***
Добившись нужного результата — всех перессорить, Йен подождал, пока Лирой последует за отцом и спустится вниз в комнаты для прислуг, а его раздраженный отец скроется за дверьми своей комнаты, и только тогда И́ен пошел в сторону запертого на ключ Шона. И Йен не был бы Йеном, если бы не был уверен в своем успехе, что брат наконец смилостивится и простит его за маленькую ссору, произошедшую сегодня днём, хотя взбесившийся и покрасневший от гнева Шон теперь в глазах альфы выглядел ещё более привлекательным. А альфа всего лишь напомнил Шону, что через пару недель у них день рождения. Двадцать один — и оба юноши смогут стать поистине взрослыми. Только вот Шон слова альфы принял за издёвку, правильно истолковав вложенный в них смысл. Бета знал, что это значит, понимал, что омега будет выдан за Йена рано или поздно и не желал с этим мириться. И теперь, когда Йен знает, насколько прочно проклятый омега засел в груди у беты, нужно действовать, не допуская ни малейших погрешностей. В уме Йен уже потирал руки от предвкушения, ведь пока его пьяный отец спокойно спал в кабинете, Иену ничего не стоило пробраться к нему в кабинет и стащить ключ от комнаты Шона. Правда, пришлось открыть там окно, ибо воняло просто ужасно, и вроде бы Людвиг пил качественный алкоголь, но запах стоял отвратительный. И теперь самая главная часть йеновского плана будет исполнена в жизнь, а милый младший братик перестанет показывать свои зубки и смирится со своим альфой, закрепляя их истинность на веки вечные.***
Шон целый день пытался успокоиться и перестать злиться на Йена после их утренней перебранки, плавно перешедшей в первую в их жизни драку, что, конечно же, никак не скрылось от любопытных слуг, а так же раззадорило Йена еще сильнее – это было видно по горящим глазам альфы. Ещё до этого утра Шон едва бы поверил, что смог бы серьезно поднять руку на своего старшего брата, на альфу и наследника л'Саримо. Однако другого выбора не было и Шона совсем не мучила совесть по этому поводу. Иен намного крепче Шона физически и смог дать брату отпор, задержать, чтобы бета не нанёс серьезных увечий ни себе, ни альфе. И несмотря на то, что драка была неизбежна, Шон в какой-то мере был благодарен брату — так как помериться силой было отличным способом вылить весь негатив, скопившийся за пару дней затворничества и нахождения вдали от любимого и желанного омеги. Но с другой стороны это также вызывало сильнейшую душевную муку, ведь Антуана он не видел уже почти с неделю, а его собственные внутренние ощущения молчат. Нет ни тревоги, ни волнений. Одна лишь пустота и горечь сожаления в неспособности противиться отцу альфе в его неоспоримом приказе. И стоит ли верить, что с омегой всё в порядке, или же отсутствие каких-либо связующих их как истинных ощущений значит, что Шон ошибся и омега действительно не его..? Ведь из-за чего бы Шон поступился своими принципами и дал отпор Иену? Всё из-за длинного языка альфы, посмевшего язвительно напомнить младшему горькую правду, что Шон всего лишь младший и к тому же бета. А через две недели, когда наступит их день совершеннолетия, альфа навсегда отберет то, что окрылённое любовью сердце беты посчитало своим..***
Провалявшись почти целый день в постели расслабленный недавним инцидентом Шон зажёг ночник на прикроватной тумбочке и, отгоняя грустные мысли об Антуане, встал и подошел к своему сундуку с запасами трав и прочих склянок, удобно устроился на подушках, принимаясь готовить смесь для очередной целебной мази. Время за растиранием и перебирание нужных трав проходило быстро и вот за окном уже темнеет, а снежный ветер бьет в прочное стекло, будто пытаясь проникнуть внутрь и разметать мелко толчённые травы по всей комнате, разнося их одуряющий запах по всей округе. Шон был настолько сконцентрирован делом, что совсем не обратил внимание на вошедшего в его личные комнаты старшего брата. Лишь когда запах молодого альфы донёсся до чувствительного носа знахаря, бета на короткий миг замер и прислушался к внутренним ощущениям. Злости не осталось, но сам факт