***
Накрапывал мелкий дождь. Он был холодным и раздражающим. Процессия из четырех обученных стражей, пары всадников и кареты с королевскими персонами двигалась через столицу северного государства. Дальше их путь лежал сквозь густые леса по пустынным дорогам напрямик к единственному месту на Меридиане, которое до сих пор защищалось магией. — Скоро мой папа заберёт меня? — одетый в теплый походный костюм, Фридрих кутался в свой плащ. Даже несмотря на то, что в карете было тепло Фридриха от чего-то трясло. Ему не нравилось ехать в карете, ведь всё это слишком сильно напоминало о том, как уезжал его папа. — Папа обещал забрать меня, но он не приезжает. Мы едем к нему? — Дорогой.. Ваше высочество, прошу вас, не стоит так переживать. Он обязательно вас заберёт, как только сможет.. — Фаворит короля, Самуиль, погладил альфочку по голове, а затем приобнял за плечи. Каждый раз видя дитя Антуана таким понурым и тоскливым у омеги болело сердце. Год назад он ничем не смог помочь своему спасителю и после всего тот лишился своего единственного сына.***
Год назад, суд. Решив ослушаться приказа своего короля, молодой омега надел свой самый скромный костюм и завязав волосы в пучок, накинул ткань черной широкой шали на голову и плечи. Сейчас ему следовало быть предельно незаметным. Приоткрыв дверь на совсем маленькое расстояние, он выглянул в коридор и убедился, что его никто не охраняет. Король северного государства Карен Доран вышел из своих комнат всего пятнадцать минут назад, в которых оставил одиноко скучать и маяться от любопытства своего фаворита, а значит суд над загадочным младшим принцем из Южного государства уже начался. Самуиль сделал глубокий вдох, затем выдох и тайком покинул комнату.***
Затесавшийся между аристократами Самуиль, кутаясь в темную шаль, старался вести себя неприметно, чтобы иметь возможность хорошо видеть центр зала и рассмотреть пойманных королевской стражей преступников. Со столь дальнего расстояния фаворит не мог хорошо видеть лица стоящих в центре людей. То кто-нибудь из широкоплечих альф заслонял ему вид, то картинка перед глазами немного расплывалась от напряжения. Сощурив глаза, борясь с искушением кончиками указательных пальцев оттянуть уголки обоих глаз, чтобы лучше видеть, Самуиль неосознанно подался немного вперёд, своей покрытой широкой шалью грудью почти касаясь впереди стоящего альфы. Зрение у него начала падать не так давно, пару лет назад после пережитого сильного стресса, и раньше сий недостаток как-то не доставлял дискомфорта, но не сейчас, когда на кон были поставлены человеческие жизни. И хоть он затерялся в толпе потенциальных судей, вряд-ли простой фаворит мог чем-либо помочь. С пару секунд раздумывая как бы подобраться ближе к начальным рядам, омега старался выглядеть непринужденно и быть как можно незаметнее. Однако, искоса посмотрев по сторонам, к его удивлению, заметил, что на него никто не обращал своего внимания. То ли альфы из аристократ уже сумели понять кто находиться между ними и боясь прогневать короля молчали, то ли из-за собственно создаваемого шума и обращённых вперёд жаждущих крови взглядов не обратили на не к месту находящегося на суде омегу. Ещё каких-то два дня назад, в этом зале, Самуиль был главной фигурой на устроенном в честь него королевском балу. В тот день играла ритмичная музыка, красивые молодые омежки танцевали в паре с альфами или альфовидными бетами, а пузатые бокалы не успевали опустошиться, как услужливые слуги снова наполняли их огрефом или вином. Сидевший на высокой ступеньке, в ногах короля, Самуиль был одет в красивый, но откровенный наряд, а король, гордо восседающий на высоком троне, мягко поглаживая затылок и пропуская между пальцев черные густые кудри омеги. Это была их своеобразная традиция, так Самуиль показывал насколько тот близок с королем, а сам Доран ревниво оберегал своего молодого любовника и истинного в одном лице. На любом бале или приеме не было ни одного мередианца, кто в тайне не завидовал бы красоте и положению Самуиля. Ведь находясь в самой низкой из каст — касте продажных омег, тот по одной единственной счастливой случайности поднялся до небес, стал особенным не для кого-то, а для самого короля северного государства, так долго искомой им частью души. Абсолютно все хоть как-то приближенные ко двору знали, что этот недостойный, по их мнению, и грязный телом, омега являлся лишь фаворитом. Не венценосным супругом, а всего лишь единственным и неповторимым любовником. Однако то, что было два дня назад осталось там, а сейчас. Сейчас зал был полон злых и жаждущих представления альф аристократов. Они напряжённо стояли распределившись от начала зала и почти до середины таким образом, чтобы произвести устрашающий эффект на обвиняемых и в случае чего расквитаться с ними на месте. Правда насколько знал фаворит короля такое случалось крайне редко. В основном суд проходил мирно и таких кардинальных мер никто не предпринимал. Самуил вздрогнул, когда вообразил, как все эти альфы раздирают своими когтями плоть ещё живых меридианцев и их детей, как течет по каменному полу алая кровь, а сами альфы с ног до головы покрыты разорванными кишками и лоскутами окровавленной плоти осуждённых. Тряхнув головой, отгоняя из своего ума устрашающие картинки, Самуиль неосознанно скользнул ладонью вверх по левой руке и потёр плечо. Именно на левом плече до сих пор осталась ненавистная тому метка с порядковым номером «1576». Метка его позора и печать рабства, в которое он когда-то угодил. Угодил по воле таких, как один из сегодняшних обвиняемых — Вильгельм Мар. Вот где настоящий преступник — торговец омегами.. Самуиль искренне не понимал, как такой человек, пусть если он не причастен именно к его заточению и продаже, мог создать семью, родить детей? Таким преступникам не должно быть прощения, в душе Самуиля не было.. Правая рука короля стал зачитывать собранное на обвиняемых общее досье. И только в этот миг сознание Самуиля вернулось в настоящее время. Он как можно скорее выкинул из своей головы все те образы и гадкие прикосновения грязных толстосумов клиентов, которые прежде по вине торговцев омегами испытал. И как можно скорее перекрыл истинную связь, пока его король не смог почувствовать присутствие ослушавшегося Самуиля в месте, где строго настрого запретил ему появляться. Между сборищей альф и троном стояли две семьи. По правую сторону триада разбойника, которого недавно поймали на границах северного государства и по левую сторону истинная триада принца южного государства. Пробираясь сквозь толпу Самуиль старался как можно незаметней подглядеть, как именно выглядит загадочный принц вражеского государства. Почему-то накануне услышав, что его будут судить омеге в голову буквально въелась мысль, что он непременно хочет видеть принца. Было ли это обычным любопытством или чем-то другим, пока Самуиль и сам не знал, но чувствовал, что это было чем-то важным. Правая рука короля зачитал дело молодого омеги. Младший сын короля Южного государства Максимилиана — Антуан л’Моралик — именно так звали бледного от страха меридианца, кто защищая, даже накрепко связанными руками, умудрялся чуть согнувшись обнимать маленького рыжеволосого альфочку удивительно бесстрашно стоящего у