***
— …удаление органов и увечья брюшной полости дают основания подозревать человека, обладающего анатомическими и хирургическими знаниями. Джек прибывает в лекционный зал как раз вовремя, чтобы увидеть фотографию Джереми Олмстеда, из тела которого торчат инструменты, превращая его в картину Раненого Человека. Он стоит у входа, ожидая окончания лекции. Доктор Лектер возвращается к столу, обводя глазами темный зал, и останавливает взгляд на Джеке. Он делает паузу. — Это отличительная жестокость. Поддерживая зрительный контакт, доктор Лектер нажимает на пульт, и появляется следующий слайд. Мириам. Джек тщательно изучает его черты. — Стажерка ФБР, Мириам Ласс, изучала личные медицинские записи всех известных жертв перед своим исчезновением. Она считается девятой жертвой. Доктор Лектер снова сосредотачивается на студентах, холодно и методично раскрывая обстоятельства исчезновения Мириам и события, произошедшие в обсерватории. Джек остается до конца, не позволяет себе отвести взгляд. Это его наказание. Через несколько минут — или, возможно, целую вечность — экран темнеет, и свет снова заливает зал. Благоговейная тишина превращается в шквал шуршащих бумаг, скрипящих стульев и захлопывающихся ноутбуков. Джек стоит у входа, кивая в ответ испуганным и полным благоговения стажерам, когда они проходят мимо него. Несколько студентов останавливаются у стола, обмениваясь парой слов с доктором Лектером. Он показательно бросает короткие взгляды в сторону Джека, и вскоре ученики понимают намек и спешат выйти. Джек, наконец, входит в лекционный зал, присоединяясь к доктору Лектеру за столом. — Джек, мне жаль, что Вам пришлось это услышать. — Вам не за что извиняться, доктор Лектер, — говорит Джек, пренебрежительно махнув рукой. — Я бы не оказался там, где нахожусь сейчас, закрывая уши. — Нет, конечно, — его взгляд устремляется ко входу, и Джек оборачивается, чтобы увидеть, как последние ученики исчезают за углом. — Чему я обязан таким удовольствием? — Я пришел, чтобы узнать Ваше мнение по одному делу. — Чесапикский Потрошитель снова нанес удар? Джек кивает. — Есть… сходство. Жертву нашли в ванной комнате гостиничного номера. Увечья брюшной полости и удалённые органы, — Зи ясно дал понять, что место преступления просто кричало о Потрошителе, но что-то не давало Джеку покоя. С Уиллом в больнице и Аланой в Джорджтауне, его следующим лучшим вариантом для профиля был доктор Лектер. Мужчина обдумывает его слова: — Вы ожидаете появления других тел. — Если это Потрошитель, то да. По крайней мере, еще два тела, а потом месяцы, а может, и годы тишины. У нас появится окно, чтобы поймать его, а потом это окно закроется. — И когда оно закрылось в прошлый раз, это стоило Вам Мириам Ласс, — это ранит сильнее, чем Джек готов признать. Он может только кивнуть, не доверяя своему голосу. — Тогда нам лучше пойти, — говорит доктор Лектер, поворачиваясь, чтобы собрать свои записи и положить их обратно в портфель.***
— Была проведена операция, а затем швы разорвали. Голыми руками, — говорит Зи, указывая на швы на теле Джейсона Мюррея, лежащего на одном из столов морга. — Потрошитель забрал почку. Также попытался взять сердце, но был прерван, — его пальцы нависают над раной на груди. — Оно целое. Травмированное, но целое. Джимми стоит рядом у стола, где разложены фотографии места преступления. — Его части были раскиданы от кровати до ванной, как хлебные крошки, — он хватает две фотографии и протягивает их доктору Лектеру. Беверли наблюдает, как мужчина изучает улики, его глаза непроницаемы. Он кажется напряженным, его взгляд тверже, чем обычно. Сначала она подумала, что вид трупа приносит ему дискомфорт, но вряд ли он в первый раз посещает морг. Скорее всего, консультирование Джека и помощь Алане в проведении лекций Уилла, и параллельно забота о его собственной практике начинают сказываться на мужчине. — Операция проводилась не в гостиничном номере, — наконец говорит он. — Крови было бы больше. — Если он перевозит своих жертв, то может проводить операции в том же самом транспорте. Доктор Лектер берет еще пару фотографий. Беверли бросает взгляд на Джека, прислонившемуся к одному из пустых