Жить, жить, жить! Как научиться просто жить, С людьми родными рядом быть, Вместе мечтать, вместе любить — И каждым мигом своим дорожить? Как можно простить врагу, Как не перейти черту? Как слёзы сдержать в груди, Видеть рассвет впереди, Надеяться и верить? И просто жить. Слова из песни «Жить»
С началом осени природа смилостивилась и в южном государстве пошел дождь. Лес ожил во всей своей осенней красе и напившись достаточно дождевой воды, в благодарность кормил жителей деревни разными ягодами и грибами. Этому событию радовались не только местные сельчане, но и животные, что обитали в этом самом лесу. Мелкие водоемы снова были полны жизни и журчали своими потоками, а трава, успевшая погореть на солнце, стала с новой силой пробиваться сквозь землю и создавалось ощущение, что вместо осени вновь пришла весна. Необычное семейство, состоящее из самых разных представителей слоев населения: от принца до местных южан и приезжих в южное государство северян, занимались тем, что рано утром кололи срубленные в лесу сухие дрова, днём заканчивали с залатыванием протекающей крыши, а вечером дружно отдыхали всей своей необычной семьей. Когда после продолжительной засухи природа более или менее восстановилась, с пищей всё окончательно нормализовалось. По этому поводу Шон устроил целую компанию, в которой призвал сельчан не быть ханжами и равноценно меняться продуктами питания. У кого-то было достаточно прошлогодней муки, у кого-то были куры или другой домашний скот, а значит и яйца, и молоко имелись. Разменявшись впервые со своими соседями, оказалось — подобная идея имеет место быть. Местные оказались совсем не жадными, как это могло показаться с самого начала, и не пытались обмануть друг друга. Им стоило держаться вместе в это тяжёлое для всех время, все это хорошо понимали и данный пункт выполнялся безоговорочно. Сельчане были очень благодарны северянам. Через какое-то время, посоветовавшись с Антуаном, Йен предложил обучать сельских детишек боям на мечах, как он делал в северном государстве, и омега согласился. Так было больше вероятности, что Фридрих сможет принять альфу, как своего старшего, если узнает его получше. Прознав о новой идее альфы, сельчане воспряли духом и договорились с плотником, что жил ближе к лесу, и через пару дней были изготовлены первые деревянные муляжи и переданы в руки обучающего альфы. Плотнику удалось выстрогать из дерева лёгкие и удобные мечи, которые бы смогли держать в своих ладонях разного возраста дети. Первое время на их тренировки приходили старшие альфы и омеги. Всем было интересно наблюдать, чем таким интересным занимаются их дети. Ребятня была довольна новым развлечениям. Йен не обдялял своим вниманием ни одного ребенка, будь это альфа, бета или же тонкая в кости омежка. Все были приглашены поучаствовать и, с удовольствием и упорством, выполняли новые движения и стойки. Изначально Фридрих лишь наблюдал со стороны за странными и непонятными для него палочками и движениями. Он редко кого боялся, а тут прямо застеснялся показываться среди других детей. Это выглядело забавно и мило со стороны. Изначально детки на альфочку неуверенно косились, но кто-то из группы всё же осмелился позвать его войти в ряд наравне со всеми. Фридрих долго отпихивался от чужих прикосновений и отнекивался своим детским «нет». А когда его бесцеремонно схватили за шиворот, то альфочка выставил руки вперёд и со всей силы пихнул незнакомого омежку на землю, чтобы снова отбежать ото всех в сторону калитки и спрятаться за спиной папы. Маленький омежка захныкал от обиды, а остальные дети приняли этот жест, как опасный и больше не обращали на альфу никакого внимания. Хоть сын Антуана и был самым мелким по возрасту среди других, да и комплекция у него была слишком щуплой для двухлетнего альфы все, даже другие взрослые, удивлялись его врожденной силе. Не то чтобы альфа был драчуном, но у Фридриха была нехарактерно для его возраста тяжелая рука. Увидев однажды, как тот со злостью и всей силой боролся за свою игрушку с папой, которую тот в наказание хотел отобрать — Йену и пришла в голову идея давать подробные уроки. Омега уговаривал сына хотя бы один раз ради развлечения помахать муляжом, мотивируя его тем, что это просто такая веселая игра. По подозрительному выражению лица Фридриха становилось понятно, что так просто его не обмануть. И тогда Антуан сам взял в руки муляж и, выйдя к остальным детям, повторил действия обучающего их Йена. Попробовав держать мечь Фридрих забыл свой страх и смущение и с удовольствием влился в их веселую компанию, но без папы пока было не обойтись. И Антуану ничего не оставалось, как вместе с сыном день за днём уделять по два часа тренировкам. Несмотря на занятия по утрам с малышнёй, Йен продолжал ходить на охоту. Так повелось, что вместе с ним также ходили Шон и Тейя. Близнецы лекаря немного подросли и Лей с Антуаном без проблем могли присматривать за малышами без чьей-либо помощи. Фридрих очень любил своих двух младших братьев омежек. Не проходило ни дня, чтобы он не проводил с ними время. Кримо лишь по-старчески смеялся над этим. Он предупреждал Антуана, что альфочка не рассматривает двоих малюток как возможную пару, он учится заботиться о тех, кто младше и не может себя защитить, потому что сам самый маленький среди остальных детей в группе. Антуан фыркал про себя каждый раз, слыша подобные высказывания. Ведь он тоже никогда не думал, что его парой окажутся два брата близнеца, а тут вот как получилось, может это всё его гены. Со стороны могло бы показаться, что омега недоволен своим положением, что до сих пор холоден со своими истинными, но лишь со стороны. Для своих не было секретом, что Антуан уже давно принял и отдал всего себя в руки смуглых и бравых северян. Все шло хорошо. Все радовались за возможность жить спокойно, пусть где-то недоедая, но спокойно и свободно. С тех пор, как Вильгельм отбыл во дворец не было никаких вестей из столицы. А местные сельчане за ненадобностью не спешили ехать в город, чтобы узнать о положении дел в столице. Иногда мысли Антуана возвращались к тем дням с Кристо. Не по своей воле, конечно, просто разные ассоциации вызывали в нем эти воспоминания. Йен в своей альфей натуре был вспыльчивым и ревнивым. Часто, пока никто не видел, он зажимал Антуана в самых разных местах и целовал, нежно и умело ласкал, но никогда не переходил черту, чтобы взять омегу без их третьего партнёра. Шон, напротив, был абсолютной противоположностью брату. Он был более нежным с омегой и всегда думал о каждом из триады. Поэтому видя, как алеют у Антуана щеки или же видя его покусанные немного опухшие губы, такое поведение обоих воспринималось бетой с широчайшей улыбкой. К тому же Шон понимал, что альфе намного труднее приходится с омегой, особенно после проведенной вместе течки. У альфы выработался инстинкт, но за неимением пока возможности поставить на свою триаду метку, он метил их своим запахом. И ни Шон, ни Антуан не были против такого выражения собственности альфы.***
Истинная связь триады за это время окончательно окрепла. Иногда Антуан путался в волне нахлынувших где-то внутри него чувств. Не в своих, скорее это был коктейль из чувств всех трёх сторон триады и вычленить какие же всё-таки его самого было крайне тяжело. Метку омеге Йен пока сам отказался ставить, разумно пояснив, что пока не время. Хотя омега и не настаивал на ней — боялся, что Фридрих не поймет и ещё сильнее обидится. Отлеживая бока в постели, Йен подумал, что раз сам принц прячется в какой-то глухомани, то это могло значить, что Антуан не только подвержен угрозе его жизни со стороны кого-то, но и в политическом отношении здесь все не так чисто, как должно было бы быть. Ведь он принц, а его брат сам Кристо л’Моралик — король южного государства. В таком случае разве у принца не должно быть политической защиты? Пусть отношения в триаде стали намного теплее, чем раньше, однако сам омега наотрез отказывался что-либо пояснять на эту тему и ничего про себя толком не рассказывал. Первым условием омеги после проведенной вместе течки было, — уважать его молчание по поводу прошлого. С одной стороны, что Йен, что сам бета хотели узнать, что же там такого произошло, если их омега всеми силами старается скрыть от них информацию. С другой стороны они понимали, что если они когда-нибудь об этом узнают, то, возможно, даже нет, точно, захотят отомстить обидчику их истинного омеги, если тот до сих пор останется жив. Догадки, что это был какой-то альфа, как говорится, на лицо. Альфа Фридрих — сын их омеги на все сто процентов, однако в нем абсолютно не проявляются внешние данные отца альфы. Порой складывалось такое ощущение, что Антуан действительно понес от богини, ведь Фридрих был его точной копией, только альфой, и никаких «примесей» чужой крови в нем нет.***
В одночасье в воздухе резко запахло озоном. Позакрывав установленные в поле теплицы, чтобы ни сильный ветер, ни дождь не могли бы их порушить или затопить, Антуан бросился по протоптанной тропинке прямо к дому. Дождь набирал силу, грозовые тучи заволокли всё небо и где-то в стороне столицы уже слышались отголоски отдаленного грома. Ветер трепал не предназначенную для этого времени года одежду из легкой ткани и собранные в высокий хвост отросшие волосы омеги, но оставалось ещё закрыть на замок сарай. После столь невыносимо жаркого лета ощущать на коже холодные капли дождя было крайне необычно. С каждым днём на улице становилось всё прохладней, но радовало одно — сухая земля потихоньку приходила в себя, напитываясь влагой проливных дождей, а воздух становился всё чище и свежее. Закрыв сарай и ловко перескакивая во дворе через грязные лужи, Антуан приблизился к дому. В помещениях на первом этаже везде горел свет, принц постоял немного возле единственного на этой стороне окна и наблюдал, как вся его семья готовилась отужинать. Про себя Антуан улыбнулся подобной картине и метнувшись вперед, схватился за дверную ручку, как дверь внезапно отворилась сама. На пороге их общего дома стоял Йен. — Входи быстрее внутрь, — альфа накинул на плечи промокшего омеги тонкий плед и приобняв за талию повел в дом, — не дай богиня простудишься. — Спасибо, — не удержавшись засмущался омега, ожидая, что Йен попривычке зажмет его где-нибудь в углу, но, к сожалению, этого не случилось. Йен заметил расстроенное лицо Антуана и дразнясь усмехнулся. На кухне присутствовало слишком много глаз, чтобы заниматься подобным, к тому же и дети тоже там. Не стоило их шокировать подобным. Время для приятного времяпровождения ещё будет, стоит дождаться ночи. Сколько бы времени Антуан не проводил вместе со своими истинными, он всё не мог привыкнуть, чтобы кто-то относился к нему так, как Йен и Шон. Не по-дружески тепло, как остальные домашние, а именно как нерушимая опора, на которую в любой момент можно было с уверенностью положиться. — Вернулся? Садись-садись, уже почти всё готово. — В последний раз помешав содержимое небольшого котелка, улыбчиво воскликнул Лэй. Антуан сел за стол и сняв с себя плед отложил его в сторону. В этот раз Фридрих не сидел в своем стульчике, а приблизился на скамье ближе к теплому боку папы. Плохая погода его пугала, ассоциируясь с преследующими его во снах ужасами. Лей снял с огня котел и отставил его в сторону. Наваристому мясному бульону требовалось немного времени настояться, прежде чем его можно было бы подавать на стол. В горящем огне печи медленно потрескивали дрова и от неё исходил приятный запах и уютное тепло. Одна такая печь могла согреть практически весь дом. Правда с первыми холодами всем пришлось поменяться комнатами, чтобы уж наверняка всем было тепло. Теперь Антуан жил в комнате вместе с Йеном и Шоном на первом этаже. Фридрих также жил вместе с папой и его истинными, но спал уже отдельно в своей постели и, к удивлению всех, не просился спать рядом с омегой. Изначально, конечно, такие перемены не очень нравились альфочке, но после долгих разговоров с ребенком и объяснений, что так теперь будет всегда, а папа как был, так и будет рядом с его самым любимым сыном, альфочка перестал дуться и даже стал пахнуть по-другому. К запаху теплого молока и тонкой нотки меллисы прибавился ещё и запах Йена, как старшего альфы. Не было больше агрессии со стороны ребенка, ведь он, как альфа, самостоятельно принял запах альфы. И теперь все четверо пахли похоже — своим природным запахом плюс альфьим дикого мёда. Неспеша Лей подошёл к стоящей на кухне переносной колыбели и потрепал за щёчки крепко спящих омежек. Тейя лишь неделю назад сумел кое-как связаться с Вильгельмом и тот прислал ответное письмо, в котором написал желаемые имена для детей — Оли и Кай. — Спят? — тихо спросил у Лейя Антуан. — Спят, спят, их никакой гром не разбудит, — прикрывая рот ладонью, хихикнул Лэй и тут же виновато посмотрел на испуганного стуком дождя по стеклу Фридриха. Всем было известно, что с наступлением сезона дождей, Фридрих по ночам почти перестал спать. Хотя он упорно тренировался, но всё же сон у него был очень плохим и иногда Шону приходилось поить альфочку успокоительным, чтобы тот пару часов поспал и набрался сил. Раздался очередной устрашающий удар раскатистого грома, а за ним небо рассекла яркая молния. Фридрих боязливо сжался и перелез на колени своего папы омеги, пока Антуан нежно поглаживал того по спине, успокаивая своего ребенка. Было безумно больно видеть своё дитя таким испуганным и подавленным. Антуан гладил по худой спинке альфочки, а сам в душе обливался кровавыми слезами от бессилия хоть как-то помочь. Йен и Шон молча наблюдали за горем их омеги, но и они были бессильны в этой ситуации. Чтобы немного разрядить обстановку, Лэй, обернув ручки котелка тонким кухонным полотенцем, открыл крышку и вдохнул приятный запах бульона. Пришло время сытного ужина.***
Маленькие омежки, Оли и Кай, накормленые и второй раз убаюканные, спали в переносной колыбельке, накрытой тонкой простынкой, пока их папа Лэй всем наливал в глубокие плошки наваристый мясной бульон. Близился конец осени и требовалось всем вместе обсудить планы на скоро приближающуюся зиму. По кухне раздавались шаркающие звуки ложек о деревянные плошки. Сегодня Лею удалось обменять у соседей зелень, выращенную Антуаном, на небольшой кусочек сыра с тмином и после бульона с кусочками развареного мяса зайчатины у них была возможность отведать вкусного и ароматного домашнего сыра. Такой пир у них был не каждый день. Благодаря дождю в лесу можно было собрать ягоды и грибы, а значит любое мясное блюдо в искусных руках омеги играло новыми вкусами и запахами. Также вместо надоевшего мятного чая омега варил кислый морс из брусники или же компот из черники. Всем были необходимы витамины и осень их любезно предоставила. Кое-что удалось даже заготовить на зиму, в крайнем случае обменять на что-либо другое у сельчан. Так что жить было можно, а там, летом, вновь пойдут полевые работы, а значит будет и разнообразие в еде. Поев, Кримо сидел за столом и пристально наблюдал за поевшим, но всё ещё испуганным Фридрихом. Что он хотел высмотреть в малолетнем дитя никто не решился спрашивать. Все были сытыми и довольными, пришло время поговорить о делах насущных. Первым взял слово Йен. Он объяснил свою позицию, что несмотря на холодную погоду, будет продолжать охотиться и тренировать детишек. Шон и Тейя согласились, что с охотой пока ещё рано заканчивать, ведь кто знает, какие сюрпризы принесет им зима. Антуан взял на себя обязательства вырастить ещё что-нибудь из оставшихся семян. К тому же он выторговал у соседа напротив семена ранних огурцов и помидоров, и если поддерживать нужную температуру в теплицах, то семена взойдут. Однако заниматься обустройством обогрева теплицы отказался, так как не имел в этом не малейшего понятия, поэтому эта участь осталась на плечах альф. Пускай думают, что можно сделать или же спросят у кого из селян, может, кто знает. Обсудив все в мельчайших деталях, все были готовы отправиться по своим комнатам. Тейя с Леем забрали из колыбели спящих детей и покинули помещение. Йен ушел принимать летний душ, так как горячей воды в доме не было и её надо было нагревать, а на улице стояла колонка с холодной водой. Шон вернулся в комнату, оставив Фридриха с Антуном и Кримо на кухне. Бета хотел подготовить заранее постель альфочки, да и свою следовало освежить. Так что пришлось искать чистое постельное белье. Ночью Фридрих из-за кошмаров сильно потел и на белой наволочке остались желтые следы. Шон искренне волновался, что могло стать причиной тревоги у двухлетнего ребенка? Неужели он всё ещё переживает, что Антуан делил не только свою жизнь, но и постель с ними? Вроде бы ему всё уже объяснили, да и не видел этот малыш ничего плохого от северян ни по отношению к нему самому, ни по отношению к Антуану. Посему этот вопрос до сих пор был открыт. Шон сменил белье на обеих кроватях и заранее подготовил успокоительную настойку. Если Фридрих уснет и проспит чуть дольше, чем за последние недели, у триады будет возможность насладиться хотя бы простыми ласками. Со дня течки у них не было ничего большего, чем страстные поцелуи по углам, словно они дети, что прятались от своих родителей. Шон усмехнулся. Да, Людвиг был бы рад подобному. Хоть он и любил обоих сыновей, но кто знал, что делить они будут одного омегу. Кроме того, сам альфа поплатился за свою ошибку сполна и им было его жаль.***
Фридрих не желал спускаться с рук омеги. Он прижался к груди Антуана настолько тесно, что казалось, что альфочка задерживает в груди воздух, лишь бы не слышать и не видеть тарабанящий за окном дождь. — Фридрих, нам пора идти спать, — ласково погладил по рыжей макушке сына Антуан, — попрощайся с дедом Кримо и идем. Альфа пропустил слова папы мимо ушей и лишь крепче прижался к его груди. Кримо поднялся со своего места. За последнее время старик сильно сдал. Он постарел даже больше, чем был его реальный возраст, похудел и порой не мог встать с постели. Омегам приходилось ухаживать не только за детьми, но и присматривать за оракулом. Никто не желал ему смерти — Кримо все очень любили. — Спокойной ночи, — вымученно улыбнувшись, пожелал старик. Однако встав со своего места он не сдвинулся больше ни с места, пристально наблюдая за поведением ребенка. Антуан был настолько занят отцеплением от себя Фридриха, что не заметил этого взгляда. Антуан уже начал злиться, что его сын так ведет себя. Все-таки он тоже не железный и ему тяжело, но чем помочь своему ребёнку он не знал. В дом вошёл мокрый после душа альфа. — Ух, ну и погодка, пока дошел, чуть не провалился в лужу грязи. Надо что-то делать с этими лужами. — Можно обложить их досками, но выдержат ли вес? — оторвавшись от созерцания Фрида, ответил Кримо. — Завтра займусь этим, — проведя по мокрым волосам ладонью, ответил альфа, — Антуан, Фридрих вы идете? — Да, идем. Отряхнув волосы от влаги, Йен подошел к сидящему за столом Антуану. Альфа хотел забрать из его рук Фридриха, тот не настолько уж был и лёгким, чтобы Антуан постоянно его носил на руках. Малыш уже более или менее привык и к Йену, и к Шону, так что позволял им до себя дотрагиваться и даже о чем-то болтал с ними на своем ещё детском языке. Вообще Фридрих слишком мало разоваривал, по сравнению с другими детьми его возраста. Он всё понимал, что бы ему ни говорили взрослые, но объяснялся на пальцах и повторял всё те же три слова — папа, нет и дай. — Иди сюда, я отнесу тебя спать. — Йен протянул руки к Фридриху, — пустим папу в душ, а то он так за сегодня устал. Пошли поиграем, а? Фридрих недоверчиво посмотрел на стоящего перед ним альфу. Светло-серые глазюки прищурились и маленькие ладошки разжались. Йен поднял Фридриха на руки, однако как только малыш повернул голову к окну, что вёл к беседки и полю, то сжался и захныкал. Йен чувствовал, как стремительно у ребенка билось сердце. Он испугался, но чего именно? Кримо подошел к окну и выглянул наружу. Старик побледнел и схватившись за сердце, прошептал: «Смерть идёт». Омега мигом подскочил на ноги, Кримо стал заваливаться на бок и головой упёрся в деревянную стену. Йен быстренько отнес плачущего Фридриха в комнату и позвал на помощь Шона. Через пару секунд в кухню спустились обеспокоенные Лей и Тейя.***
В эту ночь ни о каких ласках или страстных поцелуях никто не допустил даже мысли. Пока Тейя отпаивал Кримо лекарствами, Йен уложил ребенка в его постель и вышел обратно на кухню, объяснив малышу, что они поиграют завтра. Альфочка смирился и самостоятельно лег в постель. В комнате не горел свет, но дверь была приоткрыта, поэтому было достаточно светло, чтобы видеть обстановку в комнате. Из кухни доносились всхлипы, крик Тейя, чтобы Шон плотнее давил на грудь, ведь дедушка не мог дышать. От этих криков и стука дождя по стеклу становилось всё не уютней и во много раз страшнее. Малыш плотно укутался в одеяло и постарался уснуть. Снять с ребенка одежду взрослый альфа совсем не додумался. Поэтому ничего не оставалось как лечь спать одетым. К тому же Фридрих чувствовал себя не очень хорошо. Ему было холодно, будто бы мороз шел изнутри, а когда он закрывал глаза, то его всегда пугало какое-то чудовище. Оно спряталось у него в голове и показывало ему страшные картинки. Сначало Фридрих не боялся. Бледный и полупрозрачный силуэт показывал ему счастливого папу. В том большом и красивом месте было много разных альф и бет, а папочка был улыбчивым и очень красивым. После, белая тень перестала приходить к Фридриху. А когда к ним в дом пришли старший альфа с бетой, то некрасивые картинки возобновились. Какой-то злой альфа хотел сделать папе больно. Он держал какого-то бету в тёмном месте, а после отправил его к страшным устройствам. Там было столько жутких птиц. Они кружили вокруг неживого беты и клевали целое море других альф, омег и бет. Поэтому приходилось много плакать, чтобы папа не уходил от него. Фридрих не хотел, чтобы папе было больно, но белое чудовище успокаивалось лишь на какое-то время, а когда пришли холодные дожди, принялось пугать альфу с новой силой. В его снах плохой альфа всегда делал больно и заставлял папочку плакать. В другой картинке папа лежал в кровате, как Фридрих сейчас, завернутый в одеяло. Папе было очень страшно и больно. Фридрих чувствовал это. Он знал, как плохо там было его папе. Всякий раз видя страшные картинки малыш звал папу, хотел помочь, когда по щекам его папочки текли прозрачные капли. Папе было страшно, но никто не шел его спасать. Темнота не пускала и Фридриха на помощь. Лишь это белое чудовище всё время мягко улыбалось, наблюдая за болью папы. Эта тень только пугает и совсем не хочет помогать. Вот и в небо эта тень выпустила много тех страшных птиц. Тот альфа громко и зло смеялся, а папе было очень больно. Как хорошо, что этот плохой альфа совсем не похож на его старшего альфу Йена. Переживая во сне всё эти видения, к утру у Фридриха поднялась высокая температура. И для всех в доме начался сущий кошмар на яву.***
За всё время, что Антуан пробыл на кухне, его не покидало плохое предчувствие. Все происходящее сейчас ему совсем не нравилось. Старик ещё ни разу не ошибался в своих предсказаниях. К тому же, следуя примеру Кримо и Фрида, Антуан также выглянул в окно, после того, как передал Кримо Шону, но никакой смерти или подобного там не увидел. Так это что же получалось, что его сын видел в кошмарах смерть? Или самому Фридриху грозит смерть? Нет-нет, такого просто не могло было быть. Фридриху всего два года. Он не должен был никогда сталкиваться не просто с самой смертью, а даже с таким понятием как смерть. Антуан убережет своего сына, ради этого он столько мучался, ради него выжил. Никто не притронется к Фриду. Антуан отдаст всего себя и ни в коем случае не струсит, когда с мясом будет выдирать своего ребенка из лап самой смерти. — О, Богиня, за что продолжаешь наказывать меня? Сидя на постели, возле мокрого от пота тельца, спрашивал омега. Он так долго не плакал, но почему всё происходит так? Фридрих завертелся на постели, с его горячего словно печь лба свалилось смоченное в воде и уксусе полотенце. Лекарство Шона пока не помогало и ребенок метался по постели в бреду.