теперь мягко гладил Антуана по плечу, а его теплое дыхание согревало омеге душу. Антуану не было тревожно, он понимал, что сейчас у него нет шансов на побег и в одиночку он как новорожденный котенок полностью беспомощен, но надежда на спасение ни на миг не угасала. Единственное, что больше всего пугало, это неизвестность.
Им пришлось ждать. Долго ждать, пока хотя бы кто-нибудь придет и скажет, что с ними будет дальше.
День сменялся днём, ночью все больше холодало, а Антуан, так и не сдвинувшись с места, сидел в объятиях незнакомого, но уже почти родного омеги. Сколько времени уже прошло? Дня три, может четыре?
Омега устал, его прежний запал на побег полностью растворился в сквозняке, что с таким остервенением дул из трещин в каменной стене.
Их морили голодом, раз в день принося ведро воды, из которого, окуная дрожащие от холода ладони, омеги имели возможность хоть немного утолить жажду. Обречённым омегам даже не кинули хотя бы тонкой простыни, чтобы хоть чем-то укрыться. Многие уже заболели, все они поголовно тяжело вздыхали, а в их громком дыхании был слышен хрип. Они все выглядят слишком жалко, слишком болезненно, чтобы выжить. Антуан прикрыл ладонью глаза, он больше не мог на это смотреть, не мог просто сидеть здесь и ждать голодной смерти.
Нет, это не Аукцион! Это каторга, на которой умираешь тихо и наиболее болезненным способом.
Кое-как оперевшись на холодную стену, Антуан пошевелил сначала одной ногой, затем второй, пока не услышал звон кандалов и тихий, испуганный вскрик рядом сидящего омеги.
— Вставай! — хрипло проговорил Антуан мальчишке. — Вставай!
Мальчик уцепился за руку Антуана, все взгляды других омег были обращены на них.
— Я не собираюсь здесь умирать. Вы как хотите, но с меня достаточно! — собрав все силы, которых и так не осталось слишком много, Антуан зло выплюнул эти слова. Он вложил в них всё, что накопилось, и самое главное его желание — жить.
Мальчишка рядом с трудом стоял на ногах, он был худым и очень бледным, но думается, что и сам Антуан не выглядел многим лучше. Они почти синхронно, начали пробираться вперёд к стальным прутьям клетки, переступая уже через холодные тела некоторых умерших омег.
«Не выдержали..» — с сожалением подумал омега, прежде чем крепко ухватиться за холодный метал и, просунув одну ногу между прутьями, начал с остервенением тереть цепью об металлический прут.
Привыкшие за долгие дни к тишине омеги тут же сгорбились, опустили головы вниз и заткнули пальцами уши. Громкий звук трущегося друг о друга металла сильно бил по ушам, нарушая привычную всем тишину, но Антуана это не волновало. Он не остановился из-за дискомфорта ни в ногах, ни из-за тут же охватившей его голову сильной боли, ему было плевать на всё.
Мальчишка не мог больше вынести шума, опустившись на колени, он обнял ногу Антуана и начал горько плакать.
Омега только хотел отпихнуть от себя мальчишку, когда тяжёлая дверь со скрипом отворилась и двое одетых в черные мантии с капюшоном альф вошли в помещение.
Один более внушительный на вид снял висящую на талии деревянную дубинку и резко ударил по прутьям клетки.
Звон прутьев отдался болью в ушах омег, и Антуан только вовремя успел вытянуть свою скованную в чужих объятиях ногу, когда следующий удар пришелся ровно на то место, где только что была изящная стопа рыжеволосого омеги.
— Ты! — альфа сквозь прутья тыкнул пальцем в живот Антуана и заржал. Его голос был до противного хриплым и скрипучим, а смех раздражающим. — Пойдешь первым, но! — альфа не договорил, увидев, как какой-то мальчишка обнимает ногу Антуана. — А об этом щенке я позабочусь сам.
И снова этот смех, от которого все волосы на теле омеги встали дыбом, а кожа пошла мурашками. Клетка открылась и оба альфы вошли внутрь. Они прекрасно видели, что творилось в этой клетке, они видели, сколько бездыханных трупов лежит на бетонном полу.
