***
К своему сожалению, омега пробудился после произошедшего спустя двое суток крепкого сна. Его личный слуга, Алан, был первым, кто застал пробуждение омеги, но никак не мог спасти от чудовища, которое было в миллион раз страшнее даже самого жуткого кошмара. После пробуждения и первой неловкой попытки омеги встать с кровати, Алан тактично предупредил принца больше не совершать глупостей. «И что же я, по-твоему, ещё не совершил? Хотелось бы мне увидеть лицо этого монстра, когда он увидел меня отдающегося в руки богини. Как жаль, но ничего не попишешь — раз жив, значит ещё не время.» — подумал тогда омега, пропуская мимо ушей то, о чем с таким волнением сетовал Алан. Внезапно отношение слуги к Антуану изменилось и это навевало на некие мысли. Слуга стал более приветливым и заботливым и принц бы поверил в такое чудо, если бы не всё то, что с ним произошло с момента похищения. Для себя омега понял и жирным шрифтом записал в мозгу множество важных, извлеченных из жизненных уроков Богини, истин. И одна из тех многих была — не доверяй и после не будет больно. И смотря на этого омегу, который быстро перебирал тонкими пальцами и перевязывал принцу пострадавшую руку, омега отчетливо знал, что тот не был таким уж невинным и ничего не понимающим служкой. За время своего монолога тот вскользь обмолвился об очень жестоком отношении Его Высочества к омегам. И Антуан тут же вспомнил, как этот служка ещё с самого начала вонял во все стороны шалфеем, а теперь почему-то только каким-то своеобразным цитрусом, смешанным со своим природным запахом ванили, точно как супруг Кристо Эльзар. Тогда Антуан только хмыкнул. Он не верил, что кто-либо в доме до сих пор не знал, что случилось. А какие отношение связывают служку, Эльзара и Кристо его и подавно не волновало. Алан продолжал взахлёб пересказывать всё происходившее в имении, размахивал от волнения руками, точно забывая, перед кем распинается. Казалось бы, что служке совсем небезразлична вся произошедшая ситуация. Его глаза были печальны и полны слёз, когда он стал рассказывать, как наплевательски король относится к своему супругу, что они поругались и что, вообще, сейчас Эльзар сидит в своей комнате и почти не выходит оттуда. Антуану это было не интересно, но всё же он невольно проникся к Эльзару сочувствием. Хоть под одеялом принц и ущипнул себя за покалеченное бедро и даже слегка скривился в лице, но слуга ничего не заметил. Это сделалось для того, чтобы не отвлекаться на чужие слезливые рассказы. В жизни самого Антуана было достаточно драмы, чтобы он мог сочувствовать ещё кому-либо. И для принца всё ещё оставалось загадкой: какие цели преследовал слуга, рассказывая о королевской чете? Почему внезапно притворяется шибко заботливым, если раньше то и дело пытался сдать каждый шаг омеги королю? Так или иначе, Антуан ничего не мог сделать и тем более помочь. Он даже не мог самостоятельно встать с постели, был покалечен, избит и изнасилован, и требовалось время, много времени, чтобы восстановиться и подумать о будущем. А тут, в добавок ко всему, полно никому не нужной информации, что опять-таки сбивало с мысли и не прибавляло хорошего настроения. При упоминании слугой течки Эльзара Антуана словно током ударило. Он вспомнил, что должен был уже потечь, но никаких, абсолютно никаких, симптомов или изменений не было. Принц порывался уже было собраться силами и спросить, как закончивший перевязку слуга наконец заметил, что Антуан погружен в свои мысли и его совсем не слушает. Отложив в сторону грязные бинты, слуга налил из графина воды в стакан и достал из-под фартука синюю склянку. Недоуменно глядящему на стакан с водой Антуану потребовалось немало времени, чтобы понять, что говорит слуга. Он накапал в стакан с водой пару капель какой-то настойки и, прислонив к губам принца холодное стекло, сказал: — Мой принц, если вы хотите быстрее встать на ноги, то вам необходимо больше спать. Не задумываясь о возможном вреде для своего