Когда весь мир против..

Через полтора месяца после побега Антуана. Шон находился в поисках свежих трав для лекарств, поэтому ушел ещё до рассвета бродить по густому лесу, который находился вдали от поселка, где он и Йен на данный момент проживали. Это время года, когда дожди смывают с ещё нераспустившихся почек и растений зимнюю грязь, было самым лучшим временем, чтобы собрать необходимые травы и лечебные молодые побеги деревьев. Поэтому бета не мог знать, что именно в этот час, по всему северному государству, прогремело объявление срочного приказа короля Дорана. «Всем альфам в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет в обязательном порядке собраться на главной площади в столице, чтобы провести пересчёт населения.» Услышав исходящие от улицы громкие звуки, в чем был, Йен пулей вылетел на улицу. Он вышел за калитку и прошел к главной поселковой дороге. Там медленно двигалась заряженная двумя лошадьми повозка. И стоя точно в центре повозки, на внешних досках которой была нарисованная эмблема северного государства, стоял посланник короля. Держа в руках не очень длинную деревянную трубу, которая к самому концу становилась широкой, посланник кричал туда объявление о явлении всех альф в столицу. Обычно такие приказы отдавались, чтобы подсчитать количество альф и собрать войско. Все это было очень странным, ведь в северном государстве уже есть сильные войска, которые уже давным давно были сформированы и обучены. Вообще, в этой половине бывшей империи все альфы от мало до велика уже рождались прирожденными войнами. Их темный цвет волос и глаз, развитая мускулатура и строгий нрав — всё это было не просто преимуществом среди других государств. Северные альфы обладали способностями волков*, поэтому и были среди остальных государств прозваны волчьими варварами. В поселке, где проживали братья, было не так много людей. В основном здесь находились старики и очень мало молодежи, ещё меньше детей. Однако все без исключения стояли на улице и слушали объявление от посланника короля. А когда текст был услышан, то старики стали озираться по сторонам и их сочувственные взгляды пали на стоящего в одиночестве молодого альфу. Никто не знал, что Йен приходится сыном их почившему графу Людвигу л’Саримо. Но за то время, что братья находились в этом поселке, их добрые дела прошли в виде слухов на целых два поселения вперёд. Не было никого из ближних поселков, кто не знал о существовании лекаря Шона или же о искусном мечнике альфе. Однако, как бы там ни было, Йен переживал. Во-первых, в приказе говорилось лишь об одних альфах, а он как раз попадал в эту группу по возрасту. О бетах не было ни слова. Он не мог так просто бросить своего брата и возлюбленного в одном лице, чтобы пойти к королю. Следовало всё хорошенько обсудить с Шоном, ведь через полтора года они должны пойти на поиски своего омеги. Раньше этого делать было нельзя по многим причинам.

***

Объявление короля повергло все население северного государства в напряжённое состояние. Никто не хотел войны, но по другим причинам, обычно, на главной площади альф не собирали. В королевском замке уже была специальная книга учетов, в которую были вписаны все альфы, рождённые в северном государстве омеги или же приобретенные на аукционе, а также все дети, рождённые этими омегами. С этим в северном государстве было очень строго. Для всех существовали законы, несмотря на то, кто какой образ жизни вёл. Все альфы и беты считались защитниками и войнами, без разницы, имели ли они силы или нет — все в случае экстренного объявления должны были предстать перед королем.

