Когда весь мир против..

Долгое время после того как в северной башне оборудовали все условия для комфортного, но вновь затворнеческого проживания для младшего принца, лекарь находился в полнейшей фрустрации и не мог понять, как именно ему поступить. Что было бы правильнее? Этот вопрос мучил разум лекаря сильнее всего остального. Ведь ему было строго-настрого велено следить за младшим принцем и его беременностью, но не лечить? Так поступить с надеждой на перемены во всём южном государстве лекарь просто не имел права. Посещая принца в башне, лекарь ежедневно колол ему лекарства, которые, по сути, были сплошным плацебо. Эффекта они не приносили. Разве что, совсем немного и то из-за того, что принц сам был настроен, чтобы его боли хоть немного отступили. Основным приказом короля было то, чтобы добиться от принца послушания и выбить из его головы все мысли об избавлении от ребенка. С этим приказом лекарь был согласен. Омега не понимает и не видит себя со стороны. Он пытается перекинуть чужую вину на невинную душу, хотя виноват во всех бедах принца совсем другой человек, но и это не даёт ему права так поступать. Лекарю была хорошо известна психология омег, да и вообще всех тех, кто пережил какое-либо насилие, будь то физическое или моральное, а иногда, как в случае с Антуаном, и оба разом. И Тейя разумом понимал, что принцу легче всего отыграться на ещё неродившимся дитя, так он мог себе компенсировать то, с чем физически не мог бороться. И при всем при этом, в случае омеги очень тяжело было бы покончить с королем в одиночку. Отомстить так, чтобы морально стало легче. Но спасла бы месть душу омеги? Почувствовал бы он в таком случае облегчение от своего неправильного решения? Лекарь так не думал. Любая месть это не просто грех перед богиней, но так же она несёт в себе весьма негативные последствия в виде тяжёлой ноши и постоянных угрызений совести. Такой участи для младшего принца лекарь не хотел, поэтому он день за днём прилагал максимум усилий, чтобы принц самостоятельно мог победить своих внутренних демонов и нашел для себя другой путь, чтобы добиться успокоения. Каждый вечер перед сном лекарь проводил с принцем разъяснительные работы, продолжал выпытывать все омежьи страхи и скрытую в нем боль. Ведь болезнь омеги во многом зависела и от его психического состояния. Если он продолжит держать внутри себя весь скопившийся гнев, обиду, то никакие лекарства не смогут в корне исцелить его. Разговаривать с младшим принцем приходилось много, однако омега замыкался и очень плохо шел на контакт. Его ответы были поверхностными и односложными, а после каждого неугодного ему вопроса он отмахивался и ссылался на плохое самочувствие. Несмотря на омежье нежелание идти на компромисс, лекарь относился к нему с пониманием и внутренним уважением. Иногда принц немного открывался и тогда задачей лекаря было его подержать. Он не стесняясь сам вытирал горькие слезы омеги, когда тому становилось слишком грустно и горько что-либо молчаливо вспоминать, но лекарь ни в коем случае не давал ему не единого шанса опустить руки. Спустя месяц или даже два, омега впервые доверился лекарю, что давало понять, что никаких последующих форс мажоров быть не должно. У них вошло в привычку раз в неделю проводить чайные вечера. Так ощущалась хоть какая-то атмосфера уюта в этой одинокой и холодной на вид башне. Во время еженедельного вечернего чаепития Антуан даже мельком рассказал о своей мечте. О том, что поскорее хочет выйти на волю, хочет вдохнуть свежий воздух и своими ногами пойти навстречу своей судьбе. Для лекаря эти слова оказались почему-то ошеломляющими и в край пропитанными горечью. Видя с каким лицом об этом говорил принц, сердце лекаря защемило от нежности к этому всё ещё наивному по сути ребенку. Нет, лекарь не чувствовал щемящей любви, которую взрослый альфа чувствует к омеге, или других подобных чувств к Антуану. Он, возможно, принимал этого омегу как своего младшего брата или сына, которого у лекаря не могло быть, даже несмотря на то, что он являлся взрослым и давно вышедшим из пубертатного возраста альфой. Антуан будто на интуитивном уровне чувствовал преданность лекаря и его добрые намерения по отношению к нему. Поэтому иногда мог быть искренним и не надевать на себя очередную лживую маску. Однажды, когда король выехал из дворца по каким-то своим королевским делам, то до поздней ночи Антуан с лекарем провели за разговорами обо всём, попивая свежий душистый чай. Тогда, лёжа на постели, во время их разговора Антуан о чем-то крепко задумался и долго смотрел в закрытое настежь окно. Лекарь ждал, пока омега сам откроется ему, поэтому и упорно делал вид, что всё так и должно было быть. Будто бы пробудившись от некого сна, Антуан дёрнул головой и, переведя свой взгляд с чашки чая на лекаря, сказал: — А ведь у меня правда есть супруг — альфа. Он — мой истинный. — Лекарь отпил из своей чашки, но ничего не сказал на это откровение. Он знал, что этот омега замужем, но лишний раз старался не причинять Антуану душевную боль своими вопросами. — Он очень плохо ко мне относился. А ведь он — мой истинный. — Все ещё держа горячую чашку с чаем в руках, рассказывал омега. Он верил, что может беспрепятственно доверять лекарю, а если не ему — то кому? К Антуану уже два месяца никто не приходит, даже Кристо посещает его всего два раза в неделю и лишь для того, чтобы снять напряжение, абсолютно не заботясь о нем самом. Иногда, конечно, спрашивал о самочувствии, но больше вопросов задавал его растущему животу, чем поистине интересовался своим братом. — У моего супруга есть брат, — на этих словах Антуан нервно засмеялся. Вспоминать Шона было очень болезненно. — Он тоже мой истинный, вы можете себе это представить? Оба! Две копии, но настолько внутренне разные. Сначала я сильно злился. Да, я очень злился на обоих за то, что они посмели мне сделать больно, даже мой бета.. Ведь он клялся, что мы всегда будем вместе, что сбежим из того особняка, чтобы жить вдвоем, а я как какой-то наивный простак ему верил. Наверное, я и сейчас не шибко умный, раз продолжаю слышать его слова в своей голове, видеть его образ и чувствовать их запах на двоих. Но посмотрите на меня, мое тело, мой живот.. Они превратились в инкубатор! Из меня сделали… Эх, я не знаю. Я уже давно понял, что счастливым стать не смогу, но почему-то надежда, что я встречу их — обоих, не покидает моей головы. Даже после всего я готов простить их и измену Шона. — За чуть больше полгода Антуан впервые произнес это имя вслух. Лекарь напрягся, заметив слезы, стоящие в глазах омеги и, отставив чашку с чаем, приблизился к принцу. — Мой принц, вам не за что переживать. Истинная связь очень крепка, даже если не закрепилась в полноценную. Хотите, я вам расскажу свою историю. Её знают не многие, но, возможно, я смогу вас убедить в том, что жизнь на, казалось бы, огромных неприятностях не кончается — она кончается, лишь когда наступает смерть. Смерть забирает всё, она как черная дыра высасывает всё светлое из нашей жизни. — Вы...? Вы потеряли своих истинных? — Понял Антуан, а лекарь на это лишь тяжело кивнул. — Вспоминать до сих пор больно, хотя прошло уже больше двадцати лет. Мне тогда было примерно как вам, может на два-три года старше, но не в этом суть. Мне повезло стать истинным альфой для двух замечательных омег. В моей деревне очень негативно смотрели на такой брак. Все считали, что самый «правильный брак» это разнополый союз, а у меня были два омеги. Было тяжело. Ох, я не могу описать вам, как же мне было с ними тяжело. — Лекарь усмехнулся. Он вспомнил все те моменты, когда его сверх эмоциональные мужья творили всякие глупости, и на его лице расцветала нежная улыбка. — Я стал тогда уже лекарем и часто отбывал во дворец, пока мои мужья были вынуждены оставаться в доме одни. Меня не было почти пять месяцев, но я постоянно писал письма домой. Наша связь была крепка и я ощущал своих омег, будто бы они были рядом со мной. Каждый день чувствуя их эмоции: радость, тоску по мне, я чувствовал себя окрылённым, а потом все в один миг изменилось. Моё сердце пронзило болью. Мой супруг, Итан, погиб, я чувствовал разрывающую внутренности боль. И её было так много, что мне приходилось лежать бессильно в постели. Я ничего не мог сделать и был почти мертв, как и они. Мой второй супруг, Сиф, также страдал и скончался чуть позже Итана. Только спустя пару дней я смог вернуться, чтобы увидеть их трупы в своей гостиной. Их изнасиловали и убили разбойники. Я выжил только потому, что был далеко во дворце, иначе кто знает, убила бы меня связь или же те, кто ворвался в мой дом и так жестоко расправился с моими омегами. На этих словах лекарь замолчал, в глазах Антуана стояли не пролитые слезы. Он не мог даже представить всего того ужаса, что ощущал этот добрый альфа. Он ведь знал, что происходит, но не мог приехать, не мог спасти или помочь! Было больно: на сердце, в душе — везде было больно. Ребенок внутри толкнулся, почувствовав грусть омеги и вместе с животом по ночной сорочке распространились волны. Лекарь засмеялся. — Берегите его, мой принц. Даже если вам плохо и неприятно, но не стоит его ненавидеть, ведь вы можете накликать большую беду. И кто знает, как это отразится на вас. — Я не могу принять его. Как бы я после наших разговоров не пытался, но не могу. То, что сделал мой брат, слишком для меня ненавистно. Я хочу вылечиться и уйти, но почему лечение совсем не помогает? — На ваш вопрос у меня нет ответа. Поспите, вам нужен отдых, а мне пора. Лекарь поклонился, собрал всю посуду и вышел за дверь. Он решил для себя, что пойдет против короля. Пусть он после этого, возможно, не жилец, но во имя своих любимых мужей — он подарит этому омеге будущее.