него в ногах. После, Самуиль наблюдал за всеми действиями и высказанными словами будто бы во сне. Вот Карен Доран встал со своего трона и направился к рыжеволосому омеге. Самуиль внутренне содрогнулся — Король нисколько не поверил в истинность принца с графом и инфантом л’Саримо. По своей истинной связи, на данный момент работающей только в одну сторону, с королем, Самуиль отчётливо почувствовал, и даже в некотором роде распробовал, этот горький вкус неверия и брезгливости к обвиняемому омеге. Наконец Самуилю удалось увидеть и как следует рассмотреть лицо обвиняемого омеги. Смотря на его молодое лицо, лишь на пару минут повёрнутое к залу, фаворит вспомнил, как почти три года назад в приступе страха жался к нему, насколько тогда решительным был этот омега борясь за свою и чужие жизни. То, как выглядел в данный момент младший принц Антуан никак не вязалось с тем юным омегой, каким тот был в прошлом. Возможно, внешне он и остался тем самым, насколько мог вспомнить Самуиль, но что-то в нем определенно изменилось. И если Антуан не врал и тот ребенок действительно его, то понятно, что фигура омеги также не осталась прежней. Антуан выглядел сильно повзрослевшим, видно после аукциона жизнь над ним не сжалилась и как следует побила. Его красивое личико стало словно толстая и тяжёлая маска, и вместо прежней решительности на нём отражался лишь ужас. Вместо горящих гневом глаз, его серые бездонные очи выражали сожаления, слёзно умоляя о прощении и снисхождении — унизительно. В эти минуты обвиняемый меридианец был похож на самого Самуиля, тогдашнего, брошенного, забитого, одинокого и беззащитного. С одной лишь поправкой, что Самуилю изначально кроме собственной жизни нечего было терять, тогда же, как принцу.. Его сын, истинные, друзья — вся жизнь Антуана находилась в этом проклятом зале и Самуиль не понимал, почему он единственный кто это видит? Почему его король столь негативен в своих суждениях, а ведь тот принял решение расквитаться с принцем ещё задолго до того, как вообще начался суд. Впервые в жизни. За более чем пятнадцать лет правления. Король Доран допускает такую страшную ошибку и никто, совершенно никто не может вмешаться в эти бесчинства и остановить его от исполнения им ранее задуманного. Еле сдерживая слезы, фаворит короля, пристально смотрел на напряженную фигуру Антуана не сводя с его бледного лица своего взгляда и от ярости, и отчаяния сжимал кулаки. Не по омежьи длинные ногти врезались в ладони отчего на месте вдавленных ногтями лунок мелкими каплями выступила ярко красная кровь. Омега с внутренним отвращением слушал всю гадость сказанную королем в сторону Антуана и не мог поверить. Ведь этот омега — младший принц Антуан спас его жизнь — фаворита северного государства — Самуиля, когда он сам уже ни на что не рассчитывал. Когда последняя надежда умирала вместе с теми больными и голодными омегами в том гробу кем-то названной камерой. Самуиль настолько расстроился, что потерял контроль над нитями истинности. В тот же самый миг, конечно же, Карен Доран почувствовал его присутствие в зале, но не обратил внимания на отчаяние в душе истинного, рассудил по своему и вынес обвиняемым смертный приговор. Самуиль не был и никогда не хотел становиться супругом короля. В его жизни были совсем другие приоритеты, он — не желал власти. Но ради такого момента, ради спасения почти десятка жизней омега сильно жалел, что не имеет права голоса в этом деле. Потому и не мог наложить запрет на вынесенный несправедливый приговор юному альфе. И многое за свои молодые года переживший фаворит искренне поразился, с какой лёгкостью Доран был готов лишить ни в чем неповинных детей жизни. Если бы не какое-то послание решившее всё..***
— Не стоит давать ему напрасных надежд, Самуиль, — король оторвался от чтения книги и обратил внимание на своего молодого любовника сжимающего в своих объятиях ребенка. Самуиль лишь вздохнул. Что он мог ответить королю? Сколько бы раз фаворит не просил дать шанс Антуану видеться с сыном хотя бы изредка, но король отчего-то был против. Не помогло даже то, что однажды Антуан спас Самуиля от неминуемой смерти. Ведь почти пять лет назад принц попал на тот же аукцион и был заключён в одну камеру с Самуилем. Если бы не тогдашняя решимость принца, если бы не его тяга к жизни, то они бы умерли там, как и многие другие омеги в тех клетках. В тех тюрьмах им не приносили еды, от голых каменных стен исходил холод, а заключённые, полуголые омеги сидели по парам, в ногах скованные железными кандалами. Именно Антуан тогда не сдался. Именно он поднял шум, пока не пришли разбойники и не развели их в отдельные бараки. После Самуиль принца не видел вплоть до суда в северном государстве. Во время единственного в его жизни аукциона сам Самуиль попал в барак из которого омег продавали в бордели. Об этом также говорила его метка с порядковым номером. Тех омег, кто был предназначен на продажу в богатые дома не клеймили. — О чем ты думаешь? — спросил внезапно король кладя раскрытую книгу на скамью рядом с собой. — Вспомнил все ужасы аукциона,– также тихо ответил ему Самуиль сидя на скамье напротив. Фридрих уснул положив голову Самуилю на плече. Омега не хотел его будить разговорами, но королю не ответить не мог. Слишком тот стал раздражительным в последнее время. А нити истинности совсем не помогали узнать что у него в душе, кроме каких-то отголосок эмоций тщательно подавляемых альфой. — Это всё в прошлом, забудь. — Король посмотрел на Самуиля нежным взглядом. Такой взгляд редко можно было встретить у Карен Дорана — очень редко. — Теперь ты фаворит короля и никто не посмеет причинить тебе боль. — Антуан там тоже был.. Я вот думаю, как же так распорядилась богиня. Ведь Антуан был младшим принцем, но ему пришлось отказаться от своего статуса и стать простым графом, а я.. — Самуиль не мог сказать что именно чувствовал, говоря подобное. Он должен быть благодарен за всё, и он поистине благодарен, но Антуана было так жалко. Жалко, потому что Самуиль помнил насколько тяжёло далось Антуану это решение. Этот ребенок был для принца всем, ради него он отказался от своего статуса принца и полностью перешёл под власть северного государства. Омегу было жаль чисто по человечески. Сначала из князи в грязи, а затем его силой заставили отказаться от самого дорогого. Самуиль обещал, что позаботиться о Фридрихе. Но так ли это было на самом деле? Фридрих был хоть и послушным ребенком, к тому же всегда уважительно относился не только к королю, но и самому Самуилю ставшему ему чем-то вроде няньки, однако было в нем что-то, наверное, от отца. Глаза альфочки порой казались какими-то хищными и злыми. Самуиля это немного пугало, но Фридрих был сыном Антуана, а ему омега был многим обязан. Любое учение Фрид схватывал на лету. К своим четырем годам этот альфочка даже мог бороться на мечах и уровень его был что ни на есть высоким. (Для его возраста). Самуиль не знал, учил ли кто Фридриха этому, но ясно понимал одно — тот вырастит достойным войном. — Достаточно! Я уже устал слушать об этом Антуане! — Нет, вы послушайте, мой король. Хватит говорить мне что делать. Мне жаль этого ребенка, понимаете? Вы лишили его детства заставляя учить все те вещи, к которым он абсолютно не готов. Вы забрали его из семьи и теперь готовите к войне против своего же государства! Обрекаете на смерть уже в который раз?! Меня, шлюху из дешёвого борделя вы пожалели, только по той причине, что я оказался вашим истинным. А принца? Фридриха? Мы отправляемся в пещеру Суана, чтобы его сгубить! — Замолчи! Ты ничего не понимаешь! Этот ребенок возможно наше будущее..