Пока Антуан боролся со страхом, их с мальчиком уже вывели из клетки и он слышал, как металлические двери скрипнули, а клетка снова оказалась заперта.
Мальчишка жался к омеге, пока их не вывели из этого жуткого помещения.
***
Антуан снова где-то проснулся и ему даже казалось, что все было лишь сном. Он заснул и ему приснились: и мальчик, и все эти трупы до смерти замерших омег. Только что-то казалось очень странным, а именно яркий свет масляной лампы, бьющий в глаза, и очень неудобный матрас, набитый жёсткой соломой. Омега повертел головой из стороны в сторону. В помещении стояли кушетки и на каждой из них лежало по одному омеге. Он силился разглядеть их лица, в надежде найти того коротко стриженного мальчика, но это оказалось невозможным. И Антуану оставалось лишь молиться за этого ребенка и за его дальнейшую судьбу.
***
Кто-то вошёл в помещение, когда Антуан пытался зубами отвязать узел на веревке, которая перетягивала его левое запястье. Антуан тут же закрыл глаза, но снова их открыл, когда почувствовал теплое прикосновение чужих губ к своим губам.
Он смотрел на меридианца, который осмелился его поцеловать, и в его глазах он четко видел свое отражение. Глаза напротив были через чур влажными, в их уголках собрались мимические морщинки, и эти глаза смотрели на Антуана с болезненной грустью, будто бы говоря: «Твое время пришло.»
Антуан не мог оторвать своего взгляда от этих глаз, он цеплялся за любую соломинку, только бы кто помог.
— Я не могу, прости. — Сказал он и подарил ещё один, но уже последний, прощальный поцелуй. И Антуан ощутил всё, что в течении тех проведенных вместе дней чувствовал так хорошо относившийся к нему Вильгельм.
***
Антуан не был единственным омегой, кто стоял в выставленной на обозрение целой толпе альф и бет шеренге. Мальчики в количестве почти трёх десятков стояли полностью голыми, пока бета в круглых очках, не подходил к каждому из них и не заставлял то нагибаться, то открывать рот или вставать в унизительную позу на четвереньки. Все эти унижающие действия проходили прямо на сцене, где буквально пару шагов поодаль сидели молодые и пожилые альфы в масках. Они спокойно выпивали и смотрели шоу, рассматривая с своего места каждую деталь — прицениваясь и решая — брать или не брать того или иного омегу.
Никто из омег даже не пикнул, когда открывая рот, они наблюдали, как очкастый и отвратительный на вид мужчина, сует им в рот свои грязные пальцы проверяя состояние их зубов и десен. Они так же не протестовали, когда те же холодные ладони щупали их животы и ягодицы, когда им приходилось становится на четвереньки ложась лицом вниз прямо на пол, а руками раздвигать ягодицы, для лучшего обозрения и вердикта — здоров и девственник.
Антуан не мог поверить, что вот именно так проходит аукцион. Так унизительно и противно! Он принц! Но кому он что докажет? В Северном государстве он лишь обычный омега — товар.
Омега, которому что бы не случилось надо выжить любой ценой, даже если вот такой.
Пока не подошла его очередь, Антуан силился увидеть двух человек: первым был тот мальчик, но ни в зале, ни в шеренге его не было, затем Вильгельм. Почему-то Антуану хотелось видеть боль разбойника, когда тот своими глазами увидит, как над ним издеваются, как заставляют против его воли совершать эти непотребства. Видеть как Антуана купит какой-нибудь старый аристократишка и будет пользоваться в свое удовольствие, да.
Наверное, это доставит Антуану удовольствие и маломальское ощущение исполненной мести, просто за то, что с ним это происходит. Сейчас не важно, кто именно виноват — Кристо или Вильгельм, а может быть, его слуга Одри. Время нельзя повернуть вспять, а умерших не воскресить и не вернуть на землю.
Вот и подошёл черед Антуана, а после проверки и вердикта — девственник, но бесплоден — Антуану оставалось лишь надеяться, что его страхи не воплотятся в жизнь.