***

Спустя неделю все альфы северного государства в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет собрались перед главным замком короля Дорана. Давно отошедший от дел оракул вернулся в столицу северного государства и зачитал новое сверхважное пророчество, которое принесет существенные для всех изменения на всем континенте и обе части тогдашней Империи снова станут едиными. — Жители Северного государства, — стоя на пьедестале, выстроенном перед замком король, Доран заговорил своим глубоким, хорошо поставленным голосом. — Вскоре придет время, когда весь мир изменится снова. Мы — предки Суана л’Моралик будем должны жить в мире с соседним государством. Мы понимаем, — король поспешил успокоить толпу негодующих альф, которые уже настроились достаточно войствено против южного государства. — Поймите, что это должно будет случиться, хотим мы того или нет. Наша страна отличается от южного своими традициями и семейными ценностями, но Мы сильны, как никогда. И даже если придется бороться против другой власти мы победим. Мы обязаны победить, чтобы Император стал частью нас с вами. Все поголовно черноволосые, крепкие альфы замерли на месте и не понимали, к чему клонит их король. Доселе они жили по своим правилам и традициям, так почему они должны снова становиться частью империи и быть в ладах с вражеским государством? Король сошел с пьедестала и отдал своё место оракулу, чтобы тот мог пояснить некоторые моменты, которых не знал и сам король. Всё, что было известно, а это было главным, почему король подпустил к себе так близко оракула, стали известия о скором рождении императора. Король Доран ждал этого дня, ведь таковым было пророчество ещё задолго до того, как он занял престол и стал править этой страной. — Оракул говорит! — продекламировал один из верных советников короля и сошел со своего места, давая слово местному оракулу. — Слишком долго мы жили во вражде и грядет то время, когда нашему государству следует сплотиться и победить врага. Мы общими силами должны очистить путь Императору. Жить для него и, если потребуется, отдать за него жизнь. Я не всемогущий. Я не могу видеть ни итог сражения, ни то, когда это сражение наступит или же с кем именно, но оно обязательно будет. Оракул отступил. Никто не понимал ничего из того, что говорил оракул. В головах многих звучал вопрос: «Война грядет или нет?» и «Где тот мистический император, пред которым все падут ниц?» Будто зная заранее, о чем думали собравшиеся альфы, король снова взошел на пьедестал и взял слово. — Ни я, ни вы и никто другой тем более не знает что, как и когда будет. Мы всего лишь люди, а не боги, которые решают за нас нашу судьбу. Единственное, что мы сейчас можем, — это подготовиться, чтобы быть готовыми защищаться и не проиграть. Слова короля подбодрил толпу и все смогли выдохнуть с некоторым облегчением. Конечно, они готовы, но знать, что они будут бороться с кем-то неизвестным, да ещё и сплотиться с южным государством или идти против него? Кто же из остальных государств, раскиданных по множеству континентов планеты Меридианы, настолько смел, чтобы бросить вызов бывшей империи? Или враг все же Южное государство? Стоя среди остальных недоумевающих альф Йен думал также. Он не понимал, что им грозит и откуда придет беда, с которой чуть позже придется бороться. Шон выглядел бледным. Он не смог отпустить альфу в столицу совершенно одного. В столице слишком опасно, к тому же их до сих пор разыскивают. Так, по крайней мере, они могли знать, что друг с другом все в порядке. — Пойдем, — взяв за руку своего альфу, недовольно прошипел Шон, — пойдем к королю. Там наш дед, он скажет, что ты не можешь бороться. — Нет, постой! — Не пойдешь, пойду я сам. Нам надо найти нашего омегу, а ты ведь знаешь, кто он? Он принц южного государства, а если мы пойдем против них, а если его убьют? Нам надо быстрее его отыскать, я не могу больше терпеть это одиночество. Йен как-то горько улыбнулся. Как бы его бета не хотел отыскать омегу, это, увы, невозможно. Три года. Три года. Три года. Эти два слова каждый раз, когда он думал об Антуане, всплывали в его уме. Однажды он уже видел, что он чуть не сотворил с омегой, будто в тот день некто заблокировал его разум, превращая нормальные истинные чувства в агрессию и ревность. Перед побегом, после обезглавливания Людвига, эта пелена спала окончательно и он пошел к деду за пророчеством. Дед не сказал многого, лишь повторил то, что альфа уже знал — три года с момента появления омеги. Именно этот срок должен пройти, прежде чем триада снова встретится. А на вопрос, почему альфа не чувствовал и не реагировал на своего истинного омегу, тот лишь усмехнулся и, пожав плечами, ответил: «Проделки богини». Шон потянул задумавшегося альфу за рукав плотной рубашки. И Йен только тогда вырвался из своих воспоминаний. Он улыбнулся, посмотрев на свою копию, который растерянно и надуто стоял среди других высоких альф, и, подойдя чуть ближе, со всей своей альфей силой обнял Шона. Прижался к нему всем телом и вдохнул его свежий запах. Сколько бы Шон не принимал ванну, от него постоянно исходил горький запах трав, смешанный с запахом самого альфы. И это придавало уверенности в сегодняшнем дне и в скором будущем. Шон не переставал удивлять Йена, возбуждать и влюблять в себя с каждым днём всё сильнее, но до боли в сердце не хватало третьего. И как бы отрешённо Йен к этому не относился — он чувствовал тоску по омеге, и уже не мог отличить его ли это чувства или же Шона.