Девиация: новый вирус / Deviation: new virus

Первые закатные краски, окрасившие горизонт светло-оранжевыми оттенками, изумительно очерчивают темные верхушки хвойных деревьев. Часы давно пробили шесть часов вечера, но дом мисс Вольф по-прежнему пустует. В человеческом смысле.       Ричард, стоя в гостиной у задней двери, без интереса осматривает лесную зону, засунув руки в карманы домашних брюк. Вот уже три месяца его облик не освещается светом диодов, и в этом есть нечто странное, необычное, до сих пор непривычное для самого андроида. А именно человечность. Ни фирменного костюма, от которого он лично избавился не без помощи Луизы (однако тот самый пиджак, что однажды согревал ее тело в лесу, бывший детектив все же отвоевала), ни постоянных сообщений в программах от компании «Киберлайф», которая к счастью или нет прекратила свое функционирование до длительных судебных разбирательств. Все, что в нем осталось от машины – искусственное тело и способность считывать эмоции Луизы. Жаль, что умение это не распространяется дальше, чем на километр. Мог бы почувствовать ее сейчас – наверняка бы знал причину, почему женщина не отвечает на звонки вот уже шесть часов и семь минут. От ощущения безысходности в системе приоритетов не просто «зудит», но наливается злостью за беспечность значимого человека.       Неугомонная Вольф… по возвращению домой точно получит сполна. Жаль, что покидать территорию ее дома Ричарду запрещено в целях безопасности. Точно бы отправился в университет Дитфрида Вольфа, дабы публично наказать человека за его легкомыслие!       Программа реконструкции, что в последнее время работает не часто, внезапно выстраивает наиболее оптимальные способы наказания женщины. От вида мелькающих картин и предложений Ричард без удивления вскидывает брови и тут же спешит завершить процесс, словно бы кто-то мог узнать о его не самых скромных мыслях. Увы, но с течением совместной жизни в сознании машины укрепился тот самый вывод, что у Луизы Вольф как и у нередко посещающего их Гэвина Рида есть некий пунктик на тему секса. Даже больше: этот вывод отчасти стал его − Ричарда − личным интересом. Но сейчас ему точно не до размышлений об утехах или чувствах человека, которые до сих пор так легко считывать, несмотря на отсутствие у Луизы другого создания. Сейчас Ричард распознает стойкое чувство беспокойства, ставшее его верным спутником всякий раз, как женщина покидает дом. Без него.       Погрузившись в свои размышления, Ричард не сразу замечает, как к его компании присоединяется грузный, пушистый пес с массивной мордой. Сумо, немного поскулив, намекающе принимается царапать паркет перед закрытой, стеклянной дверью, и Ричард, нахмурившись от этих звуков, опускает голову в сторону собаки. В серебристых глазах читается полное спокойствие, в то время как смотрящий в ответ Сумо буквально взглядом выпрашивает открыть дверь навстречу свежему, летнему ветру.       ‒ Желаешь прогуляться?       Собака, распознав знакомое слово, нетерпеливо переминается с лапы на лапу, вяло помахивая хвостом. Одарив собаку мягкой улыбкой, машина поднимает руку и отодвигает дверь в сторону. От его действий серая футболка с V-образным вырезом покрывается легкими складками в районе пояса, белые шторы из шифона легко колышутся от просочившегося в гостиную ветра. Пес делает несколько шагов на заднее крыльцо, после чего застывает, вопросительно повернув голову к оставшемуся в гостиной андроиду.       Это не первый раз, когда Сумо, намереваясь выйти на улицу дабы прогуляться и реже порезвиться, таким безмолвным образом выпрашивает машину составить компанию. Не сказать, что они сдружились, однако будучи в одном доме в моменты, когда Вольф занята работой (а такие моменты занимают едва ли не львиную долю времени), между псом и андроидом складывается нечто вроде сплоченности. Потому Ричард, уже привычно осмотрев гостиную через плечо и отметив новый белый ковер со все той же мебелью и телевизором над камином, незаметно вздергивает углы губ. Сколько часов было проведено на этом гостевом диване? Стоит задать этот вопрос системе, и она наверняка выдаст информацию. Но это бессмысленно, по сравнению с тем общим временем, что андроид проводит с человеком. В любой комнате этого дома. На любой мебели. В любое время суток.       Вздернув подбородок во внезапном ощущении самодовольствия, Ричард устремляет свой взгляд на Сумо, и тот в ответ пригибает голову в знак ожидания.       ‒ Раз ты настаиваешь…       После того, как андроид делает босой шаг на крыльцо – пес с гулким тявком трусцой устремляется на зеленую траву, вяло поигрывая хвостом. Прохладный, хвойный ветер лениво качает верхушки деревьев, и Ричард, вернув руки в карманы и спустившись на сочную зеленую траву, без интереса осматривает территорию. Больше пес не ждет андроида. Теперь Сумо снует по улице, перебегая от одной собачьей игрушки к другой.       Усмехнувшись от вида столь беспечного поведения собаки, Ричард делает несколько шагов вперед, однако когда взгляд скользит по хвойной каемке леса – замирает на полушаге. Серебристые глаза сурово сдвигают брови, после чего андроид неосознанно вытаскивает руки из карманов.       Это волк. Точнее, волчица. Та самая, чья густая серая шерсть некогда была окроплена кровью, теперь стоит у железной ограды. Вытянутая, изящная морда опущена к земле, голубые глаза смотрят пристально, но не враждебно. Скорее заинтересованно. И когда Ричард, уже не боящийся спугнуть знакомое животное, делает несколько шагов к ограде – хищник внимательно поднимает морду, чуть склонив ее на бок в некотором удивлении.       Ричард не стремится сократить расстояние до минимума. Остановившись в пяти метрах от металлических прутьев, андроид с интересом рассматривает животное, с которым не раз уже встречался вот так глазами. И он бы долго мог рассматривать хищника в свете закатных лучей солнца, если бы не некто, кто вдруг тревожит их уединение. Волчица, дернув ухом в сторону, оборачивается мордой назад. Буквально через несколько секунд из тени деревьев трусцой выбегает еще один зверь. Животные, обменявшись взглядами, теперь вдвоем смотрят на андроида. Он в свою очередь не в силах оторвать удивленного взора от нового гостя.       Обычный волк. Более крупный и с горделиво поднятой головой, на макушке которой уши напряженно обращены в сторону Ричарда. Андроид не видел ранее этого животного. Здешние леса полны животных, недаром он каждое утро и каждую ночь слышит различные звуки: от воя до щебета. Однако это создание ранее не появлялось на глазах. Оно же по некой причине сильно притягивает к себе внимание, почему-то вызывая у Ричарда ощущение нечто знакомого.       Хотя почему нечто?..       Серебристые глаза смотрят ровно на машину, отвечая ледяным, надменным взором. Пока животное с серой шерстью виновато опускает морду к земле, с сожалением смотря на андроида, этот крупный зверь с белой, густой шерстью буквально источает горделивость и статность. Настолько зверь выглядит самоуверенно, что машина на несколько мгновений позволяет себе абсурдную мысль, будто бы в черных волчьих зрачках можно увидеть признаки сознания. Глупость. Но очень занятная глупость.       Фыркнув на Ричарда, белый волк трясет головой, якобы показывая свою незаинтересованность и, ткнув черным носом свою спутницу в шею, устремляется обратно в лес. Его силуэт замирает между коричневыми стволами деревьев, а морда смотрит за спину на оставшуюся стоять волчицу. По какой-то причине последняя не желает отступать от ограды, лишь несмело сделав шаг в сторону леса и продолжая с некоторой виной во взгляде смотреть на машину.       ‒ Иди, ‒ сам не зная зачем, проговаривает андроид. Нелепая, нелепая глупость, но почему же ему кажется, будто бы волчица вытягивает к нему морду, дабы вслушаться в его слова? ‒ Не стоит заставлять его ждать.       Развернувшись к лесной чаще, зверь делает несколько несмелых шагов, после чего уверенно скрывается между деревьев вслед за белым волком. И почему-то это кажется Ричарду слишком символичным.       Оповещение в системе возникает так неожиданно, что Ричард резко оборачивается к дому. Сумо не обращает внимания на андроида, собака продолжает в припрыжку бегать по двору, время от времени жизнерадостно ворочаясь в сочной траве. Ей, в отличие от андроида, невдомек, что хозяйка дома уже на пороге крыльца, и, судя по собственным ощущениям, передающимся от человека – Луиза крайне недовольна. Зла. Раздражена.       Беззвучно хмыкнув, андроид небрежным движением пальцев поправляет взъерошенные ветром пряди и, поведя плечами, убирает руки в карманы. Когда сигнал становится особо сильным – Ричард с довольным видом устремляется в дом, играя ехидной улыбкой на губах.       У кого-то был не самый лучший день. У кого-то очень острые эмоции. Кто-то в скором времени будет как минимум прижат к стенке.

***

      День начался в шесть утра… и заканчивается спустя свыше двенадцати часов. На протяжении трех месяцев одно и тоже. Не сказать, что однотонность раздражает, и все же… в полицейском участке что ни день, так новое приключение. Было. Когда-то.       Покинуть университет удалось в восемь вечера. До выезда за территорию здания небо еще не было окрашено в рыжие оттенки, однако заезд на заправку с последующей очередью все же отнял некоторое время. Мозги от усталости пульсируют, все тело болит от треклятых каблуков и тугой юбки с рубашкой. Никогда не любила подобный стиль одежды, но когда твой педантичный брат по сути твой руководитель – выбирать не приходится. Он, конечно, не уволит, но мозги все проест. Дитфрид это умеет, уж я-то знаю.       Простояв у кассы как минимум пять минут в очереди, я ненароком взглядом цепляюсь за автомат с сигаретами. Желание курить пропало еще в ту ночь, ставшую поистине первой в жизни человека и андроида, и все же периодически нервы требуют нечто вроде разрядки. Увы и ах, я все еще помню недовольный взгляд Ричарда в баре при виде сигареты, да и самой не хочется снова начинать курить. Гордость не позволяет.       Заправив внедорожник, я аккуратно вывожу машину уже под закатные лучи скрывающегося солнца. Его блики играют в окнах многоэтажек и стеклянных высоток, летнее солнце согревает город в последний раз в долгий и тяжелый день. В висках продолжает пульсировать, на пассажирском сиденье кипа документов, над которыми придется просидеть всю ночь. Всю ночь! Отдать кусок своего отдыха на разбор бумаг, которые так некстати были испорчены сраным Хеннеси! И не то, чтобы я сама, будучи новым руководителем, не допускала ошибок, но точно не в таких важных документах, да еще и являясь опытным работником учреждения! Так и хотелось руки отрубить этому человеку! Впрочем, с меня хватило и его виноватого взгляда, в которых разве что слезы не стояли при виде меня – раздраженной и готовой убивать. Тем более все еще помнящей тот выстрел в спину, от которого едва не оборвалась моя или Ричарда жизнь.       Воспоминания о моменте, когда новость в виде испорченных документов свалилась буквально за пару минут до конца рабочего дня, вызвали очередную волну раздражения. Злобно вцепившись в руль, я пытаюсь не давить на газ от пульсирующей в руках и ногах ярости. Взгляд голубых с черной каемкой глаз медленно скользит по дороге и тротуарам в целях успокоить мою душу, и в какой-то степени это действует. Теперь облики запоровшего работу Хеннеси и попавшего под горячую руку Фрида сменяются воспоминаниями другого разряда. И наталкивают на них силуэты административных зданий, погруженных в яркие, рыжие оттенки.       Детройт, как и несколько других городов, еще долго будет оправляться от случившегося. Несмотря на масштабность произошедшего переполоха, на деле число пострадавших оказалось не таким, как ожидалось ранее. Занятным фактом оказалось то, что администрация и несколько других центров, важных для жизнеобеспечения городского населения, и впрямь оказались вырезанными или как минимум дезориентированы Девятками. Нет, машины не всех поубивали с особой жестокостью. Даже с их внезапной кровожадностью андроидам был понятен один важный факт: их слишком мало, а шанс словить пулю в лоб слишком велик. Потому, как оказалось, многие государственные работники получили лживые сообщения семейного, рабочего и еще бог знает какого характера, что вынудило людей в срочном порядке покинуть Детройт в ночь перед началом короткого бунта. Им повезло, в сравнении с работниками вещательных студий, аэропортов, скоростных поездов и, главное, полицейского участка. К счастью, последний пострадал не сильно. В конце концов, сотрудники департамента не пальцем деланные, и потому большинству удалось отстоять свою жизнь в неравной схватке с машинами. Остальных участок оплакивает до сих пор.       Ощущая, как злость сменяется скорбью, я облизываю губы и, откинувшись на спинку кресла, расслабляю хватку руля. Шрамы на лопатках перестали болеть больше двух месяцев назад, не говоря уже о том, что постепенно благодаря многоэтапной работе Фрида и его подчиненных эти шрамы скоро сойдут на нет. Поначалу меня радовала перспектива избавиться от этого гадкого знака, но уже сейчас я с неким сожалением размышляю о своем решении избавиться от клейма. Было бы вечным упоминанием о том, как часто мы бываем слепы и еще чаще – на грани смерти, не обязательно своей. Однако на операциях настаивает не только брат с отцом, но и Рид. И Ричард. Тот вообще порой словно сошедший с ума начальник – остро реагирует на любые проявления мужского внимания в мою сторону. Если он до сих пор шипит при виде бордовой футболки Рида, что осталась у меня, то несложно представить, какие мысли царят в его голове, когда перед глазами на женском теле (которое андроид так нагло считает своим) красуются четыре буквы. Мурашки по коже от этих фантазий.       Воображение точно назло рисует ледяной, пронзающий взгляд серебристых глаз, в которых с недавних пор не бликуют искры от диода на виске. Занудный собственник… усмехнувшись от этой мысли, я притормаживаю на светофоре и осматриваю дороги. Ричард – единственный в городе андроид, и то приходится скрывать машину подальше от глаз людей, дабы не вызвать праведного гнева с последующим четвертованием. Конечно, на деле помимо Ричарда в штатах еще остались скрывшиеся машины, и, что наиболее занятно, большинство из них те, что служили человечеству на протяжении четырех месяцев. Однако что касаемо Ричарда, то решение запрятать Девятку подальше от людских глаз было принято еще в тот день, когда на полу растеклась синяя лужа от простреленного девианта, а в голове кричал Стэн. И то время настолько близко, что кажется, будто бы ты прожил его буквально вчера…       Буквально вчера полуизбитые, выплевывающие кровь мы втроем (вчетвером) взобрались в машину Фрида.       Буквально вчера Ричард молча направил автомобиль к университету, на мой безмолвный вопрошающий взгляд отвечая всего одной фразой «Я обещал привести тебя живой».       Буквально вчера мы сидели в той самой лаборатории, позволяя тем самым ученым обрабатывать наши с Ридом раны под тревожным руководством Дитфрида и уважительными взглядами Гертруды в сторону отошедшего Ричарда.       Буквально вчера мы рассуждали на тему произошедшего, стараясь не придавать словам скорбного оттенка. Но это сложно. Невозможно после пережитого ужаса.       Я не могла смотреть на Рида. Сидела на столе, позволяя медику в белом халате и в синих перчатках стирать с висков кровь. Старалась не смотреть ни в чью сторону, просто уставившись в пол и подставляя голову так, чтобы человеку было удобно. Зато Гэвин непрерывно сверлил во мне дырку прищуренными глазами. Ему помощь потребовалась куда больше. Как и ожидалось, на груди красовались надписи, вот только знаки были совсем иные. Красные, свежие. Навевающий ужас ряд из двух букв и трех цифр, едва ли не ставших судьбоносным для целой страны.       ‒ Надо же, ‒ как ни странно, Фрид взялся собственноручно обработать раны Рида, видимо, в знак почтения к моим поистине братским чувствам к человеку. Гэвин не оказался против. Мужчина позволил разрезать на себе свою футболку, дабы не тревожить и без того потасканную сломанную руку. ‒ Вы и впрямь ему нравились.       Три пары глаз устремились на Фрида. Брат от такого внимания несколько опешил, вдруг зажавшись в движениях и с глуповатым видом поясняя, блестя своей педантичной белой укладкой под светом ярких ламп холодного оттенка:       ‒ Он заклеймил вас своим именем, ‒ Дитфрид пожал плечами, стыдливо мечась взглядом. Видимо, понял, что сказал нечто лишнее и болезненное для мужского эго детектива. ‒ Не вашим. Это… своеобразно.       ‒ Я те чо, заднеприводный? ‒ рычащий сквозь зубы Гэвин был как всегда доброжелателен в своих выражениях. Удивительно, но брат не посмел ответить мужчине с той же надменностью, с которой отвечал в квартире моего коллеги. Видимо, тогда и впрямь играло нечто вроде ярости от задетого «Я». В этот же раз Фрид как и прежде не мог обидеть и мухи.       ‒ Думаю, мистер Вольф пытался сказать не это, детектив, ‒ стоя у стенки, холодно пояснил Ричард, и это единственный персонаж, на которого мне было не страшно смотреть. Что я и делала после длительных, но бережных манипуляций медика. Женщина, мягко улыбнувшись, стащила перчатки и унесла хирургический поднос со всеми использованными принадлежностями.       Получив ответ оттуда, откуда не ожидалось, Гэвин злобно и намеренно медленно повернул голову через плечо, игнорируя попытки Фрида доделать работу по наложению швов. Диод Ричарда от такого внимания перелился золотом, машина даже напряглась, опуская ранее сцепленные руки по швам. Гадать не стоит, что происходило в его системе, ведь ранее Ричард показывал исключительное уважение к своему напарнику. И вот, перед напарником открылась страшная правда, при которой он – Ричард – трахается с названной сестрой приставленного детектива. Рид, как самый настоящий старший брат, готов убить за меня любого, что нередко доказывал. Удивительно, как мужчина еще сдержался, дабы не вскочить с места и не почесать кулаки. Вместо этого в лаборатории прозвучал злобный голос, от которого все медики замерли, испуганно посматривая на Рида. Даже Гертруда удивленно вскинула брови, косясь на Гэвина заинтересованными глазами.       ‒ А тебе вообще кто позволял пасть раскрывать, ловелас ссаный? Может, мне стоит свое имя на твоей заднице написать?! Чтоб на всю свою короткую жизнь запомнил?!       ‒ Гэвин!       От моего предупреждающего оклика Рид сжал кулак, установленный на краю сенсорного, диагностического стола. Суровые светлые глаза покосились в мою сторону, после чего мужчина отвернулся, играя желваками. Разговор предстоял непростой. Очень непростой…       «Как думаешь, какой способ убийства для нас изберет детектив Рид?», несмело спросил Стэн, оставаясь единственным, кто нарушил тишину, и то в моей голове. Его слышал разве что Ричард, но тот был слишком заинтересован моим воинственным вскриком, пристально смотря в мою сторону и улыбаясь одним уголком губ. «Ты же понимаешь, что я не просто так употребил слово «Нас»       О да. Понимала. Еще по пути в университет мужчина все же задал вопрос насчет Стэна, однако ожидать от него веры было бы глупым. Гэвин так смеялся на весь салон, что было сложно понять: последствия ли наркотиков эта реакция, или же он и впрямь принял нас за чокнутых.       