Девиация: новый вирус / Deviation: new virus

      Ему здесь не нравилось.       Ему здесь никогда не нравилось.       Темные коридоры, в которых приходится резко перенастраивать линзы, всякий раз спускаясь в подвальное помещение через окно. Несмотря на яркий солнечный свет, сам подвал довольно мрачен, лишь мелкие окошки впускают лучи, окрашивая запыленные, покрытые иссохшими пятнами крови полы яркими квадратами.       Кафельные голубого цвета стены с виднеющимися бордовыми потеками, при виде которых в голове проносятся сладостные крики людей.       Просторные клетки со стальными прутьями, местами проржавевшие не от старости, но от длительного воздействия агрессии и влаги.       Ему здесь не нравилось. Но только не теперь.       Стащив с рук черные перчатки, силуэт в черной одежде блекло отбрасывает их в сторону, в самый дальний угол широкой, погруженной в легкий сумрак комнаты. Его взгляд с неким туманом пронзает мужское тело, что лежит на полу в отдалении от нескольких прибитых к стене стальных клеток. Руки скреплены за спиной тугой бечёвкой, и убийце абсолютно наплевать, с какой болью в сломанной, еще не зажившей руке проснется детектив Рид. Главное – не дать возможности двигаться лишний раз. Главное – растянуть это блаженное удовольствие от страха и боли в человеческих глазах. Глазах того, с кем уже больше недели связывает нечто странное, витающее в воздухе, загадочное, но такое манящее. То, что не позволит убить человека в одно мгновение. Нет. Он слишком долго ждал этих секунд.       Чуть нахмурившись от непривычного нетерпеливого ощущения, мужской силуэт в черной кепке и со скрытым маской лицом ведет плечами, точно снимая с них приставучие мысли. На деле так оно и есть. На его руках кровь не одного человека, и всякий раз, измываясь над все еще живым телом, он чувствовал это странное, почти человеческое наслаждение. Но это не то. Совсем не то! Ни один человек не вызывал у него желание привлечь к себе внимание! Ни один человек не заставлял его делать шаг в сторону от пути по четко продуманному плану! Ни один человек не вынуждал его поступаться главной целью, из-за чего он имеет уже не одну проблему! Он так ждал момента, когда блуждающий по его следам детектив окажется здесь, в одной с ним комнате, в том месте, где люди рвали криками голосовые связки, отдавая свои внутренности на корм уличным собакам! И теперь, когда этот момент настал… почему так трепетно и волнительно? Почему не хочется лишить жизни этого человека, выполнив побочную цель, появившуюся в ходе убийств? Вместо этого убийца, игнорируя уже выработанную тактику, решается использовать совсем иное вещество для лишения человека сознания, оставив при этом возможность двигаться. Вместо того, чтобы обнажить теплое тело и прикрепить к хирургическому столу, он скидывает с детектива лишь куртку, сцепляет руки за спиной пластмассовыми крепежами и надевает на мужскую шею прочный, кожаный ошейник, прикрепленный к стене метровой цепью. Он действует не по плану… действует, исходя из своих больных побуждений и желаний, но ничего не может с собой поделать, лишь закрывая глаза и сжимая кулаки до оповещения в системе о повреждениях корпуса. Слабый, ни на что не годный. Недаром ему напоминается об этом каждый день.       Расслабив ладони и выждав несколько секунд, убийца открывает глаза и, окинув лежащее тело Гэвина Рида с ног до головы ледяным взглядом, отходит в сторону. Теперь серые глаза медленно осматривают содержимое стола, что находится у стены в метре от раскинувшегося на холодном, грязном полу тела детектива, однако внутренняя система реконструкции и памяти, поломанная и «больная», продолжает воспроизводить облик ушедшего в бессознание человека. Серая футболка взмокла от воздействия хлороформа, из-за которого убийца даже испугался на долю секунды, когда покорное и не сопротивляющееся тело Гэвина Рида вдруг сменило пульс сердца, буквально сойдя с ума. Ссадина на лице, явно полученная от падения. Приоткрытый рот с потрескавшимися и обветренными мужскими губами. И вздрагивающие черные ресницы от беспокойного, искусственного сна. Все это настолько гармонично и так блаженно, что девианту не терпится приступить к контакту! До того все системы требуют немедленно вернуться к человеку и растормошить его, что андроиду приходится сжать край стола, усмиряя оповещения! Ему даже не хочется думать о том, почему детектив так просто позволил подойти к себе, так просто остался наедине со своими мыслями, так просто разложил свои вещи и, не предпринимая попыток защититься, позволил усыпить себя! Все это намеренно списывается программой на желание человека прекратить таким образом череду убийств, и даже сам девиант понимает, что это глупо! Это неразумно! Но эмоциональный наплыв так силен, что машина позволяет чувствам охватить себя, перекрыв все сигналы мыслительных процессов.       Первая волна эмоций накрыла андроида в момент, когда безвольное тело мужчины поникло и свалилось под ноги. Такой беззащитный, хрупкий, как и любой человеческий организм. Вторая волна охватила его, когда металлическая бляшка ошейника туго стянула шею человека, и тот, не поддерживаясь более руками машины, повалился на бок. Девиант простоял не меньше двух минут прежде, чем смог сделать хоть один шаг назад, стаскивая перчатки. И вот она. Третья волна. В тот самый момент, когда за спиной слышится тяжкий, мужской стон, сопровождаемый скрежетом металлической цепи по бетонному полу. И он бы пошевелился в ответ, ощущая свое привычное превосходство над очередной жертвой. Но Гэвин Рид не очередной. Да и он ощущает не превосходство, но волнение.       Его облик, накрытый сумраком в рассеянном свете из маленького, высокого окна, высится над столом с прижатыми к краю руками, и Гэвин распознает его не сразу, приходя в себя медленно, с болью. Последняя растекается во всем теле. От заведенной назад сломанной еще не сросшейся руки до пульсирующей извилины в лобной части мозга. Где-то за спиной слышится металлический звук, больно пронзающий слух, но Рид лишь щурится и кривит рот, пытаясь усесться на жестком полу. Попытка сделать глубокий вздох проваливается – горло туго стянуто чем-то крепким. Здоровая рука на рефлексе пытается дотянуться до предмета, однако сцепленная с ней больная конечность отдается болью на это действие. И когда туман перед глазами окончательно скрылся в углах зрения, пошатывающийся Гэвин кидает взгляд направо. Тело внезапно замирает, и даже вдруг спугнутое на бешеный темп сердце не позволяет ему инерционно поддаваться этому биению. Светлые глаза, преисполненные ненавистью и даже страхом, не сводят немигающего взгляда с нависшего над столом силуэта. Последний, осознав, что более в этой комнате не один пребывает в сознании, медленно выпрямляется. Только сейчас Рид отмечает, что руки машины не в перчатках. Зато кепка, маска и черная одежда как всегда при нем.       – Чем дольше контактирую с людьми, тем больше убеждаюсь, что вы глупые и никчемные, – приглушенно проговаривает машина. И Рид уже готов съязвить, сказать нечто противное, мерзкое, пусть даже на пороге смерти сохраняя свою ярость за близких и всех других погибших людей. Но Гэвин молчит. Смотрит снизу вверх, сменяя ненависть в светлых глазах на непонимание от звука до невыносимости знакомого голоса. Убийца пользуется этой заминкой. Неторопливо поворачивается лицом к детективу, держа подбородок так, чтобы ясно показывать, кто правит ситуацией. Серые глаза блестят ложным дружелюбием, низкий, мужской голос пропитан теплом. – Все верно, детектив. Теперь скрывать нечего.       Отведя взгляд от Гэвина Рида, машина аккуратно снимает черную кепку, стаскивает с лица точно такую же черную маску. Все это остается покоиться в его руке, пока вторая небрежно поправляет темные пряди, укладывая их в лаконичную прическу. На мужских губах играет приятная улыбка, но за ней всякий увидит обещание адских мук. Риду не нравится эта улыбка. Не нравятся эти глаза, в которые смотрел каждый день, не нравится понимать, в какой жопе оказалась страна. Подсознание, что все это время ему намекало на возможную личность машины, теперь громким, злорадным смехом осмеивает Рида за его легкомыслие, витающее в голове со словами «Это невозможно, такого быть не может, это глупо». И как же по-идиотски Гэвин теперь ощущает себя, сидя здесь на полу, у ног ублюдка, что третировал весь штат. А он, Рид, так настойчиво отодвигал допущение мысли об истинном лице твари! И страшно представить, в какой ситуации оказалась Лу с ее играми с небезызвестной машиной, которые Рид замечал с самого начала, но о которых старался не думать. В какой жопе оказался участок Детройта, в каком дерьме теперь плавает государство!       – Думаю, ты и сам догадывался, не так ли?       От столь насмешливого и вульгарного обращения Гэвин вдруг ощущает, как подкатывает былая ярость, отодвигая недоумение назад. Его глаза немедля сужаются, пронзая возвышающуюся машину ненавистным взором. Рид предпринимает неосознанную попытку дернуться, поддаться вперед, но цепь со скрежетом отбрасывает его за шею назад, заставляя шикнуть от боли в горле.       Девиант, с улыбкой опустив голову, принимается рассматривать и ощупывать ткань кепки. Отчего-то чувство, что царствовало в его системах пять минут назад, вдруг покидает сознание, оставляя после себя едкое разочарование. Не такую реакцию он желал встретить. Далеко не такую.       – Должен заметить, я ожидал, что ты будешь отличаться от других, – не дожидаясь от детектива слов, андроид, словно разговаривая с самим собой, отходит к столу. Кепка и маска аккуратно укладываются рядом с педантично разложенными хирургическими инструментами – единственными предметами здесь, находящимися в идеально чистом виде. – Выйти ко мне навстречу, намеренно лишив себя защиты… и чего ты этим добился? Считаешь, на этом все закончится?       – Хотя бы посмотрю в твои ебаные глаза, ублюдок.       От этого гневного, почти шипящего голоса девиант на несколько секунд застывает. Странно… чувство волнения вдруг вернулось, заставив убийцу взять в руки уложенный на стол телефон Гэвина Рида. Несколько нажатий на кнопки ничего не дали. Устройство, судя по всему, разряжено, а если и нет – погруженной в эмоциональный всплеск машине точно не до этого.       С шумом убрав телефон обратно на стол, девиант разворачивается к человеку, пронзая того искрящимися, словно улыбающимися глазами. Как и ожидалось, детектив отвечает этому взору стойко, буквально источая из себя потоки ярости.       – Ты называешь меня ублюдком? А чем ты лучше? – выжидая паузу, андроид неторопливо подходит к мужчине и, не разрывая визуального контакта, присаживается в полуметре от человека. Девиант как никто другой понимает, насколько сильно сейчас врывается в личное пространство Гэвина Рида, позволяя уловить хранящиеся в одежде легкие ароматы крови, тириума и пыли. Его сохранившийся диод сейчас переливается мягким голубым оттенком, отражаясь в серебристых глазах. – Пусть я не так давно наблюдаю за тобой, однако и этого хватило, чтобы понять, насколько ты прогнившая личность, Гэвин. Ты и все подобные тебе, побывавшие в этом… – машина манерно замолкает, медленно осматривая стены с запекшейся кровью, – …месте.       – Ой, избавь меня, – злостно фыркает Рид, возвращая внимание серых глаз девианта на себя. – Может, ты еще и в подушку по ночам ревешь, прикрепив мое фото к потолку над кроватью?       Вместо ответа Рид получает ложно-теплую улыбку, за которой следует легкий смешок. Андроид, понимающе кивнув головой, соединяет подушечки пальцев уложенных на колени рук.       – Твое ехидство останется при тебе, Гэвин. Это лишь слова. Я же… я же отвечаю за свои действия. Это даже забавно, – мужская рука бережно поднимается вверх и касается кончиком указательного пальца контура стянутого ошейника. От Рида не следует реакции, разве что ненависть в глазах становится еще ярче, уголок губ нервозно подергивается вверх. – Вспоминать твои угрозы купить поводок андроиду, при этом видя тебя в ошейнике. Он тебе идет.       – Можешь запихнуть свой яз… – слова обрываются, так и не закончив свою мысль. Рид застывает, вдруг ощутив нечто тревожное, пугающее, и в то же время то, что так гладко накладывается на все несостыковки во всем этом дерьме. Не смея продолжать уже потерянную мысль, Гэвин, все сильнее щурясь и щурясь, пытается высмотреть хоть какое-либо опровержение догадки на лице убийцы. Тот словно назло тепло рассматривает мужское лицо, отблескивая серыми глазами. – Откуда ты знаешь про поводок?       – Я так разочарован, что ты удивлен этому моменту, – девиант точно в знак уважения и непринужденности беседы аккуратно поправляет приподнятый край короткого рукава футболки на теле детектива Рида, после чего, не убирая руки с мужского плеча, мягко оповещает. – Я бы рад еще немного пообщаться, несомненно этого момента я ждал слишком долго. Но боюсь, вынужден отлучиться ненадолго. – Вздернув углы в вежливой, виноватой улыбке, андроид небрежно встает на ноги и возвращается к столу. Его внимание теперь полностью занимают пустой шприц и ампула с сильнодействующим наркозом. Не таким, как кетамин, и все же довольно удобным в применении. – Хочу убедиться, что твоя подружка не разнюхивает где-то рядом. А она, судя по ее неординарным способностям, может…       – Приблизишься к ней хоть на метр – и я лично попрошу свою бабулю связать из твоих проводков зимний свитер.       Шутка была бы намного смешнее, если бы Гэвин говорил ее надменным, саркастичным тоном. Но он не может. Все, что сейчас царит в голове – нескончаемые потоки страха и ярости, причиной которых стал девиант, с филигранной аккуратностью набирающий в шприц мутное вещество. Страшно подумать, как много эта тварь успела узнать, услышать и увидеть, и еще страшнее от мысли, что Луиза Вольф привлекает слишком много его внимания. Увы, но и в этот раз виновником становится он сам. Детектив, что заинтересовал поломанную машину.       Девиант, небрежно усмехнувшись, кидает на человека насмешливый взгляд, параллельно вынимая сверкающую в блеклом свете иглу шприца из ампулы. Он не спешит подходить к усевшемуся на полу мужчине, вместо этого вальяжно поворачивается к тому лицом, поигрывая шприцом умелыми движениями пальцев.       – Столь агрессивный человек, и такая сильная привязанность. Что это, детектив? Хороший секс? – на этом слове андроид с ложным интересом опускает подбородок, заглядывая в искрящие ненавистью глаза Гэвина Рида. – Вряд ли любовь. Ты на нее просто не способен.       Все еще накрываясь волнами ярости, Гэвин, прикрыв глаза, откидывает голову и сотрясается в беззвучном смехе. Пусть он не искренний, пусть слишком театральный. Большего в его понимании этот ублюдок не достоин.       – Надо же… машина учит любить. Может, ты чего перепутал, парень? Что ты со своими ноликами и единичками в башке можешь знать о любви?       Смешливый взгляд Гэвина Рида, направленный снизу вверх, вызывает у андроида нечто схожее с негодованием. Негодование? Откуда оно? Не от того ли, что какой-то человек, не умеющий выражать свои мысли без нецензурных слов, не способный на вежливое отношение, пытается указать ему, андроиду, свое место? К сожалению для себя, девиант вдруг осознает злость, вскипающую внутри. Он уже ощущал это однажды, и он так старался забыть о тех нескольких днях, когда взбешенные, поломанные программы требовали человеческой крови и криков… так старался забыть эти мгновения сладостного, поистине садистского наслаждения от страданий живого, и вот, они возвращаются назад. Терпкие, нетерпеливые, жгучие. Такие насыщенные, что глядя в эти ехидно улыбающиеся человеческие глаза хочется откинуть к чертям собачьим шприц и с трясущимися руками взяться за тонкий, перочинный нож. Но девиант не человек, и пусть контролирует свои эмоции хуже, чем сам Гэвин Рид. Все же умудряется мысленно унять красные блики порушенной системы, что мечутся перед глазами, и, терпеливо улыбнувшись, снова присесть рядом на корточки, сопровождаемый злостным, улыбающимся взглядом Гэвина Рида.       – Может, так оно и есть. Я – всего лишь машина, мнение которой человеку, как собаке блоха. Но позволь заметить, что это не я сижу прикованным к стене с завязанными за спиной руками, – девиант так отчаянно старается держать себя в руках, что даже не смеет повысить тон. Любое такое действие непременно вызовет ответную агрессию, а за ней – безумство системы, требующей уничтожить человека, стереть в пыль. Бесспорно, именно к этому стремится машина, однако делать это впопыхах точно не хочется.       – Ну что сказать, иногда приходится поваляться в грязи, чтобы после швырнуть ее в лицо ублюдку, – Рид не разрывает визуального контакта, понимая, что любая слабина может дать течь в его бреши. И было бы намного проще держать себя в узде, скрывая пробивающийся наружу страх, если бы не ледяная острая иголка, прогуливающаяся по контуру мужской шеи. Все это отзывается в его сердце бешеными скачками, которые свихнутая машина наверняка чувствует. Иначе бы не вздергивала уголки губ, сверкая заинтересованными глазами.       – Для кого-то я ублюдок, для кого-то – путь к цели. Сегодня я – двигатель намечающегося прогресса, а завтра – лишь винтик в одной, огромной системе, которую ты и уж точно твоя подружка остановить уже не в силах, – одно усилие – и острие иглы быстро пронзает кожу, вызывая у Рида лед в глазах и ярость в теле. Но он не сопротивляется, пусть и осознавая через какое дерьмо придется пройти, чтобы осуществить задуманное. Светлые глаза с ненавистью впиваются взором в серые, и последние, чуть прикрытые ресницами, со странным завороженным видом окидывают мужское лицо снизу вверх, от губ к глазам. Мерзкий взгляд. Настолько отвратный, что мурашки бегут скорее от него, чем от ощущения острого предмета в напряженной шейной мышце. – Так что я даже рад, что ты самолично решил оказаться в моих владениях. Для тебя уже нет разницы – попрощаться с жизнью здесь и сейчас или завтра на улице.       Откинув шприц в сторону, отчего тот с характерным шумом прокатился до самой стены, девиант соединяет подушечки пальцев и укладывает руки на согнутые колени. Серые глаза наблюдают за огоньком недоумения в черных, расширенных зрачках. Девиант не в силах даже взгляда отвести от вида засыпающего человека, и он даже не боится признаться себе в этом! И только когда детектив, закатывая глаза, заваливается на бок, позволяет себе выпрямиться и прикрыть дрожащие ресницы.       Разочарование, ярость, волнение – все это смешивается в один коктейль, оставляя после себя чувство наполненности. Вот чего ему всегда так не хватает. Одна из причин, почему он скрупулезно выполняет убийства каждый день, ощущая себя в процессе этих извращений поистине живым. И когда это чувство переполняло его – машина, словно наетый питон, позволяла себе один день ничего не делать, лишь наблюдать со стороны за мечущимися людишками с их еще не проснувшимися машинам.       Последняя мысль вынуждает девианта, сохраняя свою погруженную в транс позу, чуть улыбнуться. Грубо сказано. Кто-то из них уже на пороге пробуждения, и убийца даже удивлен, что специально подстроенная авария с целью не ранить Рида, но отправить собрата под руководство Луизы Вольф, в действительности ломает привычные установки «Киберлайф». Разве что ломает не так, как ожидалось. Не в тех местах. Не с теми последствиями.       Очнувшись от минутного забвения, девиант невольно ведет плечами, как если бы хочет размять затекшие мышцы шеи. Теперь он стоит у тела вновь уснувшего человека, при виде которого, как говорят люди, «чешутся руки». Однако у него еще слишком много дел. В частности проверить, как далеко ушла ищейка Гэвина Рида, у которой сама фамилия так удачно подходит под ее статус.

