Welcome back

Рейвен просматривает свои воспоминания, пытаясь разложить их на положительные и негативные. Смерть Финна, пытки на Земле она прячет в самый дальний угол своей памяти, так, чтобы Джозефина не добралась, не увидела самые слабые точки Рейес. Хотя может она уже знает их? — Знаешь, чем ты отличаешься от Октавии? — она выдерживает паузу, обдумывая слова. Как бы побольнее задеть Кларк, — та хотя бы не делает вид, что ей жаль. — Я так ошибалась! — кричит Рейес куда-то в пустоту, надрывая голосовые связки. Во всяком случае, ей так кажется. — Кларк не такая… Они все не такие… — что это тогда было? Слепой гнев, ярость, смешанные с горечью утраты близкого человека. И ей нужно было выместить это на кого-то, того, кто подставил её, того, кто предал её. — Если ты хочешь найти выход отсюда, — Джозефина оглядывает камеру, — зачем занимаешься этим? — Ты не поймёшь, — отрезает девушка, вставая с пола. Время в этом пространстве — понятие растяжимое. Здесь его нет вообще, но тем не менее, Рейес нужно себя занять, найти на задворках памяти решение проблемы. Ей не понять, она никого никогда так не любила, как Рейвен своих друзей. Рейес рискнула всем, чтобы спасти своего человека, несмотря на то, куда её это привело. И все равно она не жалеет! Санктумцы получили того, кого не заслуживали — сильного лидера, не убивающего невинных людей по собственной прихоти. И это согревает одинокими вечерами (Рейвен контролирует время суток в собственном загробном мире) душу девушки. — Почему ты все ещё здесь? — она устало поднимает глаза, искренне желая чтобы образ Джозефины рассеялся. — Потому что ты того хочешь, — пожимает плечами Лайтборн, проходя вдоль каюты. — Если ты так скучаешь по Мерфи, Кларк, Беллами, то почему не сотворишь их здесь, как меня? Потому что это сведёт с ума, потому что видеть их здесь — самое худшее для ребят, они не заслужили такого, она сама не заслужила видеть их здесь. Но… но это всего лишь проекции, никому хуже не будет. Наверное. Стоит закрыть глаза, представить себя на пляже, море плещет за спиной, так и манит Рейвен к себе. Так и манит девушку зайти по пояс в соленую тёплую воду. Кажется где-то кричат чайки, шум прибоя. И такой знакомый смех. Его смех. Это странно, но работает. Проекция Джона лежит на пляже вместе с Монти, говорящему о том, какие водоросли могут быть вкусными в сравнении здешней едой. — Рейвен, иди к нам, — зовёт Джон, перевернувшись на живот. Песок остался на его мокрых плечах, спине, заставляя её задыхаться. Она никогда это не увидит, не нужно себя обманывать! Рейвен никогда не увидит улыбку Джона, никогда не увидит песок на его плечах, его тело, не поцелует, не пожелает спокойной ночи или доброго утра. Она не сделает ничего из того, что делают парочки. — Нет! — кричит Рейес, — Нет! Нет! Это все неправда! Я не хочу так! — падает на колени, крича куда-то в пустоту. Картинка рассыпается, возвращая её в камеру на Ковчеге, к воспоминаниям, заключённым в странных вещах. Всё нереально, даже она сама. Девушка сжимает со всей силы гайку с надписью «Джон Мерфи», выбирает воспоминание, в которое хочет погрузиться, чтобы не было так больно, чтобы просто забыться хотя бы на время. Рейвен открывает глаза, за окном уже светает, часы показывают шесть утра. Она чувствует на своей талии сильную руку Джона и прижимается к нему ещё сильнее. Ей хочется растянуть этот момент, хочется прикасаться к нему каждой клеточкой своего тела как можно дольше. Это отвлекает от мыслей о самоубийстве, это отвлекает её от диагноза. Как ни странно человек, который покалечил её, является наркотиком, позволяющим забыться в себе. Джон ведь и есть такой. Несмотря на сучную наружность, внутри он другой. Он был всего лишь испуганным мальчиком, у которого не было семьи. Теперь Рейвен его семья. Рейвен, Эмори, Беллами, Эко. — С добрым утром, — его губы слишком близко к её уху. — Извини, не хотела тебя будить, — Рейвен искренне улыбается, пряча лицо в подушку. Кажется, что щеки пылают от стыда, но ей комична вся ситуация. — Я и не спал, — Джон смеётся, но не спешит убирать руку с её талии, наоборот, второй рукой гладит её волосы. — Ты плохо спала сегодня, что тебя тревожит? Рейвен кусает губу, не зная что сказать. Тревожит, что ты с Эмори, но сейчас с ней? Или её диагноз? Не нужно обременять Мерфи, не нужно вызывать в нем чувство вины. — Не знаю, мы слишком многое пережили, — у неё мурашки по телу, когда парень касается её шеи, проводит указательным пальцем по шраму. — Мерфи… — она сдерживает стон. — Не люблю шрамы на твоём теле, — он не решается опустить руку ниже талии, боится нащупать след от выстрела. — Пора вставать, — он слегка целует её в висок, — тебе завтрак сюда принести? — садится в кровати, натягивая на себя одеяло, тем самым оголяя часть спины Рейвен. — Ты умеешь готовить? Рейвен закрывает глаза, выбрасывая гайку в угол комнаты, чувствуя как в груди нарастает ком. Она не помнит, когда выплескивала эмоции последний раз. — Ты была так счастлива, — Джози опускается на колени перед Рейес, — я видела это воспоминание. — Зачем он это сделал со мной? — отходит к стене, запускает руки в волосы, — почему он решил убить меня? Ты же была ещё жива, о моих планах никто не знал! — садится на пол, забиваясь в угол. Джозефина молчит, не зная что ей ответить. Может она тоже понятия не имеет почему Рассел повредил её мозг? А может не хочет говорить. — Я твоя проекция, Рейвен, а не реальное сознание Джозефины. Я не могу знать ответ на этот вопрос, — пожимает плечами и растворяется, оставляя Рейвен наедине со своей болью. Всё пройдёт, это тоже. Нужно потерпеть, забыть их всех! Нужно быть сильной! Бессмертие — не выход, забвение не лучше.