столов. Он выглядит ничуть не лучше, брови нахмурены, и губы сжаты в тонкую линию. Он затаил дыхание, словно ожидая приговора. — Это не Потрошитель. На месте преступления нет его подписи, — доктор Лектер кладет фотографии обратно на стол и подходит к трупу, чтобы получше рассмотреть увечья. Джек испускает сдержанный вздох — облегчения или разочарования, она не может сказать. Возможно, и того, и другого. Взгляд Зи, однако, высказывает недоверие. Он открывает рот и закрывает его. Беверли практически слышит яростное опровержение на кончике его языка, но он останавливает себя. Это не Уилл. — Ножевые раны сделаны аккуратно, — спокойно начинает перечислять он, подсчитывая сходства на пальцах. — Анатомические знания, навыки препарирования, увечья, удаление органов. Жертва одета, выставлена напоказ. Это буквально кричит о Потрошителе, — заключает он, слегка раскрывая руки ладонями вверх. — Потрошитель последовательно театрален. Он оставил одну из своих жертв на церковной скамье, используя его язык как закладку на странице Библии, — доктор Лектер кружит вокруг стола, обводя взглядом различные раны. Краем глаза Беверли видит, что Джек следит за каждым его движением. — Убийства Потрошителя имеют смысл. Это, — доктор Лектер показывает на тело. — Не его работа, — при этих словах Джек, кажется, сдувается, глубоко вздохнув. Доктор Лектер поворачивается к нему лицом. — Вы ищете студента-медика или стажера, выполняющего подпольные операции. И они имели… прискорбный исход. — Мы нашли двадцать два компонента подписи, все они принадлежат одному и тому же убийце, — говорит Зи, защищая свою позицию. — Двадцать два возможных компонента подписи. — А недостающая почка? Доктор Лектер на мгновение задумывается. — Ценный орган. Ох. — Незаконная торговля, — говорит Беверли. — Это блестящий отвлекающий маневр, — доктор Лектер снова поворачивается к Джеку. — Вы можете опросить людей, которых исключили из списков ожидания доноров, так и не предоставив органа. Джек через секунду выходит за дверь, и они остаются смотреть друг на друга поверх трупа Джейсона Мюррея. У Зи кислое выражение на лице, и вскоре он выходит, возвращаясь к своему рабочему месту. Беверли вздыхает, начиная собирать фотографии на столе и складывать их обратно в папки. — А мы-то думали, что окно открылось, — говорит она, обращаясь скорее к самой себе, чем к кому бы то ни было. — Ведь девушка была первой жертвой этого веселья. Но прошло уже несколько дней, а трупов все нет, — Джек начинает сомневаться, а когда Джек сомневается, ничего хорошего не происходит. Глава отдела поведенческого анализа должен быть их опорой, иначе все рухнет. — Мог ли Потрошитель стать более… э-э-э… осторожным? — спрашивает Джимми, помогая ей разложить все по местам. — Может быть, мы просто еще не нашли тела. — Если Потрошитель нанесет еще один удар, мы узнаем, — говорит доктор Лектер. — Ему только нужно будет сделать звонок. Беверли кивает. Теперь, когда у Потрошителя есть прямое средство мучить Джека, он не упустит ни одной возможности. — Теперь Вы наш новый Уилл Грэм. — Уилл больше знаком с Потрошителем, чем я. Уилл, вероятно, был знаком с любым убийцей ближе, чем кто-либо другой. — Да? Я слышал, что Потрошитель — сенсация в психологических кругах, — говорит Джимми, собирая свои папки и планшет, удерживая их на бедре. — Доктор Блум сказала, что время от времени о нем появляются статьи, — хотя Беверли не помнит, чтобы она когда-нибудь работала с ними над делом Потрошителя. — Да, он — периодически возвращающийся субъект. Но в лучшем случае у нас есть только отстраненное, клиническое знание его патологии. Уилл понимает больше, — он делает паузу, подыскивает подходящее слово. — Интимнее, — что-то мелькает в его глазах — слишком быстро, чтобы Беверли смогла распознать это чувство, — прежде чем в них возвращается привычный вежливый и расчетливый блеск. — Джек тренирует его, чтобы поймать Потрошителя. Однажды он может уйти внутрь и больше не вернуться. — Просто ему повезло оказаться лучшим в своем деле. Надеюсь, Вы будете рядом и удержите его, если он подойдет слишком близко. — Будем надеяться.***