***

Я не меняла одежды. Мгновенно отрезвела и даже забыла о только сделанном звонке в Сиэтл. Даже не взглянула на Дика, что с тревожным лицом стоял у окна, ожидая от меня явно не самых адекватных действий. Что ж, в какой-то степени он оказался прав, учитывая с какой стремительностью я, вернув пистолет за пояс юбки и накинув плащ с телефоном в кармане, бросилась обратно из номера, содрогаясь всем телом. Стэн что-то пытался сказать, как-то успокоить, единственный из нас, кто всегда сохраняет контроль, однако даже в его голосе я слышу легкое волнение. Немудрено. Рид стал для нас обоих почти что братом. И уж если мне наплевать на себя, то точно не на того, кто входит в число семьи.       Ключи от автомобиля были отданы Дику. Машина, которой те были всунуты едва ли не в лицо, даже опешила на парковке от такого рвения, но ничего говорить не стала. Видимо, понимала, что мне в таком состоянии вести автомобиль точно нельзя. В общем-то, я и сама осознавала, что руль в моих руках может стать оружием массового убийства. Сбивчивое, истеричное дыхание не дает мозгу полноценно насыщаться кислородом, а ведь именно его низким показателем мне тычет Стэн, то и дело, что повторяя слова «Приди в себя, истерикой не поможешь». Но как я могу прийти в себя, когда в голове только серые глаза, а воображение под воспроизводимые звуки разрезаемой ткани рисует искромсанное тело друга?!       Дома и районы сменяются друг за другом, словно картинки в кино. Я не вижу их. Не понимаю. Не воспринимаю. Только и могу, что оттягивать похолодевшими пальцами тугой ремень безопасности, хоть как-то давая стянутой груди делать глубокие, но частые вздохи. Ненависть и страх сковывают легкие, холодят кровь в сосудах и заставляют вены в висках бешено стучать. Дик время от времени посматривает в мою сторону, и если вначале пути андроид предпринимал неумелые попытки успокоить, аргументируя начавшимся нервным срывом, то после полученного тяжкого взгляда сурово смотрит в лобовое стекло, крепко сжимая руль. Его диод переливается ярким голубым цветом, изредка перемигивая точно в угрозе сорваться на золотой, но последнего не происходит. Это несказанно радует. Только свихнутой машины мне в довесок к истерике не хватает.       Темный, хвойный лес едва показался на горизонте, а меня, только успокоившуюся, уже начинает накрывать паника. Все, что царит перед глазами – воображаемые картины мертвого тела, и я даже не замечаю, как начинаю царапать ремень и поторапливать Дика дрожащим голосом. Лучше бы не поторапливала, учитывая, какие яркие вспышки начали гулять перед глазами при виде многочисленных мигалок и светодиодов у поломанных ворот моего дома. И машина не успевает окончательно притормозить, как я, слыша в голове вновь нарастающий тревожный голос Стэна, буквально выпрыгиваю наружу под взгляды перепуганных коллег и более спокойных Девяток, от вида которых тошнит. Но я иду вперед, игнорируя обеспокоенно окликающего меня Дика, что плетется следом, углубляясь вместе со мной в чащу леса.       Здесь много людей. Незнакомые добровольцы, покрытые сумраком из-за раскидистых хвойных веток; блики голубых диодов на до ужаса одинаковых лицах, каждое из которых имеет серые, блестящие глаза; переговаривающиеся полицейские в униформе, звуки раций и даже та самая электронная, полицейская лента, которая все так же опоясывает вход в мой дом. Время течет сквозь пальцы, я не чувствую его ни физически, ни ментально, только иду вперед, ломая толстыми каблуками ветки и, будто в трансе, рукой отпихивая от себя стоящих на пути людей. На пути встречается не один RK900, от голубого яркого света которых в желудке мутит, а в груди поднимается дыра страха, однако когда перед плывущим взором возникает стоящий у оцепленной местности с уликами Ричард – мир словно затихает. Не его облик, высящийся в десяти или около того метрах вызывает это чувство. Но раскинутые на холодной, влажной земле вещи Гэвина Рида, что манерно уложены в ряд у ствола дерева. Сам Ричард, вдруг заметив мое появление, напрягается. И пока другие бликуют голубым оттенком, его анфас очерчен золотым свечением, тенями играющим на скулах, губах и глазах.       Мне не удается сделать шаг. Я даже не смотрю на него, изучаю лишь уложенный значок детектива среди пожухлых иголок, и уже на дрожащих ногах пытаюсь двинуться дальше, как чья-то рука останавливает меня в плечо. Сосредоточить взгляд на лице что-то громко говорящего капитана удается не сразу. Однако как только у меня, впадающую в истерику, это получается, в голове тут же точно по щелчку включается голос компьютера. Но он был здесь всегда. Просто я не могла его слышать, ушедшая в страх и отчаяние.       ‒ Посмотри на меня, Вольф, ‒ в другой ситуации и в другом состоянии фамильярное обращение Фаулера взыграло бы во мне надменностью и язвительностью, но я слишком сильно погружена в панику, чтобы обращать на такое внимание. Только и могу, что цепляться за его плечо и широко распахнутыми глазами всматриваться в темные мужские глаза, испуганно мечущие взглядом по моим расширенным зрачкам. ‒ Смотри на меня… какого черта ты сюда приехала?..       «…не поможешь. Приведи себя в порядок, иначе твое присутствие здесь бессмысленно!»       Ох, не то время Стэн выбирает для командного тона! Едва до ушей доходит суровое обращение капитана к Дику, смысл которого увезти меня как можно дальше, как я, сменив панику на бешенство, с яростью отталкиваю от себя Джеффри.       ‒ Не смей меня посылать! ‒ «Луиза, твое сердце не выдержит!». ‒ Заткнитесь все немедленно!       Крик был брошен в сторону Стэна и капитана, однако только сейчас я замечаю, как много людей вокруг. И все они, точно получившие звонкую пощечину, замолкают, обеспокоенно глядя в мою сторону. Даже тот самый федерал в своем темном пальто сожалеюще впивается в меня взглядом, перестав копаться в бумажках рядом с переносным столиком для улик и документов. Мой крик эхом прокатывается среди деревьев, отзываясь где-то вдали, и когда вокруг и впрямь воцаряется минутная тишина, я под наблюдением десятков глаз, не видя ничего перед собой, иду вперед, ладонью оттолкнув Джеффри. Мужчина более не сопротивляется, явно ушедший в ожидание истерики.       Один шаг, два шага. Еще несколько на дрожащих ногах с ощущением нарастающей слабости в теле, со скапливающимися слезами на нижних веках. Ричард смотрит на меня непонятным мне взглядом, но он – последнее, о чем я сейчас могу думать, стоя у ряда выставленных на обозрение личных вещей Рида, в число которых входят значок, сигареты и разобранный пистолет. Проходит минута, может, больше. Терпеть больше нет сил.       Тьма постепенно окутывает тело, вынуждая перепуганный желудок начать бешено сокращаться. За весь день я умудрилась только позавтракать и выпить три бокала виски, и все это теперь просится наружу. Уходящая из-под ног земля медленно вертится в сознании, я старательно пытаюсь не впасть в обморок, складываясь пополам и нащупывая правой ладонью шероховатую, грубую кору хвойного дерева. В груди больно колит, легкие сковывают ледяные цепи, не давая сделать полноценный вздох. Воздух, не имея возможности попасть внутрь, со свистом проникает через рот в горло, заглушая нарастающие голоса и хруст веток рядом под чьими-то шагами.

***

Женщина, согнувшись пополам и придерживая себя рукой о дерево, с хриплым стоном старается сделать вдох. Вряд ли она что-то видит, учитывая, что короткие волосы, спускающиеся с плеч, скрывают ее лицо, не говоря уже о бешеном ритме сердца, не дающем человеку мыслить разумно. Дик не чувствует ее состояния. Все, что ему сейчас удается проанализировать – аритмию, разносящую дрожь во всем человеческом теле. Машина не замечает, как нерешительно обходит образующуюся группку людей вокруг Луизы Вольф. Спустя несколько секунд Джеффри Фаулер и Питер Кейдж в сопровождении назвавших себя медиками добровольцев под непрекращающийся бубнеж и попытки усмирить паническую атаку уводят детектива подальше от оцепленной зоны, к столу с документами и картами леса. Дик, не смея следовать за ними, становится бок-о-бок с Ричардом, наблюдая за воцарившейся суетой.       Их отделяет чуть больше десяти метров, но этого мало, чтобы не ощущать истеричную волну, накатившую на человека. Ричард слышит Стэна, точнее, его радиоволны, суетливые и беспокойные. Датчики, уже привыкшие к данной волне, улавливают бессмысленные попытки компьютера привести человека в порядок. Не стоит заглядывать в голову детектива, чтобы по внешнему виду понимать – человек не осознает происходящее. Не понимает, с каким испугом капитан Фаулер встряхивает ее за плечи, не чувствует ничего, кроме желания сделать хоть вздох, слепо блуждая взглядом по окрестностям в поисках спасения. Системы отчаянно требуют сделать шаг навстречу, однако заложенный психологический базис не дает Ричарду совершить подобное. Мало того, что подозрительно для окружающих, так еще и чревато для человека. И единственное, что приходится сделать машине, лишь бы хоть как-то удовлетворить потребность избавиться от накатившего чувства вины – попытаться считать состояние человека не через прямой контакт, но через дистанционное подключение к Стэну. В ту же минуту Ричард пожалел о сотворенном, сурово сдвигая брови и сжимая губы в тонкую полоску под золотой цвет светодиода.       Некоторое время андроиды не замечают друг друга. Намеренно ли или неосознанно, но оба смотрят на толпу людей, где Луиза Вольф, усевшаяся на край стола, уже постепенно приходит в себя. Сердечный цикл выравнивается, крупная дрожь сменяется мелкой, сигнализирующей о приходе человеческих систем в адекватное восприятие мира. И когда женщине удается сфокусировать взгляд на стоящем напротив капитане Фаулере, что продолжает что-то бубнить, держа ее за плечи, Дик делает шаг вперед. Он же останавливается, когда рука в точно таком же бело-черном рукаве заключает его предплечье в цепкую хватку.       – Не лезь, – холодный тон настолько приглушен, что ни один присутствующий, кроме Дика, не может его различить. RK900, так и оставшийся стоять со сделанным шагом, с едва различимым негодованием впивается взглядом в профиль андроида, на котором диод продолжает переливаться золотом.       – Позволь уточнить, почему ты вдруг решил, что в праве указывать мне, как и когда обращаться к приставленному детективу?       – Желаешь окончательно добить своего напарника? – такой же холодный, как и тон, взор обращается к Дику. Сжатые на предплечье пальцы сжимаются еще сильнее, и Дик, только сейчас поняв смысл сказанного, неуверенно косится в сторону приходящей в себя Луизы Вольф. После секундной заминки Дик возвращается в исходное положение, при этом ощущая, как рука андроида разжимает хватку. – Ты совершенно не умеешь контактировать с людьми. Удивлен, как тебя выпустили со станка со столь дефектной системой адаптации.       – Зато ты находишь общий язык со всеми, верно? – машины не смотрят более друг на друга, наблюдая за происходящим у стола. Постепенно группа людей начинает редеть, оставляя рядом с бездумно кивающей Луизой что-то говорящего капитана и офицера ФБР. – Даже с теми, с кем в принципе не имеешь потенциальной связи.       – Я использую все доступные варианты успешной интеграции. С кем – не имеет значения, – огрызается Ричард, не сводя взора с человека.       – То, что твой идентификационный диод указывает на нестабильность психических функций – тоже не имеет значения?       На это андроид не находит что ответить. Продолжает смотреть на детектива, не решаясь оборачиваться в сторону RK900, что напротив – не смущается взгляда в упор. Проходит не меньше минуты прежде, чем золотой диод на виске Ричарда сменяется голубым, пусть и мигающим. Дик, вздернув уголок губ, возвращается вниманием к своему приставленному детективу, что уже начинает набирать обороты не в самых лестных эпитетах.