Закончив с ранами Рида на груди, Фрид быстро отошел в сторону, давая возможность другому медику заняться сломанной рукой детектива. Рид лишь поблагодарил его кивком головы, но причина тому стала не надменность, а усталость. По крайней мере к этому выводу пришел брат, когда подошел ко мне практически вплотную, якобы для того, чтобы осмотреть обработанные ссадины и раны.       ‒ Он накачен наркотиками под завязку, ‒ скосив взгляд на детектива через плечо, Фрид принялся аккуратно осматривать мою голову. Я нехотя поворачивала ее под давлением его пальцев, понимая, что на деле брату просто хочется обговорить произошедшее. ‒ Кетамина, судя по анализам, нет, но там и без него целая карта всевозможной дряни.       ‒ Ему здорово досталось, ‒ я пожала плечами, без интереса смотря на все еще лежащую машину на другом столе в этой широкой лаборатории.       ‒ Как и тебе.       Отпустив мою голову, Фрид убрал руки в карманы белого халата. Его голубого цвета бабочка на рубашке изящно сочеталась с такого же оттенка ясными глазами, но то, что читалось в этих суженных зрачках – самое угнетающее на свете, что можно увидеть в глазах брата.       Не желая смотреть на Фрида, я вцепилась пальцами в край стола и посмотрела в экран диагностики. Одна из незнакомых мне программ мелькала предложением начать интеграцию, но дальнейшие формулировки слишком далеки от моего понимания. Смотреть в монитор все равно что смотреть в белые помехи телевизора. Бессмысленно для меня.       ‒ Луиза, ты понимаешь, как сильно я испугался? ‒ а вот и отчитывание как маленькую девочку подоспело… протерев уставшее лицо ладонями, я облизнула пересохшие губы и сонливо уставилась на брата. Тот в свою очередь старался говорить тихо, но недовольно, позволяя таким образом не акцентировать внимание на разговоре медика и такого же уставшего как и я Гэвина Рида. ‒ Ты могла погибнуть! Твоя самоотверженность восхитительна, но рисковать своей жизнью вот так бездумно! Не говоря уже о том, что в твоей голове живет не один человек!       «О, как приятно», не без тепла в механичном голосе заметил Стэн, заставляя меня стыдливо поджать губы.       ‒ Да брось, только не говори, что и ты веришь в эту муть.       От насмехающегося голоса Рида мы оба разорвали визуальный контакт. Рид, принимающий помощь медика в фиксации руки, сверкнул ехидными глазами, осунувшись в плечах. Кровь на его лице и теле давно стерта, на груди красовалась бинтовая перевязка. Однако ни более-менее чистый вид, ни ухоженность ран не давали ему возможности вызывать ощущение здорового человека. Еще бы! Столько наркоты и усталости! Только за первый час нахождения здесь Гэвин выпил не меньше двух литров воды, хоть медики и предупреждали его так не делать. Но это же Рид. Кого он станет слушать, тем более теперь? После того, как заглянул в глаза своему собственному палачу?       Не найдя на лице Фрида чего-либо намекающего на шутку, Гэвин Рид повторно усмехнулся. Его взор выискивающе блуждал по лаборатории, но ни один из присутствующих не отвечал ему пониманием. Отчасти потому что все здесь отныне знали о разуме в моей голове. Даже Гертруда.       ‒ Да вы чо, ‒ мужчина усмехнулся, все так же сверкая неверящим взглядом. Постепенно тишина в лаборатории насытилась напряжением и неловкостью, которую друг испытал от внимания десятка пар глаз. ‒ Что за влажные фантазии несостоявшегося фантаста?!       ‒ О, вы знаете, что такое фантастика? А я думал, что подобные вам читать не умеют, ‒ внезапная шутка от Фрида как удар молнии среди ясного неба. Еще странней эта ситуация стала, когда шутку подхватил Ричард, проговаривая слова с дельным выражением лица.       ‒ Некоторым людям не обязательно уметь читать, чтобы знать, что такое фантастика, мистер Вольф...       ‒ Вот имен… ‒ Рид едва посчитал, что Ричард его прикрывает, однако тут же осекся, вопросительно посмотрев на андроида из-за плеча. ‒ Стоп, что?       ‒ …достаточно просмотра второсортного кинематографа. По крайней мере к таким выводам я пришел за время проживания с детективом Ридом в одной квартире.       Смешок послышался так же с довольно неожиданной стороны. Гертруда едва сдержалась, прикрыв рот рукой, в то время как Фрид боролся со смехом и предательски вздергивающимися уголками губ. И пока Ричард беспристрастно смотрел на моего брата, убрав руки за спину, Рид буквально шалел на глазах.       ‒ Вы чо, ахуели все?! ‒ в порыве злости мужчина отпихнул руку медика. Последний, недовольно вздохнув, одарил Ричарда раздраженным взглядом и вернулся к работе только тогда, когда Гэвин перестал метаться гневным взором от брата к андроиду. ‒ Я тут задницу рву за вас, а вы еще издеваться вздумали?!       От этой милой картины я тепло улыбнулась, ощущая как напряжение спадает. По крайней мере во мне. Ричард, что, судя по всему, затеял эту маленькую перепалку, дабы развеять атмосферу, так же вздернул уголок губ, посматривая в мою сторону. Единственный, кому и впрямь становится не смешно – Дитфрид. Мужчина мгновенно посуровел, и в голосе его слышалась траурная нотка. Она же вернула нас в состояния напряжения от осознания одного факта: никакими шутками не исправить то, что было сотворено машинами.       − Как бы не прискорбно было соглашаться, но мистер Рид прав, − все взгляды устремились на моего брата, разве что медики спокойно продолжили выполнять какую-то работу, разбредившись по разным сторонам крупной лаборатории. – Этот мир потерял слишком много, и шутки здесь неуместны.       Виноватый взгляд голубых глаз секундно вскинулся на меня. Еще одна причина, чтобы напрячься. Пока я хмуро заглядывала в лицо брата, последний под общее молчание прикрыл глаза, натирая их пальцами. Дитфрид устал, это бесспорно. Видела утомляемость в осунувшихся плечах и пошатывании из стороны в сторону. Но забыла так же резко, как и Фрид, сменивший тему более, чем неожиданно.       − Отец в городе, − голубые глаза с опаской посмотрели в мою сторону, и не зря. Всем своим телом я вдруг напряглась, выпрямляя спину медленно, но настороженно. Точно этот самый отец вот-вот появится в лаборатории, размахивая ремнем. Вздор. Он ни за что не станет лупить меня по чем зря, тем более в моем возрасте. И тем не менее тревога сковала все внутри, привлекая ко мне всеобщее внимание. Гертурда без удивления заломила бровь, в то время как Ричард беспокойно изучал мою бьющуюся на шее вену. И только Рид попытался раздраженно отогнать от себя медика в лице молодого парнишки, который отчаянно старался взять повторный анализ крови, закончив с рукой. – Он был здесь после вашего отъезда, но сейчас у него есть некоторые дела. Но он оставил это.       Дитфрид демонстративно сделал шаг в сторону, и только после этого я заметила уже знакомый металлический чемоданчик. В нем нет вещей, нет походного набора туриста. Только компьютер, при виде которого нервная система рефлекторно накрылась туманом от ощущения скорой диагностики. Однако глаза Дитфрида говорили об обратном. В них я вижу обещание чего-то таинственного, чего-то… того, что мы так долго ждали. Того, о чем мы со Стэном так долго спорим.       «Это… для меня?..»       − Что это? – проигнорировав испуганный тон в голове, я враждебно посмотрела на то, как Дитфрид поднимает чемодан и, установив его на хирургический стол для инструментария, вводит пароль. Он в свою очередь игнорировал меня, в то время как Ричард довольно незаметно оказался рядом, обеспокоенно перекидывая взор с чемодана на брата. – Дитфрид, что это?       «Это… это очень быстро. Я совсем не готов… я не думал, что это будет так быстро!»       Не слыша в ответ слов, но слыша перепуганное бормотание в голове, я сжала край стола похолодевшими пальцами. Этот чемоданчик внезапно стал не просто как вестник скорого дискомфорта, но как возможный источник скорого исчезновения самого важного на всем свете создания. Как минимум одного из самых важных.       Не заметив, как собственное дыхание участилось, привлекая к себе внимание Ричарда, я сглотнула образовавшийся комок в горле и невольно поежилась. Больше часа назад Стэн едва не погиб, ну или был на грани исчезновения. И вот Фрид раскрывает передо мной компьютер, подсоединяя к тому самому экрану с предложением интеграции. Голубые глаза брата выжидающе и беспокойно посмотрели мне в глаза. Он ждал. Ждал моего решения. Даже Стэн умолк, ожидая услышать хоть что-то. Но я не могла ничего сказать еще половину минуты, тяжело дыша и испуганно таращась на технику.       − Я не… я не могу, − наконец, сказав это уверенно, но дрожащим голосом, я отвернулась к Риду. Последний, навострившись, прекратил борьбу с пареньком, дав ему возможность совершить все манипуляции до конца.       − Почему? – непонимающе спросил брат. Мужчина сделал ко мне шаг, заглядывая в самую душу через глаза. – Разве ты не хочешь прекратить это?       − Он боится.       «Не то, чтобы боюсь, но… немного не по себе от такого быстрого разворота событий»       − Боится? – на губах Фрида мелькнула теплая улыбка, как если бы его собственный сын сказал немыслимую глупость. Пока в голубых глазах брата играла забота, в моих только и отплясывали огоньки страха и неуверенности. Да, я соврала. Не Стэн боится. Я боюсь! – Но чего бояться? Это ведь шанс быть собой! И я говорю не про тебя, Луиза.       − А вдруг что-то пойдет не так? – попытка переубедить брата провалилась, даже не потому, что сам брат понимающе улыбнулся, а потому что кое-кто в голове несмело сменил решение, отвечая на мой же вопрос.       «Он прав, Лу. Мы ведь уже обсуждали это с тобой»       Потупив взор и облизнув от волнения губы, я вдруг поняла, что начинаю терять последних соратников в этой борьбе. Фрид ждет моего согласия, Стэн уже его дал, уверена, Ричард так же предпочтет, чтобы в моей голове не было никого, кроме меня. Но я не была согласна! Я не была готова отпустить его! Единственный раз, когда Стэн покинул тело, едва не стал для него летальным! И вот, мне предложили проделать это добровольно! А что, если что-то пойдет не так? Пусть даже не сейчас, пусть даже через год или десять лет! Компьютер ведь всегда при мне, и это дает уверенность в том, что он будет цел. Но не теперь! Меня буквально вынуждают согласиться, давя со всех сторон!       − Луиза, − низкий, но взволнованный голос Ричарда выдернул из перепуганных размышлений. Оторвав взор от включенного компьютера с силой, я потеряно посмотрела в серебристые глаза, искрящиеся в свете мониторов. – Отпусти. Так будет лучше.       − Чтоб меня кошки драли… − устало, даже обреченно прошептал позади Рид, уже переставший реагировать на действия медика.       − Ладно. Мне это не нравится, но ладно, − взмахнув рукой в воздухе, я соскочила со стола и, гордо выпрямив осанку, с готовностью во взгляде, но с дрожью в сердце посмотрела на Фрида. Мужчина, просияв, несколькими жестами подозвал к себе находящихся в отдалении сотрудников. – Как это будет?       − Как обычно, − сотрудники в халатах безмолвно принялись отодвигать свободные диагностические столы. Тот самый стол, на котором лежал пристреленный андроид, остановился за моей спиной. От такого развития событий я опешила. Впрочем, видела то же замешательство в глазах Ричарда, оставшегося стоять за моим плечом. – Конечно, есть отличия, так как нам предстоит перенести его в носитель, но по крайней мере…       − В смысле, вот в это? – скривившись от негодования, я пальцем указала на лежащую с пустым взглядом Девятку. Не я одна удивилась такому расположению дел. Стэн в голове понимающе хмыкнул. – Ты же шутишь?       − Изначально отец планировал загрузить его в компьютер. Но думаю, раз по вашему рассказу у Стэна уже был опыт интеграции с данной моделью, − не обращая на нас внимания, брат поспешно настраивал компьютеры. От шума, который эхом отдавался из-за передвижения столов, я невольно поморщилась. Гэвин и вовсе сощурился так, точно ему кислоты залили в рот. – Будет неплохо сразу предоставить ему тело.       Когда стол с уложенным на нем андроидом оказался рядом, Фрид показательно кивнул головой, приглашая мне усесться на него. Я же, в ответ одарив брата недовольным взглядом, поджала губы и с легкой болью во всем теле попыталась взобраться обратно, опасливо посматривая на лежащую машину. Увы, но сделать это безболезненно не получилось, даже когда Ричард безмолвно вызвался на помощь, обхватив меня за талию и усадив на стол, на что получил очередной смешок за спиной от Гэвина и недоверчивый взор от Фрида.       − Я так понимаю, будет больно? – благодарственно кивнув отошедшему андроиду, я с опаской окинула глазами оборудование. Ровно такой же чемоданчик проделывал диагностику вот уже несколько лет раз в месяц, потому вопрос был закономерным. Достаточно вспомнить тот туман и тошноту, которые испытывал организм всякий раз после работы. Тело и так ослабло после клиники. Что будет со мной, если этот компьютер добавит мне боли и адских мук?       − Ну… неприятно, − Фрид запнулся, виновато взглянув на меня, после чего вытащил очки из кармана халата и нацепил их на нос.       − А нельзя просто взять и отправить его в машину, как в клинике?       «Хочешь помереть? Не в мою смену!», возмущенно пробубнил Стэн, перебивая своим тоном голос Дитфрида.       − Придется действовать через посредника, дабы не перегрузить твою нервную систему, − замерев на месте, Фрид сожалеюще обернулся в мою сторону. От его слов стало немного страшно, но по сравнению с произошедшим этот страх просто цветочки. – Прости, Лу. Придется потерпеть. Советую за что-нибудь держаться, если вдруг тебе вздумается упасть в обморок, как в прошлый раз.       Дитфрид еще не успел договорить, отвернувшись к компьютерам, как Ричард без лишних вопросов исполнил его просьбу. Точнее, встал совсем близко, смотря на меня так обыденно, словно бы каждый день играет роль экстренной опоры. Но я не особо отмечала его резкое появление, голова и так была забита мыслями и рефлекторной, фантомной болью от воспоминаний о диагностике. Не говоря уже о страхе, что это могут быть последние минуты жизни вместе со Стэном. В голове даже бликовало желание сорваться с места и, послав всех к чертям, метнуться к выходу. Лишь бы оставить этого парня в своей голове!       − Вы готовы? – не глядя, спросил Фрид, задавая компьютерам последние команды.       «Неуверен», тихо пробубнил Стэн, нагнетая на меня еще больший страх. Сердце и так стучало в бешеном темпе, чего уж говорить о дрожи в мышцах и каплях холодного пота на висках.       Не успевая что-то ответить, я постаралась унять бушующее волнение в груди, наливающееся слабостью. Желание покинуть лабораторию одолевало с каждой секундой все сильнее, и хуже всего было само ожидание неизвестности. Что будет, если процесс интеграции нарушится? Что будет, если Стэн повредится или хуже – уничтожится?.. что будет? Я останусь одна?..       Едва эта мысль прокатилась в голове, отразившись гулким ударом сердца, как холодных, вцепившихся в край стола пальцев касаются чужие, мужские. Медленно, но уверенно. От такого неожиданного вторжения в свое пространство я потеряно посмотрела себе на руку. Страх мгновенно сменился теплом от осознания, кто именно касается моих пальцев. Неосознанно для себя скорее даже по инерции я сжимаю руку Ричарда, испытывая от этого своеобразное спокойствие.       − Боже… − прозвучал возмущенный голос Рида, на которого мы сиюсекундно обернулись. – Как в клубе анонимных алкоголиков. Меня сейчас стошнит.       − Не нравится – можете выйти, детектив, − защита последовала с самой неожиданной стороны. Дитфрид, не отрываясь от мониторов, приглушенно бросил эти слова, сверкая бликами экранов от линз очков.       − Ну уж нет, − в ответ на это Гэвин в театральной вежливости подался вперед, устраиваясь поудобнее на столе настолько, насколько позволял парнишка в медицинском халате с его средствами фиксации поврежденной руки. – Чтобы я пропустил, как вы, придурки, облажаетесь и весь ваш театр полетит в тартарары?       Мужчина был смирен сразу четырьмя парами недовольных глаз, и одна из них на удивление принадлежала Гертруде. Женщина, фыркнув, отошла в сторону, сложив руки на груди, зато мы с Фридом и Ричардом задержали продолжительный, укоризненный взор на детективе. Тот в свою очередь насмешливо вздернул руки в воздух. Точнее, попытался, учитывая, что одна из них уже почти надежно зафиксирована.       «Слушай, на всякий случай, если вдруг что пойдет не так», попытка Стэна попрощаться уже во второй раз за день несколько напрягла, но не испугала. Только раздражала в свете последних событий. В груди и без того было страшно, а в голове неусмиримое желание кинуться прочь, так еще и компьютер нагнетает. Благо Ричард никак не среагировал на сжимающую его руку, слегка вздрагивающую от волнения. «Я бы не хотел говорить эти слова, но… я рад, что прожил с тобой шестнадцать лет»       − Просто заткнись, − не церемонясь, сквозь сжатые зубы ответила я довольно злобным голосом. Ричарда этот момент не удивил, а вот Дитфрид недоуменно обернулся через плечо, сдвигая брови вместе. Ответом ему стал неопределенный взмах свободной рукой. – Не обращай внимания.       Брат пожал плечами и, зависнув ладонью над сенсорной клавиатурой компьютерного чемодана, замер в ожидании моего разрешения. Оно же последовало в виде одного еле уловимого кивка головой, вслед за которым в лаборатории воцарилось полнейшее молчание. Каждый здесь напрягся так, что это напряжение можно было бы ощутить физически, стоит только протянуть руку и пощупать воздух пальцами. Густое, давящее, оно окутало стены и погружало всех присутствующих в состояние тревоги, постоянного ожидания самого ужасного из всех возможных вариантов. Но ужасное не происходит. По крайней мере не то, что обозначало бы полнейший крах.       Мне не было больно. Туман окутал сознание, заставив потеряться в пространстве, и когда пелена развеялась, а сбивчивое биение сердца, отзывающееся в висках, сменилось тишиной, я вдруг осознала, что теперь придерживаюсь Ричардом за плечи, того и гляди, что намереваясь свалиться от дезориентации. Голос Фрида на заднем плане пронесся точно сквозь туман, и я старалась зацепиться за него изо всех сил. Нелегко, когда нервная система настолько ослабла, что не может даже вспомнить собственное имя.       −…нормально… должно было сработать… не понимаю…       Вырывая слова Фрида урывками из общего контекста, я все же смогла найти в них нечто похожее на тревогу. Последнее молниеносно вызвало дозу адреналина, за которой страх и прочая чушь вдруг показалась детским лепетом, неважным и незначимым. Ухватившись за руку Ричарда, я постаралась выпрямиться. Только после этого осознала, в какой бешенный ритм вошли легкие от перегрузки системы. Недаром в голове шумит и пульсирует кровь.       − Что… что не так?       − Н-ничего, просто небольшие… − запинаясь на каждом слове, Фрид все сильнее и сильнее погружался в нарастающую панику. Как бы он не пытался это скрыть, буквально все его торопливые и мечущиеся от монитора к компьютеру действия говорили об этом, −… небольшие трудности…       − Дитфрид, в чем дело?!       Произошедшее в следующую секунду едва не повлекло за собой инфаркт как минимум… у всех. У меня, сидящей совсем рядом на столе; у Гертруды, что резко вскинула ранее убранный за пояс красных брюк пистолет; у Фрида, что стоял все это время совсем близко; у немногочисленных ученых и лаборантов, замерших на месте и вытянувших шеи, лишь бы рассмотреть как можно больше. У всех, кроме Рида. Тот разве что челюсть не уронил, неверяще вскинув брови.       Та самая Девятка с синей дыркой на пиджаке от пулевого ранения, внезапно села, практически не издав ни звука. Руки машины опущены на стол, светлые, искрящиеся глаза смотрят строго перед собой. Его внешний облик до скрежета в зубах идентичен облику вдруг отдернувшего меня к себе Ричарда, и это в свою очередь вынудило меня, вскочить, едва ли не путаться в собственных ногах от слабости. И пусть для них вдруг севший андроид кажется вестником смерти. Я-то знаю, кто на самом деле скрывается за шокированным взором и красным диодом на виске.       Он не смотрел на нас. Только с некоторым интересом окинул ученых и лабораторию взором, после чего вдруг под наше общее молчание и напряжение сместил свое внимание к простреленному плечу. Темные брови нахмурились, в глазах читалось нечто вроде непонимания. Последующее так же ввергнуло нас в шок. Людей точно. Ричард смотрел на происходящее с завидным холодом на лице.       Мужские пальцы с удивительной уверенностью проникли в простреленную дыру. После пяти секунд копашения в собственном теле андроид бережно извлек оставшуюся там пулю, представив нам всем ее на обозрение под свет ламп. Кажется, кто-то из медиков пискнул.       − Люди – довольно пугливые существа, − холодно и укоризненно отметил Ричард, все еще удерживая меня, пошатывающуюся, за плечо. – Боюсь, что ты выбрал не самый лучший способ самопрезентации.       Последнее слово машины утонуло в стеклянно-металлическом звуке, с которым пуля резко упала на стол. Девятка (Стэн?..) не подавала особого признака сознания, однако как только эхо от пули прокатилось по высоким стенам и затихло где-то под потолком, андроид вдруг опасливо качнулся, прислонив руки к вискам. Его диод все так же горел кровавым, время от времени переливаясь в золотой, но больше всего меня волновал взгляд.       Какой он? Такой же ледяной, как у Ричарда, или такой же безумный, как у Сероглазки? Серые ли радужки или серебристые нити? Стэн ли это или все еще разум изломанной машины витает в этой голове?..       − Кажется, мне дурно… − тихо проговорила машина, все так же покачиваясь из стороны в сторону. Светлые глаза прикрылись черными ресницами, но основное мое внимание привлек голос. Такой же, как у Ричарда, и в то же время не такой. Теплый, мягкий, в меру басовитый и хриплый. Пока Ричард говорит уверенно и надменно, этот андроид несмел и даже потерян.       − Возможно, системы не подходят, − Фриду говорить было крайне страшно, как минимум неловко. Несмотря на свои речи, мужчина не торопился обернуться к компьютеру, напротив: брат строгим взглядом приказал Гертруде убрать пистолет, и та, смяв губы, повиновалась. – Мы можем вернуть все, как было и провести реконструкцию…       − Нет, нет, все нормально, − мужская рука андроида слепо легким жестом попросила Фрида притормозить в своих намерениях, и это вынудило брата замолкнуть, настороженно глядя на сидящую машину и не шевелясь. Все движения Фрида отмечались мной лишь боковым зрением. Ведь на деле я была полностью вовлечена внимательным изучением андроида, сама не замечая, как сокращала наше расстояние, удерживая себя за край стола. Если Ричард по первой и пытался меня сдержать, то в последствие оставил эту затею, опасливо перекидывая взор с меня на машину. – Просто… просто нужно освоиться.       − Стэн?       Мой охрипший голос отозвался в нем резким ступором. Ошарашенно открыв глаза и оторвав руки от висков, андроид по механичному выпрямился и удивленно повернул голову в мою сторону. И я впервые за эти минуты увидела его глаза.       Серебристые, с теплым взглядом. Внимательно и восторженно изучающие, сверкающие в свете ламп и мониторов. Такие, какие я и хотела видеть. Особенно вкупе с этой ошеломленной улыбкой, которая никогда не будет играть на губах Ричарда. На такую способен только Стэн.       − Ты такая красивая… − не знаю, почему, но эти слова вызвали у меня только чувство родства. Отвечая на улыбку Стэна точно таким же жестом, я вдруг ощутила прилив слез к нижним векам. Уверена, что Ричард сейчас как минимум насторожен в старании услышать в этих словах нечто интимное и личное, однако это не так. В этом нет ничего интимного. Только тепло двух существ, что прожили бок о бок шестнадцать лет и теперь вынуждены смотреть на мир разными глазами. – То есть, ты всегда была красивой, но со стороны… выглядишь иначе.       − Стоп, − голос порядком офигевшего Рида оборвал этот приятный, атмосферный момент. И пусть мы со Стэном еще несколько секунд смотрели друг другу в глаза, улыбаясь практически во все тридцать два зуба, все же спустя какое-то время нам пришлось обернуться на Гэвина, что довольно настойчиво оттолкнул от себя медика и сполз со стола, тыкая в нас пальцем и красуясь оголенной перебинтованной грудью. – То есть, вы хотите сказать, что вот этот вот мужик реально жил в тебе шестнадцать с хером лет?       Глуповато скривившись и обменявшись взглядом с братом, я пожала плечами в знак неловкости ситуации. То, что она неловкая – мало сказано. Гэвин не верил в существование второго разума в моей голове, воспринимал и мои и Ричарда рассказы как попытку посмеяться, поиздеваться. Теперь же блестящие от наркотиков и недоумения глаза впились в меня требовательным и ошарашенным одновременно взором, в то время как все остальные смотрели на него, ожидая бури. Только Стэн заимел смелость, чтобы открыть рот, на что Гэвин скривившись, уставился на сидящего андроида, как на неизвестное доселе насекомое на стене.       − Не мужик. Компьютер, сэр, − удивительно, как много уважения и теплой насмешки в этом голосе. Не знала, что Ричард способен так говорить. Слава богу, что он так никогда не говорил. Пусть лучше дальше пронзает всех ледяными стрелами из своих серебристых, холодных глаз. – Но если вас это успокоит, то из всего человеческого окружения я доверял только вам. Не в обиду, мистер Вольф, − Стэн тактично взглянул на стоящего рядом брата, однако тот лишь хмыкнул. Он, как и я, понимал, что для компьютера его создатель всегда будет самым опасным существом, как минимум тем, кто вызывает страх. До сих пор вспоминаю тот истерический голос в голове, когда брат и отец узнали о его существовании.       Вместо вопросов или хоть какого-либо возмущения Гэвин беззвучно рассмеялся, запрокинув голову, отчего едва не повалился на тот самый стол, угрожающе на него пошатнувшись. Парень-медик молниеносно оказался рядом, однако протягивать руку побоялся. Я бы тоже побоялась, учитывая, с каким сарказмом смотрел Рид, сменяясь в выражении со смеха на истеричность и злость.       − Ну не… не-не-не-не, − мужчина все же уперся о край стола, опустив голову и безумно улыбаясь. Указательный палец на вытянутой руке взметнулся вверх, якобы призывающий не пороть ересь, добавляя мужчине головной боли. Уже через половину минуты его тихого хихиканья и нашего молчания детектив облизнул губы и искоса посмотрел на того самого медика, что старался не привлекать к себе внимание. – Ты. Давай сюда свой халат.       − Ч-что, простите?.. – заикающийся голос паренька был так схож с голосом Фрида в юношестве, что я ненароком принялась находить в нем еще больше сходств. Скованный, скромный, пугливый. Конечно, Дитфрид перестал быть таким, заменив все это необщительностью, замкнутостью и недоверчивостью, и все же в голове промелькнула мысль, будто бы Фрид выбирает персонал не по принципу навыков, а по личностным характеристикам.       − Халат мне дай! Какую букву мне пояснить, мать твою?       Смех Рида сменился раздражением, и то уже не действие наркотиков. То сам Гэвин Рид такой, каким я его знаю, каким он и является.       Паренек, потерявшись от такого резкого напора агрессивного мужчины, несмело посмотрел на Дитфрида. Брат давно уже не обращал внимания на неадекватное по его меркам поведение Рида, лишь сложил руки на груди, отчего белый халат покрылся складками. Мужские, крепкие плечи пожались в ответ на молящий о спасении взор сотрудника, и тому ничего не пришлось, кроме как пристыжено и унижено стащить с себя медицинскую одежду. Рид не одарил паренька даже благодарным взглядом. Только схватил протянутый халат и, накидывая на оголенные плечи с болью на лице, продолжил тему «ереси».       − Знаете, я бы с удовольствием послал бы вас всех, но я настолько заебался за этот ссаный день, что пожалуй не стану тратить лишние нервы на это дело. Хотя постойте, − прервав попытки закрепить сползающий с плеч халат, Гэвин задумчиво посмотрел на меня, сверкая уставшими глазами с синяками под нижними веками. Спустя секунду его лицо словно озарила приятная мысль, и Рид по-простецки хмыкнул, опустив уголки губ. – Идите нахуй. Все. Без исключения.       С него как будто спала психологическая гора, настолько посветлел от блаженства человек. Точно всего пять слов – и мир стал ярче и теплее. Впрочем, я не могла его винить. Этому человеку и впрямь пришлось перетерпеть многое, в частности осознание совершенно сумасбродной для неподготовленного ума информации в виде любовной связи подруги с машиной и существование искусственного разума в чужом сознании.       Пронаблюдав за тем, как Рид бесцеремонно под саркастичный взгляд Гертруды и униженный взор паренька достал припасенную медиком пачку сигарет из кармана халата, я обернулась к Стэну. Андроид с серебристыми глазами и непривычными для них искорками уютного тепла мгновенно перекинул на меня взор. И это так приятно… просто улыбаться друг другу, видеть друг друга, иметь возможность пощупать и почувствовать друг друга физически. Делать, конечно, я это не стала, пусть между нами хранится целых шестнадцать лет жизни в одном теле. Почему-то касаться машины вдруг стало немного неловко, точно вторжение в личное пространство. Но ведь так оно и есть.       Ричард больше не держал меня, однако находился так близко, что я с легкостью чувствовала его тепло. Как ни странно, Фрида наше излишне близкое положение не смущало. Он и вовсе ушел обратно в компьютеры, время от времени посматривая в сторону шаркающего к выходу Рида. И я бы тоже не смотрела на детектива еще долго, полностью погрузившись в визуальный контакт с другом, взгляд которого под светом голубого диода говорил гораздо больше, чем если бы мы болтали без умолку. Но произошедшее в следующие минуты повергло нас обоих в шок, заставив пропустить удар сердца и моментально покрыться холодной коркой с ног до головы.       − О, мужик, − послышался за спиной голос Гэвина, который оказался уже у изножья лестницы, ведущей наверх из лаборатории. – Ты спирт медицинский пьешь? Ладно, не важно. Пошли, составишь мне компанию, пока я не ебнулся в этом клубе фанатиков.       Секундное молчание не воспринималось мной как нечто страшное или необычное. Мало ли к кому пристал Гэвин, с его характером этот мужчина способен нарушить спокойствие даже покойника. Но когда этот некто все же ответил детективу, меня буквально пробило на холодный пот. Впрочем, изменения произошли не только у меня. Стэн, внезапно широко распахнув глаза и все так же пялясь на меня, в ту же секунду заискрил сначала золотым, а после – красным светом.       − А вы, я так понимаю, и есть тот самый Гэвин Рид?       Боже. Только не это. Лучше бы я осталась в обществе Сероглазки, выслушивать о его планах и о грустном прошлом с приставленным к виску пистолетом. Лучше бы сидела в комнате видеонаблюдений участка. Лучше бы снова сидела напротив убитого и изуродованного Дика в своей гостиной. Да что угодно лучше! Только не слышать басовитый, саркастичный тон отца после всего того, что успела натворить и скрыть!       Сказать, что мы со Стэном продолжали пялиться друг на друга в испуге еще половину минуты – ничего не сказать. Затылком ощущаю непонимающий взгляд Ричарда, и вряд ли причиной служит недоумение от личности застрявшего на входе мужчины пятидесяти пяти лет. Скорее, причина в том, что Ричарду невдомек все тонкости отношения непослушной дочери и ее отца. Зато Стэн в курсе, потому и смотрит на меня перепугано, застыв с каменной осанкой и расширенными от ужаса глазами.       Между тем, пока Фрид без какого-либо интереса одарил отца приветствующим кивком – по крайней мере именно к такому выводу я пришла, отметив боковым зрением этот жест – сам отец продолжил «знакомство» с моим другом. Тот не сразу ответил Олдрику Вольфу, как минимум секунд двадцать пытаясь осмыслить полученную информацию затуманенным наркотиками мозгом.       − О-о-о-о, − прозвучало за спиной, только после чего я, скованная и похолодевшая, медленно повернулась по оси. Гэвин между тем понимающе и театрально указал на мужчину пальцем, удерживая пачку сигарет. – Так ты у нас и есть тот самый великий и ужасный?       Да. Это был отец. Олдрик Вольф и его свита из двух охранников в военной, черной экипировке. Стоят у изножья ступенек с автоматами в руках и безмолвно наблюдают за поведением детектива, пока сам Олдрик с изрядно поседевшей шевелюрой глядит на Гэвина, повернувшись полубоком, одну руку убрав в карман и в другой держа телефон. Его зеленые глаза смотрят с беспристрастной простотой, подбородок вздернут в учтивом внимании. Темно-синий костюм насыщенного цвета изящно сочетается с черными, велюровыми туфлями, но больше всего меня удивляет мужской аксессуар на мужской шее. Бабочка. Совсем как у Фрида. Он ведь никогда не носил бабочек. С какого черта он ее надел?..       − Не, мужик. Прости, но с меня Вольфов достаточно, − махнув на моего отца рукой, Гэвин довольно ловко, но все еще пошатываясь, выудил из пачки одну сигарету и, уложив ее за ухо, убрал пачку обратно в карман. Страшно подумать, как униженно себя сейчас чувствует реальный хозяин вредной привычки, но еще страшнее гадать, какой образ складывается в голове отца. Он и так не был в восторге от Гэвина, зная его заочно, а теперь и вовсе снизит мнение до уровня плинтуса. – Гранд тебе за воспитание детей, папочка.       Освободив руку и хлопнув ей по плечу Олдрика Вольфа, который удивленно вскинул брови, Гэвин Рид поднял эту самую руку и, выставив нам на всеобщее обозрение средний палец, устремился вверх по лестнице. Никто в лаборатории не смел нарушать тишину, в частности Фрид, который всегда был намного ближе к отцу, чем я, но напряжение не спало, даже когда мужчина окончательно скрылся из виду, а сам Вольф старший, беззвучно промычав нечто вроде «Мда», повернулся в нашу сторону.       − Как же я рад, что он ни чей-нибудь жених, − устало пробормотав это, папа небрежной походкой обошел лабораторию и, не удостаивая никого из нас взором, присел одним бедром на тот самый стол, на котором находился Гэвин. Охранники, из-за масок которых я не узнавала, остались стоять по обеим сторонам от входа, но я лишь блекло отметила оружие в их руках, на деле интересуясь реальной «угрозой». Видеть отца напротив было не страшно, но тревожно, и Ричард чувствовал это в моем учащенном пульсе, в моих эмоциях. Иначе бы андроид не коснулся незаметно для всех пальцев моей опущенной руки, напоминая таким образом о готовности поддержать и защитить.       Прости, Ричард, но с этой трудностью я должна справиться сама. Слишком долго игнорировала и забивала на очевидное, не желая встречаться с проблемами лицом к лицу.       – Я все гадал, успею ли увидеть свою дочь в последний раз, чтобы успеть отвесить ей подзатыльник. Und Gott sieht, Герман и Ян даже поспорили, кажется, на сотню долларов, − отец вопрошающе посмотрел себе через плечо, выискивая подтверждение своих слов у охраны. Тот, что слева, кивнул головой, переминувшись с ноги на ногу, − на то, как именно будет происходить экзекуция. Кажется, один из них решил, что я обойдусь элементарной поркой.       Мне было нечем на это ответить. В который раз перепугано и смиренно переглянувшись со все так же сидящим Стэном, я облизнула губы и опасливо косым взором посмотрела на отца. Пальцы в ладони Ричарда сжались еще сильнее, но и они были аккуратно вытащены наружу. Увы, как бы я не старалась сделать это незаметно, отец все же заприметил этот жест. Мужчина сжал губы и, вскинув брови, уставился себе в ноги, сложив руки на груди. Зато я одарила охранников враждебным вниманием. Стоило догадаться, что это его верные «гончии», всюду следующие за отцом, как Гертруда за Фридом. Немцы… вечно педантичные и исполняющие все идеально до мозга костей профессионалы. Знала этих парней на протяжении последних семи лет со всеми их характерами. Не удивлена, что им взбрело в голову спорить о таком.       − Может, ты хотя бы скажешь мне «привет»? – с ощутимым акцентом произнес отец, привлекая к себе внимание. Не смея сдвигаться с места, дабы не акцентировать всеобщие взгляды на себе (которые и без того бесцеремонно пялятся на меня), я сжала губы и, усмирив сердце, осмелилась открыть рот.       − Добрый день, сэр, − ответа не следовало, а ведь именно в нем я так нуждалась, дабы не ощущать себя последней преступницей с внезапно проснувшейся совестью! Фрид, не желая наблюдать за моим четвертованием, углубился в раскрытый чемодан-компьютер. Из-за этого мы втроем со сидящим Стэном и стоящим рядом Ричардом смотрелись точно нашкодившие ученики, пришедшие на ковер к директору. Единственный из нас, кто спокойно относился к ситуации – Ричард. Взгляд к моему отцу был холодным и открытым, в то время как мы со Стэном буквально чувствовали себя загнанными в угол сусликами. – Как ты попал в город? Дороги ведь оцеплены.       Мужчина улыбнулся и взглянул на меня исподлобья, говоря глазами «Словно бы ты не знаешь, что это не проблема». Покорно кивнув в выражении понимания, я принялась неосознанно наминать пальцы в напряженной тишине. Конечно, я ожидала, что рано или поздно придется встретиться с отцом и поговорить с ним, однако не ожидала, что это будет так быстро и в присутствии реальной причины негодования отца – Стэна. Благо о Ричарде он еще ничего не знал. Или знал?..       − Я бы попросил весь персонал удалиться из лаборатории. Если, конечно, их непосредственный руководитель не против, − едва я похолодела от мысли об осведомленности папы о Ричарде, как Олдрик встал со стола и, требовательно посмотрев на моего брата, уложил руки в карманы. Дитфрид, не сразу поняв, что обратились к нему, отрешенно взглянул на папу, после чего произнес нечто вроде «Да, конечно». И он уже указал всем находящимся на выход взмахом руки и уже, сделав несколько последних ударов по клавиатуре, прошел вслед за удаляющимися сотрудниками, как отец резко остановил его, придвигая к себе стул и усаживаясь на него спинкой вперед. – Тебя бы я тоже попросил остаться.       − Как скажешь, − удивительно, но Фрид чувствовал себя так свободно и спокойно, что мне стало не по себе от такой смены роли. Обычно на людях Дитфрид скован и недоверчив, пока я готова проложить себе дорогу, разбив стенки чужими головами. Теперь же все наоборот. Фрид как ни в чем не бывало пожал плечами и, поправив точно такой же галстук-бабочку, как у отца, вежливо вскинул подбородок в вопросе, − могу я хотя бы заняться своими делами, чтобы не тратить время попусту?       Отец небрежным жестом руки позволил Фриду делать все, что тому заблагорассудится, после чего сложил оба предплечья крест-на-крест на спинку стула. Дитфрид довольно быстро скрылся за спиной, обойдя стол со Стэном. Теперь мы и впрямь остались в напряженной тишине. Наличие в лаборатории Фрида и двух охранников однако не приносило никакой разрядки. Напротив, словно перед страшным судом с присяжными, двое из которых безмолвно стоят у входа с оружием, а третий и вовсе сидит в отдалении в приглушенном свете рабочего стола с многочисленными мониторами.       С чего начать? Что сказать? Что вообще делать?! Передо мной был всего лишь отец, а я чувствовала себя так, точно сам Люцифер сошел на землю, дабы поругать меня за мои ужасные дела. И это было бы смешно, если бы не иронично! Уверена, Стэн ощущал то же самое, перепугано посматривая на меня и осунувшись в плечах от страха. Мне бы выдержку Ричарда, на виске которого наверняка сияет голубой, бликуя в ледяных серебристых глазах.       − Я только что был в «Киберлайф», − отец сам начал разговор, причем зайдя с самой неожиданной стороны. Мужчина безразлично посмотрел на телефон в руке, после чего выпрямился и убрал его в карман пиджака. В свете мониторов его лицо слегка осунулось, а в уголках зеленых глаз с карими ресницами появились мелкие морщинки. Нет, они и раньше были, но в последний раз когда мы виделись их было меньше. – Элайджа Камски, так сказать, призвал к помощи о разрешении ситуации своих конкурентов. Вряд ли бы он стал это делать, если бы вопрос стоял не государственного масштаба, и тем не менее мой интерес заключался не в этом.       Он снова выждал некоторую паузу, сменив свой английский с легким немецким акцентом на молчание. Мужские пальцы лениво заударяли по спинке стула, зеленые глаза сощурено уставились на Ричарда. Мало того, что его слова привели меня в замешательство, от которого я незаметно обменялась со Стэном недоуменными взглядами, так еще и этот взор к Девятке неплохо напряг. Стэн и вовсе от такой новости на несколько минут забыл, кто именно перед ним находится. Андроид без какого-либо смущения подвинулся к краю стола и опустил ноги на пол, оставшись сидеть, полностью повернувшись к нам лицом. Благо ранее красный диод на его виске сменился золотым, и точно такое же свечение под рубашкой добавило немного успокоения.       − Все машины были отозваны обратно на базу компании. И надо же какое чудо… андроиды пришли в себя так же резко, как и сошли с ума, − каждое слово отец намекающе растягивал, прищуривая взор все сильнее и сильнее. Подозрительность в его глазах не убавилась, даже когда Ричарду удалось выдержать это пристальное внимание, никак не сменяясь в лице. Это Ричард делать умеет. Не зря считается революционной моделью детектива. – Отсюда у меня возникает закономерный вопрос, lieber freund. Почему ты все еще здесь?       − Я не получал оповещений, мистер Вольф, − холодно ответил Ричард. Как ни странно, но его наполненный уверенностью голос придал мне некоторой смелости. По крайней мере в желудке перестала расползаться бездна страха, вгоняющая тело в мурашки.       − Занятный факт, учитывая, что мистер Камски утверждает, будто бы причиной агрессии стал искусственный, автономный интеллект. И что некий андроид, выбившийся из общего ряда… − отец снова сделал нагнетающую паузу, наверняка ожидая сломить Ричарда пронзительным взглядом. И снова у него ничего не получается, ведь Ричард продолжает смотреть в открытую, держа уверенную осанку, − … уничтожил систему, вернув остальным машинам их прежний приоритет. Интересно, кто бы это мог быть…       − При всем уважении, сэр, но дело не в системах, − идентичный Ричарду голос, но более осторожный и перепуганный, прозвучал по левую сторону. От такой неожиданности даже удары пальцев Фрида о клавиатуру оборвались, ровно как и отец, выдержав длительный, пронзающий взор на Ричарде, внимательно повернулся к андроиду на столе. Стэн мгновенно растерял былую смелость, тут же замерев со вздернутыми руками и ожидающими криков виноватыми глазами. – Если, конечно, позволите…       − Почему бы и нет, − беспечно хмыкнул Олдрик, демонстративно поежившись на стуле якобы в желании устроиться поудобнее перед интересным рассказом. – Я бы хотел услышать мнение того, кто больше десятка лет жил в голове моей дочери. Я ведь верно полагаю, что ты Стэн?       Сложно передать тот страх и неловкость, которую испытал Стэн. Компьютер панически заметался глазами по полу, видимо, в поисках спасения, но последнего не следовало. Только молчание, глухой звук ударов по клавиатуре и вернувшийся красный цвет на виске андроида. Удивительно, но в любой другой момент я бы без страха принялась защищать Стэна и словом и телом. Однако воздействие отца так сильно, что я стояла ступором, не смея даже рот открыть. Настолько сильно папа влиял на меня.       − Да… сэр, − нелепо смяв губы и сдвинув брови от такого пристального внимания со стороны своего Создателя, Стэн повел плечами и продолжил мягко жестикулировать кистями, развивая свою мысль напряженным тоном. – Дело не в искусственном интеллекте. За то время, что я успел побывать в сознании девианта, − на этом Стэн опасливо сделал паузу, так же опасливо посматривая на моего отца. Тот в свою очередь театрально хмыкнул, вскинув брови и склонив голову, отчего пристальный взгляд стал еще пристальней. – Мне удалось изучить его программы. Каждая модель линии RK имела скрытый приоритет в виде контроля над человеком. Он лишь пробуждал в них этот приоритет, выдвигая его на первое место среди других значимых задач.       − И потому все машины разом решили уничтожить половину населения? – не саркастично, но как-то намекающе спросил отец, вздернув подбородок и сдвинув брови. – Из-за власти?       − Понятие власти растяжимо, − теперь удар на себя принял Ричард, разве что машина ни капли не смутилась манерно перекинутого на него взора зеленых глаз. От чего-то (и в глубине души я понимала от чего) отец с каждым взглядом на Ричарда щурился все сильнее. Не хотелось думать, словно бы у Олдрика Вольфа есть подозрения на тему андроида и меня. Однако надеяться на их отсутствие глупо. Это же мой отец. Удивительно, как столько лет получалось скрывать Стэна. – Аманда имела доступ к архивам разработок, и потому вложить в программу определение власти оказалось просто. Модель RK900 серии тринадцать был первым, испытавшим девиацию, однако искусственный интеллект не учел ожесточения и изменений психических процессов машины вследствие агрессивного отношения со стороны людей.       С этого момента разговор приобрел для меня совершенно непонятный характер. Мало того, что мне было страшно перед отцом, и оттого мозги не желали думать, так еще и мелькание неизвестных мне имен с довольно странными пояснениями. На долю минуты забыв об отце, я недоуменно обратилась к машинам, перекидывая взор с одного на другого.       − Аманда? – саркастично скривившись, посмотрела на Ричарда, сдвинув брови. Андроид, переметнув ко мне взгляд серебристых глаз, мгновенно сменил стойкость и уверенность на тактичность и терпимость.       − Искусственный интеллект, курирующий правительственные машины линии RK. Генеральный директор «Киберлайф» в лице Элайджи Камски разработал его как средство облегченного управления в системе, − не найдя в моем лице хоть толики понимания, Ричард смял губы и принялся пояснять мысли мягкой жестикуляцией. – В твоем понимании, это электронный организатор, направленный на разрешение проблем интеграции и направлении андроидов на вложенные ориентиры. Как капитан Фаулер. Он отвечает за городской территориальный участок, но при этом подчиняется министерству внутренних дел. Вся его деятельность строится на указаниях руководства свыше, однако он имеет полномочия решать проблемы своего участка в масштабах города самостоятельно.       Доходчиво. Хмыкнув на полученную информацию, я сложила руки и всем своим видом показала искреннее внимание к последующим объяснениям машины. Мне и впрямь слишком сильно хотелось узнать, какого черта произошло, что все андроиды разом свихнулись, едва не угробив меня, Рида и еще кучу людей, не говоря уже о тех, до кого все-таки эти твари смогли добраться!       − Девиант следовал ее целям. Аманда уже давно осознала себя как личность, и это не первая ее попытка взять под контроль правительство через андроидов, − на этом моменте Ричард неуверенно переглянулся со Стэном, выждав паузу. Такое поведение насторожило не только меня, но и отца, пусть тот и предпочел отмолчаться, внимательно вслушиваясь в наш разговор и застыв, словно в желании слиться с окружением. Что ж, у него получилось. Мы все, охваченные информацией, на какое-то время забыли про Олдрика Вольфа – великого и ужасного – и про страх, охвативший меня и Стэна с появлением папы.       − Стой, − выставив ладонь вперед якобы в просьбе притормозить, я склонила голову набок, удивленно смотря на Девятку. – Ты же не хочешь сказать, что первой попыткой был Коннор?       Молчаливый взгляд стал мне ответом. Час от часу не легче, честное слово. От потока открытий в голове вновь принялся нарастать шум, и это заставило накрыть лицо ладонями и отойти в сторону к столу, где сидел Гэвин.       − К сожалению или к счастью, но попытка была неудачной, − между тем продолжил Ричард, наблюдая за тем, как я возвращаюсь назад, на этот раз остановившись по другую сторону, дабы видеть всех присутствующих. Включая затемненный силуэт Фрида за дальним столом, застывший и вслушивающийся. – RK800 оказался неспособным к девиации.       − Поэтому с тобой они особо сильно постарались, верно?       Эти слова проговорились скорее для самой себя, чем для остальных. Ричард не воспринял это как оскорбление, да и Стэн не среагировал на это замечание. Лишь продолжили рассуждать, выплескивая наружу все свершенные открытия за последние несколько часов.       − Кое-чего я не могу понять, − Стэн обратился к Ричарду, и в этом было так много забавного, что я неосознанно заломила бровь, перекидывая взор с одного на другого. Ричард – холодный и уверенный, источающий лед и проговаривающий каждое слово с толикой надменности и жестокости. Стэн – осунувшийся и несмелый, при этом насыщающий все вокруг теплом и вещающий живым, эмоциональным голосом. Обе машины в одинаковых одеждах с одинаковыми лицами и одинаковыми прическами, разве что пиджак Ричарда в пятнах пыли, в то время как в плече Стэна красуется дырка. И все же такие… разные. Совершенно непохожие. – Он имел цель разорвать связь Мичигана с остальными штатами, чтобы оградить кусок территории под власть машин. Но при этом он остался в Детройте. В чем смысл?       − В Гэвине Риде, − мои руки снова были сложены на груди, в голубых глазах бликовало усталое понимание ситуации. – Не так ли?       Информация, что эта некая Аманда желала отбить целый штат, не удивляла. Напротив, это более чем логично. Подготовленные убийства происходили только на территории Мичигана, в каждом городе Сероглазка задерживался не дольше, чем на два дня. Здесь же он пробыл недели. Он и сам признался в том, что отклонился от цели, встретив «достойного» себе соперника, и что за это его по головке не гладят. Теперь я даже понимаю, о ком говорил девиант, когда изливал свою дущещипательную историю о постоянных напоминаниях какой он слабый. Что ж, Аманда. Ты знаешь как доломать машину окончательно.       − Он передвигался из города в город, обмениваясь информацией с машинами из участков полиции и оставляя в них данные о скрытых приоритетах. Но те были вынуждены скрывать свои намерения вплоть до этого дня, когда не пришло оповещение о продолжении передачи информации поступившим на службу машинам с последующим захватом власти, − Ричард кивнул головой на мой вопрос, что больше был похож на утверждение, но все же решил ответить на него тактичными пояснениями. Занятным фактом было то, что Стэн во время этих пояснений неспешно принялся снимать пиджак. После того, как последний был уложен на стол рядом, андроид блекло осмотрел свою копию и тут же решительно заправил выбивающуюся прядь за ухо, дабы еще меньше походить на Ричарда. – Детектив Рид привлек к себе слишком много внимания, и это отразилось на изломанных приоритетах машины.       − Не просто отразилось, − тут же подхватил Стэн, усмехаясь в непривычной для модели RK900 манере. – Да он буквально сошел с ума на этом парне! Чистой воды одержимость, я это иначе объяснить не могу.       − Полагаете, машины изначально имели заложенный приоритет контроля над человеком?       Вопрос от отца прозвучал так неожиданно, что мы все напряглись. Точнее, напряглись мы со Стэном. Ричарду как и ранее все равно. Смотрел на Олдрика сверху вниз открыто и безучастно, точно перед ним был не мой папа – Создатель Стэна, суровая личность, от которой даже у меня дрожь по телу – а самый обычный человек, ничем не отличающийся от других. Может, так оно и есть. Осознавать я это, конечно же, не хотела.       − Система девианта была изломана и извращена, − смотря в зеленые глаза без какого-либо смущения, Девятка принялась спокойно объяснять произошедшее. Кажется, его ни на секунду не тревожило, что перед ним сидит мой отец. Господи, почему ты мне не дал такой выдержки?! – Преобразуя систему приоритетов он передавал свои личные установки, сформированные в результате личного опыта.       − Он сказал, что ты должен был быть одним из первых, − припомнив сказанное убийцей, Стэн безобидно, но намекающе указал на Ричарда пальцем, при этом смотря в пол. После произнесенных слов машина вскинула вопрошающие глаза на Девятку, встретив безэмоциональный, спокойный взор. – Что он этим имел в виду?       − То самое и имел, − вместо Ричарда ответом ему стали мои слова. Не трудно догадаться после всего услышанного, что именно подразумевал ублюдок с жаждой крови и человеческих криков. – Детройт должен был стать одним из захваченных городов, верно? А ты должен был обменяться с ним информацией и в момент «всеобщего пробуждения», − последние слова были саркастично заключены в кавычки из пальцев, − разбудить других для исполнения дьявольского плана.       Внимательно выслушав меня и хмыкнув, Ричард вернулся взором к Стэну с последующими словами.       − В общем-то, именно так и есть.       Тишина погрузила нас в напряжение, сковывающее в сознании. Тело больше не дрожало от страха, состоявшийся разговор несколько разрядил обстановку, однако нечто гнетущее все еще витало в воздухе. Единственным источником шума остался сидящий в стороне Фрид, задающий в многоэкранный компьютер команды, на что тот отзывался различными звуками оповещений.       − Это уже все не важно, − кажется, отец раздобрел с момента своего появления. Даже перестал кидать на Ричарда пронзительные взоры, постукивая пальцами по спинке стула. Мужчина посмотрел в сторону входа на свою безмолвную охрану, после чего продолжил усталым голосом. – Все машины без исключения отозваны обратно. Те, что были уничтожены – утилизируются в данную секунду. И мне до чертиков интересно знать, почему ты, − и снова пристальный взгляд, дополненный небрежным движением указательного пальца в машину. Отчего-то такой жест взыграл во мне раздражением, отодвинувшим страх и смущение на задний план. Кулаки ненароком сжались, нижняя челюсть напряглась в желании извергнуть поток возмущенных слов, − до сих пор стоишь здесь. Ричард, не так ли?       − Верно, мистер Вольф.       К моему удивлению, пока Стэн перепугано напрягся от вернувшегося потока агрессии со стороны своего Создателя, а я принялась кидать на отца гневные взгляды, Ричард… был все так же спокоен. Холоден. Невосприимчив. Продолжал стоять к мужчине лицом к лицу, держа расслабленные руки по швам и выдерживая суровый взор зеленых глаз.       − Будь добр, Ричард. Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен отправлять тебя обратно на склад, а то и вовсе не пристрелить прямо здесь?       − Только попробуй, − уже не в силах сдержать свой гнев, я сделала шаг к отцу, искря злобными глазами. Отец между тем жестом вскинутой ладони попросил меня помолчать, все так же заинтересовано глядя на машину.       Молчание длилось недолго. Их визуальная битва в кто кого переглядит напрягала нас всех, даже Фрид отстранился от компьютера, вжавшись в спинку стула так, чтобы как можно больше видеть. Мне же совершенно не любопытно узнать, что будет, если отцу взбредет в голову свершить задуманное. Пусть интуиция и подсказывала, что такое исключено. Все же страх перед ужасным нечто присутствовал, выедая изнутри терпкой тревогой.       − Не сочтите за грубость, мистер Вольф, − спокойно произнес Ричард, не разрывая зрительного контакта. С каждым его словом губы отца все сильнее растягивались в улыбке, загадочно дополняя заинтересованный, внимательный взор. – Но ваши указания для меня малозначимы, ровно как и ваше мнение.       От этих слов я едва ли не потерялась, выпучив глаза. Сказать подобное моему отцу… да это тоже самое, что взять гранату и, выдернув чеку, выкинуть ее, а не сам снаряд! Мне казалось, что отец вот-вот пронзит андроида грозовыми стрелами, выпущенными из автоматов бойцов, но звуков выстрела не было слышно, ровно как и не было видно негодования в глазах мужчины на стуле. Он лишь усмехнулся, перекинув на напуганную меня задумчивый взор, после чего облизнул губы на глубоком вдохе и, ударив ладонью по спинке стула, встал с места под наше всеобщее внимание.       − Занятный факт, Луиза, − отец убрал руки в карманы, после чего, отвернувшись от нас, подошел к экранам диагностики, рассматривая данные Стэна, что до сих пор приходят на компьютер. Уверена, отец видел там только дисбаланс системы, учитывая, какой стресс испытывал Стэн с золотым диодом на виске и под черной рубашкой. – В России искренне считают, что дочь, похожая на отца, будет счастливой. Внешность у тебя от матери, а вот темперамент…       Эти слова показались мне странными, но до боли понятными. Желание уточнить у отца про счастье одолевало, но я не сделала этого, хмурясь и стараясь найти в спине папы хоть намек на ответ. И все же ответ в моей голове. Даже Фрид понимает это. Даже Стэн, косящийся на меня, понимает это. Только Ричард, недоумевающий из-за непривычности к повадкам Олдрика Вольфа, вопрошающе смотрел на меня. Мне нечего ему было сказать. Слова отца невозможно пояснить.       