Устроительница

Мы останавливаемся у королевской палатки. Навстречу нам скачет лорд Винтер со своим полком. Атос спрыгивает с лошади и подает руку мне. Я, опершись на нее, кое-как слезаю и,  оказавшись на земле, облегчённо вздыхаю. — Вы  замёрзли, — почти ласково говорит Атос, все ещё держа меня за руку, — вот, возьмите, — он снимает с себя плащ и набрасывает мне на плечи. — Спасибо, — только и могу ответить я, судорожно кутаясь в плащ, который доходит мне почти до пят. Тело сразу охватывает тепло. Атос пропускает меня в палатку, я чувствую ужасный холод в ногах. Носки окончательно промокли, а тапочек уже не было. Они, похоже, спали во время бешеной скачки.      В палатке король падает в кресло, и все начинают снова о чем-то дебатировать на английском, а я пристраиваюсь в уголке, и опершись на стол, поправляю халат и до носа заматываюсь в плащ.       Разговор, похоже, имеет какой-то  очень трогательный смысл, в лицах собеседников я вижу решительность и храбрость. Наконец король встает и снимает с себя небесно-голубую ленту с каким-то орденом, Винтер опускается на одно колено, и король надевает ленту ему на шею. — Это справедливо, — слышу я голос стоящего рядом Атоса, — Он служит дольше нас. Арамис в ответ на это кивает, а король подходит к Атосу. Темные глаза короля очень печальны. От этого полного боли взгляда моё сердце сжимается. — Господа, — говорит он, — подождите минуту, у меня и для вас есть по ленте. Король подходит к стоящему в углу палатки деревянному шкафу  и берет оттуда две голубые ленты с орденами. — Эти ордена не для нас, — говорит Атос. — Почему? — спрашивает король. — Это почти королевские ордена, а мы простые дворяне. — Найдите мне сердце благородней вашего на любом престоле, — воодушевлённо восклицает король, — Нет, нет, вы несправедливы к себе, и я считаю своей обязанностью воздать вам должное. На колени, граф! Атос опускается на колени. Король надевает на него ленту слева направо; затем, подняв шпагу и положив её на плечо Атоса, пафосно произносит: — Вы храбры, верны и честны, я посвящаю вас в рыцари, граф. Пафос этого момента просто зашкаливает. Я ловлю себя на том, что стою, подавшись вперед, приоткрыв рот и по-идиотски улыбаясь. Пытаюсь сделать нормальное выражение лица, а в душе тем временем возникает буря чувств. Какая же это честь —  стать рыцарем и получить орден от настоящего короля! Неужели все, что я вижу — реальность? — Теперь ваша очередь, шевалье, — обращается король к Арамису. Арамис тоже опускается на одно колено и церемония повторяется. Винтер в это время в углу палатки с помощью каких-то дяденек, по-видимому слуг, снял с себя блестящие латы, которые были на нем. Окончив обряд с Атосом и Арамисом, король порывисто обнимает обоих, отчего они, судя по лицам, немного смущаются. — Ваше величество, — воодушевленно произносит Винтер — мы готовы. — Значит, надо бежать? — спрашивает король. — Бегство сквозь ряды неприятельской армии, ваше величество, — отвечает Атос, — во всех странах называется атакой. — Итак, я умру со шпагой в руке, — говорит Карл. — Господин граф и господин шевалье, если я опять стану королем… — Ваше величество уже оказали нам больше чести, чем полагается простым дворянам, и теперь мы ваши должники. Но не будем терять времени, мы его и так уже слишком много потратили. Король протягивает свою шляпу с Винтеру, а тот отдает ему свою и оба делают шаг к выходу. — Атос, — произношу я, он оборачивается. Я вопросительно смотрю на него. — Мадемуазель, вы должны остаться здесь. — То есть вы хотите оставить меня тут одну? Я оглядываюсь на Арамиса, Винтера и короля, надеясь их разжалобить. Сердце начинает бешено биться — я боюсь остаться здесь, в