***

«Приведи себя в порядок… пожалуйста, Луиза, ты сейчас упадешь в обморок! Я не хочу падать в обморок!»       Это первая фраза, которая долетает до меня сквозь пелену наплывающей темноты. Она же заставляет меня неосознанно дышать глубже, цепляясь холодными пальцами за край стола и сосредотачивая взгляд на темных глазах Фаулера, что стоит напротив. Мужчина пытается привести меня в порядок, я слышу его голос, но он словно доносится из-под многочисленных метров толщи воды. За его спиной виднеются еще люди, и все они бурно что-то обсуждают, кидают на меня косые взгляды. Постепенно собственное сердце под давлением испуга за Стэна выравнивает дыхание. Фаулер, заметив снижение панической атаки, сменяет непрекращающиеся торопливое бормотание на спокойный, сосредоточенный тон. Только теперь понимаю, что все это время мужской голос встревоженно вторит несколько фраз, точно мантру:       ‒ Смотри на меня, Луиза. Дыши ровно…       И я смотрю в его глаза, стараясь успокоить взбешенные легкие. Стэн, вдруг замолчавший, видимо, в ожидании обморока человека, тихо, едва различимо произносит «Хорошо… дыши… дыши глубоко…». Как ни странно, помогает. Сознание мгновенно переключается с обеспокоенного тона Джеффри на шепот Стэна. Тьма окончательно рассеивается, оставляя слабость во всем теле и холод в жилах, где мечется кровь.       ‒ Ты как, в норме? ‒ вместо ответа капитан получает несколько неуверенных кивков головы, после чего мужчина, опустив голову, устало выдыхает. Толпа за его спиной редеет, но отнюдь не она интересует мое вдруг ощутившее ярость сознание. Ведь Фаулер, кинув на встревоженного федерала недовольный взгляд, выпрямляется и смотрит в сторону оставшихся рядом с уликами Девяток. Его рука несильно сжимает мое плечо, однако едва крик срывается с его губ, как тут же мужская ладонь грубо стряхивается вниз, обрывая слова. ‒ Эй! Мне плевать, кто из вас нужный! Немедленно увезти Вольф обратно в…       ‒ Нет! ‒ Джеффри не ожидает от меня такой прыти, учитывая, что мне приходится еще полусидеть на столике. Как только мужская рука откидывается в сторону, капитан с удивлением смотрит на меня сверху вниз, сурово сдвигая брови. ‒ Со мной все нормально!       ‒ Ты это называешь нормально? Ты едва не грохнулась в обморок!       «Не сочти за предательство, но капитан прав. Тем более, что нам с тобой ни к чему лишнее медицинское вмешательство»       ‒ Я никуда не поеду, ясно?! ‒ «Ну, конечно, кто станет слушать железяку в голове…» ‒ Лучше объясните мне, нахрена вы все-таки сюда поперлись?!       Фаулер, всплеснув руками, медленно отходит в сторону, убирая последние на талию. Его место занимает федерал, на лице которого суровая тревога и тяжелое чувство вины. Плевать я на его переживания хотела. От них нет никакого толка, тем более теперь, когда ублюдок все-таки смог дотянуться до одного из самых важных людей в моей жизни.       ‒ Послушайте, я понимаю, что сейчас это все кажется неуместным, ‒ Питер Кейдж, он же федерал, он же начинающий меня бесить человек, старается говорить аккуратно, выставив обе ладони вперед в знак успокоения, однако этот жест раздражает меня еще сильнее, вынуждая агрессивно стискивать края стола и срываться на гневное, едва выровнявшееся дыхание. ‒ Но вы и сами понимаете, что это была единственная возможность…       ‒ Возможность чего?! Отдать этому ублюдку человека?! Вы сами себя слышите?! ‒ окончательно сорвавшись на яростный крик, я спускаю на несчастного мужчину всех внутренних собак, что эхом разносятся по лесу. Стэн не предпринимает попыток усмирить меня, уверена, он и сам пребывает в негодовании и ненависти от столь глупой ошибки со стороны, казалось бы, компетентного человека. Питер тем временем недовольно хмурится, наверняка ощущая, как чаша терпения переполняется. ‒ Какого черта вы вообще оставили его одного в этом поганом лесу?!       ‒ А это вопрос не ко мне, ‒ мужской указательный палец, взметающийся в сторону двух Девяток у оцепленной территории с уликами, ясно дает понять, кто стал одной из причин исчезновения друга. Злость вскипает во мне с новой силой, и мы втроем смотрим на машины, на чьих лицах абсолютное спокойствие. За их спинами бликуют и другие светодиоды, в конце концов, осмотр лесной чащи проводили не только добровольцы, но и иные сотрудники полиции, за которыми числятся андроиды. Но ни одна из машин не привлекает наше внимание так, как это делают Дик и Ричард. Питер, опустив палец, потерянно проговаривает следующие слова, ‒ по крайней мере, к кому-то из них точно.       Мне хватает всего одной секунды, чтобы определить, кто есть кто. И откуда это странное понимание? Откуда уверенность, пусть я все же и решаюсь убедиться у Стэна – того, кто получает сигналы от Ричарда вот уже несколько дней? Пока мужчины стоят, с раздраженным видом обернувшись к машинам полубоком, я, сжимая кулаки и впиваясь в Девятку справа прищуренным взглядом, тихо задаю вопрос:       ‒ Справа? ‒ краем глаза замечаю настороженный взгляд искоса от Питера.       «Справа»       Большего мне и не требуется. Точно буря, ощущая холод спрятанного за поясницей оружия и под волнами нарастающего ярости, что пульсирует в груди, твердой походкой иду к тому, кто продолжает смотреть на меня флегматичным, безучастным взором. Этот вид напускной, уж я-то знаю. И все равно бешусь от его спокойствия, все сильнее сжимая кулаки до боли в ладонях.       Обойдя дерево и улики, я без какого-либо смущения грубо хватаю Ричарда за предплечье и тащу его за собой. Его диоды отдают золотыми оттенками, переливами, грозящими психической нестабильностью, но больше всего привлекает смесь удивления и едва различимого восхищения в серебристых глазах. Впрочем, она же немедля сменяется настороженностью, когда я агрессивно тащу его за собой обратно к опешившим офицерам полиции, игнорируя хруст сухих веточек и иголок под ногами.       ‒ Детектив Вольф! ‒ потерянный оклик за спиной вынуждает меня затормозить, все еще держа не смеющего воспротивиться андроида цепкой хваткой. Злобный, на грани ярости взгляд устремляется на Дика, чей светодиод так же окрашивается в желтый. На мужском, утонченном лице уловимое удивление, ранее сцепленные за спиной руки опущены по швам. ‒ Должно быть, вы перепутали…       ‒ Отправляйся на склад, Дик! На сегодня ты свободен!       Не успеваю возобновить движение, как в спину доносится повторный мужской голос, явно недоуменный и не верящий в происходящее. И как бы мне не было сейчас в глубине души приятно чувствовать рядом возвышающегося Ричарда, что наверняка смотрит на своего собрата с легкой надменностью и ехидством, все равно без труда перекрываю эти чувства возрастающим негодованием. На счету каждая минута! И уж точно не на разъяснение элементарного стоит их тратить!       ‒ Но детектив, согласно регламенту…       ‒ А по мне не видно, что мне насрать на твой регламент?! ‒ мы (что за глупости… скорее, я) привлекаем слишком много внимания окружающих, включая точно таких же машин. Но мне настолько наплевать, что я исхожу на крик, неосознанно сжимая руку машины еще сильнее и указывая на Дика пальцем. ‒ Я сказала возвратиться в «Киберлайф», значит, ты возвратишься в «Киберлайф»! Завтра с утра жду тебя в участке!       Пелена ярости накрывает все перед глазами, и если бы не она, то я наверняка бы смогла заметить тяжелую покорность, что воцарилась в глазах машины. Да, мне стыдно! Стыдно и неправильно от осознания, что я так поступаю с андроидом, и пусть все это слишком сильно разнится с ненавистью к машинам, которую я испытывала буквально неделю назад! Понимаю, что эти постыдные чувства вины связаны с царящей между мной и Ричардом больной атмосферой, однако все равно ощущаю себя гадко в отношении несчастного Дика. Но я слишком зла, слишком напугана, чтобы тратить время на доброжелательность и такт. Кто знает, что в эту минуту происходит с Гэвином Ридом – человеком, ставшим мне вторым негласным братом.       Дик не отвечает, лишь выпрямляется, вздергивая подбородок в жесте «я выше этих проблем». Машина коротко кивает, после чего разворачивается и удаляется под взгляды настороженных свидетелей. Только когда его облик теряется среди деревьев, я возобновляю движение к вставшим в ступор офицерам, наплевав на все странности, что проскакивают в нашем поведении.       Тепло и жесткость его рукава игнорируется взбешенным сознанием. В другом случае я бы непременно вспомнила оставленный в отеле пиджак, однако точно не здесь и не сейчас, исходя на ярость на андроида. Когда мы наконец достигаем капитана и федерала, я грубо отталкиваю от себя руку, разворачиваясь к машине, готовая крушить и ломать. Ричард, не сводя с меня хмурого, ледяного взгляда, сжимает губы в предчувствии хорошей порки.       ‒ Рассказывай, ‒ в этот раз я не кричу, но шиплю похуже любой кошки. Стэн от такого звука подает тихий голос, выражаясь всего одним словом «Полегче». Словно бы мне есть дело до эмоционального состояния Девятки, пока я сама сгораю от злости, несмотря на царящий в чаще леса холод и влажность.       Ричард отвечает не сразу. Смотрит на меня сверху вниз, время от времени сдвигая брови вместе, и от этого взгляда я вдруг ощущаю, как яростный пыл спадает. Причиной тому становится не возбуждение или какие-либо трепетные чувства, но неловкое ощущение, будто все должно быть не так. Не я должна гневаться, не я должна занимать эту позицию сильного! Приходится сжать кулаки и взять себя в руки, чтобы снова ощутить прилив злости, когда Ричард открывает рот, дабы «оправдаться».       ‒ Детектив Рид шел слишком быстро. Мы отстали от основной части.       ‒ На кой черт было оставлять его одного? ‒ не нравится мне перспектива допроса, однако Ричард, сам того не осознавая, вынуждает меня требовать ответы в приказном тоне. Иначе бы не стал заходить издалека.       ‒ Он попросил меня вернуться к офицеру Кейджу и оповестить о вынужденном свертывании процесса, ‒ на этом моменте Ричард уважительно кивает головой в сторону мужчины, и тот, явно не ожидая внимания к себе, закрывается, скрещивая руки на груди.       ‒ И ты повелся на это? Серьезно?! ‒ удивления во мне хоть отбавляй. Я напрочь забываю о нежелании занимать сильную позицию, не верящим взглядом впиваясь в Ричарда. Машина, чувствующая свою ответственность за произошедшее, чуть приспускает голову, глядя серебристыми глазами. Одного взгляда в них хватает, чтобы понять, как много машина сейчас ощущает. И какую крупную долю вины берет на себя за случившееся. ‒ Ричард, о чем ты думал?       ‒ Это был прямой приказ, детектив, ‒ как бы он не старался придать своему голосу холод, все же в нем ощущается нечто вроде мольбы. Нарастающий гнев окончательно затухает, вынуждая уже меня чувствовать себя последней тварью на земле. Словно бы ему мало собственных переживаний, моих претензий ему еще не хватает. ‒ Вы как никто понимаете, что его я ослушаться не в силах.       Что верно, то верно. Устало запустив пальцы в волосы, я отхожу в сторону в попытках собрать мысли в кучу. Питер Кейдж спрашивает Ричарда о чем-то еще, но их разговор остается там, за гранью внимания. Сейчас в голове только потребность усмирить пульсации в висках и бешеный скачок сердцебиения.       Разговоры за спиной продолжаются, приглушенные болтовней посторонних и плотным воздухом лесной чащи. Гадать не стоит, что именно сейчас предложит Джеффри. Вернись в отель, займись собой, мы справимся сами… чушь! Все, что сейчас они смогут – разводить руками и продолжать прочесывать лес, потому что на большее у них нет ни сил, ни времени. Все мы понимаем, как быстро Сероглазка разбирается со своими жертвами. И может, никто из нас не желает признавать, и уж тем более произносить очевидного – все же мы понимаем, каков самый реальный исход событий.       Гэвин Рид умрет. Возможно, умирает в эту самую минуту.       Мысль отдается колким ударом сердца о ребра, и я, с болью на лице прижав ладонь к правой стороне груди, закрываю глаза в попытке перетерпеть боль. Слышу, как за спиной обрывается низкий голос Ричарда, но его тут же подхватывает Джеффри, вынуждая замешкавшуюся Девятку продолжить мысль. Я улучаю этот маленький момент. Открыв глаза и дождавшись, когда боль утихнет, уверенной походкой ступаю обратно к уликам. Свет полицейской электронной ленты отдает блеском от холодного оружия и значка на темной земле, но меня интересует отнюдь не это. Интересуют сами улики, при приближении к которым ноги слабеют, а образующаяся дыра в желудке становится все сильней.       «Хочешь попытаться разобраться в этом?»       Напряженный шепот Стэна остается без ответа. Оказавшись совсем рядом, я медленно, прижимаясь рукой к дереву, сажусь на корточки с неприятным ощущением впивающейся в поясницу рукоятки пистолета и, сделав несколько глубоких вздохов, принимаюсь блуждать взглядом по разложенному ряду личных вещей.       Значок, пистолет, магазин, сигареты.       Значок… пистолет… магазин… сигареты...       ‒ Не понимаю, ‒ раз за разом осматривая оставленные вещи, я стараюсь перебить нарастающий страх желанием разобраться, но первое затмевает второе, и потому то нечто, что царит в этом странном ряду, ускользает, не давая сосредоточиться на главном.       «Не я один ощущаю это странное чувство недосказанности, верно?»       ‒ Что-то здесь не так, ‒ соглашаюсь я с компьютером, окончательно совладав со своим страхом и перестав держаться за дерево.       ‒ Педантичность, ‒ голос Питера Кейджа, что возник из-за спины незаметно, передергивает меня. Я так глубоко ушла в переживания и размышления, что даже не заметила, как мужчина и Ричард оказались рядом, хрустя ветками под мужскими ботинками. Машина, явно не желающая более оказываться центром моего праведного и обоснованного гнева, аккуратно обходит улики со стороны, присаживаясь напротив и не спуская с меня наблюдательного взора. Федерал остается все так же рядом, рассматривая улики и держа руки в карманах пальто. ‒ Вот что не так. Вещи уложены так, точно для привлечения внимания.       ‒ Это не удивительно, ‒ вернув взгляд с Питера на вещи, я пожимаю плечами. В голове полная каша. Настолько все угнетено этими эмоциональными встрясками, что становится тяжко полноценно воспринимать окружающий мир. Благо это замечает кое-кто еще, кто делит со мной одной тело. ‒ Достаточно вспомнить, как этот ублюдок оформлял трупы. Точно открытки к букету цветов.       «Знаю!», вдруг воскликает Стэн, в который раз заставляя меня дернуться. Питер, оставшийся стоять на ногах, этого не замечает, а вот Ричард, сидящий в метре, настороженно посматривает в мою сторону, держа руки сцепленными в пальцах на согнутых коленях. «Телефон! Здесь нет телефона!»       ‒ А где его телефон? ‒ в этот раз взгляд голубых, чуть затуманенных от скачков давления глаз, вскидывается на мужчину, и тот недоуменно приподнимает брови в знак вопроса. ‒ Эти вещи – его обычный набор, который он носит каждый день с собой. Но здесь нет телефона.       Питер на это ничем не отвечает, хмуро потирая подбородок указательным пальцем и осматривая каждую деталь внимательно, точно в них кроется ответ. Не дожидаясь слов ни от машины, ни от офицера, я достаю свое устройство из кармана и принимаюсь искать номер коллеги в списке контактов. Палец уже намеревается нажать на кнопку вызова, как Стэн перехватывает мое движение, поясняя заминку лишь через несколько секунд под пристальный взгляд серебристых глаз.       «Не стоит. Мы не знаем, что сейчас происходит с детективом Ридом. Звонок может вызвать любую реакцию», наступает полминуты молчания, после которой Стэн добавляет задумчивым голосом. «Ты ведь настраивала ему GPS-связь со своим устройством, верно? Попробуй найти его»       Идея отражается не только в моих действиях. Девятка, распознав желание компьютера, тут же устремляет взгляд на треснувший экран в моей руке. Увы, но толку от этих манипуляций никакого. Спутник отказывается находить Рида, что говорит только об одном.       ‒ Выключен, ‒ всего одним словом я привлекаю к себе внимание Ричарда и Кейджа. Последний, пребывая в размышлениях, блекло пожимает плечами.       ‒ Может, разряжен?       ‒ Исключено, ‒ впервые после разговора на повышенных тонах подав голос, Ричард продолжает смотреть в экран, исследуя взором каждый символ под белой сеточкой трещин. Его диод горит ярким голубым, брови сдвинуты вместе в знак непрекращающегося раздумья. Даже странно понимать, что всего пару часов назад мы сгорали на столе для улик в архивном помещении департамента. Сейчас же, после случившегося, в голове нет ни единой мысли о допущении близости. Даже смотреть на машину с такими желаниями невозможно, настолько глубоко мозг ушел в переживания за друга. ‒ Устройство детектива Рида было заряжено сегодня утром на девяносто восемь процентов.       ‒ Значит, выключил? ‒ недоуменно спрашивает мужчина, склоняя голову в знак непонимания. ‒ Но зачем?       В эту же минуту где-то в стороне слышится голос Фаулера, требующего к себе федерала. Офицер, негодующе смяв губы в тонкую полоску, кивает головой в знак извинения и скрывается из вида, оставляя нас наедине. Что ж, это хотя бы позволит быть самой собой, не скрывая второго жильца в голове и довольно неординарных отношений с андроидом.       