Беделии достаточно одного взгляда, чтобы понять. — Красное или белое? — спрашивает она, направляясь прямиком к своей барной стойке, в то время как Ганнибал занимает место в гостиной. Он удивленно приподнимает брови, но не осмеливается спросить, для чего вино. Он выглядит безупречно, как всегда. И никого не пытается одурачить. Или, по крайней мере, он не дурачит ее. — Думаю, нам обоим это понадобится. — Довольно необычно. — У меня больше нет права рисковать, — напоминает она ему, оглядываясь через плечо. — Ты единственный, кто игнорирует мою отставку. Очаровательная улыбка. — Тогда, я думаю, что-то розовое. Она берет два бокала и наливает им обоим щедрое количество вина. Она хотела бы взять что-нибудь покрепче, но это было бы неэтично и невежливо. Она протягивает Ганнибалу его бокал и садится в свое кресло. Ганнибал не торопится, подносит вино ко губам, вдыхает его и делает медленный глоток. Он так редко это делает, что Беделия не может сдержать удивления от этого зрелища. Она терпеливо ждет, пока он найдет нужные слова. — Несмотря на все усилия, которые требуются, чтобы выстроить доверие, оно довольно хрупкое, — говорит он в конце концов. — На его строительство уходят годы, но ему нужна всего лишь секунда, чтобы рухнуть. — Оно требует честности и понимания. И оно требует прощения. Уголок его рта приподнимается в невеселой улыбке. — Прощать можно множество раз. — Просить прощения — значит быть готовым к тому, что это прощение можно не получить. Его взгляд обращается к окну, завеса его разума прочно держится на месте, даже сейчас. — Даже после всех этих лет я все еще в восторге от того, что нам каким-то образом удалось примирить два образа жизни, столь дико отличающихся друг от друга. Так дико несовместимых, — Беделия переводит взгляд на его руки, где большой палец секунду теребит кольцо, прежде чем он осознает свои действия. — И я ловлю себя на мысли, сколько я потеряю, попытавшись выпутаться из них. Дико несовместимые действительно было лучшим способом описать их обоих. И все же… — До сих пор вы довольно успешно приспосабливались друг к другу. Ганнибал слегка пожимает плечами, медленно кружа вино в бокале. Неучтивость, слишком уж напоминающая Уилла. — Наверное, я все еще жду момента, когда это хрупкое равновесие наконец нарушится. Вот оно. — Так вот как ты воспринимаешь свой брак? Хрупким. Ганнибал вздыхает, его взгляд снова скользит к окну. — Может быть… неравным. — Для кого? Проходит долгое мгновение, пока Ганнибал взвешивает свои слова. Беделия делает глоток вина, наблюдая за тем, как его большой палец бессознательно находит путь к кольцу, медленно вращая его. Он открывает рот, закрывает его и, наконец, говорит: — Уилл мог бы восстановить свою жизнь. «Без меня» громко повисает между ними. Беделия старательно не поднимает брови. Должно быть, им пришлось изрядно повоевать, раз Ганнибал был так потрясен. — Но ты не так уверен в себе, — она ждет, пока он снова встретится с ней взглядом. — Ты обижаешься на него за это? — С чего бы? — А почему бы и нет? — он никак не реагирует на обвинение. — Ты сказал, что он может восстановить свою жизнь. Ты бы ему позволил? — Я позволил ему дважды. — Было бы точнее сказать, что дважды ты не позволил ему? — она наклоняет голову, размышляя. — Почему? — Ганнибал смотрит на свой бокал, ища ответы в вине. Беделия делает еще один глоток из своего бокала, позволяя себе полностью осознать вес своих слов. — Я думаю, тебе было одиноко. Его взгляд возвращается к ней. Это почти очаровательно. — Я не чувствовал себя одиноким, — говорит он, все еще сохраняя самообладание. — Возможно, ты не осознавал его. А может, и не хотел. — У меня есть друзья и возможность для их создания. Вряд ли это одинокая жизнь. — Но за завесой ты один, — она делает паузу. — Ты взял его с собой, за завесу? Поэтому ты дважды не смог позволить ему? Ганнибал выгибает бровь, явно недовольный таким намеком. — Уилл не потерпит клетки. — Нет, конечно, нет, — Беделия делает последний глоток, прежде чем поставить бокал на столик рядом с креслом. Она проводит ладонями по коленям, разглаживая несуществующие складки, прежде чем сложить руки на коленях. Она смеряет его пристальным взглядом. — Понимание — это пьянящее чувство, которое так часто растрачивается впустую и так часто портится. После долгого одиночества, подобного твоему, человек учится лелеять его. Он размышляет над ее словами, и ответ вертится у него на языке. Он сглатывает его с глотком вина.***
