Денискины рассказы

Давно это было, только вот память народная и по сей день рассказывает историю про грузинскую царицу Полину Багратион. Описаний царицы много есть, но все они говорят об одном: царица была хороша собой, статная, тонкая, глаза чернее ночи, волосы мягче шёлка, кожа как бархат, зубы жемчужные. Грех было не влюбиться в такую. И немало женихов приезжало к царице свататься. Но вот проблема была. Царица характер боевой имела и, несмотря на красоту свою, воинственной была до ужаса. В любом состязании не хуже воина справлялась с испытаниями, войска свои часто сама возглавляла, и народ прозвал свою царицу за это Снежным барсом. На народ свой Багратион смотрела благосклонно и любила всем сердцем. Молва о её богатстве и добросердечности к людям разнеслась далеко за пределы Грузии. Царица была не только красива и сильна, но и умна. Судила по справедливости, никого не обижала и слов на ветер зря не кидала. Но шли года, и царица понимала, что пора ей выйти замуж, а то престол передать некому, дела все пойдут под откос, и прощай благополучие и процветание страны. Даже сильным и независимым женщинам иногда приходится идти на такие страшные жертвы во благо дел своих. Только вот женихов подходящих нигде не находилось! Одни были слабее неё, другие – тупее. Царица же в свою очередь была привередлива к выбору избранника и уже смирилась с тем, что не сможет отыскать себе суженного. Но однажды пришло царице письмо о том, что скоро прибудут три кандидата на роль супруга. Все трое из России, все, по словам некоторых подчинённых и по написанному на бумаге, хороши собой, далеко не последние люди на своей земле и имеют честь быть рядом с царицей. Багратион же скептически зевнула, кинула листок на стол и стала ожидать назначенный день приезда. Всех троих встретили пышно, празднично, но каждого отдельно. Первым перед царицей предстал Михаил Андреевич Милорадович. На лице у того улыбочка, сам весь строен и высок, одет как павлин да и шаль на шее в придачу. «Нет, не жених он мне» – сказала в мыслях Полина и встретила следующего. Дальше в зал вошёл Николай Николаевич Раевский со своим сыном, коего звали точно так же. Багратион лишь пошутила у себя в мыслях про ироничность и что Николай, не зная про возраст царицы, решил на всякий перестраховаться, чтобы наверняка урвать шанс. Последним зашёл князь Михаил Барклай-де-Толли. Тут царице было куда интереснее, потому что беседовать с Михаилом Богдановичем было приятнее и тот был сдержан в своём поведении, в отличие от предыдущих мужчин. Барклай же в свою очередь крайне скептично был настроен по отношению к царице и вообще не особо горел желанием заключить союз, а отправился сюда по настоянию государя своего. Знакомство кончилось большим пиром, танцами и фонтаном вина. Полина Багратион любила испытания и считала, что жених не достоин руки своей невесты, если тот не прошёл через ряд испытаний. Вот и царица приготовила испытания. Собрала она всех троих в зале и молвила: – Руку и сердце моё получит тот, кто добудет мне с самой высокой горы орла. Орёл тот славится своим острым зрением, острыми когтями и тем, что перья его покрыты тонким слоем золота, от чего прозвали его Вестником Солнца. Достать его будет крайне трудно, но старожилы рассказывают о чёрном баране, что может привлечь к себе орла. Отсюда вытекает ещё одно испытание: вы должны доставить барана живым. Баран тот приходит лишь к тому, в чьих руках находится самая сочная трава с бледно-синими колосьями. Увы, но такая растёт лишь у враждебного нам шаха. Кто выполнит все условия, за того замуж и выйду, – Полина оглянула воинов и тяжко вздохнула, потому что Милорадович уставился на зеркальную поверхность, Раевский с горящими очами смотрел на гору, и лишь один Барклай нахмурил брови, явно о чем-то думая. Все трое поклонились царице и скрылись за дверьми. Соперники лишь недоверчиво смотрели друг на друга, молчали всю дорогу, пока пути их не должны были разойтись. Направо пойдёшь – к горе придёшь, налево – к шаху попадёшь. Николай решил, что нечего тратить время на бесплодные попытки выпросить у шаха траву, а потом как баран бегать за другим. Раевский решил взять быка за рога и сразу полезть на гору, а с помощью орла найти барана. Милорадович был солидарен. Михаил Богданович лишь покачал головой и решил, что лучше