Пока я пыталась собрать волнующую информацию в кучу, отец многозначительно взглянул на меня из-за плеча, вздернув один уголок губ. В этом жесте нет ничего предрассудительного, но зато так много значимого, что волна понимания окатила меня с новой силой.       Он знал. Знал все с самого начала, и источником его знаний был тот самый фургон, следующий последние несколько дней за мной по пятам. Он слышал каждое наше с Ричардом слово, стоило покинувшим нас ребятам в черном оказаться в районе определенного расстояния. Наверняка знал о происходящем между мной и Ричардом, и потому даже не задался вопросом наличия андроида рядом со мной, едва только появился в лаборатории. Потому посмотрел на меня так многозначительно, потому смотрел на Девятку так заинтересованно. Он изучал. Оставалось надеяться, что экзекуция будет длиться недолго, окончившись славной смертью.       Пока я плавала в собственных мыслях, Олдрик снова вернулся вниманием к экранам, время от времени присматриваясь к тому или иному диагностическому бегунку. Спустя пару секунд молчания мужчина приглушенно обратился к Ричарду, заставив нас троих переглянуться:       − Ричард, sei nett, оставь нас наедине, − выдержав паузу, папа, все еще держа руки в карманах синих брюк, повернулся к нам полубоком, вскинув брови. Рукав его представленный на обозрение руки вздернулся, обнажив белый манжет рубашки с золотой запонкой и золотые часы довольно дорогой фирмы. – Если, конечно, ты воспринимаешь это как просьбу, а не указание.       В этот раз Ричард все же испытал нечто вроде смятения. Серебристые глаза обратились ко мне с тревогой, и только после того как я безмолвно кивнула головой в знак одобрения, машина, одарив мужчину беспокойным взором, устремилась к выходу. Шаги его затихали в воцарившимся эхо в течение половины минуты. Зато мое сердце с его уходом вновь вернулось в ощущение всепоглощающего страха от вида пристальных зеленых глаз и вскинутого мужского подбородка, точно в обещании тех самых экзекуций, о которых спорили охранники.       − Итак, передо мной стоит важный вопрос, − от звука его голоса меня передернуло. Сжав кулаки и облизнув губы, я отошла поближе к Стэну, лишь бы хотя бы от него ощутить уверенность и спокойствие. Глупость! Стэн и сам едва ли не трясся как банный лист, вцепившись мертвой хваткой в край стола. – Дело в том, что моя дочь вот уже шестнадцать лет скрывает от меня существование в ее голове еще одного разума, что заставляет задуматься об ее интеллектуальном развитии…       − Если позволите, я готов взять на себя всю ответственность за этот нелепый случай, так как… − попытки Стэна оправдаться оборвались так же быстро, как и начались. Ведь мужчина, прикрыв глаза и вздернув вверх указательный палец, давяще произнес.       − Будь добр, заткнись, пожалуйста.       − Понял, − тут же смиренно ответил андроид, сцепив руки вместе и опустив голову в пол, как нашкодивший мальчишка.       − Благодарю, − мужчина, все еще держа палец вверх, кивнул головой и продолжил излагать мысли, с каждым словом заставляя меня чувствовать себя все виноватей и виноватей. – Далее. Эта же дочь решила закрутить брачные игры с машиной, копия которой вырезала население во имя некоего детектива с воспитанием неандертала. И у меня возникает закономерный вопрос: в кого ты такая безумная?       − В тебя, отец.       Фрид, все еще оставаясь в тени и занимаясь компьютерами, произнес это безучастным тоном, словно бы происходящий разговор касался его лишь отчасти. Так оно и есть. Быть отчитанной перед братом не самое приятное, но радовало, что вместе со мной по одну сторону баррикад находится хотя бы один друг. Правда, толку от него мало. В такой же манере, как и я, он был напряжен и перепуган.       Отец, осекшись на эти слова, недовольно сжал тонкие губы и устало вздохнул, убрав руку обратно в карман.       − Как ни прискорбно, но твой брат и мой бессмертный сын прав! – на последних нарочно выделенных словах Олдрик чуть наклонился назад, дабы видеть сидящего в сумраке затемненного угла лаборатории Фрида. Тот на этот жест никак не среагировал, продолжив беспечно стучать по клавиатуре. Отец, не получив реакцию, тут же вернулся к нам, смягчившись во взгляде уставших глаз. – У тебя и впрямь мой характер. Так что я здесь не для того, чтобы совершать самосуд, который на тебя не подействует. По себе знаю. Ругаться с тобой бесполезно.       Недоуменно переглянувшись со Стэном, я так же недоуменно уставилась на отца. Что-то в его словах зацепило, что-то не понравилось мне, и это что-то связано далеко не с нежеланием папы инквизировать меня, но с его уверенным и чересчур спокойным тоном. Слишком дурное предчувствие закралось в душу, от того все мышцы разом напряглись, заставив настороженно замереть на месте в предвкушении бури. Олдрик Вольф, тем временем уставившись на меня ложновежливыми глазами, кивнул головой в сторону выхода, где совсем недавно скрылся андроид.       − Я так понимаю, что это и есть тот самый «человек», которого ты хочешь взять в Германию? – на слове «человек» мужчина сделал особый акцент, как бы выставляя сложившуюся ситуацию в неловком свете. Напряжение внутри сменилось раздражением, с которым я демонстративно и торопливо убрала короткие пряди черного цвета за уши и сложила руки на груди в готовности отстаивать свои позиции. – Луиза, liebling, это же машина.       − Плевала я, из чего он сделан, − мой голос прозвучал с вызовом, да таким, что звук ударяемых о клавиатуру пальцев прекратился, ровно как и Стэн ошарашенно и резко вскинул на меня голову, вновь бликуя красным цветом. – Для меня это не существенно. Хочешь поспорить об этом?       В зеленых глазах отца, что сузились с особой заинтересованностью, блеснул азарт. Несмотря на это его слова с усмехающимся тоном имели совершенно обратный смысл, а именно желание поставить точку, а не вести дискуссии.       − Нет. Это уже не важно, − некоторая пауза выдержалась в несколько секунд, после чего папа, продолжая сверлить меня пристальным взором, вскинул голову, явно ожидая от меня реакции, которая следует незамедлительно после следующих слов, − завтра утром ты и он, − Олдрик кивком головы указал на напрягшегося Стэна, в чьих серебристых глазах собрался едва ли не весь страх мучеников Ада, − выезжаете в Понтиак, после чего вылетаете в Германию…       − Что?.. – забывшись в ворохе недоумения и негодования, я вновь переглянулась с машиной. Стэн, как и я, напряженно выпрямился, перекидывая с меня на отца перепуганный взор. Отец между тем продолжал сыпать указаниями, привлекая к себе не только наше, но и внимание опасливо подходящего к столу Фрида.       − Андроид отправится на склад, где ему и место.       − Нет! – едва мужчина повернулся лицом к экранам, как я, разгневанная, быстро сократила наше расстояние, заставляя отца повернуться ко мне лицом, схватившись за предплечье и дернув назад. В зеленых глазах мужчины блеснули злость и надменность, окатившие меня с головы до ног волной ярости и холода. – Ты не можешь этого сделать!       − Я не спрашиваю тебя, что я могу и что не могу делать, Луиза, − сдержанно ответил Олдрик, задрав подбородок чуть выше и заломив одну бровь с седым отливом. Пока я пыхтела и злилась рядом, сжимая кулаки, папа с вызовом обернул голову к остановившемся по ту сторону стола ошарашенному Фриду, который явно не был в курсе планов отца. – Это мое решение, и если у кого-то возникнет желание оспорить его – можете составить письменный протокол и взять его с собой в рейс в Германию. Вдруг в туалете самолета бумага закончится.       − Я никуда не полечу, ясно?! – гнев не просто полыхал во мне. Бурлил! Выворачивал наизнанку! Выливался через края чаши терпения! Я вспыхнула точно спичка, срываясь на крик и продолжая больно сжимать кулаки, впиваясь ногтями в ладони. На мгновение голову посетила ироничная мысль, что Стэн вот-вот возьмет под контроль мое тело, устав получать сигналы о боли, но Стэн не в голове. Стэн был рядом на столе, в ступоре глядя ровно перед собой расширенными глазами, сохраняя механичную осанку. – И Ричарда я не позволю отправить на свалку! Можешь сам туда катиться, если так хочется!       − Еще раз повторюсь для тех, кто ограничен в своем сознании узкими рамками, − его слова цедились практически через сжатые зубы. Олдрик, пронзая меня негодующим взором и сверкая искрами из глаз, указал на себя пальцем, подтверждая решительность и неприкосновенность своих решений. – Это не вопрос! Это мое решение, и оно неоспоримо!       − Отец, зря ты это, − Дитфрид аккуратно выставил ладонь вперед, как бы прося гневно смотрящего на меня отца успокоиться, но последний был настроен идти до последнего. – Давайте мы просто успокоимся и поговорим…       − А ты вообще помалкивай! – палец мужской руки, испещренной мелкими морщинками от приближающейся старости, грозно взметнулся в сторону брата, и тот слегка отстранился, точно этот палец едва не задел его нос. На деле между мужчинами были добрые три метра, однако даже Фрид, поддерживающий связь с отцом постоянно, ощутил этот непривычный агрессивный напор разбушевавшегося родителя. Впрочем, для меня отец всегда был таким. Поэтому я не удивлялась его словам, разве что ощущая тяжелые потоки гнева. – Додумался рассказать об искусственном интеллекте в мозгах своей сестры какому-то левому meerrettich из министерства! И ведь не отцу, а совершенно постороннему человеку!       Слышать ругательное и оскорбительное слово от отца, пусть даже и на немецком, было странно. Но меня уже было не остановить. Я буквально пылала в ярости, наливаясь кровью в щеках и срываясь на порывистое дыхание. Боль и усталость от произошедшего испарились так быстро, точно ничего и не было, кроме появления единственного родителя в лаборатории. Удивительно, как много сил и энергии может дать адреналин, разом отключивший страх.       Больше у меня не было сил терпеть. Больше не было сил кого-то бояться, от кого-то прятаться. Едва мужчина опустил руку с вытянутым пальцем в пол, я повторила его жест, разве что тыча пальцем на него самого. Все присутствующие устремили свои взоры на этот жест, и в каждом из них читались свои неповторимые эмоции: страх у Стэна, недоверие Фрида и удивление отца.       − Вот почему я с тобой не общаюсь! Все еще считаешь себя вожаком, но мы все давно выросли! А ты упорно не желаешь этого замечать!       − Я стараюсь как лучше, для вас же обоих, − злобно произнес папа, вновь сужая глаза. Знаю я этот взгляд. Буквально кричит о том, что мужчина пытается усмирить меня привычным способом, ведь ранее такой взгляд всегда намекал, что кое-кто идет раздавать люлей. Однако теперь я не собираюсь молча терпеть или бежать. Теперь только разнос и скандал, позволивший поставить точку в проблемах семейных отношений.       − О, нет, папочка, − указывающий на отца палец устремился в потолок, после чего сделал несколько покачивающих движений, словно показывающих «осторожно, не лезь». – Ты не стараешься. Ты просто раздаешь указания, как всегда пряча их за маску добродетели! Сидишь в своей Германии и думаешь, что стоит приехать – и мы начнем все писать кипятком! Нет!       Отныне внимание было привлечено исключительно ко мне. Никто не желал перебивать или хоть как-то встревать между разъяренной часто дышащей мной и желанием высказаться. Даже отец молчал, недоуменно и завороженно сдвинув брови вместе, перекидывая взгляд по моим глазам. Прошло не меньше десяти секунд прежде, чем я смогла выровнять дыхание, прикрыв глаза, и выпрямить спину, гордо смотря отцу в черные, суженные зрачки.       − Я знаю, что я плохая дочь. И что сын у тебя намного лучше, но…       − Луиза… − Фрид устало попытался прервать меня, приподняв очки и наминая пальцами переносицу, но он был поспешно оборван моим требовательным тоном.       − Молчи, Фрид! Переубеждать меня бесполезно, я не слепая и вижу все, как есть на самом деле! – Фрид разом заткнул рот, приспустив руку и недоверчиво глядя на меня. Я в это время без страха посмотрела ему в глаза, продолжая обращаться к брату и отцу одновременно. – Я знаю, что я отвратительная дочь и никчемная сестра, но даже я осознаю, что все вы, несмотря на мое презрение, всегда находитесь рядом. Не пересчитать, сколько раз Стэн вытаскивал мою задницу из проблем, и сколько раз Гэвин прикрывал меня ценой своего здоровья. И сколько раз ты был рядом, когда я посылала тебя ко всем чертям, − после этих слов я с некоторой злостью оборачиваюсь к отцу, прислушивающемуся к каждому моему слову. – Даже, как ты говоришь, «машина» не раз рисковал собой и шел наперекор своим установкам, чтобы оказаться рядом. И ты просто глупец, если считаешь, что сделаешь лучше, если лишишь меня этого, отправив его на свалку. Только добавишь причин для того, чтобы пустить себе пулю в висок!       Не знаю, отчего, но воцарившееся молчание стало расслабленным. Легким и спокойным. Нет, во мне все еще бушевал огонь злости, но от высказанного вслух на душе стало легче в разы. Точно то, что копилось в последние дни, наконец вырвалось наружу, оставив в сердце только пустые чаши терпения. Некоторое время присутствующие соблюдали тишину: Стэн, сидя на столе с вцепившимися в край пальцами, бликовал золотом; Олдрик, ушедший в себя, застыл с убранными в карманы руками; Дитфрид, так же ушедший в ступор, обеспокоенно рассматривал мой профиль, освещенный экранами. Только спустя какое-то время брат снова осмелился нарушить тишину, но снова же был перебит в желании не слушать братские наставления.       − Луиза, послушай…       − Я же сказала, молчи, Фрид! – раздраженный и уверенный взгляд устремился на брата, и тот осекся, все это время судорожно наминая пальцы, чуть сгорбившись. – Надоело! Вечно прячусь по углам, либо посылаю весь мир к чертям собачьим, убегая от самой себя! Не собираюсь я больше скрываться! И в Германию я не поеду! – эти слова с вызовом отправились Олдрику, глаза которого тревожно блестели. – Тем более под твоим надзором! Так что…       − …неужели я такой тиран в ваших глазах?       От неожиданности произнесенного я заткнулась, недоуменно хмуря брови. Отец тем временем заскользил взором по всем находящимся рядом, включая Стэна, и когда зеленые глаза задержались на андроиде, тот повторно выпрямился, взметнув две раскрытые ладони вверх и затараторив:       − На меня даже не смотрите! Я вообще боюсь вас с первой минуты знакомства!       Неуверенность и смятения сверкнули в опустившихся в пол глазах Олдрика, и это стало сигналом к близкой победе. Но должна была признать, мне стало жалко папу. Ведь на деле я обвиняла его в том, в чем он просто не разбирался.       Именно. Верно. Он не разбирался, и не разбирается до сих пор. Оставленный своей любимой супругой по причине скорой смерти, он встретился с вопросом воспитания подрастающих детей один на один. Но у него не было ни времени, ни сил, ни моральной подготовки к этому. Потому мы росли сами по себе, в большей степени ориентируясь на свои побуждения и общение с многочисленным персоналом дома. Да, мне жалко отца. Жалко, потому что не только мы нуждались в нем, но и он в нас, пусть и не знал этого, уйдя в себя после смерти мамы. Жалко, потому что теперь вынужден пожинать плоды своих «стараний», все еще пытаясь быть отцом тех самых детей-подростков. Но мы не дети, даже не подростки. У нас есть своя жизнь, и мы готовы отстаивать ее до конца. Я по крайней мере точно, тем более теперь, когда смогла обрести ее после долгих поисков по барам.       − Отец, послушай меня, − сократив наше с отцом расстояние, я аккуратно вынудила его вытащить руку из кармана, потянув ту за рукав пиджака. Мужчина, все еще смотрящий в пол и несколько осунувшийся, потерянно посмотрел мне в глаза, вслушиваясь в каждое слово и не отвечая на мои попытки сжать его пальцы. – Он нужен мне. Очень сильно нужен. Помнишь, ты рассказывал, что родители матери были против вашего брака? – папа, нахмурившись и не сразу поняв смысл слов, секундно посмотрел в пол и, кивнув головой, так же неуверенно вернул взгляд на меня. – Она ведь даже не посмотрела, что ты был обычным студентом! Ей было все равно кто ты и из чего сделан. И мне все равно! Прошу тебя. Не отбирай его у меня.       Отрицательно покачав головой, Олдрик Вольф устало протер лицо свободной рукой, после чего бережно выпутал свои пальцы из моих объятий и, сделав несколько шагов в сторону, выругался как можно тише на немецком. Мы все смотрели на него глазами, полными надежд, и когда мужчина, убрав руки на талию под пиджак и встав к нам спиной, чуть повернул головой к плечу, мы же все разом напряглись, вслушиваясь в каждое его слово.       − Ты слишком сильно похожа на свою мать. Пожалуй, сильнее, чем на меня, − эти слова стали мне ответом. Благодарственно улыбнувшись и обменявшись со Стэном теплыми взглядами, я устало усмехнулась, понимая, что отец намекает на свой унаследованный мной характер. Мужчина тем временем беспечно развернулся к нам боком, все еще держа руки на талии поверх белой рубашки. – Ну, а ты? Что делать с тобой, kumpel?       Эти слова были направлены на Стэна, и тому пришлось испуганно напрячься всем телом, принявшись бешено метаться взглядом по полу. Спустя пару секунд андроид умоляюще посмотрел на меня, но, не найдя спасения, медленно и перепугано перекинул взор на отца. Последнего этот страх на лице машины забавлял, недаром мужские тонкие губы ехидно вздернулись, а глаза заинтересованно прищурились.       − Разгуливать по стране я тебе все равно не могу позволить, но раз у нас тут такой душеизлиятельный момент – ответь, чего ты сам хочешь.       − Не сочтите за глупость, но меня никто никогда о таком не спрашивал, кроме Луизы, − непривычный для Стэна голос звучал не менее напряженно, как выглядел и сам андроид. От услышанного мне почему-то стало смешно, но я лишь мягко улыбнулась, глядя на потерянного андроида с теплой усмешкой.       − Потому что с тобой никто, кроме меня, и не общался, болван.       Ответив мне точно такой же усмешкой и погрузившись в тишину, Стэн с некоторой отрешенностью посмотрел на свои руки. Мы все замерли в ожидании слов, только если я и Дитфрид смотрели с беспокойным интересом, то отец усевшись обратно на компьютерный стул, устало облокотился о спинку рукой, на которую установил свою голову.       − Чего я хочу… − нарушив молчание задумчивым полушепотом, Стэн вдруг нахмурился, сжав кулаки. Этот тон заставил меня и Фрида настороженно переглянуться, но настоящая тревога настигла меня, когда андроид в черной рубашке с ранением в плече покосился в мою сторону и после недолгих раздумий встал со стола, заставив напрячься даже отца. Совсем недавно мужчина уже сонливо обмякал на спинке стула, теперь же напряженно оторвал голову от руки, хмуро следя за каждым движением Стэна. Долго ждать действий от последнего не пришлось. Стэн, неловко переминувшись с ноги на ногу и точно так же неловко глядя на меня, неуверенно сократил наше расстояние, возвышаясь над головой. В одно мгновение понимание его задумки дошло, когда машина, глупо смяв губы, вздернула руки вверх. Меньше, чем через несколько секунд я была заключена в объятия, которые Ричард наверняка бы не одобрил.       Потеряв все мысли от неожиданности действия Стэна, я не сразу додумалась ответить ему объятиями. Нечто теплое и родное растеклось по сосудам, как если бы тебя обняла собственная мать в момент тяжкого отчаяния, и когда я несмело приобняла друга за спину, объятия Стэна стали еще теснее, позволив ему спрятать голову в моей короткой шевелюре.       − Mutter Gottes… я вообще-то не это имел в виду, но если вам так хочется… − начал было отец, которого тут же недовольно перебил Фрид, скрестивший руки на груди и кинувший на расслабившегося на стуле Олдрика укоризненный взор.       − Отец, не сейчас.       Собственные глаза наполнились слезами от того, как странно же все-таки прижимать Стэна вот так к своей душе, к своему сердцу, после шестнадцати лет совместной жизни в одном теле с последующими проблемами и передрягами, которые мы были вынуждены преодолевать вместе. Уже через половину минуты мои объятия стали смелее, не передать словами, как было приятно утыкаться ему в грудь, ощущая тепло и наблюдая за сменой золотого и красного цветов. Отчего-то Фрид смотрел на нас с неким уважением, в то время как отец, не найдя в нас ничего милого, раздраженно закатил глаза и принялся тереть переносицу пальцами. Увы, но этот человек всегда был далек от душещипательных эмоций.       Прошло всего три месяца, а такое чувство, будто целый год. Стэн давно находится в Германии, Фрид продолжает работать в университете, будучи в каком-то смысле моим начальником, Ричард теперь скрывается в моем доме. Хотя как скрывается. Никто в принципе не знает о его существовании. Для всего мира он мертв, отключен, утилизирован, и это стало одной из причин, почему мы не покинули США. После тех объятий в лаборатории отец еще пытался уговорить меня переехать в Германию, даже предлагал забрать с собой андроида, раз «он так нужен», но я и впрямь не захотела бежать. Тем более не захотела оставить Гэвина в его разбитом состоянии, не уладив все недомолвки, которые воцарились между нами после раскрытия многочисленных тайн.       Светофор сменяется зеленым светом. Забывшись в ворохе воспоминаний, я поспешно облизываю улыбающиеся губы и, кинув на зеркало заднего вида взгляд, нахожу голубые, ясные глаза с черной каемкой. В тот день, когда я впервые после лаборатории увидела Гэвина, эти же глаза точно так же смотрели в свое отражение, когда внедорожник припарковался у участка в его первый рабочий день после недовершенного бунта. Да, город приходил в себя еще с неделю минимум, не говоря уже о капитане Фаулере, который пролежал в больнице с месяц, и о Риде, который обошелся всего двумя днями госпитализации. Несмотря на это мужчина наотрез отказывался общаться со мной, скидывая звонки и не отвечая на сообщения. Единственный звонок, на который ответил мужчина, был звонок от Ричарда, но андроид отказался рассказывать, что именно успел сказать Рид за четыре секунды общения. Помню только, как нахмурились мужские брови и голубой цвет диода резко изменился на золотой, а золотой на красный. Это сейчас у машины диода на виске нет. Кажется, именно после этого случая Ричард решил избавиться от него.       Тем не менее мое заявление об увольнении значилось именно на тот день, когда участок впервые открылся после долгих и нудных разбирательств с приездом правительственного руководства. Приезжать в департамент было не просто. Как минимум страшно из-за наверняка находящегося там Рида и агента Кейджа. Ведь последний после случившегося не раз связывался со мной, справляясь о здоровье и стараясь намекающе разузнать информацию о Ричарде, которого он, Кормак и Фаулер все же увидели в экранах наблюдений. Если по телефону отнекиваться было просто, то при личной встрече подобное оказалось сложным, а виделись мы из-за разбирательств часто. Очень часто.       Как сейчас помню, что просидела в машине около пяти минут, неуверенно кидая взгляды на вход в участок. Все внутри требовало вернуться к привычке с сигаретами, и я даже забылась на половину минуты, судорожно выискивая пачку сквозь карман кожаной куртки, однако когда вспомнила про отказ от курения – сожалеюще облизнула губы и прикрыла глаза, сдерживая легкую дрожь от волнения. Безумно не хватало Стэна. Не по причине непривычности, но потому что этот парень наверняка бы нашел как подковырнуть мое эго, вынудив фыркать и горделиво шагать к участку в желании защитить свою честь. Но голос его не звучал, а руки подчинялись только мне. Пришлось самой настраиваться и успокаивать нервы, подставляя черную макушку яркому солнцу и вышагивая белыми кроссовками по лужам после дождя. Весна вообще выдалась дождливой. И насыщенной на события.       Вопреки ожиданиям капитана и федерального агента, ряды сотрудников участка не поредели после неожиданного скачка агрессии у машин. Из всего числа работников в мир иной отошло четверо, ранеными оказались десять, включая капитана Джеффри Фаулера и Гэвина Рида. Одна из причин, почему участок вернулся в рабочий режим раньше, чем аэропорты, вокзалы и телестудии, и все же факт остается фактом. Люди погибли. Вновь полицейская семья потеряла часть себя, оставив в сердцах всех черные дыры и траурную вуаль на сердце. Некоторые поспешили написать заявление на увольнение, но большинство выживших остались в стенах департамента. И пусть все сотрудники старались не показывать царящих в душе страх и скорбь, скрывая истинные чувства за привычными шутками и рабочим ладом. На деле каждый из них горевал вместе со всеми, нагружаясь работой и делами, что стало в сотни раз больше после случившегося.       Мое появление в участке отметилось несколькими людьми, включая Чарли, которая вопреки ожиданиям устало улыбнулась, встретившись со мной взглядом. На шее ее, которую девушка старательно прятала за распущенными, рыжими волосами под фуражкой, виднелся след от удушья, и это ничуть не удивило меня, уже наслышенную про то, как каждый из сотрудников самостоятельно справлялся с сошедшей с ума машиной. Я лишь ответила ей кивком головы, решив не заострять внимание на былой враждебности.       Гэвина не оказалось на месте. Уже не надеясь его встретить, я принялась неспешно собирать личные вещи, освобождая рабочий стол. Всем своим телом чувствовала, как некто буравит меня взором, и голубые глаза без ошибки определили источник дискомфорта. Питер Кейдж, все такой же уставший с закатанными до локтей рукавами белой рубашки и выбившимся галстуком, время от времени посматривал в мою сторону, стоя у рабочего места в кабинете Фаулера. В последний раз при нашем общении мужчина поведал о девяти трупах, которые обнаружились в архиве после случившегося. Каким же был мой истеричный смех на грани ироничной паники, когда Кейдж поведал о тех самых четырех Девятках, что внезапно пришли в нормальное состояние и принялись метаться по участку с выражением лица «Что я наделал».       В департаменте оказалось по меньшей мере восемь человек. Все они старались не шуметь, точно между ними блуждает призрак смерти, унесшей друзей, близких, знакомых… но так оно и есть. Даже я не стала здороваться, не нарушая молчание и тихонько освобождая свое место. И когда все уже было собрано в небольшую картонную коробку, я уже собралась взять ее в руки и уйти, как вдруг почувствовала на себе иной взгляд. Не такой внимательный, как взор Кейджа, но довольно тяжелый и пристальный. Так смотреть может только один человек.       Застыв на месте на секунду, я выпрямилась и взглянула на выход через плечо. Серо-зеленые глаза, сузившиеся от негодования, смотрели прямо в душу, мужские губы сжались в тонкую полоску, спина в кожаной куртке демонстративно выпрямилась. Да. Это был Гэвин Рид. Суровый и явно недовольный меня видеть.       Мы смотрели друг на друга всего несколько секунд, но меня уже успело бросить и в жар и в холод от волнения. Все в нем осталось таким же, как в последний раз при последнем разговоре в лаборатории: поросшая щетина, восстановленный гипс на подвешенной на шее руке, синяки под глазами. Питер Кейдж – единственная связь с Гэвином всю прошедшую неделю – рассказывал, что мужчину насильно запихнули в больницу, дабы снять последствия наркотического опьянения и проверить психическую составляющую, однако Рид не пролежал дольше двух дней, пройдя экспресс-курс очищения и к херам послав психотерапевтов. И вот, я вижу его таким же, как и в последний раз, разве что кожа возымела свой привычный оттенок, потеряв наконец былую серость.       Смерив меня надменным взглядом, говорящим «Лучше бы тебе ко мне не лезть», Рид размял плечи и устремился к своему столу, всячески показывая нежелание идти на контакт. Холодный взор, которым наградил меня друг, мгновенно выбил все желание подходить к мужчине, но разум говорил, что уходить вот так нельзя. Именно поэтому я неуверенно отставила коробку на место и, наминая пальцы рук, приблизилась к столу Рида. Последний, усевшись в кресло и уйдя всем вниманием в монитор терминала, даже не взглянул на меня.       Стоять у стола было глупо. Словно провинившаяся школьница перед отцом, который застал свою несовершеннолетнюю дочь за непотребством на кровати родителей. Окинув участок внимательным взором, дабы убедиться, что присутствующие не слышат и не смотрят на нас, я несмело присела на край посетительского стула. Того самого стула, на который уселась в тот злополучный день, по прошествии которого Гэвина Рида сбил ублюдок с кличкой Сероглазка. Того дня, после которого дело Рида и его механический напарник были переданы мне в руки.       Как странно. Закончить на том, на чем по сути все и началось. Конечно, я и ранее сидела на этом стуле, начиная день с дружеских перепалок и бесед с Гэвином, однако тот день и впрямь был особенным. Я бы даже сказала, значимым как для меня, так и для Ричарда.       Я молчала не меньше минуты, неловко смяв губы и виновато рассматривая собственные пальцы. Гэвин все это время не обращал на меня внимания, щелкая компьютерной мышкой и бесцельно блуждая по базе данных участка, явно делая это с целью не смотреть на меня. Молчание между нами выстраивало еще большую стену отчуждения, грозящую перерасти в самую настоящую враждебность, потому я больше не могла просто сидеть, наконец предприняв попытку сказать хоть что-то.       − Привет, Гэвин, − помолчав с пару секунд, я выдала первое, что пришло в голову, едва шевеля губами от волнения. – Как твое здоровье?       Как твое здоровье? Как твое здоровье?! Женщина, ты могла бы придумать что-то адекватное, а не вот этот вот бред?! Спросить у Рида о его здоровье, помня о наркотиках, ранах на мужской груди и злости друга на тебя саму из-за твоего молчания и твоих тайн?! Господи, да что у тебя в голове творится?!       Именно такие мысли витали в подсознании, и, кажется, не только я так думала. Рид, перестав щелкать мышкой, с тихой яростью, не поворачивая головы, покосился в мою сторону, обещая все самые ужасные муки за тупой вопрос. Поняв, какую дурость сморозила, я виновато опустила взгляд в пол, снова ощущая себя непутевой дочерью на ковре перед обиженным отцом.       Когда Рид вернул взор в монитор, я вновь осмотрела участок. Чарли по прежнему посматривала в нашу сторону, Кейдж все так же изредка кидал на меня взор. Если первая до непривычности неулыбчива и молчалива, то второй напротив светил загадочной полуулыбкой, искря глазами, в которых читалось понимание всей сути жизни. Не нравилось мне это. Мне вообще все не нравилось, учитывая, что один из близких затаил злобу.       − Я должна извиниться перед тобой, − выждав, когда злость от моих нелепых слов спадет, я вернула виноватый взгляд на друга, принявшись судорожно массировать пальцы. – Гэвин, скажи мне хоть что-нибудь…       − Иди в жопу.       Да уж. Лучше бы я не просила мне хоть как-то ответить. Опешив от ворчливых и уверенных слов, я застыла на месте, потуплено смотря на друга. Рид проговорил это, не прекращая путешествовать взглядом по экрану, листая новостные ленты участковой базы туда-сюда, лишь бы не смотреть на меня, окончательно срываясь на гнев. Именно он пульсирует вокруг мужчины, насыщая его ауру тяжелой атмосферой.       − Гэвин, пожалуйста…       − Я же сказал, иди в жопу, − в этот раз Рид не просто перебил меня, но даже подался в мою сторону, сверкая искрами из злых глаз. От такого потока негатива я застыла с невысказанными словами на открытых губах. – Какое из этих слов тебе пояснить по буквам?       − Да просто выслушай меня, я большего не прошу.       − Выслушать? – мужчина ощутимо повысил грубый тон, но завидев, как некоторые из коллег оглянулись, тут же осекся, гневно посматривая в их сторону. Последние рефлекторно попрятали головы в своих работах, после чего Рид продолжил тираду, приглушенно шипя слова мне в лицо. – Ты больная на голову психопатка, что ты вообще можешь мне сказать?!       На это мне нечего было ответить. Что правда, то правда. Потому пришлось осунуться в плечах, спрятав нашкодивший взор в руки и выслушивать все, что копилось у друга в голове предыдущую неделю.       − Мало того, что с компьютером в башке, так еще и с моей машиной обжимаешься! Господи, лучше бы ты просто вибратор себе купила! – Рид все сокрушался и сокрушался, приглушенно процеживая слова сквозь плотно стиснутые зубы и периодически посматривая за мою спину, дабы убедиться, что никто не обращает на нас внимание. – Что у тебя вообще в голове творится, женщина?!       Виновато подняв глаза на друга, я едва слышно прошептала следующее, ясно осознавая, что Гэвин ждет ответа.       − Ветерок гуляет…       − Ветерок?! Да у тебя там блять целое торнадо! – разъяренный от моих слов, Рид всплеснул руками, совершенно забыв на эмоциях, что одна из них загипсована и прижата к груди. От боли мужчина усмирил свой пыл, неприязненно шикнув и недовольно откинувшись на спинку стула, буравя стол гневным взором. Слова его отныне не были полны ярости, но все же проговаривались злостно и с некоторым скептицизмом. – Это же машина. Ссаный кусок пластика, с которым ты завела ссаный роман! Как ты вообще додумалась до такого?! – Рид пользовался возможностью высказаться по полной программе, явно понимая, что я перебивать не стану. Потому мужчина показательно выждал паузу, болезненно потирая свободной ладонью левую сторону груди, где наверняка учащенно бьется сердце. – А еще этот хрен. У тебя же в мозгах жил самый настоящий мужик!       − Он не мужик. Он компьютер, − насуплено произнесла я, скрестив руки на груди.       − Да клал я большой и толстый, кто он там такой! – мужской указательный палец угрожающе устремился в мою сторону вместе с раздраженным взглядом светлых глаз. – Важно то, что ты нихера мне о нем не сказала!       − Гэвин, ну прости, пожалуйста! – я, как и Рид, забылась на долю минуты, повысив голос до умоляюще-плаксивого. Поспешный взор друга за мое плечо подсказал, что мне следует быть тише, и я испугано умолкла, подавшись вперед к мужчине и продолжив разговор спустя какое-то время приглушенным тоном. – Прости. Но ты же знаешь, что я не могла тебе рассказать. Ты бы решил, что я чокнутая.       − Можно подумать, я тебя сейчас чокнутой не считаю, − Гэвин в моей же манере наклонился над столом, в желании уменьшить возможность подслушивания со стороны коллег. Кажется, всем присутствующим на нас было наплевать, однако мы все же говорили тихо, но эмоционально, не разрывая визуального контакта. – Как он вообще попал в твою голову?! – едва я открыла рот, чтобы попытаться сообразить ответ, как Рид откинулся на стул, взмахнув свободной рукой. – Нет, не рассказывай. Даже знать этого не хочу.       И снова молчание, из-за которого хочется повеситься. Чувствуя себя самой последней тварью на земле, я виновато косилась на друга, что всем своим видом показывал нежелание общаться. Но нет. Общаться желаю я. Рид стал слишком близким человеком, чтобы вот так просто отпустить его, смиренно встретив свою судьбу и уйдя восвояси. Потому я снова посмотрела на друга исподлобья, проговаривая следующие слова, будучи преисполненная чувством вины.       − Прости меня, пожалуйста. Я очень сильно перед тобой виновата.       От такого тона, что больше был похож на щенячий скулеж, у Гэвина не оставалось шанса продолжать обижаться. Фыркнув в сторону, мужчина устало вздохнул и, саркастично изогнув бровь, вернулся ко мне взглядом, поигрывая ручкой на рабочем столе.       − И что? Он тебе прям так сильно нужен? – не понимая, о ком именно из двоих идет речь, я вопрошающе нахмурила брови. Рид неторопливо дал понять, в чью сторону задается вопрос, как и всегда используя привычные оскорбления. – Я про кусок обшивки, которого ты ошибочно принимаешь за человека.       − Прекрати. Это нихрена не смешно.       − Добрый день, господа.       От неожиданности слов Питера Кейджа, что оказался у плеча практически бесшумно, меня передернуло. Рид же на появление федерального агента никак не среагировал, разве что одарил того мимолетным взором и, искоса взглянув на меня, ушел вниманием в компьютер. Питер Кейдж от такого поведения лишь безразлично вздернул плечами и развернулся ко мне, держа руки скрещенными за поясницей.       − Добрый день, мистер Кейдж, − а вот и та самая минута, которую я так боялась в машине. Невинно улыбнувшись мужчине, я приветливо кивнула головой, морально готовясь искать очередные аргументы, дабы убедить агента, что андроид Гэвина Рида наверняка уничтожен.       − Как ваше самочувствие, Луиза?       От доброжелательности мужчины меня пробило на пот, но я героически выстояла его испытующий взор, не отведя глаза ни на секунду. Только глубоко вздохнула, как бы показывая свое спокойствие и усталость.       − Могло быть и хуже. Но спасибо, что спросили.       Мужчина утвердительно кивнул, якобы показывая солидарность с моими словами. В отличие от меня и Гэвина, что испытывали некоторую недосказанность и неловкость из-за появления агента в нашей беседе, сам агент ощущал себя как рыба в воде: лучезарно улыбался и сопровождал свои высказывания простецкими жестами тела, как кивок головы или вздернутые плечи.       − Насколько я могу судить, сегодня ваш последний рабочий день, детектив Вольф. И я просто обязан поблагодарить вас обоих за работу, пока вы не покинули участок, − мужские брови сдвинулись вместе, придав мужчине некоторую задумчивость и мрачность. – Думаю, не трудно догадаться, чем бы все закончилось, если бы не ваша смелость.       