Нарушить тишину становится сложно. Не по причине недавнего гнева или неловкости из-за заставшего нас Рида, что едва не пристрелил собственного напарника, спутав его с Диком. Но потому что оба мы понимаем, как неуместны все эти чувства сейчас, на том самом месте, где вполне возможно делал последний свой вздох наш общий человек. И если десять минут назад мной была перехвачена позиция сильного по причине нарастающего гнева и страха за друга, то в эту минуту Ричард отбирает инициативу, возвращая ее в свои руки. Снова вынуждает меня чувствовать себя слабой, но в безопасности, первым нарушая молчание.       ‒ Должен отметить, что ранее мы не встречали такого, ‒ Ричард нахмурено осматривает вещи, точно стараясь ухватиться за то нечто, что витает в воздухе. Как и я, ему приходится терпеть неудачу, выедающую сознание из-за невозможности сдвинуться с мертвой точки. ‒ До этого тела оставлялись с целью привлечь внимание детектива Рида, но какой смысл выкладывать его вещи в ряд, если детектив Рид находится в его власти?       «А он и не выкладывал»       От этого задумчивого голоса мы оба по инерции смотрим друг другу в глаза. Ричард обращается не ко мне, всем своим заинтересованным видом показывая участность к словам Стэна, и в какой-то степени я чувствую себя тем самым компьютером, что смотрит на мир моими глазами. Только когда в голове снова проносится голос чипа, вдруг осознаю, что в упор пялюсь в серебристые глаза, от которых в груди возникает довольно смешанное чувство.       «Посмотри на дерево»       И снова мы оба кооперативно поворачиваем головы и смотрим на сухую, жесткую кору хвойного растения. Женская рука нерешительно поднимается вверх и дотрагивается до черной, маленькой точки. На подушечках пальцев тут же остается свежий пепел, покрывающий кожу смольными пятнами. Слишком свежий. Слишком идеальный.       ‒ Детектив Рид знал о торжественной арке? ‒ тихо спрашивает Ричард, наблюдающий за движениями пальцев, что растирают золу.       ‒ Знал.       Достаточно вспомнить тот разговор на набережной, где Рид признался не только в осведомленности об угнетающей душу арке, но и о своей собственной жизни, о той, что давно не оставляет следов на земле, но оставила след на мужском сердце. Я помню что говорил Рид в тот день. Помню, с каким облегчением выплакивала все, что копилось в душе долгое время. Помню, как верный друг подставил плечо, дав мне возможность освободиться. Впрочем, как и всегда. И вот, этот самый друг сейчас возможно делает последний вздох.       Ощутив эту горькую, болезненную до отчаяния мысль, я упираюсь испачканной рукой о дерево и закрываю глаза. Тяжкий вдох приносит очередную боль в груди, прокатывающуюся волной по телу. Даже с закрытыми глазами чувствую его внимательный взор на своем лице. Он заставляет взять себя в руки и, стиснув кулаки, выпрямиться, отторгая надвигающуюся истерику.       − Детектив, – аккуратно произносит Ричард, привлекая к себе внимание. Его он не получает, как и ответ на свой следующий вопрос. – Вы в порядке?       − Он все-таки сделал это, − я игнорирую его прямой, прищуренный взор. Хмуро и устало осматриваю улики, вспоминая вчерашний утренний разговор в гостиной Гэвина. Тот самый разговор, где детектив вознамерился отправиться в лапы ублюдка добровольно. Чокнутый придурок…       − Прошу прощения? – Ричард, сбитый с толку от бессовестного перевода темы, чуть склоняет голову, не сразу понимая, о чем я толкую. Его серебристые глаза все еще смотрят на меня в упор, практически не моргая, но я так и не решаюсь отвечать ему взглядом. Вместо этого враждебно осматриваю округу, точно в попытке найти любого возжелавшего погреть рядом с нами уши. К счастью, таких в лесу не встречается. Добровольцы, толпа которых становится все больше, что-то обеспокоенно обсуждают и кутаются в куртки. Девятки, словно безмолвные наблюдатели, не двигаются, отойдя в сторону с заведенными назад руками. И только немногочисленные офицеры собираются рядом со столиком, что-то обсуждая с капитаном и федеральным агентом. Кажется, я вижу даже экипировку отряда быстрого реагирования. Видимо, Аллен тоже где-то здесь.       − Гэвин оставил эти вещи специально. Сам, − задержав взгляд на нахмуренном Питере Кейдже, что выслушивает беспокойный монолог одного из патрульных, я облизываю губы и приглушено принимаюсь развивать свою мысль, скорее, разжевывая ее для себя, нежели для Девятки. – Он не стал бы оставлять такой ровный след на дереве едва ли не на уровне земли.       − Считаете, что детектив Рид целенаправленно остался в лесу в одиночестве?       Вопрос Ричарда почему-то кажется мне странным. Не просто кажется, но буквально чувствуется на уровне инстинктов. Отвернувшись от федерала, я резко смотрю на машину внимательно, отыскивая ответ в его серебристых глазах, в которых переплетаются сверкающие, металлические нити. Молчание царит примерно с минуту. В лесу достаточно холодно и влажно, чтобы ощутить тяжесть воздуха, и без того с трудом проникающего в сжатые легкие. По коже невольно бегут мурашки, они же подкрепляются ощущением недосказанности от всей этой ситуации. Даже если Рид пришел сюда прямиком к Сероглазке с целью попасть в его объятия… Рид не такой идиот, чтобы ошибочно полагать, будто бы это прекратит череду убийств. Тогда на кой черт он это сделал? И почему среди личных вещей нет телефона?       − Луиза, − заметив на моем лице смятение и подозрения, Ричард чуть поддается вперед, намереваясь выяснить причину раздумий. Его подозревающие глаза встречают более спокойный, но затейливый взгляд, и может мне кажется, а может и нет, но машина словно чувствует себя дискомфортно от осознания, что может твориться в этой дурной голове. – Что вы задумали?       − Точно не сидеть на месте.       «Чувствую, пахнет жареным», немедленно комментирует Стэн, наблюдая, как я встаю на ноги и, убирая телефон в карман, на полном ходу направляюсь к толпе полицейских. Основная масса людей в форме поредела, и теперь среди коллег удается найти только капитана, федерального агента и несколько патрульных. И этого хватит. Тем более теперь, когда капитан Фаулер задумчиво осматривает карты на столе под монотонное обсуждение планов своих подчиненных и коллег. Последние тут же обрывают разговоры, едва их компания пополняется мной и следующей за спиной машиной.       − Мне нужны списки всех больниц, которые вы проверяли.       Агент на такую резвость напрягается, настороженно перекидывая взор с меня на Фаулера. И пусть брошенные едва ли не в претензии слова были направлены Питеру, отвечает мне далеко не он. Джеффри, продолжая осматривать карту, уперевшись ладонями о стол, сурово, но спокойно ставит все точки над «и».       − Отставить списки. Все медицинские учреждения этого города проверены, и не один раз.       − Да неужели? Может, тогда вы поделитесь нашими планами, капитан?       Сделав на должности Фаулера особый акцент, я складываю руки на груди и сжимаю губы в тонкую полоску, выискивая в профиле начальника хоть намек на слабину. И мне это удается, учитывая, как терпеливо Джеффри прикрывает глаза, сжимает кулаки на столе и через несколько секунд медленно выпрямляется, поворачиваясь ко мне с вызовом в суровых глазах. Атмосфера вокруг нас постепенно накаляется, былые мурашки от лесной прохлады сходят на минимум. Даже Питер Кейдж, он же агент ФБР, он же на несколько ступеней выше должности капитана, не предпринимает попыток вставить свои пять центов, явно ощущая себя в этом разговоре лишним. Так и стоит в стороне рядом с патрульными, неуверенно наблюдая за нашей перепалкой.       − Вот именно, Луиза. Нашими, − Фаулер в моей же манере складывает руки на груди, всем своим видом показывая готовность стоять до конца. – Не твоими. Ты отправляешься в отель. Мы продолжаем искать.       − Ты что, издеваешься?! Пытаешься запихнуть меня в четыре стены?! – злость переполняет грудь изнутри, обвивая сердце точно крупной, ядовитой змеей. Я даже не стесняюсь повышать возмущенный тон на своего непосредственного руководителя, который, судя по попытке размять затекшую переносицу, вот-вот сам вскипит. Так и кричу на всю округу, выражая все свое недовольство.       − У меня один израненный сотрудник и исчезнувший детектив, − с каждым словом Джеффри, начавший практически с шепота, повышает голос. В следующее мгновение мужчина, потеряв контроль, буквально кричит, заставляя меня дернуться и с гневом прикрыть свой язык. – Так что да! Я собираюсь запереть тебя в четырех стенах! Мне не нужен еще один труп!       От последних слов в нашей группе вдруг воцаряется неприятное чувство. То самое, когда в голове вертится очевидный исход, но никто так и не осмеливается его произнести вслух, точно бы это становится окончательным признанием бессмысленности проделанного труда. Но я не собираюсь сдаваться! Не собираюсь соглашаться с тем, что Гэвин мертв, не собираюсь опускать руки, вместо этого держа их стиснутыми в кулаки! Может, здесь и сейчас Фаулеру удается заткнуть мой рот, изменить мои мысли ему точно не удастся. И все присутствующие: от стоящего в стороне Питера Кейджа до отошедшего за его спину Ричарда – понимают это.       − Не смей так говорить, − уже шепотом, не повышая тона, проговариваю я, ощущая накатывающую ярость в кулаках.       − Извини, Луиза, но тебе следует вернуться в отель. Считай это приказом вышестоящего руководства, − Фаулер, вдруг решивший, что битва окончена, уже желает вернуться к картам, как я останавливаю его ехидным, злобным замечанием.       − И чем же займетесь вы, капитан? Будете блуждать по лесу? Это же все равно, что искать рукой в полной темноте!       − Словно бы у нас есть другая возможность. Мы ни черта о нем не знаем! – и я уже хочу воскликнуть! Хочу сказать, что знаю, знаю кто этот ублюдок, знаю о нем больше, чем кто-либо другой, но тут же осекаюсь с открытым ртом, едва Фаулер, не глядя на меня, продолжает свой суровый, намеренно перешедший в официоз, монолог. – Вы не в себе, детектив Вольф. Так что будьте добры, приведите себя в порядок и оставьте дело нам.       Делиться догадкой больше не хочется. В голове оседает четкая мысль, которая не дает переступить через свою гордость: для них я ненормальная. Для них я – жертва, человек, попавший под лезвие больного убийцы и потерявшая друга, на фоне чего полетела с катушек. И рациональное зерно в этом есть, но потому говорить о совершенном открытии не хочется. Ведь никто не поверит человеку, чье сознание было надломлено в нескольких местах. И единственный здесь, кто замечает мою резкую смену поведения становится Ричард. Андроид, вдруг сощурившись, пронзает меня подозревающим взглядом.       Больше я ничего не говорю. Только смиренно сжав кулаки, под настороженные взгляды окружающих направляюсь в сторону дороги, не обращая внимания на встречных людей. С каждым торопливым шагом атмосфера вокруг светлеет, воздух наполняется теплом, и когда кромка леса обрывается, осыпая мою макушку солнечными лучами, я невольно щурюсь, не сбавляя шаг. Злость, скопившаяся внутри, просится наружу, но срываться на глазах у посторонних среди полицейских мигалок и голубых светодиодов не стоит. Только когда дверца внедорожника закрывается, я, тяжело дыша от ярости и крепко сжимая руль, закрываю глаза. Внутренний счет до десяти не помогает. Только сильнее напрягает, перекрываясь чувством беспомощности.       − Проклятье! – яростный крик сопровождается гулким ударом по кожаному рулю. Ладонь задевает кнопку сигнала, и по площади перед сломанными воротами проносится автомобильный, грубый гудок. Несколько людей и машин оборачивается в мою сторону. Большинство из них смотрит на меня через лобовое стекло, но есть и те, кто наблюдает за незаметно оказавшимся рядом с машиной андроидом, чей ледяной взгляд выдает его с потрохами.       Ричард замирает на секунду, когда тот самый гудок разносится по округе. На мгновение им словно овладевает неуверенность в своих действиях, однако едва голубые глаза, полные усталости и отчаяния, смотрят в ответ, как андроид без колебаний открывает дверь и водружается на пассажирское сиденье. Щелкает дверной замок. Теперь в машине воцаряется тишина.       «Ты не стала им рассказывать», несмело разбавляет молчание Стэн, привлекая ко мне внимание серебристых, подозревающих глаз. Заведя мотор, я прячу глаза от Ричарда. Внедорожник едва успевает тронуться с места, как я забываюсь, откидываясь на спинку кресла. Спина мгновенно отдается болью, вынуждая меня отдернуться и беззвучно шикнуть, сильнее сжимая руль.       − Они считают меня ненормальной, − все это время Ричард продолжает смотреть на меня практически в упор, наверняка пытаясь найти разгадку столь странного для него разговора. – Все равно бы не поверили.       «Не желаю тебя обидеть, но у них есть все основания переживать за твое психоэмоциональное состояние, впрочем, как и у меня»       − Вы что-то знаете, не так ли?       Ричард, внезапно подавший низкий голос, приносит некоторую тревогу в атмосферу машины. На пути из частной зоны нам встречается несколько патрульных машин, однако я, доверяющая рефлексам Стэна, вместо дороги смотрю в зеркало заднего вида, отмечая сомнения в своих глазах. Этот взгляд адресуется Стэну, как если бы я прошу у него совета, а стоит ли рассказывать Девятке так много? Ответ приходит сам собой, когда Девятка вновь дает о себе знать, требуя внимания погрубевшим тоном.       − Кто он?       Еще недавно руками овладевала ярость, желающая выместиться на несчастный руль. Теперь я чувствую, как похолодевшие пальцы слабеют, а от осознания, в какой омут придется погрузить RK900, становится страшно и стыдно. Облизнув пересохшие от волнения губы, я многозначительно и виновато кошусь на андроида. Одного моего вида хватает, чтобы Ричард смог все расставить по местам. Потому в его глазах вдруг вспыхивает недоумение, быстро сменяющееся негодованием и надменностью. Выносить его встревоженный вид сложно, потому я возвращаюсь вниманием к дороге, вздрагивая черными ресницами.       − Невозможно, − Ричард следует моему примеру, смотря строго в лобовое стекло. Краем глаза замечаю, как бликует желтый цвет в зеркале заднего вида, что прикреплено к пассажирской дверце. И если машина старается говорить уверенно и жестко, то все равно не может скрыть до конца нотку тревоги в своем твердом, мужском голосе. – Я являюсь передовой моделью, последней разработкой. Моя серия не имеет склонностей к…       − К чему? К девиации? И ты серьезно сейчас будешь меня убеждать в этом?       Чувствую, что перегнула палку, посматривая на вдруг застывшего андроида. Золото в зеркале сменяется кровью. Ричард, не смея возразить, тяжелым взглядом смотрит вперед. И что-то подсказывает мне, что Девятка на пороге разрушения последних рамок, которые так лелеются погрязшей в эмоции машиной.       «Легче, Луиза», обеспокоенный, с толикой упрека голос компьютера в голове остужает мой пыл. Оттого я виновато посматриваю на Ричарда, позволяя Стэну самостоятельно вести внедорожник по пустынной дороге одной рукой. «Это было грубо»       − Прости, − искренности в моем голосе хоть отбавляй. Впервые за все время я и впрямь ощущаю себя виноватой перед машиной, накрываясь волнами стыда и совести. – Я просто… в отчаянии.       − То, в чем вы меня убеждаете – довольно серьезная информация. Утверждать о подобном допустимо только в случае наличия подтверждающих улик, − с легким укором подмечает Ричард, ровно как и я глядя строго перед собой. И я не могу с ним не согласиться, понимая, к каким последствиям может привести обнародование подобной догадки. По территории каждого, даже самого захудалого городка штатов бродит как минимум по пять десяток машин серии RK900! Страшно подумать, что случится, если подобная информация вскроется! Еще страшнее, если все они окажутся такими же, как Сероглазка, вдруг сошедшей с ума.       − Знаю. Потому и не хочу пока говорить об этом напрямую, окончательно не убедившись.       Краем глаза замечаю, как Ричард кивает, и в этом есть нечто, схожее с благодарностью. Не удивительно. Ведь своей неуверенностью я даю андроиду возможность сохранить его убеждения в своей «исправности». Какое-то время мы едем молча, и только когда внедорожник пересекает черту жилой зоны, а на встречу попадается все больше автомобилей – Ричард решается разорвать молчание, сменив надменность на вежливость.       − Куда мы направляемся?       − В участок.       Мы даже не смотрим друг на друга, даже говорим механично. Следующие несколько секунд тишины не ощущаются чем-то неприятным, напротив. В ней я чувствую уважение андроида к моему стремлению не сидеть в четырех стенах, пусть андроид и предпринимает слабую, скорее для галочки, попытку убедить меня в неразумности идеи. Только что мне моя безопасность, в которой так убеждают остальные, если Рид канул в неизвестность, а за внедорожником гонит черный фургон, который я заметила только сейчас? Последнее не удивительно, учитывая какими волнами накрывали ярость и страх, паника и истерика.       − Не самое разумное решение, − безучастно оповещает Ричард, наблюдая, как внедорожник меняет курс в сторону административного, городского центра. – Вам следует вернуться в отель.       − Не превращайся в Фаулера, − беззлобно прыскаю я на машину.       − Это физически невозможно сделать, и вы прекрасно это понимаете, − с каким сарказмом я смотрю на андроида, с такой же флегматичностью мне отвечает Девятка, в этот раз бликуя исправным голубым цветом в зеркале заднего вида. – Зачем мы направляемся в департамент? Все наши догадки построены исключительно на предположениях, включая медицинские учреждения, на осмотр которых были потрачены едва ли не сутки.       «Верно… Луиза, а ведь верно»       − Делаем то, что можем! Это лучше, чем сидеть со сложенными на столе руками! – словно в знак доказательства, я вскидываю руки вверх на несколько мгновений. В эти же секунды Ричард внимательно наблюдает за дорогой, видимо, в готовности кинуться к рулю в случае опасной ситуации.       «Нет, послушай. Он ведь прав. То, что вы решили, будто бы место дислокации девианта больница – исключительно догадка. Всего лишь предположение, основанное на одном единственном факте, причем довольно неаргументированном. Это все равно, что пытаться решать задачу с завязанными глазами»       Вдруг оживленный тон Стэна передает мне его энтузиазм. С нетерпением елозя на сиденье, я возвращаюсь взглядом к дороге, вынуждая себя замедлить ход автомобиля из-за плотного потока машин. Солнечные лучи пробиваются через лобовое стекло, создавая неприятный парник. Приходится приспустить окно, впуская попутный ветер трепать укороченные до плеч черные пряди.       − И что ты предлагаешь? – департамент уже виднеется на горизонте, как только основной поток машин двигается вперед. Ричард все это время смотрит в мою сторону искоса, явно прислушиваясь к тому, что говорит взбудораженный Стэн. Последний, однако, на несколько мгновений замолкает, размышляя над моим вопросом.       «Предлагаю вернуться к столу детектива Рида и осмотреть дело с другой стороны»       И снова я прислушиваюсь к компьютеру, понимая, что в этом деле Стэн намного проворнее меня. Ричард, как и я, безмолвно соглашается, дожидаясь, когда автомобиль припаркуется. Уже меньше, чем через пять минут я несусь на всех парах в здание департамента, четко распознавая не менее торопливые шаги машины за спиной. Подсознательно даже радуюсь, не найдя в департаменте крупного количества коллег. Судя по всему, практически все силы брошены на поиски Рида. Даже Девяток в участке от силы четыре. Единственные люди здесь – несколько администраторов у регистрационного стола и четверо патрульных, среди которых виднеется рыжая макушка Чарли. Последняя удостаивается мимолетным взглядом. Светлая кожа вокруг глаз покраснела, черные зрачки блестят нездоровой искрой. Судя по всему, кто-то плакал и довольно сильно. Неужто по душе мистера Рида?..       Рассеяв отвратную мысль, я бурей несусь по участку, с грохотом водружаясь на стул детектива. Чарли, что на удивление стоит молча в толпе других патрульных, провожает нас недовольным взором, и от этих глаз мурашки бегут по телу. Точнее, бежали бы, если бы мне не было абсолютно наплевать, уходя с головой в файлы терминала по делу Сероглазки. Ричард, не желая мешать моей вдруг вспыхнувшей активности, встает рядом по левое плечо. В другой ситуации я бы напомнила Девятке о том, как сильно раздражает это положение, но тратить время на перепалки сейчас кажется далеко неуместным. Потому я принимаюсь вытаскивать все самые значимые и незначимые файлы на рабочий стол, давая Стэну возможность изучить каждый.       Спустя несколько минут молчания первым подает голос Ричард. Андроид, видимо, наблюдая за экраном терминала вместе со Стэном, решает уточнить интересующий его момент. Впрочем, он интересует и меня, ведь на деле вся информация по делу прокручивается для компьютера в голове.       − Это все, конечно, занимательно, но могу я уточнить, что именно вы пытаетесь найти?       − Самой бы знать что…       «Вы ведь все это время акцентировали основное внимание на его локации, верно?»       Ричард коротко кивает, медленно присаживаясь рядом на стул для посетителей. Мимолетом даже радуюсь, больше не ощущая стоящего над душой андроида. Пусть даже ставшего намного ближе, чем раньше. Все равно бесящего своим желанием возвышаться над головой, словно тень.       «Но это неразумно. Нам ничего неизвестно об этом месте. Вы все равно, что стучите в дверь, которая ведет в неизвестность. Все равно, что искать иголку в стоге сена. Все равно, что кусать яблоки, ожидая найти среди них грушу…»       − Господи, мы поняли, давай дальше, − беззлобно, но устало говорю я приглушенно, настороженно посматривая в сторону патрульных. Ричарда ничего не смущает. Продолжает сидеть, ученически уложив руки на колени и глядя на меня с профессиональным интересом.       «Прошу прощения», блекло извиняется Стэн, осознав, что уходит слишком далеко в своих эмоциональных рассуждениях. Показательно прокашлявшись, компьютер возвращается к своим размышлениям, разжевывая практически каждое слово. «Я веду к тому, что осмотры медицинских учреждений ни к чему не привели. Это значит, что мы уже делаем что-то не так. Мы не знаем, где он находится, но при этом игнорируем другие не менее важные детали. Он ведь как-то передвигается, верно?»       Нащупав эту мысль, я хмуро смотрю на Ричарда. Его эта деталь никак не настораживает. Все так же сидит, ожидая последующих слов компьютера. Наверное, я одна здесь мало что понимаю, окончательно выбившись из колеи из-за эмоциональных встрясок. Приходится приложить немало усилий, чтобы осмыслить сказанное Стэном, потупив взор. И то компьютеру приходится торопливо и раздраженно подтолкнуть меня к нужной идее.       «Транспорт, Луиза, транспорт! Он передвигается слишком быстро, не говоря уже о том, что не может таскать трупы на себе по всему городу!»       − Согласен, − проговорив это вкрадчивым шепотом, Ричард аккуратно смотрит в сторону патрульных. Чарли среди них уже нет, потому никто из коллег не обращает внимания, как заговорщецки андроид подвигает свой стул ко мне, снижая голос до минимума. – Ранее мы фиксировали появление разных машин со снятыми номерами в местах, где были обнаружены тела. Последний автомобиль был отмечен камерами два дня назад, но, как и все ранее выявленные машины, имел полную, электронную тонировку.       − Вы пытались идентифицировать машину? – глянув на коллег в той же манере, что и Ричард, я подвигаюсь к нему ближе, стараясь не скрипеть стулом. Ричард хмуро кивает головой, и один его вид позволяет понять, что толку от этого действия не было.       − Черный Reno с кузовом «седан». В городе подобных числится сто семь, не говоря уже о возможном присутствии приезжих, − воцарившиеся молчание подсказывает, что Ричард ожидает от меня самостоятельного понимания следующих слов, однако логика для меня на данный момент слабая зона. Потому я едва заметно вздергиваю руки, требовательным, саркастичным взглядом вынуждая машину продолжить пояснения на приглушенных тонах. – Мы выявили поступившие заявления об угоне данных машин за последние три недели. Увы, но все автомобили из списка были найдены по установленным причинам пропажи.       «Странно… тогда откуда он взял автомобиль?»       И я, и Ричард аккуратно откидываемся на спинки кресел, пронзая задумчивыми взглядами экран терминала. На другом конце зала звучит неспешная болтовня патрульных и, судя по сдавленным голосам, содержимое беседы не радужное. Может, я бы и заинтересовалась, о чем именно говорят коллеги, однако взгляд неосознанно цепляется за стоящую неподвижно у стены Девятку. Идеальная, ровная осанка, сцепленные за спиной руки, яркие голубые светодиоды. Тяжелый взгляд устремлен строго перед собой, ресницы лениво двигаются под редкие хмурящиеся движения бровей. Профиль машины изящен, поистине восхищает своей педантичностью и одновременной небрежностью, с которой смотрится андроид из-за спускающейся вниз пряди. И все же он не такой, как тот, что сидит рядом, по-человечески расслабившись в кресле. Пусть их копий свыше двух сотен тысяч по всей стране, Ричард выделяется среди них слишком сильно.       Копий.       Свыше двух сотен тысяч копий.       − Он не крал автомобиль, − промелькнувшая догадка, очередная за весь день, срывается с моих губ неосознанным шепотом. Буравя Девятку у стены бездумным взором, я привлекаю к себе внимание Ричарда. И если бы мои глаза были сфокусированы хоть немного, наверняка бы заметила как недовольно выпрямляется машина, холодея взглядом с каждой секундой все больше. – Он его арендовал.       «Глупая, даже безумная идея!» раздраженно восклицает Стэна, выждав паузу перед следующими словами. «Мне нравится»       − Считаете это возможным? – Ричард немедля встревает в разговор, поддавшись ко мне чуть ближе. Мне же, ушедшей в поднимающийся восторг от сделанного открытия, абсолютно все равно на его сопернические нотки в голосе. Потому я без стеснения перебегаю взглядом по болтающим патрульным и смотрю на Ричарда, стараясь сконцентрировать взгляд. – Даже если он смог скрыть свои отличительные знаки в виде диода, жителям города не составит труда узнать в нем машину.       − Неужели? – сложив руки на груди, я повторно опускаюсь на спинку кресла, с легкой болью на лопатках разворачиваясь к Ричарду на сидушке. – И почему это?       Моя скрытая претензия в вопросе отражается в серебристых глазах Девятки ироничным удивлением. Ричард демонстративно перебегает взором от одного своего собрата к другому, что стоят у стены, не обращая внимания на происходящее. После его требующие понимания глаза возвращаются ко мне, голова чуть склоняется вниз, как бы намекая на очевидность ответа. Даже удивительно, но колыхнувшаяся прядь волос, струящаяся вниз по виску и цепляющаяся за край брови, совсем не отзывается в женском сердце. Там все занято переживаниями за одного человека, не говоря уже о кровожадности, с которой я так стремлюсь найти хоть что-то, что позволит отыскать Сероглазку.       − Думаю, что ответ на ваш вопрос очевиден, − все же оглашает свои мысли Ричард, кивая головой в сторону стоящей неподалеку копии.       − Нет, не очевиден. Подобные тебе машины находятся в распоряжении участка всего три дня, а этот гавнюк мотает по городу уже больше недели, − с каждым моим словом я все больше укрепляюсь в уверенности насчет своей догадки. Андроид, впрочем, так же теряет свою стойкость, все меньше считая сказанное мной абсурдным. Его внимание снова возвращается к экрану, сам Ричард стискивает руки, уложенные на коленках, в кулаки. – Может, в городе и знали, что в участке присутствует андроид, но мало кто на тот момент знал, как ты выглядишь. Знаешь ли, твою мордашку по телевизору не крутили.       В ответ на это ироничное беззлобное замечание Девятка укоризненно смотрит в мою сторону, пропитывая свои серебристые глаза льдом. От такого взгляда мурашки по телу несутся нескончаемым потоком, отдаваясь пульсациями в поврежденной коже лопаток. Приходится поежиться, оттягивая рубашку так, чтобы та не касалась скрытых пластырем ран.       «При всем уважении, но смею напомнить, что Ричард создан на основе своего предшественника», неуверенно произносит Стэн, на что Девятка вежливо соглашается едва заметным кивком головы. Я понимаю, насколько глупо может выглядеть ситуация, при которой андроид как ни в чем не бывало входит в автомобильный салон и с дельным интересом прохаживается среди машин, деловито кивая на каждое слово консультанта. Но стоит раскинуть мозгами, и становится ясно, что идея не такая уж и абсурдная.       − И что? – почти шепотом фыркаю я, вместе с Ричардом почти враждебно посматривая на группу офицеров. Последние начинают разбредаться по углам, в большей степени направляясь к выходу в сопровождении ранее неподвижно стоящих Девяток. – Коннор был единственным на всю страну, о нем в принципе знало ограниченное количество лиц.       − Для того, чтобы арендовать автомобиль, потребуется как минимум подтверждающий личность документ и средства для оплаты, − в который раз предпринятая переубедить меня попытка проваливается, когда андроид, проследив за ушедшими патрульными, обращается головой в мою сторону. Мой намекающий взгляд может сказать ему многое, и все же приходится пояснить мысль, скрестив руки на груди. Теперь в холле мы и впрямь одни, однако повышать голос я не тороплюсь. Достаточно вспомнить о камерах наблюдения, что распиханы в разных углах холла.       − Хочешь сказать, тебе, как имеющему доступ к правительственным отделам, будет сложно раздобыть деньги и подделать электронный паспорт?       На это Ричард не может ничего ответить, впрочем, как и Стэн. Некоторое время мы смотрим в терминал, мысленно выискивая следующий шаг. Первым его озвучить спешит машина, видимо, уже проведя все необходимые манипуляции в сети.       − Полагаю, следующий наш шаг – осмотр доступных автомобильных салонов.       И снова некоторая пауза, погруженная в раздумья. Кажется, внутреннее напряжение сохраняется так ярко, что я могу услышать, как стучит собственное сердце. И причиной тому бессмысленная трата времени, которого уйдет нереальное количество на поиск нужного автомобильного салона. За это время с Ридом может случиться что угодно!       − Не знаю… их по городу почти сотня, − обреченно пожав плечами, я устало осознаю, как отпускает недавний внутренний ажиотаж от сделанного открытия. – Даже если отбросить крупные салоны с широкой сетью камер наблюдения, на оставшиеся все равно уйдет не меньше суток.       − Пятнадцать.       Не сразу поняв, к чему клонит Ричард, я недоуменно смотрю на его профиль. Машина продолжает флегматично смотреть в экран терминала, сверкая желтым диодом, наверняка означающим процесс обработки информации. Дважды вскидывать брови не приходится. Андроид мгновенно замечает мое непонимание, поясняя свою мысль спокойным тоном:       − Reno черного цвета с кузовом «седан» числится всего в пятнадцати салонах, включая те, которые занимаются не арендой, а продажей машин.       «Сразу нет», подхватывает Стэн, в воображении активно мотая головой. «Все места, где машины продают, оснащены крупной системой видеокамер. Он не станет рисковать, светя своим лицом направо и налево»       − В таком случае, девять, − немедля соглашается Ричард, продолжая сверкать золотом на виске.       − Что толку от этого, − вдруг возникший энтузиазм компьютерных мозгов радует, однако все это меркнет в связи с одной главной проблемой, которую я спешу озвучить, натирая напряженную переносицу пальцами. – Без ордера со мной никто говорить не станет. А на его получение может уйти до двух часов. Не говоря уже, что запрос на ордер можно сделать только при одобрении капитана. Который, как назло, считает меня чокнутой.       − Не обязательно. Вы ведь не собираетесь осматривать организации досконально вплоть до учета бухгалтерии, верно? Будет достаточно иметь при себе письмо с подписью вышестоящего руководства о том, что вы действуете в рамках расследования.       Услышав последнее, я убираю руку с лица и удивленно смотрю на машину. Моя неосведомленность в подобных вещах не отражается в нем удивлением, зато Стэн в голове усмехается, приговаривая нечто вроде «А Дьявол хитер…». Вот это уже вызывает реакцию как у меня, так и у Девятки. Машина лукаво приподнимает уголок губ, в то время как я, ощущающая одновременно нарастающее нетерпение от возможности продвинуться дальше вкупе со смущением из-за всплывающих воспоминаний об архиве, невольно еложу по сидушке, заставляя ту жалобно скрипнуть.       − Ты можешь сообразить такое письмо? – игнорируя вспыхнувшие уши, я стараюсь увести тему обратно в сторону расследования. Ричард, глядя на меня в упор, вновь окрашивает диод в солнечный, вслед за чем в отдельной комнате с оргтехникой слышится звук «просыпающегося» принтера.       − Уже, − коротко и ясно. Но самым неожиданным является шум, доносящийся из коридора. Спустя мгновение на пороге перед холлом показывается растянувшаяся группа что-то бурно обсуждающих офицеров, во главе которых следует уставший, встревоженный Фаулер и активно объясняющий ему Кейдж. От такого расклада дел я едва не впадаю в ступор, но тут же выхожу из него, как только звук печати заглушается болтовней людей, а в голове звучит механичное и обеспокоенное «Проснись, если не хочешь упустить момент!»       Вскочив с кресла так, что то едва не опрокинулось, я молниеносно, но как можно меньше привлекая к себе внимание, топаю в комнату с принтером. Еще теплый от печати документ с приказом и местом для подписи мгновенно оказывается в моих руках, после чего я на всем ходу выбегаю обратно в холл, отражая от высоких серых стен стук каблуков. Ричард все это время остается на месте в привычной ученической позе, вернувшей его осанке твердость, наблюдая за происходящим вокруг. А происходило многое, особенно теперь, когда я внезапно преграждаю Фаулеру путь, сверкая возбужденными глазами. Страшно представить, что читается на моем лице, учитывая, как идущий рядом с капитаном Кейдж обрывается на полуслове, замерев со вскинутыми руками. Патрульные, не желая встревать в очередные перепалки подчиненного и руководителя, быстро разбредаются, заранее получив каждый свое задание по поиску Гэвина Рида.       − О, господи… − тихо произносит Джеффри, закатывая глаза и уже желая развернуться обратно к выходу. Сделать ему это не удается. Готовая идти до конца и перешагивать через любые границы дозволенного, я решительно останавливаю Фаулера, аккуратно сцепив руку на его предплечье.       − Да стой же! Мне нужна только одна твоя подпись, не более!       Капитан, устало посмотрев на документ в моей руке, мягко освобождает руку и принимается снимать черное пальто. Как и в лесу, Кейдж старается не вмешиваться в разговор, сливаясь с общим фоном. К нему присоединяется Ричард, явно не желающий встревать, но и не желающий пропустить хоть одно слово капитана.       − Я уже сказал, Луиза. Оставь это дело и лучше позаботься о себе.       По спокойному, но вымотанному тону капитана становится ясно, что ругаться никто не собирается. Однако он, как и я, готов идти до конца, не подпуская израненного сотрудника к убийце слишком близко. Вот только пока Джеффри старается не сорваться, я начинаю вскипать от этого жалостливого взгляда патрульных. Считать меня жертвой? Да без проблем! Но точно не слабой или чокнутой, как это делают те, кто сейчас становится свидетелем моей злости.       − А я забочусь! Пытаюсь найти эту тварь, пока она не унесла еще одну жизнь!       − Тебе было сказано «нет»!       − Да плевала я на твое «нет»! – взбешенно вскинув руки с похолодевшей бумагой, я едва не перехожу на крик, привлекая к себе все больше внимания. – Я не собираюсь сидеть на месте, сложив руки!       Федеральный агент уже желает что-то сказать, видимо, в попытке пресечь скандал, как Джеффри, прикрыв глаза, останавливает его вскинутой ладонью. В следующее мгновение темные глаза смотрят на меня обреченно, и я тут же остужаю свой пыл, понимая, в каком дерьме оказался сам Фаулер. Он не зря сказал, что на его плечах сидят израненный сотрудник и исчезнувший детектив. Ведь всего одну неделю назад участок и так потерял людей. Пусть один еще успешно борется за жизнь в больнице, все же очередные жертвы капитану точно не нужны. Тем более, что потом эта кровь будет фигурально на его руках, напоминая о себе каждый день через чувство вины.       − В таком случае ты будешь лежать. Под крышкой гроба. На глубине пяти метров. Считаешь это равноценным?       Его тон так приглушен и тревожен, что я теряюсь. Может, мой нрав и вспыльчив, но все же я не идиотка, чтобы не понимать причин его нежелания подпускать меня к работе.       Смиренно опустив голову и смяв губы, я делаю шаг в сторону, давая мужчине возможность пройти к своему кабинету. Фаулер не дожидается ответа. Мужчина неторопливо проходит вперед, ставя в разговоре окончательную точку. И только я обмениваюсь с Ричардом усталым взором, как документ из руки незаметно отбирается другим персонажем, что все это время присутствовал незаметно для нас всех. Питер Кейдж довольно быстро ориентируется в окружении. Уже через несколько секунд федеральный агент вытаскивает ручку из внутреннего кармана длинного пальто и отходит к столу Гэвина Рида, вынуждая Девятку отойти в сторону. В полнейшем молчании мужчина ставит свою подпись под мой недоуменный, ошарашенный взгляд.       За спиной воцаряется тишина. Все присутствующие, явно удивленные поступку Кейджа не меньше меня, погружаются в молчание. Недовольный, укоризненный взор голубых глаз медленно проходится по коллегам, и те, точно спугнутые, возвращаются к своим делам.       Поставив свою отметку, Питер с совершенно непроницаемым выражением лица выпрямляется и протягивает документ мне. Подпись федерального агента даже лучше, чем подпись руководителя департамента полиции, однако одно ее наличие вызывает у меня недоверие. Совсем недавно Кейдж не желал включать меня в работу, и вот, агент без зазрения совести уверенно потрясывает документом в воздухе, как бы предлагая взять. Должна признаться, последнее я делаю с крайней настороженностью, косясь на Питера в подозрениях.       − В отличие от капитана Фаулера я не побоюсь воспользоваться помощью того, кто был к убийце ближе, чем мы все, − спокойно поясняется Питер, убирая ручку обратно в карман.       − Но вы же сказали…       − Я много чего говорю, − как только ручка возвращается обратно, мужчина складывает руки за спиной и покачивается на каблуках, сохраняя на уставшем лице понимающую улыбку. – Хотите сказать, что вы всегда и везде до конца придерживаетесь своих слов?       Не дожидаясь от меня ответа, агент склоняет голову в знак прощания и устремляется в сторону кабинета Фаулера. Благо, капитан не видит беспредела, что творит вышестоящий по должности человек. Потому беззлобно кивает вошедшему Питеру, устало упираясь ладонями о рабочий стол.       И снова молчание в холле. Вот только в этот раз я не оглядываю коллег пристально, всем сознанием уйдя в визуальное изучение подписи в правом углу приказа. Ричард, вставший рядом, без задней мысли осматривает приказ в точно таком же удивлении, как и я, разве что скрывает это более тщательно.       − Ричард, − все еще рассматривая документ в недоумении, как так вообще вышло, я говорю приглушенно. – Ты гений.       − Рад, что вы наконец-то это признали.       − Идем.       Не обращая внимания на ироничное, холодное замечание машины, я бесцеремонно хватаю андроида за предплечье и направляюсь в сторону выхода. Впереди ждет немало работы, в частности объезд как минимум девяти салонов, занимающихся арендой автомобилей. Прекрасно понимаю, насколько эта теория слаба, и все же это хоть что-то, что не позволит впустую тратить время, сидя перед терминалом или шаря в темном, холодном лесу. Сама перспектива заняться делом радует даже больше, чем шансы на успех. Которые, кстати, катастрофически и бессовестно близятся к нулю, и не обязательно быть машиной, чтобы это понимать.       За спиной остается участок. После – несколько полупустых дорог. После – несколько салонов. Большинство продавцов и администраторов охотно идут навстречу. Им достаточно увидеть прихваченный из бардачка внедорожника жетон и полицейского андроида с его ледяным, пронзающим насквозь взглядом. И пусть машина следует за мной, окружающими она воспринимается как основная опасность, требующая немедленно ответить на все мои вопросы и показать весь отснятый единственной камерой материал. Все, лишь бы избавиться от общества Ричарда как можно скорее. И вроде это должно облегчить работу: молчаливый андроид, который без слов заставляет людей раскрывать рты – на деле легче не становится. Ведь из списка вычеркивается уже пятый салон, а ближе к девианту мы так и не становимся.       Былой энтузиазм покидает через сорок минут блужданий по городу. Постепенно его место занимает обречение, но и оно длится не долго, сменяясь раздражением и желанием крушить все подряд. Причиной тому становится довольно несговорчивый администратор, которого не пугает ни мой жетон, ни документ о законности моих требований, ни стоящий за плечом андроид, что явно теряет терпение вместе со мной. Разве что ему удается сохранить уверенность и холодное спокойствие, пока я злобно сверкаю глазами, упираясь о рабочий стол в офисе заведующего.       − Милочка, я даже не знаю, кто этот ваш Кейдж, − мужчина, чья лысина сверкает в свете потолочной лампы, небрежно откидывает документ на свой стол, развалившись по-хозяйски в своем кожаном кресле. То ли в его кабинете шоколадных оттенков так тесно, то ли мне становится слишком яростно, но воздух вокруг словно преет, обогащаясь праведным гневом. Заведующий замечает мое негодование, отражающееся в стиснутых кулаках и порывистом дыхании. И, похоже, ему нравится перспектива обводить вокруг пальца представителя правопорядка в лице женщины. – И имею полное право не разглашать информацию о своих клиентах.       − Вам что, так сложно ответить, видели ли вы в своем салоне точно такую же морду? – уложив ладони на холодный стол, я, теряя терпение, прыскаю словесным ядом, кивая головой в сторону стоящего рядом Ричарда. Машина зря времени не теряет. Продолжает пронзать администратора ледяным взором, безмолвно возвышаясь за плечом.       − Откуда мне знать, какие проблемы могут повлечь за собой такие детали? Я ведь не дурак, дамочка, − его вальяжный, наглый тон выбешивает до глубины души, и я уже начинаю терять терпение, сжимая кулаки на столе, взирая в эти отвратительные, самовлюбленные черные глаза. Мужчина тем временем поднимается с кресла и, поправив пиджак винного цвета, деловито обходит стол. Его губы растянуты в самодовольной улыбке, правая бровь вскинута вверх. До чего же мерзкий человек. – У вас даже нет официального ордера, а этой бумажкой можете подтереться в сортире.       − Вам есть что скрывать, мистер Джейл?       Ричард впервые за всю поездку подает голос при посторонних, но я не обращаю на это внимания, все так же пялясь в пухлое лицо администратора и распознавая лед в тоне андроида. Зато заведующий буквально утопает в негодовании и презрении, с которым смотрит на Девятку за моим плечом. Уверена, ничем хорошим это не закончится. Еще сильнее подкрепляюсь в убеждении, когда слышу настороженного Стэна.       «Пахнет чем-то дурным… не забывайте, что вы находитесь на частной территории. Не советую применять агрессию»       − Есть или нет, вас обоих это не касается, − мужчина тыкает в нашу сторону пальцем. В черных глазах плещется самомнение и убеждение в собственной неотразимости. – Я не обязан отчитываться перед девчонкой и ее жестянкой, которые решили поиграть в копов! Можете забрать свой вшивый документ и выметаться из моего кабинета!       Едва эта тирада оканчивается, как выждавший паузу Стэн в корне меняет свое мнение.       «Знаете, забудьте что я сказал про агрессию. Ричард, выкини его из окна!»       Не думаю, что эти слова становятся истинной причиной срыва Девятки, однако как только Стэн замолкает, Ричард ловко обходит меня со стороны и, не спуская с администратора презрительного взгляда, делает то, от чего кровь стынет в жилах. И вроде бы стоит остановить машину. Вроде бы стоит окликнуть Ричарда, что явно потерял последнее терпение, но я не делаю этого. С чувством непривычного и непонятного мне восхищения потерянно наблюдаю за тем, как андроид грубо хватает воскликнувшего администратора за воротник и больно, с грохотом припечатывает того к стене. Рядом расположенный шкаф от такого давления отзывается звоном дрогнувшего стекла. Может, в окно андроид человека и не выкидывает, но явно сильно пугает, приподнимая за грудки вверх. Удивительно, как много силы в механичных руках, учитывая, что человек машину превосходит в весе.       − Какого черта?!..       − А теперь закройте свой рот и послушайте меня внимательно. Хоть раз в своей никчемной жизни сделайте над собой усилие, − приглушенный, ледяной тон Девятки пугает не только разгневанного администратора, что принимается упираться руками в грудь машины. Но той эти движения все равно что укус комара для лошади – раздражает, не более. Сохраняя уверенную и твердую осанку, Ричард сильнее сдавливает человека к стене. Мистер Джейл мгновенно обрывает попытку возразить, глухо крякнув. – У меня нет времени дискутировать с вами на тему должностных обязанностей и регламента проведения допроса возможных свидетелей. И лучше бы вам не тратить мое терпение понапрасну. Видите ли, − на этой ноте Ричард наигранно и прищурено смотрит в потолок, словно бы подбирая наиболее подходящее слово. – Я в последнее время слишком… нервный.       − Убери от меня своего сраного пса!       Попытка дозваться до меня, ушедшей в ступор, оборачивается для перепуганного администратора новой проблемой. Этот жест явно не нравится Ричарду. Проигнорированный и оттого озлобившийся, андроид с презрением во взгляде отрывает человека от стены и с силой пихает обратно в кресло. Слышится треск искусственной кожи, смятой под весом администратора. Мужчина, срываясь на тяжкое дыхание, напряженно впивается в подлокотники, перебегая глазами с меня на машину.       − Поступим проще, − не могу, не могу встревать в это дивное зрелище, хоть и понимаю, как сильно сейчас подставляю и себя, и Ричарда! Продолжаю заворожено смотреть на происходящее, восхищенно наблюдая за упирающимся в подлокотники андроидом, что своим тихим голосом и излишне близким положением заставляет человека напрячься еще сильнее, вжимаясь в спинку кресла. – Мы не привлекаем вас к ответственности по статье об оказании сопротивления сотрудникам полиции, а так же по статье о сговоре с преступным лицом. Вы же в свою очередь затыкаете свой язык в небезызвестное место и предоставляете нам всю информацию по клиентам за последние две недели, включая все видео-материалы с одной единственной камеры. Даже не пытайтесь убедить меня в том, что ее нет, − машина, сверкая золотым диодом, тактично обрывает попытку человека возразить, и тот, не в силах отвести испуганного до чертиков взгляда от серебристых глаз, замирает с открытым ртом. – Я прекрасно знаю, что даже в таком убогом месте, что вы ошибочно называете «салоном», она есть.       Ох, не завидую я этому парню. По себе помню этот ледяной, обещающий боль, взор, сотканный из серебристых нитей в одну сеть. Почти с таким же лицом андроид выдергивал меня из внедорожника посреди леса, с таким же взглядом уверенно шагал по гостевому холлу в намерении наложить на меня «штраф». Даже не испытывая его на себе сейчас, покрываюсь мурашками от осознания одной главной мысли: именно этому созданию я всецело принадлежу, как сознательно, так и бессознательно. И меня не пугает это чувство, которого я всегда старалась избежать.       «Чтоб я сдох…» тихо шепчет Стэн, наблюдая за ситуацией вместе со мной.       − Верно ли я понимаю, что мы друг друга услышали? – уточняет Девятка, все еще с гневом уставившись в черные глаза, от которых отделяет не меньше десяти сантиметров. Вместо ответа мужчина в поисках спасения кидает на меня мимолетный взгляд, но получает только холод и абсолютную безучастность.       Проходит не меньше половины минуты прежде, чем администратор медленно выпрямляется в кресле. Ричард воспринимает это как положительный ответ. Оторвав руки от кресла, машина уверенно поднимается, не спуская с человека презрительного взгляда. Кажется, теперь нам расскажут все, вплоть до того, как и во сколько этот человек ложится спать.       − Видел я уже такого… − мужской голос осекается. Администратор косо смотрит на Девятку, поправляя пиджак и поворачиваясь в кресле к рабочему терминалу на столе. – Такую машину. Клиентов у меня не так много, да и Reno всего одно. Похожий снял машину примерно два дня назад.       − Паспортные данные есть? – требовательно произношу я, подходя ближе к столу.       − Паспорт не имеет никакой ценности, − мужчина уже желает что-то сказать, как его прерывает андроид, продолжающий смотреть на администратора сверху вниз. – Намного важнее данные автомобиля.       «Какой от них толк? Он же все равно перемещается по городу без номеров»       − Каждый автомобиль имеет связь со спутником через встроенные программы бортового компьютера, − господи, он даже это говорит, продолжая пялиться на несчастного, съёжившегося администратора, на лысине которого проступают капли пота! Остается только гадать, что так выбесило машину – надменность человека или сопротивление на пути к спасению напарника. – Вычислим серийные данные компьютера, сможем отследить машину. Верно, мистер Джейл?       Оттого, с какой наигранной тактичностью произносит слова Ричард, администратор напрягается и что-то неуверенно бубнит себе под нос, втягивая шею в плечи. Дважды повторять не приходится. Заведующий выдает мне данные автомобиля уже через пять минут, больше не желая показывать свой характер.       Сказать, что полученные данные позволяют нам перепрыгнуть сразу через несколько ступеней по лестнице на пути к Сероглазке – ничего не сказать. Уже вернувшись во внедорожник, я нетерпеливо протягиваю усевшемуся на пассажирское сиденье Ричарду документ, безмолвно взглядом прося отыскать машину по спутникам. Андроид не принимает документ. Вместо этого, осмотрев черные цифры и символы, окрашивает свой диод в золотой цвет. И вот, я чувствую нарастающую победу внутри, готовая уже завести мотор и надавить на газ, получив данные от Ричарда, так сильно желающая уже сделать хоть что-то, что не позволит сидеть на месте, ожидая, когда в участок поступит донесение о найденном безжизненном теле детектива Рида! И секунды, которые Ричард молчит, кажется, превращаются в тяжкие минуты.       − Не могу, − произносит андроид, продолжая смотреть в листок бумаги. Его взор тяжелеет, брови недоуменно сдвигаются вместе. – Не получается.       − В каком смысле не получается?       − Для меня доступ к автомобилю заблокирован.       Серебристые глаза с легким испугом вскидываются на меня. Только ощутимая победа медленно растворяется в воздухе, листок вдруг становится бессмысленным и бесполезным. Вот только я не собираюсь сдавать позиции, опуская руки! Слишком далеко мы прошли, слишком много пережили и перетерпели, чтобы вот так просто отказаться от пути, наконец, раскрывающегося расследования!       Стиснув губы и сжав несчастный документ, я с болью на спине откидываюсь в кресле. Беспомощный, но раздраженный взгляд скользит по парковке, где в отдалении виднеется ряд машин под аренду. Часть из них явно принадлежат к поддержанным, но есть и те, что едва ли не сверкают в свете солнечных лучей. А есть та, которая выделяется на их общем плане слишком сильно. И даже не потому, что стоит не на парковке, а на обочине в паре сотен метрах от нас, но потому что в ней сидят довольно суровые, готовые на все ради цели люди. Те самые, что приставлены мистером Вольфом старшим к своей дочери, как собственная охрана.       Задержавшийся на черном, тонированном фургоне взор дает Стэну понять мою мысль. Ему даже не нужно быть телепатом или влезать в мои мозги, чтобы знать, о чем я думаю, прищурено пялясь в закрытое, черное окно.       «Мы думаем об одном и том же?»       