здоровья, Антуан кивнул в соглашении. Всё равно делать было нечего, а терпеть ещё каких-либо шибко разговорчивых посетителей у принца не было ни сил, ни желания. В таком полусонном состоянии Антуан провел полторы недели. Ежедневно Алан приходил его умывать, кормить и помогать принцу менять ночные сорочки и бинты, а перед приходом Кристо давал пить снотворное, то самое, из синей склянки. И при каждом засыпании повторялся хаотичный круговорот сновидений. В очертаниях сна уже невозможно было различить лица. Лица, которые он видел всего три недели назад. Голоса, которые становились с каждым днём всё тише и неразличимей. И запахи — чужих альфы и беты, по воли судьбы ставшие пусть не до конца, но в каком-то смысле родными. Антуану было спокойно, когда во сне он чувствовал смесь дикого мёда и природный нейтральный запах, пропитанный только что собранными лесными травами одного любимого беты. Безмолвный взволнованный взгляд до дрожи знакомых силуэтов становился с каждым разом всё бесцветней, а плач невидимого младенца всё громче. И это означало только одно — пора просыпаться.***
То время, что принц был прикован к постели, Кристо не гнушался использовать его спустя всего три дня после произошедшего. Короля совершенно не волновало ни то, что при первом жестоком во всех смыслах соитии он принца порвал, ни то, что избитый и покалеченный омега спит.. Сначала со стороны альфы были простые прикосновения, затем к прикосновениям добавились лёгкие поцелуи по лицу и открытым участкам кожи, которые любой другой, не знающий этого альфу омега, мог бы назвать проявлением нежности, но только никак не Антуан. Если в первые два дня он ещё надеялся на благоразумие брата, то после надежды на мирное существование уже не было, хотя чего кривить душой, омега и так это знал. Просто тешил себя глупыми иллюзиями. Тем временем, видя, что омега не просыпается и никак не отвечает на «подаренные ему ласки», король распалился до такого, что опустился до обладания спящим телом принца. Было очень больно, но глаза Антуана были плотно закрыты, а дыхание оставалось ровным. Он изо всех сил терпел, заставляя себя молча сносить насилие над своим телом и абстрагироваться от испытываемого даже сквозь сон отвращения. Уходя от реальности принц старался представлять перед собой Шона. В самых мельчайших деталях омега старался вспомнить все приятные моменты, которые он провёл в объятиях беты, но запах шалфея будто бы выедал чужой образ из борящегося с гадким осознанием ситуации разума. Оставалось лишь подчиняться и на некоторое время забыть о спокойствии. Каждый раз, когда брат посещал спящего Антуана, брачный браслет буквально горел на пострадавшем запястье. А Кристо, пользуясь моментом и думая, что омега находится в глубоком сне, без зазрения совести продолжал делать своё грязное дело. После ухода Кристо, глотая слёзы, плотно укутанный по голову в одеяло Антуан думал: как ему жить дальше и что делать? У кого просить помощи, если рядом нет ни одного человека, кто бы был в состоянии пойти против короля, не надеясь после этого остаться в живых. Слишком много людей пали от руки Кристо и Антуан больше никого не хотел подставлять. Каждая смерть по его вине была вырезана острым ножом в его душе кровавыми ранами. Младший принц чувствовал сожаление и не проходило ни одного дня, чтобы он не молился за почившие по его вине души. Пусть богиня от него отказалась, пусть не помогла, когда так нужна была её помощь, но Антуан жив и этим стоит пользоваться. Принц не стыдился своих слёз. Его личный слуга за последнюю неделю слишком много раз видел принца в подобном состоянии. И даже не думал омегу успокаивать, понимая, что таким образом сделает только хуже. Нельзя обнадеживать, когда надежда на спасение совсем мизерная.***