Пронзительный писк пейджера гремит в тишине раздевалки — пустой, если не считать их двоих. Фонг снимает руки с талии Ольги и позволяет ей выудить из кармана пейджер. Ольга цокает. — Не вовремя, дружище, — говорит она нарушителю, все еще обнимая Фонг одной рукой за плечи. Фонг трет ладонями глаза, пытаясь вытереть следы слез. — Я не могу прятаться здесь вечно, — Ольга приподнимается и протягивает руку, помогая Фонг подняться на ноги. — Ты справишься? — говорит она, протягивая руку, чтобы убрать волосы Фонг с лица и заправить прядь за ухо. — Да, переживу. — Ты уверена? Фонг едва заметно улыбается и мягко толкает ее. — Просто иди уже. — Увидимся позже, — в последний раз сжав ее плечо, Ольга поворачивается, чтобы выйти из комнаты. Едва сделав два шага, она снова оборачивается, заключая ее в еще одно крепкое объятие. — Все будет хорошо, милая, все будет хорошо. Фонг коротко отвечает на ее объятия, кивая ей в плечо, прежде чем оттолкнуть. Дверь захлопывается за Ольгой, и Фонг остается одна в раздевалке. Подойдя к раковине, она вырывает пару салфеток из дозатора и вытирает нос. Она вздрагивает, глядя на свое отражение в зеркале. Красные, опухшие глаза и щеки, темные круги под глазами. Не совсем презентабельно. Всплеск холодной воды мало чем может помочь. Остается надеяться, никто не будет это комментировать. Взглянув на настенные часы, она понимает, что пробыла здесь уже минут пятнадцать. Она не может позволить себе оставаться дольше, у нее еще есть несколько пациентов, которых нужно проверить до ужина. Ей придется заняться этой проблемой шантажа позже. Следующий пациент — мистер Грэм. Она быстро идет по коридорам, снося стены, низко опустив подбородок и старательно избегая зрительного контакта с кем бы то ни было. Дверь мистера Грэма открыта. Она делает глубокий вдох, натягивает на лицо улыбку и дважды стучит, прежде чем проскользнуть внутрь. — Привет, это снова я, — весело выдавливает она из себя. — Вернулась, чтобы побеспокоить Вас. Мистер Грэм смотрит на нее снизу вверх, стараясь не встречаться с ней взглядом. Он сидит на кровати и читает. Полуулыбка превращается в хмурый взгляд, когда он замечает ее появление. К счастью, он никак не комментирует, просто закрывает книгу и кладет ее обратно на колени. Она подходит проверить его жизненные показатели, избегая смотреть ему в глаза. — Вас скоро выпишут, да? Еще пара дней — и Вы снова в дикой природе. — Да, но это не значит, что лечение закончилось. Мне еще нужно будет принимать лекарства, по крайней мере, в течение года. — Верно, но принимать лекарства дома гораздо лучше, чем сидеть взаперти в больничной палате. Кроме того, Вы будете со своим мужем, и ему не придется подкупать персонал, чтобы его впустили в нерабочее время, — команда ночной смены наверняка умолчит обо всех этих восхитительных взятках. Это стало главным событием их смены за последний месяц. Они каждый раз пытались угадать, что придумает муж мистера Грэма. — Кстати, я не видела его последние несколько дней. Он пожимает плечами, и внезапная напряженность в его плечах становится очевидной. — Много работы, знаете ли. Она кивает, мысленно делая пометку больше не упоминать о его муже. — Вы наконец-то снова увидите своих собак, — говорит она, меняя тему разговора. — Я уверена, что они скучали по Вам. — Да, — в его глазах все еще мелькает печаль. Фонг действительно интересно, что произошло между мистером Грэмом и его мужем. Они всегда были так милы друг с другом, когда она приходила в его палату. — Вы тоже сможете увидеть меня снова. Рецидивы довольно распространены, особенно у пациентов без опухоли. Фонг старательно сохраняет легкий тон: — Только в четверти случаев. — Зная мою удачу… Она одаривает его улыбкой. — Рецидивы, как правило, менее тяжелые, чем первые эпизоды, — он неуверенно улыбается в ответ, переводя взгляд с ее подбородка на плечо. Она мысленно проклинает мистера Мужа за то, что он выбрал самое неподходящее время для любовной ссоры.***