***

Антуану приходилось долго, болезненно и очень упорно над собой работать, чтобы его тело стало таким же подвижным как и прежде. Лекарь разработал новую методику лечения и стал блокировать болезненность в нерве улучшенным составом уколов.(На сей раз не плацебо.) И уже через пару дней лечения боли в пояснице и ногах отступили. Эффект от укола не длился долго, всего неделю, но за эту неделю омега мог начать заново учиться ходить. Пусть мозг и помнил как это — ходить, однако тело за столь долгое время атрофировались и было безумно тяжело, морально в первую очередь, вынести своё состояние. Всё-таки провести чуть больше четырёх месяцев не двигаясь в постели — очень негативно сказалось на его теле. К тому же огромный живот также доставлял неудобства при совершении каких-либо даже повседневных дел. Лекарь запретил омеге говорить королю, что тот стал лучше себя чувствовать и лечение начало исцелять его тело. И каждый раз, когда Кристо посещал Антуана в башне, омега надевал на себя лживую маску послушной игрушки и играл из себя болезненного и немощного принца, за которым нужен был тщательный уход. Омега терпел прикосновения ненавистного альфы, его присутствие, поцелуи, запах шалфея и голос. Отвратительно родной, но столь ненавистный голос, который шептал на ухо все свои гнусные желания и порочные мысли, однако другого выхода не было. Первый месяц, когда лекарь буквально всеми способами спасал плод от очередной угрозы выкидыша, Кристо был безумен в своей ярости. Король не скрывал своего гнева, но из-за того, что в полной мере не мог отыграться на Антуане ни морально, ни физически, он выливал всю свою злость на невинных омег слуг или же сильно калечил стражников на тренировочной площадке. Антуан видел, что лекарь разрывается между ним и другими больными, которых за неделю было больше тридцати человек. С тех дней Антуан выбрал новую тактику поведения с Кристо, а за доброту лекаря и рассказанный им маленький кусочек информации о происходящем вне этих стен, стал более доверительно относиться. Как только угроза выкидыша была предотвращена, чувствуя свою власть, король стал часто приходить, чтобы проверить как Антуану сидится взаперти. Он специально гладил округлившийся живот принца, говорил с ним как с личностью и даже уже выбрал имя для своего наследника, независимо, кто из трёх полов родится. Главное, что король уже знал и был на сто процентов уверен — наследник престола будет и будет всего один от достойного короля омеги л’Моралик. Кристо никогда не приходило в голову, чем мог окончиться такой союз. Он думал о себе и о своих желаниях, а когда осознал, что станет отцом, то и подумать не мог, что его сын может родиться нездоровым физически или же умственно отсталым. Не сразу, но лекарь уже много раз говорил на эту тему с королем, но тот только отмахивался. «Ничего не будет! Или Вы хотите пойти против моего слова?» Примерно такими были его ответы на все пояснения лекаря, во что может обратиться подобная связь со смешением близкородственных кровей. Когда Кристо вёл себя подобным образом Антуану на это лишь приходилось глупо улыбаться, ведь роды, по подсчётам лекаря, должны были прийти всего через два с половиной месяца, но так быстро омега ещё не восстановится и вполне возможно, что