— Аура короля с каждым брошенным омегой словом становилась всё более тяжёлой. Спавший до этого в объятиях Самуиля Фридрих ощутив угрозу проснулся. Он чувствовал давящий запах короля и природные инстинкты юного альфы взяли вверх. Фридрих вскинулся из рук Самуиля и зарычал. На глазах короля и фаворита альфа рожденный в южном государстве стал меняться. На месте человеческих клыков у того отросли звериные, а вместо ногтей когти. Не понимая своих действий Фридрих напал на короля. — Фрид, остановись! — Воскликнул Самуиль. Он не мог поверить своим глазам — Фридрих изменился подобно волку — такого просто не могло быть! — Карен, не смей его покалечить! Места в карете для каких-либо действий или маневров, хоть и довольно просторной, почти не было. Фридрих, целясь отросшими ногтями в горло противнику, бился с королем северного государства, но уже через пару минут проиграл. Ребенок, которому едва исполнилось четыре, был силен, но против взрослого и опытного альфы у него не было никаких шансов. Зато этот поступок и внешний вид ребенка многое сказал о нём самому королю. Теперь тот не сомневался, что Фридрих в действительности их будущий Император.***
Год назад Самуиль обещал писать Антуану письма, в которых тот должен был рассказывать как у Фридриха дела. Судя по редким письмам королевского фаворита, которые Антуан с особой любовью и тщательностью хранил и ежедневно перечитывал, жизнь во дворце для маленького Фридриха отнюдь не стало похожей на жизнь в семье, где его столь сильно любили и опекали. Наоборот, вместе с официальным статусом кронпринца северного государства сын когда-то младшего принца Антуана приобрел совсем не лёгкую жизнь. Не такой жизни желал сыну омега. Именно по этой причине Антуан так старался скрыть Фридриха от королей. Но видит богиня, что не было ни едино прожитого дня, чтобы принц не думал о своем юном альфочке находясь столь далеко от него — в графстве л’Саримо.***
Ранним утром Шон с Антуаном выехали в город, на волонтерскую работу организованную ими же. В центре города они с успехом открыли один из бесплатных приемных медпунктов, где стали лечить всех желающих. О Шоне, как о хорошем и добром лекаре, знали многие, потому люди шли к нему толпами, пока их супруг Йен был занят делами графства, коих за время его отсутствия накопилось непомерное количество. Открытие приемного пункта помощи изначально была идеей Антуана, он всегда говорил, что хотел бы помочь всем, кто нуждался в квалифицированной врачебной помощи, также он был согласен сам всему обучиться и стать хорошим помощником Шону. Супруги на данное заявление отреагировали положительно, зная, что этот порыв помогать на самом деле был лишь еле видимой верхушкой айсберга. Неделю после суда Антуана официально поженили на братьях л'Саримо. И всё было бы хорошо, если бы не пустота в сердце от потери детей. Как оказалось на момент суда Антуан был беременен. Никто об этом не знал, оказался совсем не в курсе своего положения и сам Антуан, однако чуть позже окончания церемонии бракосочетания у омеги сильно заболел живот и пошла кровь.. К сожалению, суметь остановить выкидыш ни Шон, ни Тейя не сумели. Срок был слишком маленький, чтобы было бы что спасать. Потерю нерождённого ребенка омега воспринял.. нормально. Если честно, то он не знал и не понимал, как именно должен был реагировать на потерю их с супругами малыша. Мог ли он оплакивать того, о ком даже не подозревал, если его сын, единственный и живой, остался во дворце рядом с абсолютно чужими ему людьми? Антуан так не думал. Возможно, это было эгоистично с его стороны, но супруги омегу в какой-то степени понимали и потому старались во всём поддержать и не поднимать болезненную для их истинного тему. Как полагалось в северном государстве церемонию бракосочетания вёл оракул, после чего Антуана с супругами вписали в регистр и они всей семьёй официально смогли вернуться в особняк находящийся в графстве л'Саримо. Лей с детьми и супругами поселились в доме по соседству. Им также, как и семье л'Саримо пришлось взять на себя обязательства скрепить свои узы браком и запись в регистре. Антуан и Шон пришли на свадьбу, хотя Йен до сих пор злился на Вильгельма, поэтому от приглашения молчаливо отказался. И просто не пришел. И, к слову, днём ранее пытался отговорить идти на церемонию и супругов, но отговорить добросердечных упрямцев не получилось. Антуан понимал Йена. Знал, что тот злился не просто так, но Вильгельм значил для омеги слишком многое, к тому же Лей и Тейя по сути были ни в чем не были виноваты. После выкидыша Антуан чувствовал себя плохо. Не физически, Шон сделал все возможное, чтобы вылечить омегу, а морально. Он не переставал думать о сыне и вообще обо всем, что с ними произошло. Тогда же, чтобы занять чем-то голову и не скатиться из состояния хандры в депрессивное омега и рассказал, что давно хотел открыть приемный пункт для пострадавших от насилия омежек. Шон с идеей супруга был согласен и дал добро стать ведущим лекарем в медпункте, а также по мере возможности его и Тейя начать обучение некоторых желающих. Пожалуй, Йен даже больше переживал за Антуана, чем бета находящийся рядом с супругом почти круглосуточно. Несмотря на многие обязательства связанные с графством альфа сделал всё возможное, чтобы реализовать идею Антуана в жизнь. Он не только нашел место для открытия учреждения, также он взял на себя полностью всё финансирование и уладил все необходимые для начала практики разрешения. С приездом в северное государство проблемы навалились на них столь стремительно, что ни один из участников не был к этому готов. Хотя всё с самого начала пошло не так как должно было быть. Король вроде их помиловал и даже отпустил, но было одно огромное и тяжёлое по своей сути «но». Долгое время Йен просил Шона пытаться лечить Антуана, но омега упорно отказывался пить что-либо повторяя что физически он чувствовал себя здоровым, а справиться с ноющей болью и пустотой в сердце после расставания с родным ребенком ни одно лекарство увы не могло. — Ан, принеси настойку,— Шон оторвался от пациента, что в данный момент лежал на кушетке животом вниз и стонал от сильной боли в спине. — С голубой жидкостью внутри и шприц. Побыстрее пожалуйста. — Сейчас, сейчас, — Омега ринулся в комнату, где Шон хранил свои запасы разных настоек и варева. Комната была не большой и в ней находилось множество разнообразных настоек, порошков, мазей и микстур. Омега прошел вдоль высоких шкафов, осматривая каждую полку, внимательно читая названия лекарств, пока не наткнулся на ряд одинаковых бутылочек с голубым содержимым. Шприцы лежали в коробке на лавке рядом с разными растворами. Одним из задач омеги была дезинфекция всех инструментов. Тейя, у которого в этот день был выходной, так как Вильгельм почти всё время не находился дома, а Лею с детьми требовалась помощь, с Шоном изобрели одну спиртовую