Коридоры пусты и безмолвны, если не считать тихого писка, доносящегося из нескольких палат. Уже давно миновал комендантский час и часы посещений. Как обычно, дверь в палату Уилла открыта, и свет из коридора проникает внутрь. Ганнибал с тихим щелчком закрывает за собой дверь, окутывая их мягким тусклым светом лампы. Ноги сами несут его к постели Уилла. Он выглядит спокойным во сне, его больше не преследуют кошмары. Его грудь поднимается и опускается под тонким одеялом, губы слегка приоткрыты, он медленно вдыхает и выдыхает. Ганнибал едва различает бешеное движение его глаз под закрытыми веками. Секундное колебание. Он протягивает руку, позволяет тыльной стороне пальцев парить над щекой Уилла, его виском, его трепещущими ресницами, не прикасаясь. Уилл продолжает крепко спать.***
— У них у всех отсутствуют разные органы. Раньше мы рассматривали списки ожидания сердца или почек. Теперь у нас добавились почки, сердца, печень, желудки, поджелудочная железа, легкие, кишечник, — Джимми не может скрыть раздражения в голосе, указывая на второй труп. — У этого парня нет селезенки. Кому, черт возьми, понадобилось пересаживать селезенку. — Они пересаживают дополнительную селезенку из-за повышенного риска заражения крови, — шутит Зи. Джимми закатывает глаза так сильно, что чуть не растягивает мышцу. — Это был риторический вопрос, — они не спят с трех часов ночи, с тех пор как принесли четвертое тело, а кофе кончился три часа назад. Ему сейчас не до шуток. Джек посылает им взгляд, и они оба затыкаются. Он скрещивает руки на груди и глубоко вздыхает. — У этого сборщика органов процветающий бизнес. — Мы даже не знаем, пересажены ли эти органы в США. Они могли быть экспортированы в Китай. — У китайцев культурное табу, ограничивающее добровольное донорство органов. Ты умрешь со всеми своими частями тела или опозоришь мамочку и папочку. — Убийство кого-то другого на «запчасти» не нарушает этого табу. Джимми вздыхает в сотый раз за это утро, обращая усталый взгляд к Зи. — Я был согласен с тобой, — сейчас действительно не время для шуток. Зи, по крайней мере, хватает приличия выглядеть застенчивым. Еще один взгляд Джека. Через пару секунд в комнате воцаряется полная тишина. — Сколько убийц? — Один, — говорит доктор Лектер, склонившись над столом и осматривая раны четвертого трупа. — Вы уверены, что это не Потрошитель? — Помимо полного отсутствия обычной театральности Потрошителя, удаление органов сделано плохо. В лучшем случае неуклюже, — доктор Лектер показывает на швы, которые, должен признать Джимми, сделаны довольно неровно. — Это не работа Потрошителя.***
Алана тянется за последней луковицей, нарезая ее точными, отработанными движениями. — Уилл скоро выйдет из больницы, — говорит она, не отрываясь от работы. На центральном острове Ганнибал аккуратно раскладывает помидорные шкурки в розочки. — Действительно. — Он не должен возвращаться к лекциям еще несколько месяцев, но, зная Джека, он без колебаний потащит его обратно в поле, если подумает, что Потрошитель опять разошелся. — Это было бы неразумно. Переутомление, безусловно, сыграло важную роль в ухудшении его состояния. Ровный стук ножа по доске едва ли громче тихих нот, доносящихся из аудиосистемы Ганнибала. После того, как последняя луковица нарезана кубиками, Алана кладет все в тарелку и кладет нож обратно на разделочную доску. Она поворачивается к Ганнибалу и ждет, когда он поднимет на нее глаза. — Он выйдет из больницы еще до того, как закончится это дело. — Сомневаюсь, что Джек станет с ним советоваться. Мы установили, что это никак не связано с Потрошителем. Скорее всего, студент-медик, собирающий органы. — А как же Мириам Ласс? — А что с ней? — Мы все еще не получили известий от Потрошителя. Такой долгий перерыв между убийствами в течение цикла нетипичен для него, — эти слова оставляют странный привкус во рту. Она тянется к своему бокалу с пивом, делает маленький глоток, чтобы смыть неприятный вкус. — Мы не знаем, что у него на уме. Он — странность среди убийц. Она делает еще один глоток пива. — Я надеюсь, что, когда он нанесет новый удар, Джек придет сначала к