Кристо увидит своего наследника, если ничего за это время не изменится. И снова приходилось терпеть. Иногда Кристо проводил целую ночь в башне. Спустя недели Антуан был окончательно дезинформирован и абсолютно не знал, что Кристо наплел народу, что никто не пришел его вызволять. Даже Вильгельм пропал, но все, наверное, из-за того, что никому, кроме одного мальчика слуги и лекаря не было доступа в эту комнату. Когда ночь с Кристо проходила и тот убегал по своим делам, Антуан с облегчением выдыхал и засыпал. Позже он ел, принимал ванную, переодевался и только тогда приходил лекарь и ставил ему укол. Дни текли в усиленных тренировках, разговорах и моральной поддержке. Было невыносимо больно, тяжело и однообразно снова заставлять себя ходить, но мысли, что омега с этим справится, окрыляли. В одну ночь дверь в башне открылась и в комнату вошёл человек в маске. Антуан только-только уснул. Из-за большого круглого живота было очень неудобно спать даже на самой мягкой постели. Принц привык спать на животе, но по мере его округления это стало невозможно. И приходилось мучиться, засыпая на боку или же на болящей спине. Поэтому принц спал очень чутко и сразу услышал шорох, которого не должно было быть в это ночное время. Он, словно неуклюжая утка, перевернулся на постели со спины на правый бок и открыл свои светло-серые глаза, пытаясь рассмотреть в темноте очертания чужого присутствия. Повсюду стояла почти непроглядная темень, а возле его кровати стояла чья-то чёткая темная тень. — Выглядите лучше, — Вильгельм присел на постель и снял свою маску. — Видимо лекарь всё же нарушил приказ. — Вильгельм? — Антуан был поражен. Он быстро присел на кровати, но почувствовав внезапную боль, неуклюже сел и натянул на себя повыше одеяло. — Как ты сюда вошёл? Мы не виделись… Что происходит? Как? Почему они..? Антуан не знал, что первое спросить. Столько вопросов, ведь они так долго не виделись, что мысль о побеге и бескорыстной помощи Вильгельма сама собой растворилась. — У меня не так много времени на пустые разговоры. — Потер потные ладони друг о друга Вильгельм. — Через три дня будьте готовы уйти. На месте все расскажу, сейчас я пришел лишь потому, что хотел вас увидеть и предупредить. Большего вам знать незачем. Тревога завладела телом омеги. Бежать? Это ли значило, когда Вильгельм сказал те слова? Тогда почему его голос звучит столь холодно, тот ли это Вильгельм, который хотел ему помочь? Антуан молчал. Он не знал, стоит ли ему ещё что-нибудь спрашивать, чтобы не сглазить свой единственный шанс на побег. — Вам уже намного лучше, — снова повторился Вильгельм. — Король приказал лекарю вас не лечить, но.. Вы ведь уже можете ходить? — Да, могу, но я не восстановился до конца и этот живот.. — Смутился Антуан, обхватывая свой огромный живот руками, из-за чего одеяло с его плеч соскальзнуло. — Однако это нам не помешает! — Тут же понял он, что сказал, и стал оправдываться. Ведь если Антуан скажет, что он слаб, то как Вильгельм устроит побег? Нет, такого не должно произойти. Он сможет, он всё сможет! — Хорошо, тогда через три дня будет готовы. Вильгельм ушел так же тихо, как и пришел. За дверьми не было слышно ни единого звука, а принц пролежал в своей постели всю оставшуюся ночь без сна.