настойку с едким запахом, которая убирала не только грязь, но и великолепно справлялась с дезинфекцией металлических инструментов. Был лишь один небольшой минус, если инструменты передержать в растворе, то они ржавели. — Вот, — Антуан подал Шону лекарство. Лекарь набрал голубую жидкость в чистый, многоразовый шприц и вколол в оголенную ягодицу альфы. — Сейчас вам станет лучше, полежите немного, пока лекарство не подействует. Пациент вымученно улыбнулся. Антуан забрал шприц, пустую бутылочку и отнес назад в комнату на дезинфекцию. В этот день пациентов было много. Разные омеги скрываясь от мужей, по той или иной причине, приходили к Шону не только за лечением, но и психологической помощью. У всех было много своих проблем. Антуан, к сожалению, не мог им ничем помочь, но он внимательно слушал каждого, записывал их имена(иногда выдуманные) и причину визита. Пока внезапно к ним в медпункт не явился Мико. Рыжеволосый омега привел с собой маленького Тана, тот едва ли начал ходить. — Что-то случилось? — Антуан подхватил малыша на руки, неосознанно тут же своей ладонью проверяя температуру его тела. Ребенок выглядел нездоровым. — Где вы всё время были? У него повышена температура! — Антуан.. — опустил глаза в пол омега. Он знал, что Тан болен, но это не была единственной причиной по которой они оказались здесь.— Я знаю, мы с тобой никакие не друзья и по понятным причинам никогда ими не станем, но у меня к тебе есть просьба. Я был бы рад, если бы ты мне не отказал. — Какая? — Достаточно резко спросил подошедший к ним Шон. Он распустил всех своих пациентов, думая, что один из полка сопротивления пришел не просто так. — Вильгельм знает, что вы здесь? — Знает, это он меня сюда и послал. — Вздохнул Мико. Он не хотел просить к принца об услуге, но больше не мог заботиться о своем маленьком брате самостоятельно. По многим причинам. — Я.. Я пришел чтобы попросить тебя позаботиться о Тане. — наконец выпалил Мико всё ещё не смотря в глаза ни Шону, ни омеге напротив. — На наших границах первые вспышки нападений. Я хочу принять участие в учениях организованных королем, а с ребенком на руках для меня путь закрыт. — Ты же омега, как ты собираешься идти против альф? — Спросил у того Шон. Антуан молчал. Он обдумывал слова Мико. — Я пойду против южного государства, даже если мне придется там умереть. Это всё, что могу сказать. Позаботьтесь о Тане, я пойду. — Подожди! — Антуан схватился за запястье омеги. — Как можно записаться в ряды сопротивления? — Ты не можешь! Во-первых, твой запрет всё ещё действителен, а во-вторых, Вильгельм тебя выгонит взашей, как только ты подойдешь к границе столицы. Нет, сиди дома принц и не выдумывай. Вон,— омега указал на своего брата. — у тебя есть теперь замена сыну. Занимайся им.. Я пошёл. Тан потянулся пухленькими ручками в сторону Мико, но омега поспешно вышел из помещения и запрыгнув на лошадь ускакал прочь. — Что будем делать? — Спросил Шон, внимательно следя за реакцией на ребенка у Антуана. Супруг ни на Тана, ни на брошенные слова Мико никак не отреагировал, что очень насторожило Шона. Уж лучше бы тот заплакал, чем держал всё в себе. — Для начала вернёмся домой. У Тана температура. Дома есть лекарства? — Я всё возьму, иди переодевайся.***
В гости в особняк пришел Лей с Оли и Кайем. Тейя работал над каким-то новым составом лекарства, поэтому к «веселью» присоединяться не спешил. — Привет, — Лей прямо с порога набросился с объятиями на Антуана. — А что это у вас.. Писк только что разбуженного ребенка на руках у Шона не остался незамеченным Леем. Оли и Кай носились по гостиной вместе с Йеном, поэтому никто из них не слышал как вошли вернувшиеся в особняк домочадцы. Альфа поддавался в игре в догонялки, и выиграв у взрослого, дети наскакивали на него с разбегу, визжа от счастья и по очереди выкрикивая: — Поймаи, мы тея поймаи. Оба омеги вместе с Шоном вошли в гостиную. Первым что учуял Йен был незнакомый запах исходящий от супругов. — Это ещё что такое? Молоко? У вас на руках ребенок? — Тан,— устало выдохнув, ответил Шон. За сегодня он полностью выдохся. И мечтал о сытном ужине, горячей ванне и постели с супругами. И никаких разборок с Йеном, которые обязательно последуют, когда тот узнает, что в их доме будет жить чужой ребенок. Антуан то и после встреч с Леем по долгу молчал и упорно делал вид, что всё в порядке. — К нам приходил Мико. Клим! — Антуан тоже устал, ему не особо хотелось говорить о Мико, но он знал, что его не оставят в покое. — Да, господин Антуан, — в гостиной появился слуга. — Накрыть ужин? — Будь любезен и свари молочной каши у нас тут гость. Климу хватило напоследок бросить лишь один взгляд на ребенка, чтобы вспомнить кто он. Слуга покачал головой. Неужели господину Антуану никто не даст жить нормальной жизнью? Бедный омега столькое уже пережил.***
— И? — Иногда любопытство над Леем брало вверх. Он за этот год изменился, стал более открытым, научился владеть своим даром, но даже если что и видел, то никогда и никому ничего не говорил. — Зачем Мико отдал вам альфочку? — Он собирается пойти на учения и участвовать в защите. Сказал, чтобы я занимался ребенком, что есть первые вспышки нападений на границах. Кристо не успокоится... — горестно ответил Антуан. Он пытался накормить Тана кашей, но из-за температуры альфа отказывался есть. — Я хотел.. — Нет, нет и нет! — Вклинился Шон. — Тебе там не место! — Тебе пришла столь дурная идея в голову? Ан, ты не войн, ты омега. Возможно, Мико прав, и тебе лучше позаботиться о Тане? — Сказав это, Йен понял, что невольно разбередил незажившую рану Антуана. Шон вздохнул — теперь быть неприятностям. На какое-то время за столом образовалась тишина. Антуан старался накормить Тана, пока сам мысленно вернулся в тот день. Следующий день после суда. Антуан проснулся совсем ранним утром. Он открыл глаза и тихо вздохнул. Вставать ещё было очень рано, ведь за окном по-прежнему была темнота да и оба супруга все равно крепко спали. Стараясь ни о чем не думать, чтобы окончательно не отогнать свой сон, омега перевернулся на другой бок, желая как можно скорее вновь отдаться в мягкие руки крепкого сна. Сквозь дрёму ощущая движения омеги, Йен перекинул свою руку ему на талию и прижал плотнее к своей груди. Дышать оказалось практически невозможно, но тепло чужого тела приносило столь нужное Антуану спокойствие. Мрачные мысли и тревоги, если они в этот момент и хотели вырваться из подсознания, были задвинуты в специально отведенное им место и заперты под трехсот замками. Похрапывая Шон несколько раз что-то бормотал во сне. Антуан слышал неясные звуки издаваемые бетой, но ему так не хотелось ни о чем думать. Он слишком устал, а для этого следовало хорошенько выспаться. Однако Шон продолжал о чем-то бубнить, тем самым мешая Антуану уснуть. Из всего сказанного Шоном омеге удалось отчётливо расслышать лишь слово «живи». Стараясь не разбудить ещё и Йена, омега рукой нащупал горячее тело Шона и успокаивающе погладил того по спине. Заспанный Йен вдруг открыл глаза, нити истинности работали независимо от состояния меридианцев, будь они во сне или бодрствовали — те передавали эмоции остальным партнёрам. — Похоже ему снится кошмар, — прошептал Йен и вздохнув, постарался притянуть