этой палатке, я боюсь потерять их, единственных, кого я здесь знаю. — Сударыня, не бойтесь, вы не останетесь одна, — мягко произносит Атос, — Арамис, позовите Гримо. Через несколько секунд в палатку заходит высокий худой мужчина с прямыми черными волосами. Он кланяется всем присутствующим и вопросительно смотрит на графа. — Гримо, вы останетесь здесь с юной леди. Вы должны находиться в этой палатке, а когда кончится битва, отправиться искать нас, если мы будем живы. Если же мы будем мертвы, то вы должны отвести мадемуазель во Францию, в Бражелон и позаботиться о ней. Гримо согласно кивнул. У меня от такого заявления отпала челюсть. Нет, это, конечно, очень благородно, но я вообще-то хотела участвовать во всех событиях! А меня просто-напросто сплавили Гримо. — Прощайте, мадемуазель, — улыбнулся Атос, и все вышли из палатки. Сказать, что я офигела — это не сказать ничего. На негнущихся замерзших ногах я добралась до кровати, на которой прежде спал король, и уселась на нее. Гримо сел на ближайший стул и молча стал разглядывать свои сапоги. Больше всего мне хотелось сейчас вскочить и броситься за ними. Но разум говорил, что в сражении (а там, безусловно, будет сражение) я буду только обузой. Я начала вспоминать, что же конкретно там будет. В голове все смешалось: я чувствовала, что будет сражение, но они ведь не погибнут? Или погибнут? Нет, они не могут погибнуть! Но будет что-то плохое… Что-то такое… Ах да, плен. Мысли совершенно не могли сосредоточиться. Черт возьми, я ведь знала «Двадцать лет спустя» почти наизусть! Почему я ничего не помню? Господи, что происходит с моей головой? Я схожу с ума? Я начала нервно грызть ногти. За палаткой слышались голоса, но говорили по-английски и я ничего не понимала. Я сильнее укуталась в плащ Атоса и поджала под себя замёрзшие ноги. Так, нужно попытаться разобраться. Я в книге. Да уж, одна эта мысль дает понять, что я сумасшедшая… Но я ведь всегда верила в возможность таких перемещений? Верила. Вот и дождалась. По-видимому, меня долбануло током. Интересно, что сейчас со мной дома? Жива ли я там? Может быть я в коме? Или просто потеряла сознание? А может, я исчезла там, будто меня и не было? Мне представилась картина: бабушка с дедушкой в ужасе звонят в скорую, Аня — моя двоюродная сестра — пытается привести меня в чувство, тетя в панике звонит моим родителям. Мне представляется, как в моем далеком большом городе мама отвечает на звонок и ее сердце замирает, а лицо бледнеет. Сидящий рядом папа сразу узнает обо всем. Я буквально сама чувствую их боль, я закрываю лицо руками. На глаза набегают слезы. Я понимаю только одно: я должна вернуться. Я не могу причинять такую боль самым близким мне людям. Я единственный ребенок в семье — они не переживут моей смерти или моего исчезновения. Но все же, если я попала сюда, значит, есть какая-то цель, какой-то смысл. Так ведь всегда бывает. Попаданческие фанфики тому подтверждение. Попаданка должна кого-то спасти, сделать что-то важное. Спасти короля! Да, да, вот она цель! Я ведь уже попыталась. И не успела. Да, черт возьми, от чего я его должна спасти? Ничего не помню. Кромвель. Так, хорошо, одно имя вспомнила. Еще тут был кто-то страшный… Кто-то очень страшный… А, сын Миледи, Мордаунт. И как я должна спасать короля? Я же ничего не умею! Судя по фанфикам, как только я выполню свою миссию, я должна вернуться домой. Наверное. Но не факт. Бред какой-то. Если бы моя память не подводила меня, я б могла легко разрулить эту ситуацию, просто рассказав героям о будущем. Но я ничего не помню. Я взглянула на неподвижно сидящего Гримо. Человек из прошлого, даже не из прошлого, а из книги.  