***

Чем сильнее вы чего-то ждёте, тем медленнее ощущается поток времени и оно тянется и тянется бесконечно. Так было и для ждущего принца. Не щадя себя он усердно тренировался с лекарем, ел и даже приказал слуге принести дополнительные порции еды, чтобы побыстрее набраться сил. Лекарь смотрел на такую самоотверженность очень пристально и подозрительно. Но что он мог сказать, кроме как хвалить и уговаривать омегу так сильно не перетруждать свое тело, чтобы не навредить наследнику. Все чаще омега забывал про сон. Он так делал, чтобы поскорее встать на ноги, и упорно тренировался до тех пор, пока у него снова не начинала болеть спина и ему не приходилось после целый день провести в постели. Лекарь недовольно качал головой. — Почему иногда вы настолько глупый? Отоспитесь, я сделаю вам укол. — Нет, я не могу просто спать! Мне.. — Антуан чуть не выдал свою тайну, но вовремя замолчал. Лекарь улыбнулся и снова покачал головой. Он приблизился к уху омеги и прошептал. — Я всё знаю, поспите. Послезавтра ночью мы покинем дворец навсегда. Сказать, что он был в шоке, это не сказать ничего. Лекарь и Вильгельм? Они в сговоре или же этот омега что-то не понимал? Лекарь заметил удивленный взгляд принца и снова покачал головой. Антуан на это лишь рассмеялся. Все напряжение последних суток будто рукой сняло. Ведь с ним были люди, которым он доверял и которые были готовы ради его спасения рисковать своими жизнями. Младший принц никогда ещё не чувствовал себя так хорошо, так свободно и так весело. От радости он не сдержал слез — он верил, что вскоре весь этот кошмар кончится.

***

За полтора суток в жизни принца изменилось многое. Во-первых, был очередной визит короля и он закончился не так радужно, как этого бы хотел сам омега. Ибо после того, как его тело было полностью использовано и выжато, король сообщил, что с завтрашнего дня Антуан должен вернуться в королевские апартаменты. И омега поистине испугался этого решения короля. Испугался не за себя, а за то, что побег будет перенесен на какое-то очень продолжительное время. Кристо обосновал свое желание только тремя словами — С него хватит! Этого должно было быть достаточно, чтобы Антуан понял, что этот альфа подразумевал, но принц не понял, да и не хотел, если честно. Он ощущал лишь глубокое отвращение и сожаление к самому себе. Как он мог быть настолько самоуверенным, чтобы забыть, что у Кристо везде свои информаторы. Правильно говорят — даже у стен есть уши, так что ничего удивительного, что король был обо всем информирован. Антуан побледнел. — Что такое? — Спросил у него Кристо. — Ты неважно себя чувствуешь? Мне позвать лекаря, что болит? Вопросы сыпались один за другим, но сказать, что у него начались боли, было самым лучшим вариантом. Ведь тогда придет лекарь, он поймет, что Кристо задумал, и тот передаст информацию Вильгельму. Так Антуан сможет их спасти. — Живот заболел, ваш наследник так сильно пинается, что, кажется, у меня внутри одни синяки. — Неуклюже усмехнулся принц. — Но лекаря позвать нужно, что-то мне совсем дурно стало. Кристо выглядел обеспокоенным. Он не знал, что омега врёт, просто не заметил этого за действительно испуганным выражением омежьего лица. Король выглянул за дверь и передал сторожу, чтобы тот немедленно позвал лекаря. Лекарь пришел очень быстро и в руках его был переносной чемоданчик. Альфа сильно испугался из-за того, что его так внезапно вызвали, ведь ещё днём омега был полностью здоров. А сейчас у него сильно бледное лицо и король выглядел дико подозрительно. Слава богине, что Кристо вызвали во дворец через каких-то четверть часа и, заплетаясь в словах, Антуан рассказал все. Лекарь задумался. — Завтра? — Да, меня хотят переместить завтра. Скажите Вильгельму, что всё отменяется. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось. — Хорошо, хорошо, не переживайте так. Вам нельзя так сильно беспокоиться. Лекарь осмотрел Антуана, но не сказал то, что увидел. Не хотелось пугать принца, тем более, что лишний стресс только ухудшит его состояние. — Я видел много беременностей, но ваша каждый раз приподносит подарки. — Что это значит? Что вы хотите этим сказать? — Пока что ничего, но о переезде из этого места вам даже мечтать нельзя. Антуан не понял скрытый смысл в словах лекаря, но почему-то успокоился. Лекарь проколол ему нужные уколы и заметив, что принц уснул, покинул помещения.