омегу ещё ближе к себе, чтобы иметь возможность разбудить Шона и не испугать того ещё сильнее. — Он очень перенервничал во время суда. Как бы не заболел. — Мы все перенервничали.. — Согласился Антуан с Йеном. Он старался говорить тихо, совсем-совсем шёпотом, но Йен и так понял не до конца высказанное омегой. — Ты ни в чем не виноват. Всё обошлось. Антуан молчал. На самом деле он так не считал. Вина столь прочно засела у него в груди, что Антуан ничего не хотел слушать в свое оправдание. Ведь, если бы c самого начала он не попался в ловушку Кристо, если бы впоследствии не попал на аукцион, то не причинил бы столько горести своим любимым. Карен Доран был прав — Антуан корень зла. За своими мыслями, которые всё же сумели выбраться на поверхность, Антуан не заметил, из-за чего Шон вдруг вскочил с постели. Его супруг так глубоко и быстро дышал, пока сам Антуан в неком оцепенении лежал на кровати и.. Ничего не мог сделать. За это время Йен встал, и обойдя их временную постель, подошёл к брату прижимая того к своей груди. Антуан видел как губы альфы коснулись потного лба Шона, как его руки ещё крепче стиснули бету в объятиях. — И всё-таки я во всём виноват. Голос пропадал после каждого высказанного омегой слова. Он не хотел закатывать истерику или винить себя. Ведь прошлое уже случилось и назад ничего не вернуть, но настоящее и их совместное будущее всё ещё страдало из-за не забытого и не пережитого Антуаном прошлого. — Иди сюда, — отстраняясь от брата Шон коснулся ладони Антуана. Вдохнув и выдохнув тем самым отгоняя свои мысли (и слезы) прочь, омега приподнялся на постели и на коленях подполз ближе к супругам. Шон уже немного отошёл от своего кошмара и вместе с Йеном обнял омегу, вселяя в него уверенность в крепости их отношений. — Я должен вам нечто рассказать.. — Поглаживая обоих супругов по спине, вдруг прошептал альфа. — В то время ты, Антуан наверное только планировал бежать из особняка. — Антуан с Шоном разом вздрогнули. Каждый вспомнил тот день со своего «угла», но без всяких сомнений мысли всех троих были далеко в прошлом. Йен вздохнул. — Нет, лучше начать с самого начала, чтобы прояснить всю ситуацию. Достаточно в раннем возрасте я понял, что мы с Шоном не только братья, но и истинные. Из-за этого знания я злился, а Шон своим поведением лишь больше подливал масла в огонь. Вообще, — усмехнулся вдруг Йен, — в какой то период нашего детства Шон почти перестал со мной разговаривать, а затем избегал прямого контакта в глаза. И я не понимал, чувствовал ли он тоже самое, что и я? Мы достаточно рано потеряли папу омегу, — на этом месте Йен оборвал свой рассказ и сглотнув комок в горле лишь крепче прижал к себе супругов. Шон и Антуан молчали. Шон слушал повествование брата и ему казалось, что всё это случилось не с ними. В прошлом ему нравился Йен не только как брат, и он об это знал, но истинность почувствовал только когда встретил Антуана. — Папа был сыном оракула. Наверное, именно он первым заметил нашу странность, а позже — намного позже об этом узнал и Людвиг. Он всеми силами пытался нас разделить. Я стал замечать это ещё в детстве, потому что отношения отец и сын разительно отличались от тех что были у тебя, Шон, с отцом. Возможно, что Людвиг так поступал чисто на интуитивном уровне. Не знаю, но к тебе отец был более мягок. Ты мог учиться и делать что захочешь, а меня постоянно старались держать на коротком поводке. Смерть папы, обида на тебя и отца становилась всё сильнее, она крепчала во мне с каждым днём, потом появились странные сны. Сначала они были размыты, потом в них кто-то принимал твои очертания. Мне казалось, что я брежу, что все мои мысли насчёт тебя реального выливаются ещё и во снах. Там я мог делать с тобой всё что хотел, но осознание того, что в жизни ты не будешь со мной злило меня ещё сильнее. По мере моей злости крепчала и наша связь. Она сводила меня с ума, потому что о тебе я знал абсолютно всё. Со временем я стал читать тебя как раскрытую книгу, чувствовал что я не безразличен тебе в другом смысле. Ты меня не воспринимал как брата, но виду ты также не подавал. — И? Твоя злость со временем стала ещё более яркой, да? Я помню. — Хриплым голосом проговорил Шон и отстранился, чтобы заглянуть в глаза Йена, но в комнате было слишком темно. — Да, — на выдохе ответил тот. — Что случилось в тот день? — спросил Антуан дыша в шею Шона аккурат в поставленную ими обоими метку. — Когда тебя привезли в особняк, отец начал напирать на меня, что я вынужден на тебе жениться. На носу было наше совершеннолетие, я стал полноправным наследником графа, и.. Людвиг был у деда. Тот ему сказал, что мы с Шоном истинные. Я видел письмо, в котором было описана не только эта деталь, но и собственная смерть графа. Людвиг делал всё лишь бы мы с Шоном не были вместе, чтобы я выкинул всю муть из головы. Но он не учел один факт — со временем моя обида и злость переросла в ненависть. К тебе Антуан. Я не чувствовал нашей истинности, зато знал о чем думал Шон. Всё выходило из-под контроля. Пока в один момент ко мне не явилось существо. Оно сказало, что мне надо вас разлучить — тебя и Шона, и через три года мы сможем быть вместе. Мол, я что-то пойму. Не знаю. Но речь не об этом. Именно поэтому, на эмоциях, я и пытался шантажировать его, чтобы он спал со мной, чтобы ты почувствовал на нём мой запах. В день твоего побега, когда я обнаружил тебя замёрзшего я почувствовал связь и с тобой. Глупо, но в тот момент мне хотелось бросить тебя обратно в снег, а не обнять как сейчас. Я хотел чтобы ты умер также, как и та лошадь которой я в тот день перерезал глотку. Ведь именно ты стоял у меня на пути к Шону. — Я чувствовал тебя Антуан. Я мёрз в том лесу вместе с тобой. — А я снова бредил. Ко мне снова явилось то существо и приказывало, чтобы я избавился от тебя. А в кабинете отца меня что-то буквально душило, когда я хотел рассказать ему правду. Дикость! — Невероятно! Йен, почему ты не говорил про сущность, ведь Фридрих тоже её видел. И.. я, когда пытался убить себя. — Йен и Шон замерли и в буквальном смысле перестали дышать, чтобы выслушать Антуана. Тот настолько забылся растворяясь то ли в сказанном, то ли в своих собственных мыслях, что выдал то, о чем никому и никогда не хотел рассказывать. — Ты расскажешь нам правду? — Аккуратно спросил у омеги Шон. — Я сомневаюсь, что вам будет приятно узнать обо всем этом. — Какой бы горькой она не была, ты наш супруг. Мы примем всё что ты нам расскажешь и наше отношение останется таким же, каким было до твоего рассказа. Если ты конечно готов. — Готов? Нет, я не готов. Даже под страхом смерти я не был готов рассказать всё что произошло со мной ещё задолго до аукциона, а после возвращения в Южное государство… — Не спеши. — Шепнул на ушко омеге Шон, — Это связанно с твоим братом, да? И Фридрихом. Вопрос Шона Антуан слышал будто бы сквозь толщу воды. Голова вдруг стала тяжёлой, глаза наполнились будто бы песком, а вместо реального времени, омега погрузился в прошлое. В котором перед ним стоял Кристо. Лицо самодовольного Короля Южного государства так отчётливо мерещилось перед глазами, что Антуан не сдержался. Он стал колотить стиснутыми кулаками в грудь Шона и выкрикивать: — Фрид только мой сын! Мой! Не твой