нам, — она идет к центральному острову, наблюдая, как Ганнибал очищает последние помидоры. Она скучала по тому, как он готовит. Прошла целая вечность с тех пор, как она в последний раз присутствовала на одном из его званых ужинов, и еще больше с тех пор, как она помогала ему на кухне. — Я еще не работала над делом, связанным с Потрошителем. — И я искренне надеюсь, что тебе никогда не придется этого делать. Мы до сих пор не знаем, как он выбирает своих жертв. — Ты не беспокоишься за себя? Ты же не агент, — она знает, что Ганнибал не беспомощен. Она видела, как он нейтрализовал десятки жестоких пациентов во время ее резидентуры. Но прошло уже много лет с тех пор, как он в последний раз работал в больнице. И некоторые методы самообороны не спасут его, когда столько агентов погибло от рук Потрошителя. Закончив с последней розой, Ганнибал откладывает очищенные помидоры в сторону и осторожно переносит каждую розу с тарелки в миску с холодной водой. — Я больше беспокоюсь за Уилла, чем за себя, — он вытирает руки о фартук, берет бокал с вином и делает маленький глоток. — Джек сказал мне, что позаботится о том, чтобы Уилл не подходил слишком близко. — Ты веришь, что он сдержит свое обещание? Алана вздыхает, глядя на свой стакан и обдумывая ответ. — Я верю, что он не будет активно пытаться нарушить его, — медленно говорит она. — Но ты не веришь в его способность сдержать его. — А ты? — спрашивает она с кривой улыбкой. — Так же, как я верю в его способность обеспечить выживание своих агентов, — он ставит стакан и тянется к миске с морковью, начинает резать ее быстрыми, ловкими движениями. Нож плавно скользит по разделочной доске, равномерные удары и покачивание почти гипнотизируют. — А как же тогда Мириам Ласс? — Мириам Ласс — это… тяжело усвоенный урок, — он все еще держит руки над доской, и Алана снова встречается с ним взглядом. — Я верю, что Джек не совершит одну и ту же ошибку дважды.***
— Мы не можем позволить себе такое оборудование. Мы используем потребительский класс. — Цифровую магистральную систему. — Да. — Джек, если рация «скорой помощи» включена, я могу найти ее с помощью DF-сканера. Беверли занимает место перед машиной скорой помощи рядом с полукругом агентов ФБР, их оружие направлено на дверь машины. Джек стоит перед ними с дробовиком наготове. Один из агентов делает шаг вперед и приставляет лом к двери. Он оглядывается на Джека, который подает ему сигнал, и агент поворачивает лом. Беверли крепче сжимает пистолет. Двери распахиваются настежь. Ее глаза расширяются от удивления и ужаса. Она опускает пистолет. Джек делает шаг вперед, ружье свисает на бок. На каталке лежит тело — Девон Сильветри. Его рубашка разорвана, открывая рану на ребрах, похожую на рану Джейсона Мюррея из гостиничного номера. Его кровь просачивается через каталку, капая с прутьев и образуя лужу на полу машины скорой помощи. Они прибыли слишком поздно.***
— Держишься особняком, Алана? Это на тебя не похоже. Алана резко оборачивается, ее широко раскрытые глаза останавливаются на миссис Комеде. Та улыбается ей, держа в каждой руке по бокалу шампанского. — Госпожа Комеда… — Что же, мы вернулись к официозу? — прерывает она, изящно изогнув брови. — Какой холодный прием. А я-то думала, что расстояние смягчает сердца. Алана одаривает ее теплой улыбкой: — Тея, как я рада тебя видеть. Тея улыбается в ответ и протягивает ей бокал шампанского. Вокруг них происходит привычное оживление, гости разбросаны по всей гостиной, разговоры почти полностью перекрывают музыку, звучащую из аудиосистемы. Алана не знает и половины приглашенных, хотя узнает официантов, бродящих по комнате. Она находит мистера Комеду на другой стороне комнаты, разговаривающего с незнакомой ей группой людей. — С последнего званого ужина Ганнибала прошла целая вечность, — говорит Тея, делая глоток шампанского. — Еще больше с тех пор, как я была здесь в последний раз. — Еще одна причина наслаждаться им в полной мере, — она берет Алану под руку и тянет ее вперед, ведя через плотную толпу. Несколько человек кивают им в знак приветствия — или, скорее, кивают Тее — по пути, и она изящно, но коротко приветствует их, стараясь не