Черты лица его были острыми и сухими. Нос большой, можно даже сказать орлиный, тонкие губы, несколько морщин виднелись на лбу. Я бы дала ему лет пятьдесят. Он безразлично глядел на носки своих сапог, как будто эти носки были самым интересным в палатке. Вид этого человека говорил о том, что он сделает все, чтобы подобающим образом исполнить поведение своего господина. Гримо видимо почувствовал, что я разглядываю его и поднял взгляд на меня. Секунду мы смотрели друг другу в глаза, а потом он вернулся к разлядыванию обуви. Но за эту секунду я почувствовала (или, может, мне показалось?), что он волнуется. Неужели слуга, закаленный многими приключениями, пережитыми со своим господином, волнуется за него? Да, он волнуется, где-то в глубине души, я была в этом практически уверена. Мне очень хотелось заговорить с ним. Кто знает, вдруг в  ближайшие недели мне придется путешествовать вместе с этим человеком? — Гримо, — позвала я, он отвлекся от своего крайне увлекательного занятия и посмотрел на меня, — Когда кончится сражение? Он молча пожал плечами. — А оно уже началось? — Возможно. — А как мы будем искать графа? — Поедем и найдем. Вот, считай, и поговорили. Я чувствовала себя назойливым пятилетним ребенком, который задает тупые вопросы.  «Поедем и найдем» — мне б его уверенность. Я снова в волнении начала грызть ногти. Бррр, ожидание смерти хуже самой смерти, как говорится. От волнения меня начало подтрясывать. А если их сейчас убивают? Нет, не должны. А вдруг… А я сижу тут и ничего не знаю. Я резко соскочила с кровати и чуть не упала, запутавшись в плаще. Я поправила плащ и халат и пошла к выходу из палатки, сзади послышался шорох — Гримо направился за мной. Я отодвинула рукой тряпичную дверь. В лицо дунуло лядяным ветром. У палатки никого не было, но откуда-то доносились крики и глухой топот копыт. Я дернулась, чтобы выскочить из палатки и посмотреть, что же там происходит, но Гримо схватил меня за руку. — Блин, Гримо, — фыркнула я, раздосадованная таким ограничением свободы, — Пойдем, посмотрим, что там происходит. — Нельзя. — Да тут никого нет, безопасно. — Граф запретил. — Э, нет, он такого не говорил, — парировала я. — Пойдем, когда кончится сражение. — О, Господи, да оно блин никогда не кончится! — выругалась я. Гримо все еще держал меня за локоть своей жилистой рукой. Мне пришлось отступить и вернуться в палатку. Гримо сел обратно на свой стул, а я от скуки решила осмотреть палатку. Все-таки в королевской палатке нахожусь, не хухры-мухры. Обстановочка правда  была довольно простая. На маленьком столике стоял таз с водой, а рядом кувшин. Я прошла дальше и остановилась перед деревянным маленьким шкафчиком, из которого король доставал ордена для Атоса и Арамиса. Руки сами потянулись к дверце, мне ужасно хотелось заглянуть в шкаф — вдруг там есть еще ордена. Взглянуть бы на них хоть одним глазком. Но тут я вспомнила, что это вообще-то не мое имущество и невежливо копаться в чужих вещах, и отошла от злосчастного шкафчика. Мне стало как-то очень стыдно за свои мысли, я не стала больше бродить по палатке, а вернулась на кровать, села и решила привести себя в более-менее адекватное состояние. Я вытащила из-под халата свои лохматые волосы, пригладила их как могла и заплела косу. Резинки у меня, к сожалению, не обнаружилось, но коса и так неплохо держалась из-за кудрявости волос. В карманах халата я нашла три фантика от конфет. Конфет из моего мира… Я вздохнула и прилегла, подложив руки под голову. Гримо все это время краем глаза наблюдал за моими манипуляциями. "Главное, не уснуть, —подумала я, — а то просплю что-то важное". Как только я легла, мне стало так хорошо. Я поудобнее завернулась в плащ и прикрыла глаза.