***

Время меняется. Король что-то подозревает. Сегодня. Стоя в комнате стражеской общаги, Вильгельм держал скомканный клочок бумаги в своей ладони и вновь и вновь перечитывал написанное. «Хорошо, так даже лучше.» — Подумал бета и сжёг бумажку, чтобы не оставлять после себя каких-либо следов. Он не ожидал, что всё случится так быстро, но его план был более или менее надёжным, так что, по идее, никто не должен был пострадать.

***

Когда маленькая стрелка дворцовых часов отбила последние секунды до полуночи. Вильгельм был готов выдвинуться в путь. Облаченный в одежду приближенной к Его Величеству стражи, он вышел из общаги и двинулся напрямик к подземному ходу, где почти год назад со своими приспешниками впервые поймал Антуана. Кин, Сан и При уже стояли на своих местах и ждали определённого знака от Вильгельма. После того, как Вильгельм получил послание от лекаря, он в срочном порядке связался со своими приспешниками и в этот раз никого не пришлось долго уговаривать, что очень радовало. В конце концов, не пришлось тратить время на пустые разговоры и можно было основательно подговиться к часу «х».

***

Одетый в тонкую рубашку, плащ, брюки и зимние сапоги омега поддерживал обеими руками свой огромный для почти семимесячного срока живот и нервно расхаживал по закрытому помещению туда-сюда. Сильно нервничая, он не мог найти спокойствия, поэтому не мог усидеть на одном месте и просто ждать. Как он уже договорился с лекарем, Вильгельм явится за омегой первым, и потом они по секретным ходам дойдут до заброшенных подземных ходов. Антуан уже сто раз успел окинуть нервным взглядом свою постель. Для лучшего эффекта он до плеч срезал свои рыжие кудри и поместил их на подушку, которую накрыл одеялом. Под одеяло он напихал парочку толстых подушек, так выглядело, будто под одеялом кто-то спит. Срезанных волос жаль не было, наоборот, омега почувствовал даже какое-то облегчение, ибо из-за беременности и его воспаленного нерва сильно болела спина и поясница, а длинные густые волосы лишь придавали ненужной нагрузки и тяжести. В то, что во время беременности стричь волосы плохая примета и она сулит будущему ребенку сократить его жизнь, принц не верил. Каждому отмерено столько, сколько нужно и глупые приметы остаются лишь людским суеверием без основы и доказательств.