оказаться втянутой в какой-нибудь разговор. Алана улыбается ее выходкам. Они добираются до центра зала, где столы ломятся от закусок и напитков. — О нет, Тея, мы не можем… — Алана, дорогая, это же званый ужин. Мы здесь специально ради еды. Алана фыркает от смеха, легко сдаваясь. Они разбивают лагерь в паре метров от столов, тайком и неуклонно опустошая их. — Жаль, что дорогой Уильям не смог присутствовать, — говорит Тея, оглядывая комнату поверх бокала с шампанским. — По-моему, прошло уже больше двух лет с тех пор, как Ганнибал в последний раз уговорил его остаться. Он их не очень любит. — Уильям? Родственник Ганнибала? — спрашивает Алана, удивленно подняв брови. Она никогда раньше не слышала ни о каком члене его семьи. — Вы с ним еще не встречались? Уильям муж Ганнибала. Алана очень рада, что не пила свое шампанское. Было бы неприлично выплюнуть его обратно. — Острый язык и еще более острый ум, — продолжает Тея, в то время как глаза Аланы лихорадочно бегают по комнате в поисках Ганнибала — тщетно, он, вероятно, все еще на кухне. — Жаль, что его сегодня нет, я уверена, что вы прекрасно поладите. Хотя у тебя было бы больше шансов застать его в опере, потягивающим шампанское и прячущимся в тени Ганнибала. Уилл в жизни бы не посетил оперу, не говоря уже о званых ужинах Ганнибала. Он никогда по своей воле не подошел бы ближе, чем на десять метров, к людям, заполнившим комнату. Это не может быть он. Ей нужно подтверждение. Сохраняя легкий тон, она спрашивает: — Уильям… Грэм? Тея лучезарно улыбается ей. О, черт. — Ты его знаешь, — говорит она, радуясь и совершенно не замечая внутренней борьбы Аланы. — Да, это Уильям. Хотя он предпочитает представляться знакомым Ганнибала как Лектер. Известность только в качестве его мужа дает ему гораздо больше анонимности. Алана делает глубокий, тихий вдох, пытаясь осмыслить ситуацию. Уильям — распространенное имя, а Грэм — распространенная фамилия. Но в Куантико работает не двадцать Уиллов Грэмов. Она нуждается в дополнительном подтверждении. — Я понимаю, что он не хотел бы привлекать слишком много внимания к своей работе в Академии ФБР, — говорит она небрежно — так небрежно, как только может в этот момент. Тея одаривает ее понимающей улыбкой. О, черт.***
Джек паркуется перед домом Уилла, глуша мотор. Из окон льется свет, освещая передний двор. Должно быть, сегодня он вернулся из больницы. Джек выходит из машины в холодную ночь и направляется к крыльцу. Как только дерево скрипит под его ногами, он слышит лай собак внутри дома. Через пару секунд открывается входная дверь, ровно настолько, чтобы Уилл выскользнул наружу. Он закрывает ее за собой, оставляя собак внутри. Джек не может удержаться, чтобы не окинуть его взглядом с головы до ног. Он выглядит… бледным, маленьким. Он похудел. Очень сильно. Образ Беллы мелькает перед его глазами, и Джек вынужден отвести взгляд. Он потирает руки, чтобы согреть их и хоть чем-то занять. — Джек. Чем я обязан такому удовольствию? Джек прочищает горло и снова смотрит на Уилла. — Я рад, что ты вернулся, Уилл. — Да, я только что вернулся домой, — Уилл пожимает плечами, глядя куда-то поверх плеча Джека. Джек кивает, подыскивая слова: — Хорошо. Это хорошо. Уилл долго смотрит на него: — Если ты ищешь Ганнибала, то его здесь нет. Джек хмурится, удивляясь, с чего бы доктору Лектеру быть здесь теперь, когда Уилл дома и может сам позаботиться о собаках. Но он не задерживается слишком долго на подтексте. Сейчас не время для этого. — Я искал тебя. Уилл скептически приподнимает бровь. — Если ты не в курсе, я все еще в отпуске по болезни. — Я знаю, я бы не приехал сюда, если бы это не было серьезно, — еще один шквал лая, и Джек смотрит на дверь, едва различая морды собак, просящих, чтобы их выпустили. Уилл прочищает горло, с любопытством наклоняя голову. Джек решает сразу перейти к делу, к черту любезности. — У нас есть еще одно тело. — Потрошитель снова нанес удар? Джек качает головой: — Не Потрошитель. Подражатель.***