Кристо, только мой! Йен старался сдержать омегу, чтобы тот ненароком не причинил себе и Шону увечий. Для Антуана прикосновения и запах альфы стали будто бы маяком указывающим на то, что в данный момент он всего лишь бредил. Открыв полные слез глаза тот быстро сообразил, что перед ним лица не ненавистного ему Кристо, а его любимых и перепуганных супругов. Антуан прижал обе ладони к лицу и дышал так часто, будто бы был вместо загнанной лошади. Ошеломлённые Йен с Шоном не могли в одно мгновение переварить всю информацию, на это им потребовалось какое-то время. Однако Шон уже давно догадывался, что дело его омеги достаточно запутанное и король Южного государства мог быть к нему причастен. И не удивительно, что лишь одной фразой Антуану удалось выбить обоих мужчин из колеи их мыслей. Молчание затягивалось. Антуан всхлипывая закрывал лицо ладонями, пока первым не отмер Йен. В его рту уже появились клыки. Он был зол. Нет, он был в дикой ярости. «Младшего принца Антуана взяли силой, но, к сожалению, я не знаю кто является отцом ребенка..» Всё вдруг стало на свои места, уже не были важны какие-то детали и лишние вопросы отмелись сами собой. Йену хватило того, что он только что слышал. — Не плачь, — приобняв омегу пытался утешить того Шон, — всё в порядке, мы рядом. Слова давались бете с трудом. Нет, его отношение к супругу не изменилось, но было до безумия тяжело и больно осознавать через что именно прошел Антуан. Оба супруга одновременно думали об одном — расквитаться с насильником. Пусть только появится возможность..! — Он.. Он сделал это? — Наконец пришел в себя Йен. Расслабив объятия, альфа отвернулся от супругов и нервно стал расхаживает по комнате, пытаясь совладать со своими эмоциями и рвущимися наружу инстинктами. — Почему ты не признался раньше? Ведь мы были в южном государстве! У нас была возможность! — Нет! Нет, я ни за что бы не пустил вас к нему. Вы не имеете ни малейшего представления, что из себя представляет Кристо. Он болен — болен мной. С самого детства.. Шон не знал, что ещё добавить к вопросу Йена. А был ли смысл о чем-то ещё говорить? Наконец всё встало на свои места. Об остальном легко было догадаться, ведь после свадьбы Антуана повезли к границе.. Границе Южного государства! — Кто был кучером? — Внезапная догадка разлила по венам беты пламя ярости. — Кто отвёз тебя в Южное государство после свадьбы? — Вильгельм! — Не успев успокоиться вновь разъярился альфа. — Вильгельм Мар. Разбойник. Ну конечно! Ты не мог так просто с ним сдружиться, если бы только он не приложил ко всему руку. — Это правда? — отнимая мокрые от слез ладони Антуана от его лица, спросил Шон. Антуан не успел ничего ответить, как Йен со словами «я убью его» ринулся вон из комнаты. Заслышав шум, обе омежки, спящие в соседней комнате, проснулись и стали реветь. Шон вылетел вслед за Йеном, а Антуан пошел успокаивать детей. Он очень надеялся, что Шон будет более благоразумным и остановит брата от непоправимой ошибки.***
Дверь в комнату семьи Анно открылась с громким хлопком. При столкновении со стеной у двери отвалилась ручка. Не ожидавшие взлома в их комнату, супруги Анно-Мар, подскочили на своих постелях. Вильгельм был вооружен складным ножом. — Я убью тебя, предатель! — Взревел Йен, рвясь вгрызться в глотку Вильгельма. — Убью! — Что происходит? Йен! — Спросонья Лей не мог понять, с чего так разъярился альфа. Причин для нападения омега не знал и не видел. — Лей, иди к детям. Мы разберемся. — Приказным тоном сказал влетевший в комнату Шон. Со всей своей силы тот вцепился в плечи Йена, пытаясь удержать буйного альфу на месте. По крайней мере до выяснения всех обстоятельств. Полуголый Лей, схватил за край одеяла и накинув то себе на плечи быстро прошмыгнул мимо Йена и выскочил из комнаты. К Антуану, к детям. Ведь пока сильный пол не решит между собой свой конфликт, Лей ничем не мог помочь. Только бы мешался под ногами. — Успокойся, — Тейя побоялся подходить к альфе близко. Он выставил вперёд себя руку с раскрытой ладонью и пытался таким образом показать свои намерения поговорить спокойно. — Объясните, что произошло? — Вы всё узнали, ведь так? Антуан вам всё рассказал? — Вильгельм был напряжён. — Поэтому ты грозишься меня убить? Я ждал что этот момент в один прекрасный день наступит. — Ты отдал его прямо в руки насильника! — словно раненный зверь выкрикнул альфа. — Тейя, ты тоже причастен к этому, — сдерживая брата спросил Шон. — В какой-то мере... — не стал оправдываться Тейя. — Предатели! Дай мне только добраться до вас! Я покромсаю вас на кусочки! Ублюдки! — Йен, успокойся! — Как можно быстрее передав на руки Лея детей, Антуан прибежал на место разборок. К тому времени в комнату стали приближать и разбуженные шумом разбойники: Кин, Сан и При. — Кин, не дай дойти до сюда остальным, — заметив в проходе недовольное лицо беты, скомандовал Вильгельм. Так будет лучше. Ведь Кин до сих пор не поменял об Антуана своего мнения, то и дело за спиной клича того «щенком». Сан и При поставили на место дверь. Комната погрузилась в полумрак. И лишь по застывшим в ней фигурам и яростному дыханию альфы можно было понять, что ничего ещё не закончилось. — Я не буду ничего отрицать. Именно я выкрал омегу. Именно я отвёз его на аукцион и продал в ваш дом. — Зачем? — Сквозь зубы спросил Шон. Ему становилось все тяжелее сдерживать Йена. — У нас было задание от тогдашней правой руки короля. — Вклинился в разговор Сан. Он жалел, что был причастен к преступлению против принца. Можно сказать бету мучила совесть. — И вы так просто на это пошли? — Он хорошо заплатил, — сглотнув, сообщил При. — Крон сказал, что мы можем действовать на свое усмотрение. Вот и решили продать омегу по дороже. — Убью! Всех убью! — Не переставая вырываться из хватки Шона, выкрикивал Йен. Шон уже почти согласился с братом, но по-прежнему крепко держал его. — Граф знал, кто такой Антуан. Обещал, что омега будет жить в достатке и с ним ничего не случится. Я пытался устроить для него лучшую жизнь.. А как себя вел ты, Йен? Тейя слушал Вильгельма широко разинутым ртом. Ведь он знал лишь вкратце рассказанную историю принца, и ему даже не приходило в голову ни о чем спрашивать Вильгельма. Йен с Шоном молчали. Антуан еле сдерживался, чтобы вновь не пролить слезы. Было очень больно вспоминать, говорить и тем более слышать обо всем вот так — напрямую. — Сразу после аукциона я пошел на службу к Людвигу. Он знал про вас, но был уверен, что Антуан сможет стать одному из вас супругом и в графстве не пойдут слухи об инцесте его отпрысков. Потом ты, Йен, стал просто невыносим! Конечно, Граф не мог смириться с тем, что происходит и придумал план. Его план был простой — женить на тебе Антуана и чтобы после не избавляться от него, просто отослать назад во дворец. Я не хотел Антуану зла. Я ведь не знал, что самое что ни на есть зло окажется самим королем. Когда я отвозил его в обратно в Южное государство мне было известно, что Крон мертв, но я не мог знать что случится подобное.. — Мы добывали информацию. Граф платил за это. — Добавил вдруг При. — В нас всех взыграла жажда наживы, но не в Вильгельме. Он с самого начала испытывал к омеге какие-то чувства. И поэтому не остановился и ради него даже затесался в стажу его