***

В служебных помещениях дворца и в многочисленных коридорах всегда перед закатом солнца зажигались масляные лампы и от них шел яркий свет по всему пространству. Это делалось по многим причинам: для слуг, которые должны были выполнять некоторые свои обязанности ночью, и для стражи, чтобы вовремя выявить непрошенных гостей и среагировать сразу же на месте. Ну и конечно, так было во много раз уютней находиться в столь огромном здании. Вильгельм, шедший в данный момент возле дворца, должен был быть предельно внимательным и, не высказывая никаких эмоций, пройти за главные ворота, чтобы безопасно пройти к главной площади. Там, чуть поодаль от ограждения его уже дожидался Сан. Вильгельм посчитал, что острый нюх беты поможет выявить заранее присутствие дворцовой стражи, и это даст время для того, чтобы подготовиться к бою и, защищая принца, вывести его в безопасное место. К слову об условленном месте, где в конце всей этой безумной операции они должны встретиться, было оговорено заранее. Некто даже предоставил специальный самодельный спрей для омеги, чтобы скрыть его запах, но успех делу это, конечно, не гарантирует. Вильгельм проскочил за ворота незамеченным. Как он и предполагал, повсюду стояла стража. И если верить лекарю и его записке, что Его Величество что-то подозревал, то план Вильгельма по проникновению в башню мог быть слегка скорректирован. На улице дул сильный ветер. Весна потихоньку брала над затянувшийся зимой вверх и от этого на улице часто лил холодный дождь. Земля была мягкой и сырой, по ней было возможно вычислить, в какую именно сторону они сбежали, но Вильгельм и на этот случай продумал пару вариантов. С той стороны дворца, где была намечена встреча с напряжённым Саном, было темно. Однако зажигать факел означало сразу же сдаться в руки королевской страже, поэтому приходилось всё делать «наощупь». Стоя возле подземного люка Сан капитально там наследил. Он ходил вокруг люка, укутавшись в черный плащ, и держал наизготове специальный ключ от тяжёлой крышки люка. Силой одного человека не было возможным поднять этот толстый прослой в земле. За неиспользованием, люк почти оброс землёй. Да так, что отличить, где его контур, на глаз не являлось возможным. Именно поэтому Сан тщательно наматывал круги вокруг него. Он незаметно протыкал негустую землю металлическим острым ключом. И там, где он натыкался на характерный глухой звук от удара о металл, делал небольшой подкоп. Все следы едва ли удастся замести, но главным был результат. Вильгельм подошёл к Сану в тот момент, когда бета наклонившись рыл землю принесённой с собой детской лопаткой. Выглядело всё это со стороны крайне забавно, но это не отменяло того факта, что ситуация была крайне серьезной и напряженной. Вильгельм буквально чувствовал это напряжение. Ему даже казалось, что он может потрогать его руками, насколько тяжело было дышать в эту ветреную ночь. Прошло немало времени перед тем, как бетам удалось раскопать люк и его открыть. В прошлый раз, когда слуга вывел Антуана, он вышел из другого хода. А об этом лазе мало кто знал. Лекарю пришлось потратить достаточно времени в библиотеке, чтобы откопать старые дворцовые фолианты. В них сам император единой империи записывал все ходы и лазы дворца. Их, как оказалось, было безумное множество и не все они вели на волю. Многие были полнейшими тупиками, особенно те, которые вели из трёх башен. Лекарь долго разбирался с тайными ходами и все они, к сожалению, были проверены лишь в теории. Средь бела дня не было возможным осмотреть те ходы, к тому же и Вильгельм, и лекарь постоянно были заняты. Оставалось надеяться лишь на удачу и собственные силы.

***

Проникнуть в лаз оказалось достаточно легко, но для этого потребовалось время. Когда Вильгельм прыгнул в темный туннель, Сан остался на улице и, придвинув не до конца открытую крышку люка к середине, спрятался в ближайших кустах. Он был весь потный от потраченных сил и тревоги, но был настроен решительно. Все же Антуан ему нравился, однако, как отреагирует на омегу Кин? Это был очень спорный вопрос, хотя и не очень-то важный. В туннеле темнота стояла вырви глаз. Вильгельм мигом вытащил из-за пазухи припрятанный факел, бутылочку горючего и спички. Он не должен был терять ни минуты, к тому же, видя перед собой хоть что-нибудь, было бы легче найти путь. Однако все становилось не столь радостно. Факел не зажигался даже обильно смоченный в горючем масле. В туннеле не было достаточно воздуха, а от люка бета отошёл уже на пару метров вперёд. Вильгельму пришлось задержаться, пока он всё же сумел кое-как разжечь пламя, но, к своему разочарованию, потерял слишком много драгоценного времени.

***

Лекарь нервно переминался с ноги на ногу. Он, конечно, не договаривался с Вильгельмом о точном времени, когда они встретятся, но ни омега ещё не был выведен из башни, ни самого беты не было видно на горизонте. Волнение накатывало волной за волной. Через пять часов рассветает, а слуги и того просыпаются намного раньше, так что ещё чуть-чуть и может все провалиться. А их головы полетят с плеч, как только король прознает об их неподчинении.