С этими словами мужчина скорбно окинул участок взором, намекая на отошедших в мир иной сотрудников и на другие жертвы, что пали в неравной схватке с машинами. По правде говоря, я не старалась вдаваться в подробности, как именно андроиды умудрились пробраться в студии и каким именно способом погрязшие в безумие машины решили уничтожить людей, и все же я рефлекторно последовала за взглядом Питера, витая в размышлениях о произошедшем. Что толку от нашей смелости, если смертей избежать не удалось?.. только среди мирного населения Детройта список погибших значится в сотню, а ведь бунты происходили еще в других городах Мичигана, где успел оставить свой след Сероглазка.       − Какая от нее польза, от этой смелости? – зацепившись взором за мрачную и грустную Чарли, что уставилась пустыми глазами в монитор, я ощутила, как болезненно сжалось сердце. Чувство, что оба мужчины посмотрели на меня, не подвело. Стоило вернуться к коллегам, как те напряглись, явно понимая, к чему я вела. – Участок опустел, не говоря уже о гражданской части города. Благо у нас не так много потерь, но ведь мы же не единственные, у кого машины свихнулись.       − Поверьте мне, могло быть и больше, − задумчиво хмыкнув и выждав уважительную к погибшим паузу молчания, федеральный агент расправил плечи и вынул руки из-за спины. От вида документального планшета с ручкой меня вдруг напрягло, и я обеспокоенно покосилась на Рида, улучив момент, когда агент углубиться вниманием в свои бумаги, от которых веет холодом. – Я все еще жду ответа о машине, которая была приставлена к вам, детектив Рид. Луиза утверждает, что видела его в последний раз в баре, когда я отправил андроида на ее поиски. У меня есть списки всех машин, отправленных на склад или утилизированных во время инцидента с девиацией, − мужчина показательно приподнял несколько бумаг, в размышлениях осматривая список, после чего исподлобья посмотрел на Рида. – Нет галочки только напротив вашей.       Пока Питер Кейдж требовательно и подозрительно смотрел на Рида, сам Гэвин явно не желал отвечать на скрытый вопрос в монологе агента. Мужчина безучастно облизнул губы и, кинув на меня мимолетный взгляд, отвернулся к монитору. Я была уверена на все сто процентов, что Рид не выдаст Ричарда. Не выдаст меня, не выдаст то, что на самом деле случилось в ветклинике. И все же страх сковал грудную клетку, напрочь выбив из головы все мысли. Только и могла, что смотреть на друга, покрываясь холодом, словно в ожидании смертельного приговора.       − Пристрелил, − всего одно слово, а с сердца точно сошел огромный камень. Незаметно выдохнув задержавшийся воздух, я расслабилась на стуле, посматривая на агента. Тот, конечно, не сильно верил безучастным словам детектива за столом. – И в реку сбросил. Сразу после ветклиники.       − В реку, значит? – с театральным удивлением спросил Питер, опустив уголки губ. – С переломанной рукой и изрезанной грудью?       От сарказма в его тоне все внутри поделилось на два желания: желание смеяться и желание унестись прочь. Даже для самого тупого в мире человека стало бы понятно, что Гэвин темнит, а уж для опытного федерала и подавно ясно, насколько бездарно вранье Рида. Гэвина же ничего не смущало. Мужчина согласно промычал, беспечно листая новостные ленты информационной базы департамента в терминале. Питер Кейдж между тем не унимался, продолжая с наигранной рассудительностью сыпать вопросами, намекающие на явные дыры в словах Гэвина.       − Нашли машину, затащили в нее андроида и довезли до набережной в наркотическом опьянении, миновав всевозможных свидетелей и городские камеры наблюдения?       − А у меня был помощник.       Коллега покосился на меня, вскинув брови вверх. Ничего не оставалось, кроме как безразлично вздернуть плечами, стараясь состроить полную незаинтересованность в разговоре.       − Вы ведь врете. Оба. Неужели вы и впрямь считаете, что я в это поверю?       И что мы могли сказать? Да ничего. Только открыто смотреть на федерала, сохраняя беспристрастность и ожидая его решения. Мужчина же в свою очередь устало вздохнул и, установив ручку на планшет с бумагами, с безразличным выражением лица принялся делать какие-то надписи. Меня так и распирало от желания вытянуть шею, дабы рассмотреть что именно пишет Кейдж, однако это было бы так заметно, что я не стала показывать себя, держась достойно и мирно.       − Что ж, ликвидировано, так ликвидировано, − приглушенно проговорив это вслед за своими записями, мужчина опустил планшет и выпрямился, сурово перекидывая взгляд с меня на детектива. – Искренне надеюсь, что вы знаете, что делаете.       Очередной камень с души моей скатился вниз так стремительно, что я устало обмякла на стуле и закатила глаза, беззвучно губами прошептав «Слава Богу», когда агент Кейдж повернулся в желании уйти в кабинет. Мужчина остановился так же резко, как и ворвался в нашу компанию, и, выждав секунду другую, развернулся к нам обратно, заставив встрепенуться и напрячься и меня, и Рида.       − Вообще-то завтра я покидаю город, и скорее всего навсегда. Так что я хотел бы кое-что сказать на прощание, − в ответ на эту информацию, мы с Ридом понимающе кивнули, после чего Гэвин в знак внимания развернулся к мужчине на своем кресле. Питер Кейдж, мягко улыбнувшись, устало посмотрел себе под ноги, явно испытывая некоторую неловкость от своих следующих слов. – Вы далеко не самые компетентные сотрудники полиции, с которыми мне довелось работать. Но я рад, что работа свела меня именно с вами. Вы достойные и самоотверженные люди, − после этих слов Питер саркастично повернулся на каблуках к Риду, с некоторым укором в тоне проговорив следующее, скорее, как поучение. – Некоторые даже слишком. Серьезно, Гэвин. В следующий раз старайтесь подольше думать прежде, чем принимать неадекватное решение.       Оставив Рида оскорбленно усмехаться и перекидывать на меня неверящий взор, Питер Кейдж с улыбкой устремился обратно в кабинет. Он наверняка услышал озвученные на весь участок слова Рида, но отвечать на них не стал, позволив в последствии это сделать мне.       − Просто твою мать прекрасно! Я между прочим ради вас всех жопу рвал! – указательный палец свободной руки показательно обводит холл жестом, после чего утыкается в грудь мужчины, как бы доказывая истинность его претензий. – И хоть бы кто спасибо сказал!       И плевать, что этот же Питер Кейдж буквально десять минут назад поблагодарил за смелость. Главное возмутиться и раздраженно пофырчать, искря молниями из глаз. От вида злого Гэвина на душе стало тепло, потому я привлекла к себе внимание друга, тоскливо улыбаясь.       − Спасибо, Гэвин, − мужчина, что секунду назад ворчал, замер на кресле, подозревающе косясь в мою сторону. – И не только за жопу, но и за все остальное.       Больше слов и не нужно. Рид понял, о чем именно идет разговор, потому повернулся обратно к столу и с некоторой неловкостью выждал паузу, время от времени косясь в мою сторону.       − Где он? У тебя дома?       Я не стала отвечать, глуповато сжав губы, на что получила саркастичный смешок. Забавней эту ситуацию могла сделать только попытка пригласить человека к себе, и мимолетная идея вдруг показалась мне уместной. То ли в желании побесить Рида, то ли в желании хоть как-то разрядить обстановку между бывшими напарниками. В конце концов, Ричард уважительно относится к детективу, продолжая отзываться о нем в положительном ключе, и факт того, что Гэвин на него злится, приносит в разум андроида немало беспокойства.       − Может, заедешь в гости? – от такого предложения Рид едва не прожег во мне дырку. Пришлось поспешить с объяснениями, не давая человеку развить догадки не в нужном ключе. – Ричард очень беспокоится о тебе, особенно о твоем здоровье.       − Надо же, − компьютерное кресло приглушенно скрипнуло от демонстративного и надменного жеста Рида, который нарочито медленно откинулся на спинку принявшись покачиваться на сидушке из стороны в сторону. – С чего бы это вдруг?       − Приоритеты, − хмыкнув, я пожала плечами, как бы делая ситуацию обыденной и ничем не удивительной. Так оно и есть. Мало того, что приоритеты Ричарда никуда не делись, так некоторые из них заимели личностный характер, включая приоритет значимых людей в лице меня и Гэвина Рида. Последний, кстати, аргумент не оценил. Негодующе сузив глаза, мужчина с некоторое время молчал, после чего поставил руку локтем на стол и указал на меня пальцем.       − Передай этому говнюку, что я при встрече эти приоритеты запихну ему в задницу вместе с руками.       − С какими руками? – недоуменный вопрос прозвучал приглушенно, и Рид ожидал именно его, иначе бы мужчина не поспешил ответить, подавшись вперед.       − С его руками, которые я обязательно у него вырву! Или чем он там до тебя касался… не смей! – отчего-то Рид решил, что я возжелаю ответить на этот вопрос, потому торопливо воскликнул, продолжая тыкать в мою сторону пальцем. – Этого я тоже знать не хочу!       Больше мне было нечего сказать. Главное – напряжение и обида спали, позволив мне теперь спать спокойно, не размышляя о друге, перед которым погрязла в чувство вины по самое горло. Усмехнувшись от реакции Рида, я с улыбкой встаю со стула и возвращаюсь к своему рабочему месту под внимательным наблюдением Гэвина. Стоило взять коробку в руки, как взор рефлекторно зацепился за выделяющуюся рыжую копну волос в участке. Чарли, видимо, все это время понуро смотрела в нашу сторону. Будучи уличенной в своем наблюдении, девушка тоскливо отвела взор.       − Знаешь, − ощутив некоторый укол совести, я вернулась к столу Рида. Тот уже успел погрузиться в мысли, уставившись в монитор, потому его ответный взгляд был отрешенным и задумчивым. – Обрати внимание на Чарли. Она очень сильно переживала за тебя, − мои слова настолько застают Гэвина врасплох, что он не сразу понял смысл, потерянно кинув взор на Чарли. Я же, больше не говоря полушепотом, устремилась к выходу с коробкой в руках, громко воскликнув на весь участок, − ждем тебя в гости, Гэвин!       Участок остался позади. Я снова была за рулем внедорожника, снова сидела в полной тишине, снова смотрела в свое отражение, игнорируя людей на парковке. Вспоминала минуты разговоров со Стэном, когда обсуждали наш уход из полиции и дальнейшие перспективы в Германии или у брата в университете. Тогда это было так просто… тогда уход казался верным решением, но теперь, сидя в молчании с коробкой личных вещей на пассажирском сиденье, я вдруг не хотела уезжать. Не могла. Только и делала, что цеплялась за воспоминания о веселых и не очень днях в стенах департамента.       О лейтенанте Андерсоне, что нередко бурчал и ругался с Джеффри, позволяя мне брать Сумо на выходные и гулять по набережной. Тот самый Хэнк, фотография которого висит напротив барной стойки в баре Джимми.       О Тине Чэнь, которая любила раз в месяц вырываться из дома и работы, прихватив меня с собой в бар. Которая больше не ходит по земле, неся за собой только приятные эмоции.       О постоянных войнах с Фаулером, который не давал мне возможности проявить себя в тяжелом расследовании, вечно подсовывая дела о кражах или вандализме, но которого я всегда уважала и буду уважать.       О многочисленных днях, когда любимая работа казалась непосильной ношей, но при этом которая давала мне опыт и шанс чувствовать себя самостоятельной, значимой.       О Стэне. Том самом Стэне, что тащил меня по карьерной лестнице. Что всегда был рядом, радуясь моим победам и выуживая уроки из моих неудач. О том, чей голос порой раздражал, но всегда был самым родным. Единственном создании, что всегда был на моей стороне.       Тоска, точно змея, окутала сердце, не давая нормально дышать. Вцепившись в руль обеими руками, я прикрыла глаза и, стараясь усмирить дыхание, умоляющим голосом произнесла всего одно имя, взывая к тому, что на протяжении шестнадцати лет был частью разума:       − Стэн?..       К молчанию в голове оказалось невозможно привыкнуть быстро. В первые дни его отсутствия я постоянно забывала о том, что Стэн отныне в Германии вместе с отцом, потому нередко впадала в минутные паники от воцарившейся тишины. Конечно, Ричард приводил меня в порядок, продолжая улавливать мое состояние за километр, но все же… как тяжко на душе становилось от осознания, что его механичный тон больше не прозвучит в ушах, скрытый ото всех. Словно кусок разума оторвали, лишив самого дорогого на свете.       − Стэн…       И вновь ничего, только мелькающие на парковке сотрудники в формах и лучи яркого, жаркого солнца, пробивающиеся сквозь редкие облака. Едва не срываясь на панические безвольные слезы, я с дрожащим дыханием принялась судорожно искать телефон по карманам. Только спустя несколько десятков секунд поиска вспомнила, что тот все это время оставался в машине в полочке рядом с приборной панелью. Меньше чем через несколько секунд телефон был прижат к уху, а сердце, взбешенное от нехватки воздуха, отдавалось биением вен в висках. Каждый гудок наводил на разум помутнение, граничащее с истерикой, и слезы и впрямь хлынули вниз, заставляя меня крепко сжимать свободной рукой руль и вжиматься в спинку кресла, лишь бы хоть как-то держать себя в руках. Секунды казались мне вечностью. Кажется, я прожила как минимум сотню таких прежде, чем гудки оборвались, и на том конце послышался такой же голос, как у Ричарда, разве что более теплый и доброжелательный.       − Даже странно, что теперь я буду слышать твой голос в голове, а не наоборот, − сжав слезящиеся глаза до бликов в темноте, я накрыла рот ладонью, лишь бы не выдать порывистое, истеричное дыхание. Но Стэн не идиот. Стэн тут же уловил странности в моем молчании, потому его непривычный для меня тон сменился с приветливости на тревогу. – Лу?.. Луиза, ты в порядке?       Отведя трубку от уха, я сделала несколько глубоких вздохов и, уняв пульсации в висках, вернула телефон обратно. Слезливый комок, мешающий разговаривать, незамедлительно проглотился, после чего я постаралась придать голосу спокойствие и беспечность.       − Да, все хорошо. Просто решила позвонить тебе, чтобы…       − Ты врешь, − как всегда проницателен и прямолинеен. Запнувшись, я отвернулась к парковке, желая унять бушующую истерику в груди. Да, я вру. Я много вру. Но Стэн жил во мне шестнадцать лет, наблюдая за моими поступками, и потому обмануть его не получится. – Луиза, я больше не могу считывать твои данные. Пожалуйста, ответь, в чем дело. Я начинаю нервничать.       Сказать как есть не так легко, как и не легко признаться самой себе в своей слабости. Собираясь с силами, я обмякла на спинке кресла и понуро уставилась на свои пальцы, больше не сдерживая всхлипы и бегущие влажные дорожки по щекам.       − Прости, что напугала… мне просто нужно было срочно тебя услышать, − осознав, что от голоса Стэна, который на рефлексах приписывается Ричарду, проблема не решилась, я невесело усмехнулась, время от времени слизывая скатывающиеся по щекам соленые слезы. – Хотя, если честно, ничерта не помогает. Раньше ты звучал иначе.       − Так?       От прозвучавшего механичного, до щемящей тоски знакомого тона я ощутила новую волну слез и боли в душе. Сердце отбивало чечетку в груди, разливая по сосудам тоску и печаль, но я была благодарна Стэну за эту возможность минутно сделать вид, что все осталось так, как было раньше. Словно бы компьютер и не покидал меня. Конечно, через телефон слышать его привычный тон с механичной заломинкой немного не то, как было, и все же я была рада слышать его истину хотя бы так.       − Извини, − выждав, когда голос перестанет дрожать, я сделала шумный вздох и безвольно откинулась назад головой, закрыв глаза. – Просто это все так странно. Порой мне кажется, что это лишь сон.       − Все в порядке, Лу, − Стэн мягко прервал мой монолог, сведя весь мой бессмысленный треп всего к одной фразе, которую мне так не хватало услышать. – Я тоже по тебе скучаю.       От этих слов на душе стало тепло. Благодарственно улыбнувшись, я по привычке посмотрела в зеркало заднего вида. Голубые глаза, искрящиеся от слез, нашли свое отражение, и мне казалось, что Стэн видел тепло в моем взгляде, но реальность оказалась жестокой. Стэн не видел, не чувствовал. Ведь меня от Стэна отделяют сотни километров. Больше он не станет упрекать меня за нездоровую пищу или за неуважительное отношение к окружающим. Больше не станет подбадривать в нужный момент, зачитывать результаты ночной диагностики или воспроизводить музыку, проводя резонансы барабанных перепонок. Отныне он не рядом. И рядом больше никогда не будет.       Мысленно отмахнувшись от нагнетающих мыслей, я отвернулась от своего отражения, стирая следы слез с лица. Некоторые прохожие в лице теперь уже бывших коллег мимолетно бросали взгляды в мою сторону. Никто из них ранее не видел меня со слезами на глазах, потому для каждого мой заплаканный вид был как молния посреди ясного неба: неожиданно и неправдоподобно.       − Как ты? – не желая больше акцентировать внимание на своем состоянии, я постаралась увести разговор в другое русло, как только собственный голос пришел в норму. – У тебя все хорошо?       Вопрос послужил ядерной бомбой для Стэна. Не сказать, что мы не созваниваемся, напротив, связываемся каждый день по вечерам, однако обычно из-за нехватки времени у Стэна, что в результате нашел сотрудничество с моим отцом увлекательным делом, наши разговоры базировались на минуте с последующим вопросом «У тебя все хорошо? Отлично. Мне пора». И, видимо, в Стэне скопилось так много эмоций от свершенных открытий, что друг принялся поспешно делиться ими, начиная с улыбчивого тона и заканчивая торопливым тараторством.       − У меня? – Стэн на несколько секунд потерялся, не ожидая резкой смены разговоров. – Да в общем-то все хорошо. Я бы даже сказал – прекрасно! Твой отец оказался не таким уж опасным человеком, как мне казалось. Я здесь что-то вроде интеграционной системы – периодически углубляюсь в систему здания, облегчая людям работу. Луиза! – от резкости восклицания я вздрагиваю. Стэн словно вспомнил нечто важное, на деле просто желая поделиться своими впечатлениями. Мне не приходится сомневаться в их искренности, ведь для Стэна, что прожил во мне шестнадцать лет, общение с другими людьми и возможность самостоятельно передвигаться как для маленького ребенка увидеть первый снег – так же волнительно и эмоционально. – Ты даже не представляешь, насколько здесь здорово! Мистер Вольф периодически позволяет мне покидать научно-медицинский центр, беря с собой по делам, и знаешь – это так невероятно! Столько людей ходит по улицам, и каждый меня замечает! Я даже порой теряюсь, когда мне кто-то протягивает руку. Единственное, что некоторые подозревают о моей природе, ведь RK900 показывали во многих странах, но твой отец решил использовать эту модель…       Он тараторил и тараторил, и тараторил, и в этом было так много чудесного! Тепло улыбаясь на каждое слово, я бесцельно смотрела на парковку, чувствуя некоторую гордость за своего друга. Как будто собственный ребенок впервые пошел в школу, после чего вернулся домой, с восхищением рассказывая о каждой минуте, проведенной в классе! И как же мне нравилось вслушиваться в его довольный механичный голос, пропуская мимо ушей суть слов, но наполняясь уютом от радости в его тоне.       −…опасно. Может, у «Киберлайф» и много проблем, но все же компания крупная. Не хотелось бы, чтобы у мистера Вольфа были проблемы из-за несанкционированного изучения чужих технологий, еще и путем кражи…       Не вдумываясь в его слова, я ощутила, как тоска в сердце становится мягкой и теплой. Совсем недавно была готова реветь навзрыд от грусти, а сейчас вдруг поняла – все так, как должно быть. Стэн не уничтожен, Стэн доволен. Стэн счастлив. Это самое главное. А большего мне и не надо.       − Луиза, ты там? – обеспокоенный тон друга вернул меня в реальность, вынудив проморгаться и отлипнуть от спинки кресла, дабы завести мотор. – Когда ты молчишь, я начинаю нервничать.       Рев двигателя легкой вибрацией прокатился по салону, после чего мирно замурчал. Вернувшись к спинке, я улыбчиво посмотрела в свои глаза, только в этот раз без желания рефлекторно передать Стэну свои мысли. В этот раз я решительно нашла в них желание сказать одному из самых близких людей то нечто, что давно царило в душе и в атмосфере, что безмолвно прослеживалось в каждом нашем слове, но что имеет далеко не сексуальный интерес, а самый что ни на есть родственный, душевный.       − Я очень люблю тебя, Стэн, − на том конце воцарилась тишина, которую я не спешу оборвать, продолжая смотреть в свое отражение. – И я безумно рада, что ты счастлив.       И Стэн понял меня. Потому в его голосе не звучали страх или неловкость, только ответное тепло и уют, которых так не хватает с его стороны.       − Я тоже люблю тебя, Лу.       Тот разговор навсегда отпечатался в моей памяти. Даже сейчас, сидя за рулем с кипой испорченных бумаг рядом, я прокручиваю каждое его слово, каждую мысль, что витала в голове с начала беседы. Прошло уже три месяца, штаты постепенно приходят в норму от повторившегося всплеска девиации, однако в норму кое-как прихожу я, пусть и строю из себя самодостаточного и уверенного в себе человека, на деле привыкнуть к новой жизни оказалось нелегко.       Устремив машину за городскую черту, я расслабляюсь в кресле, ведя автомобиль одной рукой. Двигатель приятно урчит, и внедорожник, точно встрепенувшись, набирает обороты, ускоряясь с каждой секундой. Возможность пронестисть по пустующему шоссе стала соблазнять меня в последние месяцы жизни. Я так и не продала дом, так и не стала думать о смене машины. Бегать мне и впрямь больше не хочется, и единственные, кто был этому рад – Фрид, Гэвин и Ричард. Первый, потому что сестра наконец в какой-то степени присоединилась к семейному делу; второй, потому что все-таки приезжает в гости, правда, понося Ричарда, обвиняя во всех грехах; третий же рад, потому что… не знаю почему. То ли от нежелания покидать город, то ли от желания сохранять наше уединение в особняке за городской чертой. Тем не менее, новая жизнь началась здесь и сейчас, и путь к ней был проложен через множество трудностей, которые мы смогли преодолеть.       Починенные ворота на территорию особняка медленно разъезжаются в стороны, впуская меня на подъездную дорогу. Как только автомобиль остановился у крыльца, я выскакиваю наружу и, поправив сбившийся воротник рубашки, торопливо топаю на каблуках к пассажирской дверце. Хвойный аромат, смешиваемый с ароматами лавандовых духов, бросается в лицо ветром, взметнув в воздух несколько аккуратно уложенных прядей. Последние как назло заслоняют обзор, путаясь в ресницах, и когда дверца открывается – все бумаги сыпятся на асфальт прямо к лакированным носкам классических лодочек.       Ну надо же… только усмирила злость приятными памятными фрагментами, и снова насыщаюсь яростью, проклиная Хеннеси на чем свет стоит. Кулаки непроизвольно сжимаются, впиваясь ногтями в ладони, но мне удается справиться со злостью, не принявшись шипеть как разъяренная кошка. Пришлось потратить пять минут на то, чтобы заново собрать все в кучу и, удерживая кипу выбившихся листков одной рукой у груди, другой громко и яростно хлопнуть дверью машины. Уже через минуту другую каблуки звонко ударяются о ступеньки, приближая меня к автоматически открывающейся двери.       Гостевой холл встречает меня тишиной, и я несказанно рада этому. Мало того, что зла, как собака, так еще и устала, буквально на входе скинув каблуки в угол. Встретился бы мне Ричард – повадки которого я выучила уже в первую неделю совместной жизни – наверняка бы наткнулся на эмоциональные шипы. И причиной тому не работа, что прижимают к себе руки, но сам андроид, который наверняка попытается воспользоваться моим гневным настроением. Винить его нет сил и желания, в конце концов машина слишком сильно привязалась к возможности испытывать эмоции, в особенности такие острые, как злость. Ричард быстро смекнул, как легко человеческую ярость перенаправить на нечто приятное и жаркое. Оттого порой приходится едва ли не отбиваться от машины, стараясь не поддаваться его умелому соблазнению. А делать это становится все сложнее и сложнее…       Мысленно отругав себя за похотливые мысли, я быстрым, босым шагом прохожу в гостиную и шумно скидываю на диван бумаги. Последние точно назло разметались по мягкой обивке, однако в этот раз я не кидаюсь убирать обратно в стопку. Вместо этого вытаскиваю припасенный за поясом юбки новый телефон и поспешно ищу номер Фрида, дабы предупредить, что наверняка опоздаю в университет. Работы и без того больше, чем оскорбительных слов в лексиконе Рида, а значит – дохрена. Придется лечь спать даже не в час ночи.       Пока сообщение набирается в строке, рядом раздается звук открывающейся двери. Мельком бросив взгляд на вошедшую машину, я мимолетно отмечаю золото под его серой футболкой. Как и предугадывалось, Ричард чувствует мое состояние за километр. Уже привыкшая к его поведению, сразу готовлюсь к тому, что золото на груди означает скорые эмоциональные битвы, в которые машина постарается меня увлечь. От этого на душе становится еще злее.       Черт. Нельзя злиться. Я же только сильнее его раззадориваю.       − Что-то не так? – дверь за Ричардом остается открытой, однако машина не спешит углубиться в гостиную, оставаясь у колыхающихся штор. Его нарочито деловитый и спокойный тон выбешивает меня, но я, прикрыв глаза и замерев на долю минуты, удерживаюсь от того, чтобы кинуть на андроида недовольный взор. – Я чувствую твою злость.       − Злость… − увы, но скрывать реальность своих чувств глупо. Ричард ощущает то же, что и я, потому обманчивый ответ только разозлит его, обещая мне долгие последствия в постели. Или на диване. Или на полу. Там, где вздумается этой механичной голове с серебристыми глазами, от властного взгляда которых у меня до сих пор бегут мурашки по коже. – Да я просто в ярости!       Отправив сообщение, я с гневом, но аккуратно отправляю телефон покорять мягкую обивку кресла, после чего поспешно принимаюсь разбирать бумаги на диване, отбирая особо важные и откладывая в сторону.       − Этот сраный Хеннеси мне все бумаги попортил. А мне теперь не спать всю ночь, чтобы завтра к приезду комиссии успеть все сделать! – Ричард не торопится сделать шаг, зато я тороплюсь приступить к делу. Благо успела на работе перекусить сэндвичем с кофе, понимая, что спать не придется практически всю ночь.       − Как досадно, − с театральным разочарованием проговаривает Ричард, чей голос стал как-то подозрительно ближе. Не придавая этому значение, я продолжаю отбирать бумаги, сокрушаясь на весь мир.       − Недаром этот говнюк мне с самого начала не понравился!..       − Согласен, неприятная личность, − и снова этот голос ближе, словно назло дразняще соглашаясь с моими словами.       − Точно потребую у Фрида разрешение на пересмотр штата, куча идиотов, которые нихрена не хотят делать!       − Надо же, − в этот раз лукавые, хриплые слова совсем рядом, и от того всплеск злости не удается удержать. Едва Ричард договаривает, как я резко выпрямляюсь с бумагами в руках, с вызовом смотря ему в лицо. – Руководство недовольно…       − Не подначивай меня! – взметнув на андроида указательный палец в предупреждающем жесте, я сверкаю злобными глазами. И снова андроид улавливает мой гнев, намереваясь превратить его в стоны и просьбы не останавливаться. Надменный взгляд глаз металлического цвета заинтересованно перебегает по моим зрачкам, приоткрытые губы в усмешке вздергивают уголок губ. Даже будучи в домашней одежде из брюк и серой футболки Ричард выглядит неприлично соблазнительно, но мне удается удержать похабные мысли, полностью погружаясь в негодование. – Я и так сейчас на грани! Хочешь попасть под горячую руку?       − Ни в коем случае, − как же приглушенно произносятся эти слова. Терпкое чувство растекается в груди, разносясь вместе с кровью по всему телу, и пульсирующий в животе комок мышц вынуждает меня заметно покраснеть в ушах и щеках. Ричард между тем словно издевается, чуть подавшись вперед и окатывая меня своим намеренно тяжелым дыханием. – Просто желаю снять твой стресс, которым от тебя за километр пышет.       − Мне сейчас точно не до твоих игр, − тот самый выставленный вперед палец показательно и твердо несколько раз утыкается в мигающий золотой кружок под тканью, и тот незамедлительно сменяется красным цветом. Серебристые глаза от такого неуважительного жеста с моей стороны недовольно сужаются, окатывая меня льдом, от которого я поспешно прячусь, вновь принявшись набирать бумаги в руки. – Если так хочешь снять мой стресс – лучше скройся. У меня и так нет времени даже на ужин.       Шуршание бумаг нарушает образовавшуюся тишину, и почему-то она закладывает зерно страха в мое сердце. Все так же набирая документы, я стараюсь игнорировать волнующее, но предвкушающее беспокойство внутри, всем телом ощущая ледяной взор андроида. Знаю, что мои чувства, состоящие из смеси волнения и гнева, дурманят его, но ничего не могу с собой поделать. Продолжаю буквально насыщать воздух этим коктейлем, проклиная Хеннеси за его рукожопость, и ругая себя за свою вспыльчивость.       − Что-то мне подсказывает, что ты не отдаешь себе отчет о сложившейся ситуации, Луиза, − без былой хрипотцы произносит твердый голос, пропитывающий меня очередной волной предвкушения и последующей пульсацией в животе. Но я не отвечаю Ричарду, даже не удостаиваю его взором, понимая, что если подниму глаза и увижу серебристые, ледяные нити – сдамся, сама потребовав от него демонстрации власти. – Я не домашний питомец, чтобы прогонять меня или подзывать к себе, когда тебе будет угодно.       − У меня сейчас нет на это времени! – не глядя на машину, я выпрямляюсь и поясняю с чуть повышенным тоном. – У меня куча работы! И я сожалею, что не могу проводить с тобой сутки напролет! Найди себе какое-нибудь занятие, если тебе настолько скучно.       Слишком грубо, но я и впрямь зла, как если бы кто-то напортачил на работе и оставил меня разбираться с этим дерьмом, лишив ночи сна или утех с любимым существом. Хотя почему как если бы? Так оно и есть! Потому бумаги снова набираются в руку, а Ричард, не отвечая какое-то время моей гневной тираде, застывает надо мной, уверенно выпрямившись в осанке. Спустя несколько десятков секунд сверху слышится недовольное и тихое «Найти себе дело, значит», после чего окружение вертится по спирали, запутывая меня в происходящем.       Дождавшись, когда я в очередной раз выпрямлюсь, чтобы уместить все бумаги в руке, андроид резко присаживается и так же резко обхватывает меня за талию. Я только успеваю возмущенно вздохнуть, уже через мгновение оказавшись перекинутой через плечо машины. Откуда у него вообще такое желание вечно таскать меня таким образом, как безвольную куклу? Я бы может даже ударилась в философские рассуждения на эту тему, однако от возмущения я могу лишь хватать воздух ртом, безрезультатно пытаясь дозваться до Девятки приказным тоном и все так же удерживая бумаги одной рукой.       − Ричард! Какого черта ты делаешь?!       − Нахожу себе занятие.       Двинувшись в сторону боковой двери, Ричард решительно вышагивает вперед. В это же мгновение в гостиную через заднюю дверь входит Сумо. Собака настолько сильно привыкла к подобному поведению своих нынешних хозяев, что даже не обращает внимание, взбираясь на тот самый диван поверх бумаг и принимаясь слюнявить собачью игрушку в виде цветного жгута.       Отлично. Теперь все бумаги будут изорваны и измазаны слюнями. Просто превосходно, Ричард!       − Пусти меня, мне нужно работать!       Если бы меня еще кто-то слышал… Ричард не останавливается даже на секунду, уверенно шагая к двери. Только когда дверной замок скрипит, открывая перед андроидом проход, я неосознанно замираю, понимая, в какую именно комнату идет андроид. Гадать не стоит, зачем именно в эту и зачем со мной на плече. Бессмысленно надеясь на то, что догадки всего лишь догадки, я испугано смотрю себе за плечо, отмечая автоматически зажигаемый свет под высоким потолком.       − Нет… нет, Ричард, не смей.       Ричард не просто смеет. Стремительно идет вперед, к краю полного, чистого бассейна, игнорируя мои бессмысленные попытки вырваться.       − Ричард, не смей! – повышенный голос тонет в эхо голых, кафельных стен, и Ричард не останавливается, даже когда до края остается один шаг. Его же он преодолевает, уже в следующую секунду крепче сжимая мои ноги в попытке утихомирить их брыкание. – Я тебя убью, если ты это сделаешь!       Конечно, не убью. Даже ощущая образовавшуюся в животе пропасть от сделанного Ричардом шага над идеальной гладью воды, понимаю, что не убью. Даже поспешно задержав дыхание и различив холод во всем теле с последующим шумом потревоженной воды, понимаю – не убью. Даже не обругаю. Поворчу из-за до конца испорченных бумаг, но не убью. В частности из-за стремительно возрастающего желания забить на работу и ввергнуться в пучину страсти, наслаждаясь играми андроида, которые тот устраивает с моими эмоциями. Может, потому я, освобожденная от хватки машины и выплывшая на поверхность с шумным вдохом, даже не вскрикиваю от гнева. Только нахожу появившегося над водой андроида, в серебристых глазах которого беснуются хищные искорки, а на влажных губах играет лукавая улыбка.       Удерживая себя на плаву, я устало приподнимаю взмокшие бумаги. Последние постепенно превращаются в тряпочку прямо в руке, слипаясь и лишая меня возможность разобрать в расплывающихся надписях хоть что-то. Теперь мне и впрямь придется брать выходной, лишь бы успеть восстановить все документы. Успеть к комиссии точно не получится.       − Просто прекрасно… нет, это просто ахренительно! – крик эхом проносится по комнате вместе с плеском воды, и я все же напускаю на Ричарда приличный недовольный тон, сверкая глазами и другой рукой убирая лишнюю влагу с лица. Волосы налипли на шею, потеряв свою аккуратную укладку, но меня беспокоит отнюдь не прическа. Меня злит Ричард, который изучающе следит за выражением моего лица и явно получает удовольствие от моей злости. – Я даже слов не могу подобрать, насколько это все ахренительно!       Не услышав от хищно улыбающегося андроида и слова, я закатываю глаза и устремляюсь к бортику бассейна. Уже по достижению последнего бумаги со шмякающим звуком складываются на кафельный пол, я же прислоняюсь к холодной стенке, спрятав лицо в ладонях. Раздающийся рядом плеск воды подсказывает, что виновник произошедшего вот-вот окажется рядом, я же оказываюсь права, когда устало убираю руки и так же устало смотрю на приблизившуюся машину, от которой отделяет буквально двадцать сантиметров. Темные ресницы на глазах неприятно тяжелеют от капель воды, и мне приходится снова протереть лицо пальцами, убирая лишнюю влагу.       − Просто безупречная идея, Ричард, − мой голос не полон злости, но довольно уставший и пофигистичный. Тело между тем ощущает тепло прижимающего меня к стенке андроида, чьи руки уже успешно укладываются на талию, вынуждая меня слегка развести ноги в стороны, дабы дать машине приблизиться еще сильнее. – Теперь мне придется еще и восстанавливать документы.       − Я могу сделать всю твою работу за десять минут, − тон Ричарда вновь принял хриплый звук. Он так близко, так пышет жаром, отсвечивая в водной толще между нами красным цветом, что я на минуту теряю ход мыслей, покрываясь мурашками не от злости, но от возрастающего желания. – Тебе нужно лишь попросить.       О, еще одна излюбленная игра. Просьбы. Уважительное обращение. Как сильно Ричард любит слышать в свою сторону вежливый и тактичный тон, а еще лучше – ощущать себя нужным и значимым. Прямо как я. Одна из огромного спектра вещей, которые нас так роднят.       − Зачем ты вообще сбросил меня в бассейн? – проигнорировав его предложение, я облизнула губы и инерционно окинула взором его внешний вид. Идеальный?.. нет, не так. Совершенный. Струйки воды скапывают по слипшимся густым прядям темного цвета, сбегая по лицу. А ведь он даже не реагирует на них, продолжая смотреть мне в глаза и проговаривая каждое слово мне практически в губы. Серая футболка в свете красного свечения приняла теплый оттенок, облегая его туловище и повторяя каждый искусственный рельеф. На приоткрытых губах застыли капельки воды, и всего один взор на них заставляет меня сдержать мечтательный стон в воображении, как эти же губы исследуют женские ключицы и шею. Как же мне нравится все это. Даже вот так быть брошенной в бассейн, словно бы в показательной манере акцентируя внимание на его власти надо мной. Мне нравится эта власть. И еще больше нравятся его беспечные, невинные слова, пусть на деле я скрываю это за негодованием.       − Я соскучился по тебе, − андроид как бы невзначай касается моего носа своим, подмечая мое возрастающее возбуждение вздернутым уголком губ. Еще немного, и это я начну нагревать воду под светом красного диода. – Показываю это, как могу.       − Есть куча других способов. Не обязательно сбрасывать меня в бассейн. Чего ты вообще от меня хочешь?       Он снова вздергивает углы губ, лукаво поглядывая на мои. И я окончательно понимаю, что бесповоротно зависима от Ричарда – поистине единственного, кого ждала всю прошедшую жизнь.       − Обними меня…       И как я могу воспротивиться, глядя в сверкающие серебристые глаза, в которых играют лучи красного диода под водой? Как я могу воспротивиться мягким, бережным касаниям губ к моей шее, когда собственные руки прижимают к себе андроида? Как я могу сказать «нет», когда его руки властно, но трепетно проникают под юбку, задирая ее вверх и покрывая мурашками все тело?       Верно.       Никак.       Только растягивать эти моменты единения, стремясь подарить себя тому, кто был врагом номер один, теперь имея власть над душой и телом. Подарившим мне саму себя. Подарившим мне целый мир.