Величества. — А потом я узнал, что такое Кристо л’Моралик. За свою жизнь разбойника я не раз сталкивался с такими людьми, но никогда не позволял себе насиловать омег, а он был во сто крат хуже. И я ничего, понимаете, ничего не смог с этим сделать. — Ты мне помог.. — всхлипывая пытался помочь разрешить конфликт Антуан. — Помог, но не предотвратил насилие, беременность, а также почти удавшейся самоубийство. До сих пор меня гложет вина и Йен прав. Я тварь допустившие твою сломанную жизнь. Всем присутствующим было тяжело слушать исповедь Вильгельма. Вместо злости у Йена появилось желание задушить в объятиях своего омегу. Было больно видеть его таким понурым, слабым и потерявшим веру в людей. Всё его истерики и страхи объяснялись всем произошедшим с ним. Шон находился не лучшем состоянии, чем его брат. Он отпустил альфу, почувствовав его эмоции, и подошёл к Антуану обнимая его. — Ты молодец, ты сильный. Мы всегда будем рядом. Сан и При вышли из комнаты. Тейя подошёл к Вильгельму и приобнял того за плечи. — Легче? — Спросил тот, краем глаза наблюдая за меняющимся выражением лица Йена. — Прости! — Громко попросил прощение Вильгельм, обращаясь к обнятому бетой Антуану. — В своей жизни я наделал много ошибок, но то, что случилось с тобой было моей самой большой ошибкой. Я не смог оценить ситуацию, не смог защитить тебя. — Ты ничего не смог бы сделать. Рано или поздно он нашел бы меня.. И найдет.. Кристо не остановится пока не вернёт меня во дворец. Если такое случится, обещайте мне что защитите моего сына. — Не найдет, — шептал ему на ушко Шон, хотя увы, уже сомневался и до конца не верил своим же словам. — Мы будем рядом, будем любить и оберегать вас обоих.***
После всех разборок, выяснений отношений и обстоятельств настроения не было ни у кого. Одни лишь дети не реагировали на угрюмое состояние родителей и продолжали веселиться. Прежде Лею удалось укачать обоих омежек во второй раз. Он подумал, что пока сильный пол выясняет отношения лучше было бы чтобы дети спали. Поэтому, когда в комнату вернулись супруги л’Саримо Лей виновато опустил глаза в пол и посильнее закутался в одеяло. — Вы всё уладили? — спросил омега у Антуана. Он видел, что глаза принца были красными от слез, но раз уж они все находились в одном помещении, то вроде бы это означало перемирие. Антуан улыбнулся Лею и подойдя обнял того, так крепко, что Лею ничего не оставалось, как поверить в разрешение ситуации. Йен с Шоном одевались, поэтому ничего не ответили. Перед тем как уйти Лей окинул взглядом заигравшихся детей и вышел из комнаты направляясь к себе, туда, где ждали его супруги.***
Оли и Кай, сидя на кровати, увлеченно следили за Фридрихом строящим им разные смешные мордочки, тем самым смеша и отвлекая от утреннего голода и отсутствия родителей рядом. Смотря на невинные лица детей, Антуан мысленно поблагодарил богиню за их спасение, и мягко улыбаясь, подошёл к детям. С самого своего рождения близнецы омежки были прекрасными на вид светловолосыми малютками. И если Фридрих родился с еле видимым рыжеватым пушком на голове, то неудивительно, что Лея во время беременности так часто тошнило. Его детки родились уже с полноценными волосиками, но были совсем крохами, два маленьких комочка, весивших чуть больше двух тканевых мешочков муки каждый. Воспоминания о детях были приятными, а вид этих здоровых и счастливых малышей, включая его собственного, всей душой любимого сына, грели растерзанную душу омеги. Вильгельм на свободе, они живы и пора бы начать новую жизнь с чистого листа. Однако, король ясно дал понять, что ничего ещё не закончилось. Возможно, для детей и семьи Анно это значило начало мирной жизни, но Антуан не верил в чудо. Давно уже не верил в волшебное исчезновение проблем. Перенеся малышей в комнату, в которой задремали его супруги, омега тихонько разбудил Шона и наказал присмотреть за детьми. Сам он решил пойти посмотреть есть ли в этих казармах кухня, принести хотя бы воды для детей, раз уж король для них озаботился лишь крышей над головой, оставив их без корки хлеба на завтрак. Казармы были пустынными. В принципе, это было видно даже вечером, когда их сместила сюда стража. Бродя по коридорам, их всего было два, Антуан так и не нашел помещения хотя бы отдаленно напоминающего кухню или столовую. Вода, конечно, была, но принести её было не в чем. В столице северного государства были налажены системы водоснабжения, омега это посчитал прогрессом, так как в южном государстве проведенная вода была только во дворце. Тут же в старых казармах Антуан нашел душевые, хотя сам такие впервые видел, но попробовав на свой страх и риск покрутить какой-то странный вентиль в стене обнаружил, еле капающую с приделанной почти под потолком лейки воду. Так как сменной одежды у них не было то и мыться идти не было никакого смысла. При таком напоре воды выкупаться они бы не смогли, да и вытереться после купания было бы нечем. Выйдя из душевых, омега наткнулся на стражника. Прежде он не видел, что их охраняли, но этот альфа стоял как раз напротив него и молча наблюдал за его действиями. — Нам бы поесть чего-нибудь, — с опаской попросил омега. Что до его просьбы, что после лицо этого конкретного стража ничуть не изменилось и непонятно было услышал ли тот слова омеги. — Если не нам, тогда хотя бы детям. Вы могли бы спросить кого-нибудь распорядиться? — У вас есть полчаса на сборы, — будто действительно не слыша слов омеги, ответил страж, — Король будет ждать вас во дворце. Стражники северного государства казались Антуану какими-то неживыми. Простыми куклами наделённым природными инстинктами и голосом. То, с какой бесчувственностью они выполняли свою работу приводило Антуана в удивление. Возвращаясь в выделенную им комнату он невольно сравнивал оба государства. На вопрос, где лучше? Антуан не мог бы ответить, ведь ни там, ни там ему не рады. Когда вернулся назад в комнату оба его супруга и дети уже были одеты, оставалось лишь найти Лея и его супругов, чтобы предупредить о скором отбытии из казарм.***
Вместо шести взрослых человек, плюс трое детей, в зале переговоров оказалось намного больше меридианцев, чем предполагал Антуан. Пока было неясно для чего король северного государства велел явиться всем, кого прежде заключил под стражу, судил и помиловал. Ведь суд уже был позади и в принципе бояться было нечего, но у Антуана тряслись поджилки от ожидания обязательно подготовленной для них какой-нибудь подлянки. Он не чувствовал себя в безопасности находясь во дворце, как и его супруги судя по их эмоциям и напряжённым спинам. — Всем занять места за столом, — скомандовал один из стоящих в зале стражей. Ни короля, ни правой руки Его Величества на тот момент в зале не было. За длинным столом расселось почти двадцать человек. Кин, Сан и При сели напротив Вильгельма и его супругов, Йен с Шоном сели поодаль от Вильгельма ещё не совсем уверенные как теперь относиться к разбойникам, пока Антуан только собирался занять свое место. Почти до конца стола расселись также другие беты и альфы, которых Антуан не знал. Вообще зал был достаточно большим по размеру. Запахи, кроме уже известных принцу, тот с трудом мог различить. Если беты пахли кожей и какими-то «заимствованными» примесями, то знакомый запах