нахождения брата в его комнате настораживал. «Неужели снова пришел донимать?» — пронеслось в голове Шона, но он упорно продолжал не замечать вторгнувшегося на его личную территорию альфы и, взяв следующий пучок трав, положил их в сосуд и стал размельчать. Завидев занятого очередным лекарством Шона Йен, улыбнувшись, медленно приблизился к брату и зашел за его спину, обеими руками провел по его напряженным, будто скованным, плечам. Шон напрягся еще больше. Он не понимал, зачем пришел его брат и что хочет доказать или же показать своим присутствием. В комнате царила тишина, был слышен лишь шелест сухих трав, сжатых в руке Шона, и редкое дыхание альфы. На самом деле Шону совсем не хотелось сейчас ни видеть, ни слышать Иена. Он только недавно отрешился от реальности, посвящая себя делу, и прекрасно осознавал, что ничего хорошего альфа не скажет, но терпеливо ждал первого шага и старший брат не разочаровал.. Альфа спокойно присел на колени за спиной у терпеливо ждущего дальнейших действий Шона и принялся с ещё большим интересом водить по обнаженной смуглой спине брата, прислушиваясь к ощущениям как к своим, так и младшего. Понимая, что бета совсем не против их маленькой шалости, Иен почти невесомо, но уже уверенней касался желанного тела то всей своей горячей ладонью, то самыми кончиками грубоватых пальцев, а затем, нагнувшись немного вперёд, он приблизился лицом к левому уху беты и втянул в себя горький запах трав, исходящий от столь желанного тела, оставляя за ухом и на плече мелкие сухие поцелуи. Всего на пару минут забывшись и потерявшись в приятных ощущениях Шон попытался отпрянуть от искушающих рук и губ брата, но ощутив настойчивый и дурманящий сознание запах дикого меда, исходящее изо рта Иена теплое дыхание и чувствительные крепкие руки на своей коже, заставляющие все тело покрываться мурашками — больше не смог себя контролировать, не мог отодвинуться в сторону или оттолкнуть. Шон ощутил неимоверное возбуждение, он вспомнил вкус губ Иена и громко сглотнув вязкую слюну, повернулся лицом в сторону альфы. Запах дикого мёда заполнял собой всё пространство, вбивался в нос и подчинял, снося последние ограничения в задурманенном запахом альфы мозгу, точно также как сильные альфы подчиняют под себя строптивых омег. Шону было тяжело противиться, хотя где-то, на краю сознания, он ещё понимал, что все не должно быть так, но с каждым вдохом, с каждым чужим прикосновением в груди теплело всё больше и руки, замершие над ковшиком с размельченной в ней сухой травой, оставались неподвижны, будто скованные невидимыми путами, пока в паху наливался силой член. Альфа чувствовал заинтересованность собой, интерес и предвкушение. И Иен хотел воспользоваться возможностью, чтобы ускорить процесс, чтобы уже перестать ревновать к тому омеге и заполучить горячо желанного брата себе. Не зря же к нему являлось то существо, а исступлённый запахом дикого мёда Шон сейчас сидит в альфьих объятиях и его сущность беты покоряется только ему одному. В душе Иен ликовал, пока находясь на самой грани, когда сильнейшее чувство возбуждения брало вверх над разумом, Шон не повалил Йена на пол, наваливаясь всем телом сверху, и со всей отдачей не поцеловал — крепко прижимаясь своими губами к чужим, но таким похожим чувственным губам, отгоняя от себя последние крохи разумности и поддаваясь сладкому сиюминутному искушению испить этот миг до дна. И когда губы обоих братьев припухли от настойчиво долгого и пылкого поцелуя, а воздуха перестало хватать, и когда возбужденные члены юнош терлись друг о друга сквозь легкую материю домашних брюк, доставляя обоим неимоверное удовольствие.. Когда должно было наступить время остановиться и прекратить все непотребные действия, пока не стало совсем поздно.. Пока державшие бету руки Иена не сползли с боков брата и не продвинулись ещё на пару сантиметров ближе к ягодицам, пока.. Дверь в комнату беты не открылась на распашку и стоявший в дверях Лирой, ошеломленно вскрикнувший от увиденного, не схватился за грудь в области сердца и резко осел на пол.