***

Петляя по туннелю Вильгельм весь вспотел. Всё его тело покрылось влагой и потом, но он продолжал бежать вперёд. Факел постоянно норовил погаснуть и приходилось на него дуть, чтобы хоть так разжечь угасающее пламя. Чем глубже он уходил под землю, тем меньше воздуха здесь было. Не удивительно, что этим лазом никто не пользовался. Останься тут на сутки-двое без еды и воды и организм ослабнет настолько, что мигом потеряешь сознание и всё — каюк. Земля было влажной и вязкой, от склизких влажных стен стекала некая мутноватая жижа, от вида которой даже разбойнику, привыкшему к грязи хотелось вывернуться наизнанку. Но Вильгельм держа цель в уме продолжал свой бег по этому бесконечному туннелю. В конце, когда он подошёл к намеченному времени, над его головой появился люк. Люк был выкрашен в темно-красный цвет и подпрыгнув бета попытался сдвинуть его крышку в сторону, но ничего не удавалось. Было слишком высоко, чтобы дотянуться обеими руками и подтолкнуть его силой вверх. Остановившись отдышаться бета подул на факел и осмотрел тупик туннеля. Сбоку от кирпичного основания стояла дряхлая лестница. Он взял её и приставил к скользкой стене. По мере того, как он взбирался по ветхим дощечкам вверх, они скрипели и трещали под его весом. Факел погас. Вильгельму пришлось на ощупь найти люк и, приложив чуть больше силы, сдвинуть его в бок настолько, чтобы суметь пролезть в него.

***

Не выдержав напряжения, лекарь сам пулей полетел в северную башню и, опоив стражу наспех приготовленным снотворным, вывел оттуда омегу. Он был невнимателен и не подумал о том, что теперь король наверняка узнает, кто был похитителем. Но альфе терять было уже нечего. От того, что Антуану пришлось долго ждать, он задремал. Лекарь легонько растормошил омегу и они поспешили к тоннелю. На их пути никто не встретился, лишь чумазый и дурно пахнущий Вильгельм. Антуану стало плохо от этого запаха. Он заткнул нос, но все равно резко побледнел и его вывернуло на пол. Лекарь был в отчаянии. Как они выведут беременного, еще и больного омегу? Вытянув из кармана успокоительное, он дал его выпить Антуану и в четыре руки они спустили его в самый низ тоннеля.

***

Антуан не был сильно уж неженкой, но его состояние вкупе с ослабленным организмом сильно бунтовало против грядущего побега. Ему было очень тяжело передвигаться вперёд по темному туннелю. Воздуха не хватало, живот снова начал побаливать и его приходилось поддерживать руками, но несмотря на все неудобства он, неповорачивая головы назад, бежал вперёд наравне с его спасителями. В голове почти не было мыслей, на его лице не отражались никакие эмоции. Он лишь что есть сил бежал и бежал, не обращая внимание ни на тухлый запах, ни на вязкую землю, ведь все это ассоциировалось с Одри и его предательством в самый первый раз. Преодолевая туннель Антуан изо всех сил молился богине, чтобы та помогла. Единственный раз в жизни! Большего он не просил, только чтобы на краю пути их не встретил Кристо. Только это, большего и не надо было. Совсем чуть-чуть удачи. Казалось, будто бы в туннеле время текло тягуче медленно. Они бежали почти два часа и не смели, даже видя всю бледность омеги, останавливаться и передохнуть. На улице их уже ждали. Сан отодвинул крышку и помог всем выбраться. Увидев бледность Антуана и то, как он держится обеими руками за живот, спросил: — Чего так долго? Через два часа рассвет. Стража просыпается, на улице слишком много запахов. Нам следует поторопиться. — Идем! Скомандовал Вильгельм и прошел пару шагов вперёд, лекарь и омега, не привыкшие к такой нагрузке, сильно устали и еле шли на дрожащих ногах. И лекарю пришлось силиться стоять на ногах самому и придерживать за локоть еле живого омегу. Антуан вдыхал свежий воздух так глубоко в лёгкие, будто бы перед этим его долго душили и только сейчас есть единственная возможность отдышаться. Из-за столь большого количества поступившего в его лёгкие кислорода, Антуан стал терять сознание и цепляться за плащ лекаря. Видя это, Сан подлетел к омеге и взяв того на руки, понес в сторону скрытой за густыми кустами повозки, где их уже ждали нервные Кин и При. Они обошлись без приветствий. Даже обычно язвительный Кин, заметив измотаного Вильгельма, проглотил весь свой яд и заткнулся. Все кое-как устроились в повозке и не думая о последствиях, скрылись восвояси.