сладкой ванили ввел омегу в замешательство. Антуан пытался понять, кто из всех присутствующих мог так пахнуть. Настолько знакомо, что на ум пришел лишь один меридианец — слуга Эльзара — Алан. Пока все занимали свои места Антуан не видел, да и подзабыл об одном из видений Лея. Тот однажды уже говорил, что с Вильгельмом ехал молодой омега с ребенком. Их и пытался высмотреть принц. Ванилью мог пахнуть только омега, а ребенок пока ещё только молоком, если ему меньше года. У Фридриха свой запах появился ближе к полутора годам, до этого основными были только запахи молока и горных роз. Усадив Фридриха рядом с Йеном, Антуан проскользнул мимо тех, кто ещё не занял за столом свое место, чем сильно удивил не только свою семью, но и остальных. Запах вёл принца к самому концу стола. Рыжеволосый омега стоял к Антуану спиной, поэтому видеть принца никак не мог, но обладая тонким чутьем вовремя успел обернуться, так как по залу распространился запах горных роз. Запах был тяжёлым, хотя Антуан не злился, просто был в замешательстве. От того и запах был таким. — Ваше Высочество? — Мико склонил голову. Конечно это была показуха. Кристо убил его семью, так как он мог уважать и всерьез кланяться перед Антуаном? — Меня зовут Антуан л’Саримо, прошу обращаться именно так и никак иначе. Из чьей ты семьи? — Море. — Уверенно ответил омега, но на лице Антуана почти не было никаких эмоций. Лишь задумчивость. — А чем занимается твоя семья? — Антуан не знал, что вся семья Алана была убита, да и его фамилии принц также не знал, поэтому и не придал ответу омеги особого значения. — Моя семья мертва. Все до последней головы, Антуан л’Саримо. Мой двоюродный брат был слугой у супруга короля. Вы его помните? Услышав ответ, Антуан встрепенулся и на несколько секунд повернул голову в сторону сидящего за столом Вильгельма, заметив вопросительный взгляд омеги тот отрицательно покачал головой. Уж кто как ни он знал, кто является убийцей Алана и Эльзара. — Мои соболезнования. — Высказав свое сочувствие потере семьи, как того требовали правила приличия, в ответ Антуан услышал лишь смешок от стоящего напротив омеги. Ему слова соболезнования от брата убийцы были не нужны, ведь мертвых ими не вернуть и не воскресить. — Ваш сын? Антуан подумал, что этот альфочка очень похож на Фридриха в младенчестве, это осознание заставило принца улыбнуться. — Этот альфа мой двоюродный брат, Тан. Только и успел сказать омега, как в зал вошёл король окружённый стражей и его правая рука. Оракул пришел через пару минут.***
— Итак, гости нашей столицы — все мы собрались здесь не случайно, — усмехнулся король сам своей шутке.— Пусть ваши головы по-прежнему на месте, но это не означает, что вы можете жить в свое удовольствие. В моем государстве нет другого короля, кроме меня. Поэтому вам придется доказать, что вы достойны жить в северном государстве. Все замерли, можно сказать практически не дышали. Что мог придумать король? — Прошу прощения, — гнетущую тишину прервал омега, вошедший в зал переговоров, — я хотел бы сегодня присутствовать..здесь. Правая рука короля охнул. Какое безобразие! Что он себе позволяет? Кто снова выпустил фаворита из его комнат? Сам Карен Доран не удивился. Король ждал, что его истинный вновь посмеет ослушаться его приказа. — Ты можешь присутствовать, Самуиль,— разрешил Карен Доран. Войдя в зал переговоров, Самуэль оглядел всех присутствующих. Пока омега шел до короля он неотрывно смотрел на Антуана. Нельзя было точно сказать, узнал принц его или нет. Встав за спиной сидящего короля, Самуэль стал рассматривать каждого из бывших осуждённых. Некоторых он уже видел, а некоторые были для него незнакомы. — Как я уже сказал, вам придется выполнить некоторые мои приказы. Я поясню для чего это делается. Как вы все знаете между вами есть персона королевской крови,— все головы присутствующих в зале, кроме его семьи и друзей, в тот же миг были повернуты в сторону краснеющего от злости Антуана. — его статус принца несёт в себе угрозу нашему государству и лично мне. Ведь он не принадлежит моей семье, а вражеской семье королей л'Моралик. Первый приказ будет звучать так: Антуан л'Саримо повторно должен жениться на графе Йене и инфанте Шоне л'Саримо, тем самым становясь графом, а не принцем по наследству. Вы со мной согласны Антуан? — Я согласен! — Нервно высказался в ответ омега. В конце концов статус принца не принес ему ничего, кроме боли. Власти также никакой он не давал, поэтому было не жалко. Единственное.. что выдумает король сделать с Фридрихом, ведь он единственный наследник Кристо. — Я стану супругом графа. — Хорошо, продолжим. — Мы получили сведения, что Вы, Вильгельм Мар являетесь лидером сопротивления. Это так? — Да, Ваше Величество. — Вы должны будете войти в состав войск, если это потребуется. На данный момент угроз из Южного государства не поступало, но вы ведь знаете, что происходит. После переговоров вы должны собрать своих людей и пройти к главнокомандующему для обсуждения дальнейших действий. И выдачи информации. Вильгельм кивнул. Антуан понял, что так просто их не отпустят. — Тейя Анно, Лей Анно-Мар, Вильгельм Мар. Вы также должны вступить в брак и зарегистрировать детей в книге учёта. Для молодых омежек этот закон особенно важен. Лей сглотнул, даже с расстояния было видно, что омега сглотнул не от страха, а от облегчения. — И ещё, оракул омега должен пройти обучения у дворцового оракула. Это также не обсуждается. Все мной названные в ближайшее время должны дать клятву верности королю и государству. — Граф и Инфант л'Саримо, вы занимаетесь прежними делами. Графство понесло потери после вашего побега. Уладьте там всё. Последним неназванным оставался лишь Фридрих. Антуан обнял сына сидящего у того на коленях и поцеловал в макушку рыжей головы. — Всё будет хорошо, мой хороший,— незнамо кого успокаивал Антуан шепча на ухо успокаивающие слова Фридриху,— скоро мы вернёмся домой. Пока король вещал ещё о чем-то, Антуан поднял свой взгляд на стоящего позади Карен Дорана омегу. Он не выглядел знакомым, однако его метка на плече, что просвечивала сквозь белоснежную тунику, даже очень. И Антуан задумался. Где же он мог её видеть? Думать, что Самуиль был в борделе, казалось полной глупостью. — Последнее о чем я хотел сказать,— в глазах короля вдруг появился холод, будто бы он запечатал все свои эмоции где-то глубоко внутри. Никто не понимал причины отчего столь быстро переменилось настроение короля. — Фридрих л'Моралик, сын Антуана л'Саримо, объявляется кронпринцем серверного государства. Его статус официально будет произнесен завтра после полудня. Графу Антуану л'Саримо накладывается официальный запрет на посещение дворца и любой контакт с кронпринцем Фридрихом, а также в ближайших пять лет на выезд за пределы графства л'Саримо и посещения столицы. — Нет! — вдруг вскрикнул Антуан вырываясь из пучины собственных воспоминаний. Ложка с молочной кашей выпала у того из рук, пугая ещё не доевших еду детей, а сам омега отодвинув стул в слезах ринулся на улицу. Встревоженные супруги, дети и Лей подхвативший на руки Тана, выбежали вслед за Антуаном, но того и след простыл. На улице шел проливной дождь, будто бы само небо горько плакало вслед за безутешным горем одного омеги..