будет послушать разумную царицу. Так и разошлись товарищи по своим дорогам. Путь на гору крайне труден, царица предупреждала об этом. Но Николаю нипочём были преграды. Он считал, что быстро сможет взобраться на вершину. Волновал его только петух с шалью. Уж его точно пропускать вперёд нельзя, о чем ошибочно рассуждал Раевский. Милорадович только этого и ждал, поэтому всю дорогу наверх пялился на зад товарища и странно хихикал. Тем временем Барклай направлялся к шаху. Путь его не близок был, дорога тяжела и опасна, ведь в любой момент могли ограбить или убить. Барклай всегда отличался умом и рассудительностью, спокойствием и хладнокровием природа его тоже не обделила, потому при встрече со стражей мужчина не показал своего страха, которого у него, впрочем, не было ни капли. Те притащили его к шаху, кинули в ноги и вновь превратились в каменные статуи. Барклай встал, отряхнул с себя пыль и, выпрямившись, обратился к хозяину сих земель: – О шах, пришёл я из далёких земель не с плохими вестями, не пришёл я просить у тебя злата да службы подле тебя. Пришёл я попросить у тебя сноп сочной травы, которая растёт возле южных стен твоего града, – Михаил упорно смотрел на шаха, ни единая часть тела не шелохнулась его. – Кто ты таков, чтобы я, великий шах, одаривал тебя не то что вниманием, но и лучшей травой всех земель? – шах поднялся со своего трона, выпрямился в ответ и смотрел сверху вниз на незваного гостя, голову задрав. – Я, милый шах, не кто иной, как посол от царицы Багратион, коей несу этот скромный подарок в знак твоей милости и дружбы к ней. Но если ты жалеешь сноп сена, от которого тебе худо не сделается, то тогда желаешь войны с нами, – знал Барклай, что не имеет права говорить от имени царицы в этих землях, дерзил на грани виселицы или плахи, и сам не любил лезть на рожон, не имея путей отступления или проверенного плана. Но другого выхода не оставалось, и приходилось пользоваться крайними мерами. Шах стушевался, сконфузился и притих. Наслышан он о воинственной царице, которая не проигрывала битв. Не хотел войны шах. Поразмыслил и принял здравое решение. Отдал Барклаю сноп травы и хорошего коня в придачу. Тот пообещал все рассказать царице и донести до неё просьбы шаха о мире. Теперь надо было каким-то образом найти того чёрного барана. Только вот где? Царица не уточняла, явно рассчитывала на ум своего будущего мужа. Если орёл в горах, то и баран должен быть недалеко. С такими мыслями поспешил Барклай на вершину горы, что была напротив горы орлиной. Дорожка на вершину была узкая, зыбкая, приходилось осторожно пробираться, но в конце пути появился луч надежды. Небольшое плоскогорье, на котором пасётся стадо баранов. Все бараны были белыми, словно снег на вершине орлиной горы. Шубки их поблёскивали на солнце, копытца серебром позвякивали. Явно необычные бараны были. Положил сноп травы Барклай на камень и побоялся, что другие бараны позарятся на него. Но нет! Из всего стада вышел один крупный баран, облачённый в чёрную шубу. Его копытца блестели от золота на них, рога украшены витиеватыми узорами, углубления которых тоже были цвета благородного металла. Баран по-царски прошёл к снопу и приступил к трапезе. Внезапный птичий крик оповестил Барклая о том, что орёл увидел свою добычу. Князь принялся расставлять ловушку из верёвок, а барану и дела не было до всего происходящего вокруг. И почему этим он напомнил Михаилу Цицианова? Тем временем храбрые, но глупые Раевский и Милорадович почти добрались до вершины. Раевский успел ухватиться за камень, наполовину затащить свою тушу на вершину и поглядеть на орла. Тот же улетел камнем вниз, оставляя после себя лишь пустое гнездо с парой перьев в нем. – Будь ты проклят! Да твою ж… – Раевский бесился, стучал кулаками по камням и был красным от злости, словно рак варёный. – Бесишься, потому что мужика нормального у тебя не было, – говорит Милорадович как ни в чем не бывало и накидывает на Николая свою шаль. Раевский явно не был рад такому и еле сдержался, чтобы не спустить Милорадовича вниз с помощью пинка под задницу и обрыва. Между тем гордая горная птица стремительно летела к своей жертве, раскрыв клюв и приготовив когти для атаки. Вот-вот уже они должны были ухватить жирного чёрного барана, но внезапно на птицу накидывается невесть откуда появившийся мешок. