***
Рано утром все домашние собрались на поздний завтрак и не успев тот начаться, Антуан вновь поднял тему с поездкой. Сначала послышались недовольные постукивания кончиками пальцев Тейя о столешницу, затем Шон почти незаметно пихнул локтем в бок Йена, чтобы тот что-нибудь сделал, но альфа ничего так и не предпринял, чтобы отговорить Антуана от бессмысленного разговора — в очередной раз.. Стоящий за варкой мучных клецок Лэй откинул половник в сторону и обернулся лицом к столу. За окном мирно падал снег и завывал холодный ветер, задувая в мелкие щели оконных рам. Первым осмелился нарушить гнетущую тишину Тейя. При всем уважении к принцу, лекарю совсем не нравилась эта его сумасшедшая идея открыться всему свету. — После всего пережитого, вы вновь собираетесь попасться на глаза сами знаете кому? Йен с Шоном ревностно переглянулись, в остальном, кому надо было, те поняли, кто тот загадочный мерзавец, что угрожал безопасности принца. А так как по милости Антуана не все в доме были в курсе всей ситуации приходилось шифроваться. — Ан, правда, зачем тебе ехать в одиночку? Я могу поехать с тобой или же Шон. — взял слово Йен. Он испытывал сильную ревность и также не мог понять этого внезапного порыва куда-то ехать, а главное — к кому? Пусть не было сказано, кто был обидчиком его омеги, но ведь и простаку понятно, что это был альфа. — Нет никакой необходимости сопровождать меня. — Над столешницей сжался кулак омеги, — Мы находимся далеко от столицы, так что я вполне безопасно могу съездить сам. Вам не о чем беспокоиться. — Мой принц.. — Тейя уже начинал заводиться от несусветной глупости принца. Если бы все было так просто, как говорил омега, то какой смысл был скрываться? Почему тогда они ранее не могли выйти в свет и плевать на короля! — Ваше безрассудство принесет лишь одни неприятности. Вы ведь понимаете, что мы до сих пор рискуем. Так объясните мне, с чего вдруг вы решили, что сможете скрыться, если вас кто-нибудь узнает? Где гарантия, что за вами не проследят и вы не приведёте убийц в этот дом? Люди короля.. На этих словах Антуана прорвало, как ржавую трубу, по которой долгое время мирно текла вода и внезапно образовался затор, который мешал восстановить дальнейший мирный поток. Он внезапно понял, что его все время осознанно в чем-то ограничивали. Пока он сидел на попе смирно, к нему не было никаких претензий, но стоило заикнуться о самовольности тут же последовала цепная реакция. Не приведет он в дом людей Кристо — не.при.ве.дет и точка! — Во-первых, я осознаю, что не только моя жизнь находится в опасности. Я прекрасно понимаю, чем рискую, — громко перебил омега не успевшего вставить слово Кримо, — но мы ничего не знаем о ситуации извне! А вдруг что-нибудь уже случилось? Мы ведём здесь спокойный образ жизни, пока за нашими окнами погибают люди, а они погибают! Я хорошо знаю этого мерзавца и так больше не могу! Скоро все изменится, понимаешь? Мне необходимо увериться, что я ошибаюсь. Неведение убивает меня. — Чем ты можешь помочь им? Ты решил, что можешь пойти против короля? Да ты смешон, Ан! Ты обрекаешь нас всех на смерть! — Тейя силой ударил ладонью по столешнице, как его в этот момент вывел омега! — Обрекаю настолько же, сколько и ваш супруг! Почему он до сих пор молчит? И не пишет нам, что на самом деле происходит? Я один раз уже почти потерял сына, допускать ещё одного раза я не хочу. — Не пишет, значит не может написать! Не забывай, кто тебя вытащил из всего дерьма, в котором ты был погребён по самую свою рыжую макушку. Будь благодарным, принц. Это был первый раз, когда Тейя осмелился так разговаривать с принцем. Йен уже приподнялся со своего места, чтобы если что встать на защиту Антуана. Несмотря на то, что всё были напряжены, к счастью, разнимать никого не пришлось. — Дерьма? — истерично рассмеялся омега, — А кто меня туда окунул? Не добренький ли дядя Вильгельм? Лей, Кримо и Шон сидели за пустым столом словно воды в рот набрали. Никто не мог вставить хоть слово, ведь оба спорящих не давали никому такой возможности. Шону изначально не понравился тон омеги, но прав тот или не прав, конечно, бета будет на его стороне, также как Йен. После их полной страсти ночи, Шон был в самом что ни на есть хорошем расположении духа и решил, что, возможно, его омега просто капризничает, устанавливая правило ехать в одиночку, хотя было видно, что ситуация уже почти вышла из-под контроля. Тейя на этих словах замолк. Он не знал, кто или что было причиной тому, что Антуан после смерти короля Максимилиана жил так, как жил до тех пор, пока его не выкрали из северной башни дворца. Но сейчас, когда все более или менее устаканилось, рисковать жизнями всех было сверх глупостью. Именно это и пытался донести до принца Тейя. И Антуан это понял, но понял слишком поздно. Поздно, потому что ни с того ни с сего дал своим негативным эмоциям выйти наружу и тем самым обидел свою семью.***
После прошедшего глупого спора Тейя с ним не разговаривал почти целую неделю. А Антуана в конец заела совесть. Он никак не мог понять, что им двигало? Зачем он полез спорить с тем, кто его спас? И ещё до кучи обидел не только Тейя, но и Лея своими обвинениями в сторону их супруга. Он в действительности повел себя некрасиво и по-детски глупо, будто бы жизнь рядом с Кристо ничему его не научила. Антуану было столь стыдно за свой поступок, что он долгое время не решался выйти из комнаты. Все обязанности по огороду легли на плечи истинных, а Лей ежедневно молча приносил ему покушать. И от этого становилось ещё хуже на душе. Антуану не хватало общества омежки и порой казалось, будто бы он плыл против течения, которое на самом деле было обычным течением, несущим его на спасительный берег, а он всё продолжает неистово грести в обратную. И как бы не старались его тормошить истинные или же Фридрих, стыд за свои слова и столь глупый поступок перекрывал все их добрые намерения. «Какой же я глупец в самом деле!» — Вновь подумал омега и придвинувшись на стуле ближе к окну, увидел, как среди снега играет его сын. Фридрих носился по двору с муляжом меча и атаковал падающие с неба снежинки. Эта картина умиляла, но совестно было даже перед своим ребенком. Поэтому Антуан задернул оконную шторку и комната вновь погрузилась в полумрак. Лишь к вечеру омега осмелился выйти из комнаты, чтобы наконец-то попросить у всех прощение.***
Сегодня на ужин был черный зерновой хлеб, черничное варенье и сладкий чай. Днём Лей варил холодец из оставшихся с лета хрящей и последних кусков мяса вепря. За столом царила непривычная тишина. — Я пришел извиниться, — опустил голову омега. Ему было очень стыдно, но попросить прощение у дорогих ему людей за свое глупое поведение он был должен. — Вы много рисковали ради меня и рискуете даже сейчас, когда вроде бы никакой угрозы не видно, но она до сих пор грузом висит над нашими головами. А я повел себя очень некрасиво с вами и обидел вас. Я понимаю, что ты, Тейя, хотел как лучше, но сколько можно бегать и прятаться? Мой сын чуть не погиб из-за каких-то мистических птиц, ты сам видел, что происходило. Отдавать Фрида я не готов и никогда не буду к этому готов, несмотря на то, что было ранее. Я хочу бороться против того зла, что нависло над нами, поэтому и хотел поехать в город, чтобы самостоятельно разобраться с неведением. — Сядь за стол, — пригласительным жестом Тейя махнул рукой на омежье место за деревянным столом. — Мы тогда оба погорячились. Я прощаю тебя, потому что в каком-то смысле ты прав — без писем Вильгельма мы не знаем, что происходит вне этих стен, вне границ деревни. Однако тебе для начала надо было поговорить и обсудить свой план с нами, а не бросаться доказывать свою исключительность. Не один ты или Фридрих находитесь в опасности, мой супруг рискует своей жизнью там — во дворце, чтобы ни тебя, ни твоего сына не нашли. А мои дети? О них ты, конечно, не подумал. Как полугодовалые дети смогли бы себя защитить, если бы по твоему следу пошли королевские ищейки? — Я понимаю и раскаиваюсь, простите меня. — Антуан даже три раза поклонился сидящим напротив него Тейя, Лею и Кримо, так что его лоб все три раза стукнулся о столешницу. Ему, как принцу, ещё ни разу не приходилось у кого-то просить прощения и тем более в такой унизительной форме, как низкий поклон. Но в этой ситуации это было не унизительно, так было правильно, потому что это действие шло из глубин его сердца, ведь они одна семья. — Ничего не надо узнавать, — прохрипел со стороны низкий голос. Слова были произнесены невнятно, но привыкшее к такому говору оракула семейство всё прекрасно расслышало. — Те птицы были знаком смерти. На священных свитках появилось для всех вас новое пророчество — до окончания этого месяца вам будет дан ещё один знак и тогда вы будете вынуждены покинуть этот дом. — Но как? — удивился Лей. Ему было больно слышать, что вскоре им придется расстаться с этим домом. Да и Кримо будет тяжело бежать, ведь они не могут его оставить одного, ведь так? — Я ведь ещё вчера его просматривал и там ничего такого не было! — Мой любимый и такой глупый внук, — закашлялся вдруг старик и Шон поспешил налить ему в кружку воды. — Пророчество видят только те, кто не будет участвовать в нем. Грустно улыбнувшись, хотя из-за парализованной половины лица эта улыбка выглядела немного жутковато, Кримо погладил бледного Лея по тыльной стороне ладони. — Вы правильно поняли, ваш дальнейший путь пройдет без меня. — Мы можем что-нибудь сделать? — Взял слово Йен. Его лицо было сосредоточенным, он явно был не готов к таким новостям, но предпочитал быть подготовленным ко всему, что последует. — Как-то подготовиться или узнать точно день побега? Как мы поймём этот знак? Кримо отрицательно покачал головой. Точно сказать никто не мог, когда наступить тот день. В священных свитках существует лишь текст, который надо прочитать и правильно растолковать. И никогда там ни дат, ни времени не писалось, лишь те события, что должны были быть рано или поздно прочитанными. — Куда нам бежать? — дрожащими от испуга губами, спросил Антуан. А прижавшийся к груди своего альфы Лей тихо всхлипывал. — В северное государство, там вас встретят, — оракул жалостно посмотрел на Фридриха, а затем на Антуана, — и тебе, сынок, придется расстаться со своим сыном. От этих слов омеге стало дурно. Перед глазами принца заплясали черные мушки, руки затряслись сами по себе, а тело расслабилось и стало соскальзывать со скамьи на пол. Исполнялись самые страшные кошмары омеги. В голову закрались ужасные мысли, что Кристо всё же удастся забрать Фридриха себе. О том, что было бы, случись подобное, у Антуана не было времени подумать. Сознание омеги помутилось, и он окунулся в морок беспамятства. Йену удалось вовремя поймать омегу, чтобы тот не ударился головой о деревянный пол. Тейя смочил кухонный полотенец в холодной воде и протёр лоб омеги, пока Шон поспешил за успокоительное настойкой.***
Пока Антуана отпаивали успокоительным. В стоящем неподалеку небольшом манеже завозились омежки. Соскочив со своего стульчика, Фридрих вместо того, чтобы броситься к бессознательному папе, кинулся к пускающим из слюней пузыри, близнецам. — Папе не будет больно, — прошептал Фридрих лаская омежек по их коротковолосым, блондинистым головам. Оба дитятка рассмеялась и, увидев Фрида, потянулись к его рубашке, чтобы затянуть того к ним в манеж. Ведь в последнее время взрослые совсем перестали с ними играть. — Что ты сказал? — обратился к Фридриху, идущий в сторону манежа встревоженный Лей. Фридрих скуксился, он сам не понял, что сказал это настолько громко, раз его услышали остальные. И испугался, что мог ляпнуть что-то не то. Нечто, что вызовет злость у дяди Лея. Хоть омега всегда был приветлив с ним, альфочка хорошо видел то, как в последнии дни дядя Лей злился на папу. — Папе не будет больно, я вас защитю. В доме повисла глубокая тишина. Антуан всё ещё не мог отдышаться после обморока и принять новое пророчество. Однако он придумает, как остаться с сыном и сохранить ему жизнь. Он не бросит сына, что бы не случилось. Слов Фридриха принц не услышал.***
После упорных дисскусий в кругу семьи, через три дня в город отбыли Тейя с Йеном. Тейя, как знаток всей ситуации изнутри, а Йен, как боец, который в случае чего защитит лекаря в непредвиденной ситуации, да и альфе хотелось уже разузнать, что так упорно скрывает Антуан. И ведь так просто не спросить ни у лекаря, ни у самого омеги, иначе тот встанет на дыбы и всё — пиши пропало. Шон остался дома присматривать за омегами и Кримо, которому в любой момент могло стать хуже, а также бета был способен в случае опасности защитить детей и дать отпор нападающим, если таковы посмеют явиться в их дом. Бета всё ещё не знал, что угрожает его омеге и насколько эта опасность велика, но из того, что он слышал за столом в тот вечер и вспомнив как Антуан просил прощения у Фридриха, когда тому нездоровилось, сделал свои неутешительные выводы, о которых предпочел не говорить даже с Йеном. Шон рассудил, что после побега из особняка л’Саримо, видимо, случилось что-то по-хуже нежеланной на тот момент свадьбы. Что-то серьезно угрожало жизни Антуана и Тейя и угроза эта шла прямиком из дворца, ведь не зря Тейя так боится короля. В голове беты выстраивались серьезные обвинения и подозрения причастности ко всему, что было с Антуаном на протяжении всего времени, но пока это были всего лишь его личные подозрения. И без доказательств Шон ничего не мог предпринять, поэтому молчал и делал вид, что ничего не знает и не думает по этому поводу. Ко всему прочему бету волновал этот мистический супруг Лейя и альфы лекаря. То ли тот был шпионом во дворце, то ли кем-то другим, пока было неизвестно и посему доверия у Шона Вильгельм не вызывал. По крайней мере, пока сам Шон не увидит его воочию и не поймет, что это за человек.***
По прошествии времени отсутствия Йена с Тейя, все шло своим чередом. Антуан занимался грядками и вновь взошедшими в теплицах ростками ранних огурцов. Лей занимался детьми и готовкой, а Шон взял на себя обязанность обменивать в деревне заготовленую на зиму еду на мясо и муку. По причине отсутствия обоих альф, он не мог позволить себе надолго уйти из дома и оставить омег совсем беззащитными, поэтому всегда возвращался домой и проверял всё ли в порядке, а затем вновь уходил по своим делам. Не только Кримо нужна была лекарская помощь. В деревне нашлось как минимум пять человек, кто также захворал. И поэтому у Шона не было ни одной свободной минуты мирно сесть и передохнуть. Он то готовил противовоспалительные настойки или лепил жгучие горчичники, то обследовал стариков и занимался домом и обеспечивал семье еду. Поздно ночью в дверь дома оракула тревожно постучались. Никто из домашних не слышал как открывалась калитка, как с улицы раздавались людские голоса. Шон с Антуаном мирно спали в своей постели, и, как ни странно, на стучащий звук первым отреагировал Фридрих. Альфочка встал с постели напуганный и позвал папу. За целый день Антуан сильно вымотался, поэтому спал крепким сном и Шону пришлось встать и проверить, что же так напугало ребенка. Стук в дверь повторился. Шон напрягся, завернул Фридриха в одеяло и перенес в постель к проснувшемуся и ничего не понимающему Антуану. Омега крепко обнял сына и стал укачивать, пока наскоро одевшийся Шон не достал из-под кровати кинжал и медленно, не зажигая нигде свет, двинулся к дверям. За окнами их дома царила матушка ночь. Держа острый кинжал на изготове Шон открыл дверь. На улице все в снегу. На пороге стояли родители одного старородящего омеги. В деревне их все хорошо знали, поэтому на просьбу помочь Шон нераздумывая согласился. Семья омеги была очень бедной и в деревне им помогали кто чем мог. Их дом стоял последним на главной аллее. Предупредив Антуана о своем отсутствии, бета собрал всё необходимое и двинулся на помощь.***
Роды деревенского омеги прошли быстро и успешно. Вся деревня ликовала, когда мало спавши и от того ещё более уставший, Шон под утро вышел из своего дома. Вымученно улыбаясь, бета принимал слова благодарности от всех, кто видел его в тот день. В такое непростое время Шон отказался принять в дар одну единственную дорогую в той семье вещь — старую икону императрицы Лианы.* Эта новость разошлась довольно-таки быстро по всей деревне и каждый был в душе благодарен за столь благородный поступок Шона. Бету в деревне знали в лицо, но никто из сельчан даже не догадывался, что Шон также является лекарем, ведь родители того омеги шли к Тейя, который лечил почти два года всю их деревню.***
Фридрих с остальными детьми, как обычно, собрался на главной улице и тренировался движениям однажды уже показанным Йеном. Сидя на скамейке рядом с домом Шон принялся точить кинжалы и наблюдал за резво бегающими по кругу детьми с муляжам мечей в руках. Сначала он думал, что идея с мечами для малолетнего альфы будет если не сложной, то глупой, ведь тот ещё был слишком мал, чтобы понимать, что это серьезное учение, а не игра. Однако Фридрих проявил, пусть по-детски, но интерес к этому виду ведения боя и не спешил проказничать, выполняя всё, о чем того просил Йен. Возможно, тот видел, что для других детей это интересно и никто не играется, а учится правильно держать муляж в руке; ловко становиться в боевую стойку и силой поддаваться вперёд поражая невидимую цель. Наблюдение за детьми делало Шона счастливым, он закончил точить кинжалы и подумал, что было бы хорошо, если Йен займётся Фридрихом по-настоящему и обучит его всему, что знает сам. Ведь кто знает, что их ждёт впереди.***
Перед отъездом из деревни, двум альфам потребовалось решить, каким образом они попадут в город. В стойлах Кримо была лишь одна старая лошадь, но двое не маленьких альф точно не поместились бы на ней верхом. Поэтому Йену пришлось доставать припасенные золотые монеты из мешочка и идти по соседям, согласным продать им ещё одну лошадь. На всё провсё потребовалось намного больше времени, чем предполагалось. Они не хотели возвращаться домой, наверняка омеги устроили бы им целый концерт, чтобы те остались дома. Чтобы было легче найти нужного человека, Йен и Тейя разделились. Тейя шел с левой стороны, вел за собой запряженную лошадь и выспрашивал у хозяев, кто готов продать им ещё одну, а Йен, кутаясь в плащ, шел по правой стороне. Спустя час ходьбы по нерасчищенным улочкам Йену наконец-то улыбнулась удача. Один бета всё же согласился расстаться с черногривым молодым конем, назвав за него заоблачную цену. В итоге Йену, стиснув зубы, пришлось платить, ведь солнце уже поднималось высоко к горизонту, а они так и не сдвинулись с мертвой точки. Оседлав коней оба альфы двинулись в дальний путь в город. Через пару часов в пути пошел снег и поддал мороз. Одной рукой управляя лошадьми, оба альфы затягивали потуже глубокие капюшоны плащей, чтобы ветер не задувал внутрь, а снег не летел в глаза. До ближайшего города им оставалось ехать верхом почти четыре часа. Останавливаться до приезда на рынок те не планировали.***
Город встретил двух голодных и уставших от проведенного времени в пути пути альф небывалой тишиной и полными улицами не расчищенного снега. С двух сторон городскую аллею украшали низкие дома, из дымоходов которых валил густой черный дым. К своему сожалению альфы не знали, как проехать до рынка, чтобы их поездка в итоге не оказалась напрасной, к тому же, следовало закупиться теплой одеждой как для взрослых, так и для детей и ещё кое-что по мелочам. Они плутали меж огорожденными заборами домами, но ни одной живой души на своем пути так и не встретили. Расстроившись, Тейя предложил постучаться к кому-нибудь в дом и таким образом узнать кратчайший путь до главной площади, на которой частенько бывают расставлены палатки со всякой всячиной. При этом, они приехали вовремя — последний день недели обычно самый посещаемый и по идее город должен был жить, а не быть столь безлюдным. Однако к кому бы они не заходили, люди в этом городе были крайне не приветливыми и гнали незнакомцев с порога. Некий старый омега даже запустил в альф метлой и обозвал грязными попрошайками, что поистине удивило и расстроило обоих. После столь не гостеприимного приема они развернулись и ушли восвояси, не желая терять драгоценного времени и тратить свои нервы для того, чтобы ещё с кем-то спорить и что-то кому-то доказывать. К вечеру в городе разыгралась настоящая буря и ехать верхом было уже невозможно. Повсюду кружил колкий снег и отчаянно выл ветер, а повернуть назад значило ничего не видеть и заблудиться в дороге. Оба альф постарались как-то спрятаться за крепкие крупы лошадей от ветра, но увы снег всё равно залетал за одежду и было до стука зубов холодно. Улицы почти по колено замело холодным снегом, когда оба альф шли вперёд, ведя за собой лошадей. В такую погоду не то, что возвращаться домой, даже просто идти по городу было слишком опасно. Прищурившись Йен заметил окрашенную в зелёный табличку гостевого дома. Уже порядком потемнело, а из-за снега видимость была ещё хуже. Йен решил попытать счастья найти для них место для ночлега. Золотые у него ещё оставались, но не так уж много, чтобы позволить себе шиковать. Пока Тейя сторожил лошадей, встав между ними, чтобы хоть так согреться, Йен пошел стучать в неказистую дверь гостевого дома. Молодой альфа встретил путников с подозрением. По их изношенной одежде было видно, что они никакие не господа, но, как говорится, деньги не пахнут. И за три медных монеты им с недовольством выделили одну небольшую комнату. Из еды в этом доме, который было крайне сложно назвать гостевым, так как это строение вот-вот могло развалиться, не было ничего приличного. За ещё три медных монеты им выдали кусок хлеба на двоих и две кружки горячего чая.(Прим.авт. — Дефицит еды в городе, поэтому так дорого.) На большее они и не рассчитывали, учитывая неплодородный год и общую ситуацию в государстве в связи с этим. Альфы не ушли сразу к себе в комнату, а разместились на деревянных стульях за обеденным столом в гостиной. Медленно жуя хлеб и запивая сухой кусок чаем, Йен не удержался и попытался выспросить у хозяина информацию, от чего же все в городе настолько озлобились? Сидя за импровизированной стойкой молодой альфа Лиам рассказал все без утайки. Было видно, что и его волновало такое положение дел, ведь если в город перестанут прибывать гости, то он просто напросто разорится и потеряет свой дом. — В государстве объявленно черезвычайное положение. Об этом знают все. Местные газеты писали, что наш младший принц снова пропал. — Альфа передёрнул плечами, а Йен с Тейя переглянулись. — Его Величество Кристо попросил поддержки у закрытого государства, расположенного на соседнем с нами материке. И несостоявшийся супруг нашего принца месяц назад снова прибыл в столицу. Мире Дор — кронпринц среднего материка прибыл, а Его Высочество Антуан исчез — какая ирония,— усмехнулся Лиам,— И пока мы все голодаем наш король спелся с нашим недругом и бросил все силы, чтобы отыскать младшего принца. Теперь понятно? — Что значит «бросил все силы» и «спелся», — предугадывая дальнейший ответ Лиама, спросил Йен. К счастью, он был достаточно образован, чтобы понимать политику и последствия объединения двух сил. — То и значит, что наш король собирает армию, а королевская стража делает, что хотят: насилуют омег, грабят. Да и ходят слухи, что во дворце завелась крыса, а может их и больше, кто знает? — скривив уродливую мину, снова пожал плечами альфа. — А вообще, вас это не должно волновать, идите спать, завтра с утра вы должны покинуть это место. Мне проблемы со стражей не нужны. За весь разговор Тейя не проронил ни слова —Антуан был прав. Вильгельм слишком долго не давал о себе знать. Если всё так, как говорит этот Лиам, то вскоре им и без предсказания, придется снова подаваться в бега. Может, слова этого альфы и есть тот знак? Ведь если король послал за ним целый отряд и они шерстят каждый город и деревню, то вскоре они будут и у них.. Ночью оба альфы не могли сомкнуть глаз. Каждый думал о своем, но их мысли были похожими. Как сберечь свои семьи? Как не дать их поймать? И особенно Йена волновал тот кронпринц названный несостоявшимся супругом его омеги. Соседний материк никогда не был врагом империи, так что же побудило его «поделиться силой» именно сейчас? Рано утром Лиам напоил альф горячим чаем и по-дружески посоветовал скорее вернуться домой. Ни рынок, ни одна другая лавка не работали, а их город был следующим, в котором будут выискивать принца стражи. Поэтому все жители этого города заперлись по домам. Все боялись короля. Так что ничего другого не оставалось, кроме как вернуться домой с пустыми руками. Но что было поистине бесценным — это полученная информация. Теперь можно было все обдумать, составить план и двигаться дальше.