После полуторонедельного лежания на постели Антуан снова попытался встать. В этот раз в комнате он был в полнейшем одиночестве. На дворе стояла глухая ночь и если бы не его судорожное дыхание, то могло показаться, что Антуан оглох. Хотя за последнее время он чего только себе не желал, лишь бы.. — лишь бы всё это стало реальностью. Морщась от вспышек боли во всём теле, Антуан спустился с кровати и сначала встал на четвереньки, чтобы переждать очередной приступ. Он не видел, как выглядит в зеркале, но по ощущением всё было очень скверно. Его тело превратилось в один большой болезненный синяк. Здоровой рукой схватившись за матрас, Антуан кое-как встал на дрожащие и очень слабые ноги, концентрируясь на каждом своём шаге, и неспешно подошел к окну. Следы крови и разбросанные по полу осколки уже давно убрали. Стекло в окне заменили и даже поменяли тюль вместе с занавесками. Теперь вместо бежевой висела ярко-зелёная тюль. Что на вкус самого Антуана, привыкшего в интерьере своих апартаментов видеть теплые пастельные тона, было полной безвкусицей. Совсем тихо, не допуская ни единого возможного скрипа, принц открыл нараспашку окно и втянул глубоко в лёгкие теплый весенний воздух. Забравшись на широкий подоконник, закрыв глаза и широко разведя руки в стороны, Антуан представил, что он свободен, что летит над Южным государством, чувствуя на своем теле мягкие дуновения ветра, а его развевающиеся волосы слабо щекочут плечи. Антуан улыбался, погруженный в свою фантазию, пока со стороны его стены не раздался какой-то хруст, будто бы кто-то обломал на дереве сухую ветку. Принц насторожился, быстро соскочил с подоконника на пол, сотрясаясь от очередной вспышки боли, и спрятался за занавеской, чтобы через маленький зазор наблюдать за невидимой в ночной мгле тени неизвестного. Нечеткие, еле слышные шаги раздались под его окном и в следующую секунду этот кто-то уже забрался на карниз, а на оконной раме в комнате принца показалась чья-то ладонь. Антуан застыл за плотной занавеской и молился Богине, чтобы этот некто не почувствовал его взволнованного запаха и не заметил отсутствие принца в постели. В голове омеги была сто и одна мысль: а если это убийца? Мало ли врагов у Кристо? Наступавшая всё ближе тревога овладевала нутром Антуана. Он дышал как можно чаще, но настолько тихо, насколько это было возможно, чтобы его не обнаружили. В этот момент кто-то спрыгнул с подоконника. Не видя происходящего в комнате и застыв мраморной статуей за плотной занавесью, Антуан совсем чуть-чуть отодвинул плотную ткань и в тот же миг лицом к лицу встретился с человеком, однажды уже встреченным им в саду. В темноте комнаты трудно было сказать, кто это или как выглядит его одежда. Но на небе ярко светила луна и не было ни единого облака, закрывавшего бы ночное светило, поэтому, даже при таком свете, кроме чёрной одежды на лице этого человека была четко видна маска. Ища на всякий случай пути отступления, Антуан невольно вспомнил цвет глаз незнакомца и бесстрашная рука сама по себе потянулась к лицу незнакомого альфы? беты?. Стоящий перед ним человек молчал и ни чуть не насторожился, обнаружив омегу. Напротив, его поза была уверенной и совсем не опасной. Перевязанная рука Антуана уже достигла груди незнакомца, когда со всей возможной нежностью была схвачена незнакомцем. Принц лишь удивлённо смотрел на странное поведение рядом стоящего. Печально вздохнув, но не выпуская из своей теплой ладони ладонь омеги, другой рукой он потянулся к своему лицу и снял маску, открывая омеге правду. Антуана враз заколотило. Было достаточно света, чтобы увидеть то, что он видит перед собой. Хватая ртом воздух, омега вытянул свою пострадавшую руку из почти невесомого захвата и застыл, не зная как реагировать на то, что видит перед собой. Как? Почему? Как он нашел его? Почему не вызволил с самого начала, если всё знал? Одно единственное действие прорвало плотину всех удерживаемых до этого чувств. Со слезами на глазах принц бросился в сторону кровати, чтобы спрятаться под одеялом и, свернувшись в калачик, проснуться уже на рассвете. — Прости.. — донёсся из-за спины омеги виноватый голос Вильгельма.