Уилл врывается в их дом в Балтиморе, захлопывая за собой дверь. Ему холодно, он чертовски замерз, с него капает дождевая вода, пропитывая кафель и портя ковры. Он не стал тратить время на то, чтобы взять пальто, вскочил в машину и под проливным дождем поехал в Балтимор. Он идет прямо на кухню, потому что Ганнибал, конечно же, там. Он, блядь, там живет. И действительно, вот он, спокойно вытирает салфеткой тарелки и бокалы. Он даже не поднимает глаз, когда Уилл останавливается в дверях, хотя точно знает, почему он здесь. Сукин сын. — Что ты, по-твоему, делаешь? Ганнибал не выглядит ни в малейшей степени встревоженным. В его движениях нет ни малейшей заминки, когда он ставит сухую тарелку на вершину стопки и берет другую со стойки. — Ты должен быть более конкретным, — говорит он ровным и беззаботным тоном. Уилл сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони. На секунду он представляет, как его руки сжимают горло Ганнибала, выдавливая из него жизнь, стирая ухмылку с его самодовольного лица. Уилл отодвигает эту мысль на задний план, откладывая ее на потом. Он делает глубокий вдох, заставляя руки разжаться. Он перенимает тон Ганнибала, его интонацию речи. — Эндрю Колдуэлл. Мишель Вокалсон. Даррелл Леджервуд. Кристофер Уорд. — Ни на одного из них ты не наложил вето. — Девон Сильвестри. Тарелка отправляется в стопку с громким треском, отчетливым в напряженной тишине кухни. Ганнибал наконец поднимает голову, кладет руки на стойку и встречается взглядом с Уиллом. — Мертвые не могут отстаивать свои права. — Ганнибал, — медленно произносит он, словно разговаривает с ребенком, а это вполне может быть так, с таким же успехом он мог бы разговаривать с чертовым отродьем. — Что ты делаешь? — Перенаправляю внимание ФБР. — К подражателю? Ганнибал пожимает плечами. Вот так его все это заботит. Вот настолько он, черт возьми, переживает. О нем и о них. И обо всем, что касается их брака, безопасности и будущего. Уилл не знает, чего он ожидал от тщеславного, кровожадного, чокнутого психопата. — Он гораздо менее заметен, чем Потрошитель. — Он все еще ведет к нам. — Джеку придется начать с самых низов. У них нет ничего, кроме некоторых деталей из дела Сорокопута. — Он все еще ведет к нам, — повторяет Уилл, тщательно выговаривая каждое слово. Он заходит на кухню, проникая в святилище Ганнибала. Ганнибал почти делает шаг назад. Почти. Он вовремя спохватывается, выпрямляет спину, поднимает подбородок. Но Уилл видит это, замечает, как маска дрогнула, и ощущение силы поселяется в его животе, теплое и коварное. Он кладет руки на стойку, правая рука в паре сантиметров от блока для ножей. Ганнибал прерывает зрительный контакт, развязывает фартук и аккуратно складывает его. Уилл не позволяет себе отвлекаться на это движение. — Мне пришлось действовать быстро после того, как Джек снова пустился в погоню за Потрошителем. Уилл издает ироничное, невеселое фырканье. Не слишком похоже на насмешку. — И кто же в этом виноват? — Я бросаю кости, Уилл. Это вряд ли противоречит нашим интересам, — фартук брошен на прилавок, и Ганнибал хватает стопку тарелок, поворачиваясь — поворачиваясь своей гребаной спиной к Уиллу, — чтобы поставить ее обратно в шкаф. — А тебе не приходило в голову, что ты можешь просто, ну не знаю, залечь на дно? Проглотить свою неуместную гордость и дать ей угаснуть? Когда он вновь поворачивается к Уиллу, самообладание возвращается на место. Он слегка приподнимает подбородок, глядя на Уилла сверху вниз. — Ничто в этом конкретном вопросе не может быть оставлено на волю случая. Уилл недоверчиво фыркает. — Ты хоть слышишь себя… — он обрывает себя и проводит ладонью по лицу. Его мозг колотится о череп. Он замерз. И он так чертовски устал. Он только что вернулся домой после месяца в больнице, и ему уже приходится иметь дело с этим… с этим дерьмом. Он глубоко вдыхает, выдыхает через нос. — Уилл, ты знаешь это не хуже меня… — Заткнись. Я не хочу слышать твой голос. Ганнибал вздыхает, берет пару бокалов и обходит стойку, чтобы убрать их. — Наш первый разговор за последние дни, и ты уже устал от моего общества. Голос Уилла становится низким и хриплым, его слова звучат скорее как обещание, чем угроза: — Ганнибал, я зашью тебе рот. Ганнибал даже не удостаивает его взглядом. — Мне бы очень хотелось посмотреть, как ты попытаешься. Уилл выдергивает нож из блока.