Не отвечая компьютеру, я ловко выбираюсь обратно на улицу, открыв скрипнувшую дверь. Ричард следует за мной немедля, и по лицу заметно, что идею он не одобряет. Словно бы у нас есть выбор. Только и приходится, что искать различные пути к заветной цели, и какая из них желанней: отыскать Рида или прибить Сероглазку – неизвестно.       Сжимая на инстинктах значок в кармане плаща, я несусь через всю парковку прямиком к черному фургону. Легкий ветер уже начинающегося заката откидывает волосы назад, остужая разгоряченную от возбуждения кожу, и я даже рада, что не застегнула плащ в машине. На душе и так тревожно, а на сердце нетерпеливо. И пусть я простужусь позже. Сейчас ветер дает мне хоть какое-то успокоение напряженных нервов.       Несколько несмелых ударов по выдвижной двери ни к чему не приводят. Так и представляю себе, как все находящиеся внутри люди напрягаются, обмениваясь обеспокоенными взглядами. Гадать не стоит, чтобы понимать: им нельзя со мной общаться. Главное правило патруля – не приближаться к объекту ближе, чем установленная дистанция, а я, такая наглая и возбужденная, сейчас просто напросто нарушаю все их законы работы. Но мне слишком сильно наплевать. В голове только одна мысль, которая отражается в уже более уверенных ударах ладони по металлу.       − Я знаю, что вы здесь! Хватит меня игнорить!       Ответом становится тишина. Ричард, все это время находящийся за плечом, несмело произносит нечто вроде «Думаю, нам следует покинуть это место…», как я, наполняющаяся злостью, вновь принимаюсь неистово стучать по двери. В глубине той слышится щелчок. Уже ранее увиденный мной силуэт из окна отельного номера показывается снаружи. Тот самый мужчина в черном костюме и черной рубашке, до неожиданности высокий и худощавый, с холодным взглядом спускается на обочину, оставив одну ногу в черной мужской туфле на подножке фургона. Дверь за ним медленно прикрывается, оставляя тонкую щель с сочащимся из нее лучом света.       − Здрасьте, − неуверенно проговариваю я, когда патрульный, одетый до неприличия лаконично, склоняет голову в знак укоризненного внимания. Его зеленые глаза беззлобно окидывают Ричарда с ног до головы безучастным взглядом. Удивительно, но этот парень выше андроида едва ли не на голову! Рядом со мной он и вовсе смотрится Эйфелевой башней – такой же изящной и тонкой в своем силуэте. – Я так понимаю, вы те, кто приставлен за мной, как патруль?       − Не понимаю, о чем вы, − мужчина демонстративно осматривает улицу, придерживая рукой дверь. Только сейчас понимаю, какую глупость ляпнула. Никто не станет посреди улицы обсуждать, кто и за кем следит.       Прикрыв глаза и мысленно отругав себя за тугоумность, я глупо улыбаюсь и смотрю на мужчину открытым взглядом. В отличие от меня, погруженной в волны эмоциональности, незнакомец совершенно спокоен, сохраняя свое каменное выражение лица и безмолвно дожидаясь причину вторжения в их рабочий процесс.       − Прошу прощения. Обозналась, − тактично кивнув головой и ощущая себя самым тупым на свете человеком, я смотрю на мужчину снизу вверх. По сравнению с ним я как школьница! Надо же вырасти таким высоким… − но я вижу, что вы довольно крутые парни. Может, поможете Элле и ее железному дровосеку?       Краем глаза ловлю, как многозначительно и медленно оборачивает ко мне свои глаза андроид, всем своим видом показывая укоризну за столь грубое выражение в его сторону. Но мне не до извинений. Я слишком сильно готова держаться за предоставленный шанс всеми руками и ногами.       «Кажется, это была неразумная идея», констатирует Стэн, когда мужчина, делая тяжелый вздох, устало потирает переносицу, все еще держа ногу на подножке.       − Не хотелось бы вас огорчать, но боюсь, я не вправе решать подобные вопросы, − незнакомец уже собирается развернуться и уйти обратно в машину, враждебно осматривая улицу, однако я в который раз перехожу рамки за этот день, останавливая кого-то за предплечье. От такого действия мужчина хмурится и с недоверием смотрит на женские пальцы на своей руке.       − Я не прошу многого, всего пять минут внимания!..       − Луиза, нам следует оставить это, − Ричард предпринимает попытку увести меня подальше от мужчины. Машина настороженно смотрит на человека, чей взгляд зеленых глаз теперь устремлен в мои блестящие мольбой зрачки.       − Пожалуйста. Всего пять минут, − проходит не менее десяти секунд прежде, чем мужчина, устало прикрыв глаза, спускается на асфальт, отпустив дверь и позволив ей аккуратно прикрыться без щелчка. Теперь его руки уложены в карманы брюк, выжидающие глаза устремлены на меня бездумным, вымотанным взором. Я же, усмирив взбудораженное дыхание, облизываю губы и даю себе несколько секунд спокойствия, дабы привести мысли в порядок перед будоражащей темой, что рвется наружу из встревоженной души. – Слушайте, в моей жизни не так много людей, для которых я не кусок дерьма. И сейчас один из них находится в руках ублюдка. И Бог знает что с ним в данный момент происходит, − звук собственных слов подкатывает к горлу мокрый комок. Вряд ли столь щепетильные речи проймут человека с такой должностью. По себе знаю, как легко можно пропустить мимо себя чужие проблемы, если ты по воле специальности каждый день сталкиваешься с жестокостью и смертью. Скорее эти речи направлены не мужчине. Они направлены самой себе. Или Ричарду, который вдруг замирает, проницательно буравя меня прищуренным взглядом. – Я понимаю, что прошу вас нарушить не одно правило, но иначе просто не могу. Если не поможете вы – придется искать другие способы, и не факт, что они будут безопаснее.       Наступает тишина, нарушаемая звуками проезжающих вдалеке автомобилей. Я продолжаю смотреть в зеленые глаза отчаянным взором, пока те, ничего не выражающие, не прерывают все это время визуального контакта.       «Думаешь, сработает?»       − Я еще пожалею об этом, − проговаривает мужчина самому себе, протягивая руку. В нее же неуверенно вкладывается документ под мой не верящий взгляд.       «Беру свои слова назад. В который раз за этот день»       Хмуро раскрывая уже успевший свернуться пополам документ, агент хмыкает и, кинув на меня заинтересованный взгляд, отодвигает дверь. Меня не одолевает желание посмотреть, что внутри, по правде говоря, я нахожусь в таком ступоре от того, что смогла убедить человека нарушить протокол работы, что вообще не осмеливаюсь двигаться, дабы не спугнуть удачу. Однако все же неосознанно отмечаю синее свечение в темном салоне машины, видимо, от экранов различных терминалов. Мужчина, заглянув внутрь, легко присвистывает, привлекая к себе внимание кого-то сидящего внутри. Из глубины автомобильного салона звучит чье-то задумчивое мычание, вслед за которым раздается скрип компьютерного стула.       − Гейл, отыщи машину по спутникам.       Просьба едва не становится для находившегося внутри человека летальной, судя по захлебывающимся, а после и откашливающимся звукам. Мужчина, что протягивает документ в глубину салона, раздраженно закатывает глаза, убирая свободную руку на талию поверх черной рубашки. Отодвинутый в сторону подол смольного цвета пиджака позволяет заметить торчащую рукоятку серебряного магнума, наверняка дальнобойного и очень громкого.       − Ты что, шутишь? Нам босс головы скрутит, − ядовито отзывается голос в машине, поскрипывая стулом.       − Думаю, что босс нам отныне не помеха, − зеленые глаза смотрят в мою сторону без задней мысли. Мужчина приветливо подмигивает мне, и я понимаю, кого именно подразумевают люди под пугающим словом «босс». Не иначе, как мистер Вольф старший или Гертруда.       Этот легкий, игривый жест не может не отметиться Ричардом. Девятка, теперь сменяя внимательность во взгляде на тяжелый холод, прищурено смотрит в мою сторону, видимо, намереваясь уличить в ответной реакции на подмигивание незнакомого мне человека. Однако реакцию получает не мужчина, а сам Ричард в виде вскинутых вверх бровей в знак вопроса. Надменно подняв подбородок, андроид переводит ледяной взор на мужчину, что продолжает какую-то тихую перепалку со своим сослуживцем.       − Давай сюда, − с некой обидой бубнит голос, после чего бумага исчезает из вида. До нас доносится недовольное ворчание, кто-то, кто сидит в машине, явно недоволен или как минимум не выспался.       Простоять приходится в тишине не меньше нескольких минут. За это время мужчина, имя которого я так и не удосужилась узнать, успевает присесть на днище машины, сцепив пальцы уложенных на колени рук. Даже в такой позе человек выглядит высоким и атлетичным. Его зеленые глаза медленно блуждают по улице, время от времени посматривая на наручные часы. Только теперь замечаю темные круги под нижними веками. Видимо, кто-то совсем не спит, либо делает это чертовски мало из-за потребности постоянно наблюдать за объектом. От этой мысли чувство неловкости и вины прокатывается по телу, но их я быстро отметаю на задний план. Мне и без них хватает дурных мыслей в голове.       − Автомобиль заблокирован, − без удивления оповещает мужской голос, явно считающий на этом свою работу оконченной. Так и тянет посмотреть внутрь и рассмотреть этого брюзжащего индивидуума. Я, конечно, тоже бываю ворчливой, но искренне надеюсь, что не смотрюсь такой занудной со стороны.       − Так вскрой. Словно ты не можешь это сделать, − безэмоционально проговаривает усевшийся на машину мужчина, выпрямившись и глядя внутрь салона.       − И почему я вообще должен это делать? – несмотря на негодование, из глубины свечения все же доносятся гулкие удары пальцев по сенсорной клавиатуре. Эти перепалки начинают напрягать. Я и сама неосознанно посматриваю на наручные часы на мужском запястье, отмечая стрелку у пяти часов вечера. Закатные лучи уже окрасили небо в желтый оттенок, смешиваемый с градиентом темного, синего цвета, знаменующего скорое наступление ночи. – Нашел. Было нелегко, но… стоп. Что за хрень? Кто-то пытается пробраться в систему!       Высокий мужчина напрягается, нахмурено глядя на своего коллегу, однако я и так угадываю, кто наглым образом лезет в их сеть. Достаточно одного взгляда на желтый диод Ричарда, что с каждой секундой получаемой информации мрачнеет все сильнее и сильнее. Ранее удерживаемые за спиной мужские руки медленно опускаются по швам, андроид, напрочь забыв про недавний игривый жест приставленного ко мне незнакомца, смотрит на меня. Серебристые глаза не обещают ничего хорошего.       − В чем дело? – он не отвечает. Настороженно и потерянно смотрит на обернувшегося к нему мужчину, после перебегает взглядом по выглянувшему зануде в точно таком же черном костюме под стать черным, смольным волосам. Его молчание напрягает. Потому мой тон грубеет в требовании ответить здесь и сейчас. – В чем дело, Ричард?!       − Идем.       Коротко и ясно. Еще яснее, когда андроид настойчиво хватает меня за плечо и тащит за собой, сверкая желтым диодом. За спиной доносятся звуки возни. Судя по всему, приставленные агенты, недобро переглянувшись, готовятся завести двигатель и кинуться по дорогам вслед за нами.       Я не сопротивляюсь, спугнутая столь резкой сменой настроения машины. Ричард даже не спрашивает разрешения сесть за руль, просто без вопросов открывает передо мной пассажирскую дверь и тут же скрывается из вида, стремглав обойдя внедорожник. Он ничего не говорит, игнорирует мой требующий ответа взор, спокойно заводит автомобиль через оставленные мной ключи в замке зажигания. Только когда машина трогается с места, агрессивно шурша покрышками, я, от неожиданности болезненно ударившись спиной о кресло, стараюсь удержать свое положение стабильным, вцепившись правой рукой в дверь.       − Ричард, какого черта ты делаешь?!       Он ведет машину так быстро и резво, что приходится предпринять немалые усилия, чтобы не болтаться по всему салону. Время от времени андроид выезжает на встречную полосу, избегая плотного потока машин, и в это время навстречу несутся сигналящие автомобили с перепуганными водителями.       − Ты что, решил отправить нас на тот свет?! – как только машина перестает петлять между автомобилями, я напускаюсь на андроида, дрожа с ног до головы. Ричард игнорирует мою злость, все еще вцепившись в руль и сурово смотря строго перед собой. Фургон, что по первой пытался ехать за нами, больше не виден в зеркалах заднего вида. – Куда ты так несешься?       «Уверен, что причины существенны, если Ричард решил пренебречь правилами»       Может, Стэн и прав. Может, причины уважительны, но точно не настолько, чтобы лечь этой ночью в гроб! Кое-как усмирив свое взбешенное сердце, я стараюсь расслабиться в кресле. Ненадолго. Ведь Ричард вдруг снижает скорость, заезжая в уже знакомые мне районы и переулки, где в несколько рядов стоят припаркованные у обочины автомобили. Здесь дорога пустует, деревья, растущие у тротуара, уже начинают покрываться весенней зеленью, так свежо смотрящейся на фоне городской серости. Бесспорно, это красиво. Но не так восхитительно, как черный Reno без номеров, стоящий под одним из таких деревьев, что уже раскинуло лапы над половиной дороги.       Мысли в голове утихают. Все, что там остается – воспоминания о серых глазах и тихий напев Мэрлина Мэнсона, чьи песни стали для меня гимном самого настоящего ада. Внедорожник, не глуша мотор, останавливается посреди дорожной полосы, и я, не ведая происходящего, абсолютно наплевав на безопасность, открываю дверь и выхожу на улицу, не сводя широко распахнутых глаз с блестящего, начищенного автомобиля. Маленький седан, не крупная машина, совсем неприметный на дороге. Максимально сильно прикрытый раскидистыми лапами дерева и слишком близко припаркованный к другим автомобилям, не показывая отсутствующих номеров.       Ноги, точно ватные, шаркают по асфальту. Улица пребывает в относительной тишине, разве что гул мотора и стук каблуков разносятся по округе. В моей же груди беснуется перепуганное сердце, стоит мне обернуться и увидеть то, от чего кровь холодеет в жилах.       Серые стены здания, невысокий бетонный забор. Крупная площадь для парковки и едва колыхающийся флаг США на тонком шпиле департамента, играющий белыми звездами и красными полосами в свете уходящего солнца.       Это участок. Это наш участок! Департамент полиции, ставший родным за долгие годы верной службы! Озаренный закатными лучами, с широкими, высокими окнами департамент, который вот-вот закончит рабочий день!       Земля из-под ног словно растворяется, как и весь окружающий мир. Туман накрывает с головой. Я даже не понимаю, что торопливо вялой походкой иду вперед, не сводя испуганного взора со здания, ворота которого в скором времени закроются для посторонних лиц. Так и иду вперед, шаркая по асфальту, игнорируя взволнованного Стэна и настороженного Ричарда, что пытаются дозваться меня. Оба мужских голоса доносятся словно из-за верхушек далеких гор, я просто иду вперед, понимая в какой заднице оказался этот мир. Этот участок. Мы все.       Регистрационная стойка минуется довольно быстро. Приемный зал не пустует, здесь и там виднеются люди, лица которых мне знакомы после встречи в лесу. Все они слишком заняты бурным обсуждением новостной ленты в телевизоре, и я бы может прислушалась к словам диктора, если бы не туман в голове и не всплывающие в сознании серые глаза девианта. Слепо иду вперед, время от времени сталкиваясь плечом с людьми, что встречаются на пути к рабочему холлу.       Здесь слишком шумно. Слишком людно. Слишком тревожно. Вернувшиеся полицейские снуют из угла в угол, что-то громко обсуждают. Повсюду слышны звонки, переговоры, шорох бумажных документов, и что самое худшее – видны голубые светодиоды по меньшей мере десяти машин. Кто-то стоит у стены, не вникая в происходящее и смотря вперед потупленным взором. Кто-то что-то поясняет приставленным людям, мягко жестикулируя рукой. И все они сверкают серыми глазами, при виде которых у меня подкашиваются ноги, вынуждая цепляться рукой за края столов, потерянно продвигаясь вперед. Уже в центре зала я останавливаюсь, тяжело дыша. Голубые глаза перебегают взором от одной машины к другой, от одного светодиода к другому. Сердечный цикл сбивается, все звуки участка растворяются в образующейся тишине мыслей. И стоит мне задержать взгляд на одном из андроидов, стоящим в отдалении у стены, как в собственной голове мелькает всего два слова, наливающие тело паникой и яростью.       Он здесь.       Я не замечаю, как настороженно начинают коситься в мою сторону полицейские. Не замечаю, как руки наливаются тяжестью, а мышцы тела каменеют в ожидании скорой борьбы. Даже собственный пистолет, что инстинктивно оказался в руке, остается без внимания. Все оно направлено исключительно на лицо RK900 с его голубым, мирно переливающимся диодом. Все вокруг утихает. Вселенная, кажется, трещит по швам.       Он здесь. Приперся в самое святое для меня место, предварительно утащив в бездну одного из немногих, ради которого я готова отдать душу.       Он здесь.       Один среди них…       Волк в овечьей шкуре…       − Луиза, − чей-то настороженный, низкий голос пытается дозваться до меня. Сознание реагирует не сразу. Приходится усилием воли, встряхнув головой под тяжелое, глубокое дыхание, сконцентрировать внимание с флегматичного лица андроида на дуло собственного пистолета. Я даже и не заметила, как наставила пушку в морду машины, не пытаясь унять дрожь в руках. – Луиза, что ты делаешь?       Понимание происходящего надвигается постепенно. Кинув короткий взгляд на спустившегося из кабинета Фаулера, что держит руки на уровне груди в знак успокоения, я возвращаюсь обратно к машине у стены. Такой идеальный, такой уверенный, с подтянутой осанкой и холодом в серых глазах. До чего же тошно смотреть на это лицо…       «Луиза, ты пугаешь людей»       Не просто пугаю. Ужасаю! Весь участок стих, разве что из разных углов холла слышны игнорируемые звонки телефонов. Окружающие смотрят на меня завороженно и перепуганно, каждый ожидает услышать выстрел из пистолета сошедшего с ума детектива, но я не чокнутая! Я знаю, что эта тварь здесь! И если надо – перестреляю каждую чертову машину в поисках истины!       «Ты же понимаешь, что это неразумно… у тебя паника. Это пройдет»       − Умолкни, − зажмурив глаза, я несколько раз встряхиваю головой, абсолютно наплевав на скрытность. Дикий страх окончательно охватывает рассудок, покрывая лоб холодным потом.       «Открыв огонь в участке, ты не найдешь детектива Рида», не приказным, но укоризненным тоном произносит Стэн, заглушая звуки медленных шагов в отдалении за спиной. Но еще громче становятся воспоминания снов, в которых хриплый голос Мэрлина Мэнсона напевает любимые песни. Его слова отзываются эхом под черепушкой, разносящий шум вместе с кровью.       − По крайней мере, уничтожу этого ублюдка, − очередная встряска головой помогает. Мэрлин Мэнсон более не звучит, зато вместо него слышен басовитый тон Фаулера, сделавшего ко мне один шаг.       − О чем ты, Луиза?       − Джеффри, он здесь, − нетерпеливо переминаясь на месте, я порывисто вскидываю успевший опуститься пистолет в лицо той самой Девятки. Ему от этого ни холодно, ни жарко, в то время как полицейские участка напрягаются еще сильнее, медленно укладывая бумаги и телефоны на столы. Уверена, они готовятся кинуться в мою сторону, дабы избежать смертей, но ведь я не собираюсь убивать людей! Моя цель ясна, как день, почему же никто меня не слушает?! – Он один из них, Джеффри! Один из них!..       − Опусти пистолет, Луиза, − Джеффри делает еще один медленный шаг, не опуская ладони. Прямо за его плечом виднеется человек, что дал добро на допрос арендодателей машин, вот только если несколько часов назад он смотрел понимающе, то теперь в его глазах мелькает неуверенность и недоверие. Мой умоляющий о поддержке взор ничего не меняет в его выражении. Голубые глаза обеспокоенно пробегаются по многочисленным патрульным, включая рыжеволосую Чарли с покрасневшими глазами. Одни и те же эмоции. Один и тот же страх. Они и впрямь считают меня чокнутой. – Мы все спокойно обсудим только тогда, когда ты уберешь оружие.       − Некогда спокойно обсуждать, − не найдя поддержки ни в одном из коллег, я решительно перекидываю дуло в направлении другой машины. Холл охватывает общий вздох, офицеры по инерции отклоняются, не желая вставать на пути огнестрельного оружия. Андроид, в которого теперь целится пистолет, никак не реагирует на происходящее. Продолжает смотреть в мою сторону холодным взглядом, чуть опустив голову набок, словно изучая меня. Его диод не перестает гореть голубым. Это заставляет меня с яростью в глазах перекинуть оружие на другую машину. – Этот ублюдок здесь, и я перестреляю каждого, если понадобится.       − Откроешь огонь в участке, и я буду вынужден посадить тебя в камеру, − Фаулер единственный, кто осмеливается говорить со мной. Вот только стоит мне начать перекидывать пистолет, как руководитель перестает делать опасные шаги вперед.       «Вряд ли из камеры мы сможем чем-то помочь детективу Риду», взволнованно произносит компьютер, аккуратно перехватывая управление рукой. Но я слишком уверенно настроена. Потому пальцы в борьбе между двумя противоречивыми указаниями увеличивают дрожь, не давая мне нажать на спусковой крючок.       − Я должна это сделать, − мелькающий на затворках голос Мэнсона старательно задвигается на задний план, но все так же продолжает пробиваться наружу, заставляя меня прерывисто дышать. Пистолет больше не меняет направления, смотря ровно в того андроида, что изучает меня флегматичными глазами. Теперь я перебегаю взглядом от Девятки к Фаулеру. – Ты же веришь мне?       Фаулер не успевает ответить. Едва открывает рот, чтобы что-то сообразить, наверняка соврав, как вместо его голоса я слышу другой. Не пугающий в отличие от голоса Мэнсона, но будоражащий, вынуждающий развернуться на сто восемьдесят градусов и нацелить оружие в лицо машины. Его диод не голубой. Его диод яркого солнечного цвета.       − Детектив Вольф, опустите оружие, − Девятка смотрит на меня не испуганно и в то же время не безучастно, точно от моего решения зависит моя собственная жизнь. Но пистолет смотрит в его глаза! Серые, искрящиеся, сотканные из сотен серебристых нитей, в которых я готова утонуть. Единственная проблема – суметь определить, кто есть кто.       − Откуда я знаю, что ты это ты? – собственный голос начинает дрожать, грозясь сорваться на рыдания. Сердце бешено стучит, отдаваясь ударами вены в висках, но лучше шум крови, чем предвкушающее напевание любимого исполнителя в голове.       Не в силах отвести от машины глаза, я продолжаю пошатываться, держа дрожащей рукой пистолет наготове. Здесь слишком много людей, и все они смотрят на нас – потерянные и напуганные. Никто не желает встревать в наш короткий разговор, хоть наверняка и улавливают эти неприемлемые для человека и машины нотки волнения. Для них я чокнутая, сошедшая с ума, свихнутая на фоне эмоциональной перегрузки и потери близкого человека. Человек с поломанной психикой и не менее поломанным рассудком. Но я не больная. Я четко знаю что здесь делаю и зачем сюда пришла! Единственное, что не могу теперь понять – кто именно стоит передо мной, приподняв одну ладонь вверх и сверкая холодным металлом глаз. Не могу понять. Я не могу понять…       «Ты знаешь, кто это», уверенный тон Стэна буквально приносит ясность сознанию. Глаза фокусируются на искрящемся золотом диоде, что приятно сочетается с точно таким же сиянием под черной рубашкой. «Ты это прекрасно знаешь»       Наступает тишина. Тягучая, сотканная из сотен мыслей и эмоций, охватываемые все, что произошло за весь день. Злость на Дика за его утреннее предложение снять стресс. Одна страсть на двоих в подвальном, архивном помещении, сменяющаяся страхом перед озверевшим Гэвином Ридом. Неловкий, полный тайн разговор с отцом в баре Джимми, и ярость, сочетаемая с животным испугом из-за разложенных на земле посреди леса вещей друга. Все это накрывает с головой, разрывает на части из-за слишком крупного количества переживаемых чувств. И к чему это приводит? К тому, что я стою посреди участка, целясь в лицо того, кто выдернул меня из недр кокона самобичевания? Кто дарит такие эмоции, о которых с любым мужчиной пришлось бы только мечтать? Кто неосознанно всегда оказывается рядом, подставляя свое плечо, пусть и пропитывая больные отношения подколами и взаимным соперничеством?       «Опусти пистолет, Лу», мягко напоминает компьютер, освобождая руку от своей власти. Позволяя сделать этот выбор мне самой. «Если, конечно, не хочешь пристрелить единственного, кто тебе нужен»       Эти слова оказываются последней каплей. Внутренняя ярость и страх отпускают, пистолет опускается вниз, тут же отбираемый незаметно подошедшим Фаулером и укладываемый на чей-то рабочий стол. Тело вдруг пронзает крупная дрожь, как если бы меня окунули в ледяную прорубь по самую шею. Все, что происходит далее, остается вне моего понимания.       Вот я стою перед Ричардом, покачиваясь из стороны в сторону, и вот меня усаживают на серый стол под тревожное бормотание полицейских. С последних словно спускается камень. Каждому хочется обсудить случившееся, поделиться эмоциями, а может, обсудить кому и когда стоит отправиться в психушку. Но я не замечаю всего этого, оставаясь в глубине своего сознания и пялясь в пуговицу на голубой рубашке Джеффри. Даже его слова не сразу воспринимаются перегруженным мозгом.       − …меня? Луиза, посмотри на меня…       Кое-как вырываясь из плена тумана, я вскидываю глаза и хмуро смотрю на капитана, стараясь сосредоточиться на его словах. Получается из ряда вон плохо, учитывая, как гулко отзываются в висках удары сердца и как собственное тело пронзает дрожь с инерционными покачиваниями из-за сердцебиения.       − У тебя случился нервный срыв, − мужчина старается говорить четко и ясно, разжевывая каждое слово. Я не особо стараюсь вникнуть в его слова, просто цепляясь за голос, как за связь с реальностью. За последнюю и без того тяжело держаться, лишь бы не сойти окончательно с ума. – Ничего страшного в этом нет, все будет в порядке…       − Джеффри, − я стараюсь зацепиться вслепую за его руку, но получается крайне плохо. – Джеффри, он здесь.       Шум вокруг становится все отчетливее. Люди больше не боятся говорить громко или обсуждать мое состояние, из-за чего Фаулер недовольно осматривает присутствующих. Те, кому посчастливилось заметить на себе тяжелый, суровый взор начальника, тут же затыкают рты, отвернувшись в другую сторону. Судя по всему, такта не обсуждать меня при мне же хватает только машинам и мистеру Кейджу, что все это время стоит за капитаном, перекидывая прищуренный взор с меня на Ричарда.       − Кто здесь? – тихо спрашивает Фаулер отеческим тоном. Таким, каким обычно говорят родители, выслушивая своих детей о монстре, живущим в шкафу. Этой мысли хватает, чтобы я тут же заткнула рот, всматриваясь в руководителя недоуменными глазами. – Луиза, кто здесь?       − Капитан, мне вызвать специалиста? – один из патрульных, видимо, желающий как-то помочь, аккуратно отвлекает Фаулера на себя. Его глаза неловко посматривают в мою сторону, и я вижу в этом жесте и в этих словах явный намек на мое состояние. Злость снова охватывает разумом, на этот раз не вызывая такой бурной реакции, как десять минут назад.       − Да, пожалуй, позвони в…       − Мне не нужен мозгоправ!       Мой крик разносится по холлу, заставляя все еще болтающих притихнуть. Теперь их глаза устремлены на меня, неся в себе самые различные эмоции. От жалости до насмешливости. От страха до ярости. Последние принадлежат только одному человеку. Она же подает свой голос, впервые за все время нашего общения показывая агрессивный характер.       − А по-моему, тебе самое место в психушке, − цедит выглянувшая из-за спины капитана Чарли, сверкая гневными глазами. – Ты и впрямь чокнутая!       − Заткнись, Чарли, − отвечает ей Джеффри, сжимая мои трусящиеся плечи. Я даже не понимаю, откуда так много негатива в мою сторону, зато понимаю, на что намекает патрульный, надменно выплевывая следующие слова мне в лицо.       − Это из-за тебя Гэвин у этого ублюдка! Если бы не ты, Рид был бы здесь!       − Не помню, чтобы я спрашивала твоего мнения, − бросаю я в лицо женщины, все еще не в силах унять дрожь. Благо, Ричард стоит в сторонке и не думает появляться на моих глазах. Особенно теперь, когда Чарли за спиной уже теряющего терпение капитана самовлюбленно убирает руки на талию и смотрит на меня ехидными глазами, перекидывая взор с меня на андроида у входа в холл.       − О, ну конечно. Теперь-то у тебя есть у кого спрашивать совета, да? Может, стоит послушаться и отправиться в психиатрию, чтобы нервы подлечить? Только не таким способом, каким ты обычно это делаешь в туалете!       − Закрой рот немедленно!       Громкий крик Фаулера отражается в нашем обоюдном отдергивании. Снося на себе злобный взор чернокожего капитана, Чарли ретируется, надменно подняв подбородок. А если бы она и осталась, решив продолжить перепалку – мне бы было нечем ей ответить. Да и думать на тему нашей с Ричардом безопасности сейчас не хочется. Слишком глубоко в сознании уходят слова женщины о детективе Риде, исчезновение которого лежит на мне тяжким грузом.       Опустив голову, я прикрываю глаза и стараюсь унять беснующееся сердце. Невозможно. Каждая попытка приводит к усиливающимся ударам сердца, несущим шумящую кровь по сосудам в мозге. Этот звук так ярок и неприятен, что я стараюсь скрыться от него, прижимая трясущиеся ладони к ушам подальше от возобновившихся разговоров людей, звонков и пульсаций в висках.       − Луиза, послушай меня внимательно, − Фаулер пытается донести до меня важную мысль, уверена, значимость ее немала, но я отказываюсь слушать, зажмурив глаза и отрицательно мотая головой. – Тебе нужна профессиональная помощь. Не будь глупой…       − Нет…       − У тебя нервный срыв!..       − Нет! – сорвавшись на истеричный крик, я резко отрываю руки от ушей и с вызовом смотрю на капитана снизу вверх. – Ты не веришь мне, Джеффри!       − Как я могу верить тебе, если ты размахиваешь оружием в участке?!       Джеффри теряет терпение не меньше моего, потому агрессивно всплескивает руками, переходя на ответный крик. Болтовня вокруг стихает в который раз, каждый пытается уловить хоть кусочек нашего разговора, чтобы потом было что обсудить, кому промыть кости. Как же они все бесят! Как же раздражают! Пока ты пытаешься прорваться вперед, несмотря на мрак в груди, все эти люди лишь создают видимость работы, не желая прислушиваться! И даже капитан отказывается брать в учет все мои слова, аргументируя моей невменяемостью!       − Ты ведь знаешь меня! – с мольбой заглядывая в темные глаза капитана, что напряженно потирает блестящие от пота виски, я отчаянно стараюсь донести свою мысль. Увы, но в его глазах я больная с вывернутыми наизнанку мозгами. – Ты же знаешь, что я не стала бы делать подобное просто так! Господи, да прислушайся ко мне уже хоть раз в жизни! – не получая от Джеффри никакой реакции, я порывисто киваю головой в сторону Ричарда, заставляя того существенно напрячься. – Не хочешь слушать меня, так послушай его!       − Кого? Жестянку?       От такого едкого, даже укоризненного ответа я мгновенно затыкаю рот и мрачнею во взгляде. Как много мне сейчас хочется ему сказать, но как мало я могу сейчас себе позволить. Только и остается, что пронзать капитана гневными стрелами из голубых глаз, сжимая края стола трясущимися от ярости руками. Фаулер, устав от негатива, тяжело вздыхает, разминая переносицу.       − Все, с меня хватит. С этого момента я лишаю тебя права приближаться к участку ближе, чем на сто метров вплоть до последнего дня твоей работы, − с закрытыми глазами приглушенно произносит капитан, внутренне вскипая ровно как и я.       − Ты не посмеешь этого сделать...       − Возвращайся в свой отель, Луиза, и не смей больше лезть в это дело! Я устал от того, что ты вечно вляпываешься во всякие истории! – мы окончательно переходим на крик. Уверена, будь у нас диоды, они горели бы золотым. Возможно, даже алым. – И я не собираюсь жить с твоей кровью на своих руках!       Мужчина порывисто указывает пальцем на себя, ставя точку в разговоре. Мне нечем ему ответить. Достаточно того, что в мою сторону обращена не одна пара глаз, включая те, что окрашены в серый, металлический цвет. Как ни странно, это больше не пугает меня и даже не злит. Накатившее на сердце отчаяние выедает изнутри, заставляя сосредотачиваться против воли на черных, суровых зрачках Фаулера. Мужчина потерял терпение и всякое доверие к подчиненному. Вижу это в каждом его злобном вздохе, в каждой молчаливой секунде, в течении которых Джеффри ожидает от меня исполнения приказа, а именно ухода из участка. Что ж, если меня и впрямь считают чокнутой, значит, мне здесь делать нечего.       Глубоко вдохнув, я встаю со стола, гордо задираю подбородок и, подарив капитану ледяной, уничтожающий взгляд, не глядя убираю пистолет обратно за пояс юбки. Больше никто не пытается обратиться ко мне, даже напротив – стараются не подавать признаков движения или внимания, лишь бы не стать центром агрессии сошедшей с ума коллеги. Единственный, кто оборачивается в мою сторону, становится Ричард. Но для меня, несущейся на всей скорости через умолкнувший департамент, абсолютно незначимо, почему андроид так и не вышел вслед за мной под густые сумерки городской улицы. На парковку, где среди нескольких седанов и хэчбеков виднеется черный, крупный внедорожник, припаркованный Девяткой.       Не видя окружения от злости, я взбираюсь на водительское кресло и, второпях заведя мотор, с шумом свистящих покрышек, вывожу автомобиль за ворота. Только унявшаяся дрожь вновь принимается терзать тело, отдаваясь в ослабевших руках и ногах. Стэн время от времени придерживает руль и давит на нужные педали, молчаливо присутствуя в моей голове, и даже когда я притормаживаю у той самой обочины в желании рассмотреть ряд машин – не дает о себе знать, понимая, что мне стоит побыть одной. Только я не хочу оставаться в одиночестве. Единственные, кто мог помочь в расследовании, в поиске друга, отвернулись от меня. Джеффри не верит, Чарли считает чокнутой, а Питер Кейдж… только сейчас вспоминаю, с какой подозрительностью агент смотрел на Ричарда и на меня, когда андроид пытался успокоить взвинченную душу. И вот, черный Reno исчезает, ряд машин редеет. И вроде бы можно вернуться к фургону с патрулем, который наверняка блуждает где-то рядом, но мне не хочется. Все мысли занимает безмерная пустота и усталость. Потому я, ощущая накатывающую истерику, поспешно стираю набегающие слезы дрожащими пальцами и, сделав несколько глубоких вздохов через рот, направляю машину вон из административного центра. Туда, где уже во второй раз за день намереваюсь утопиться в алкоголе, возвращаясь в круг самобичевания.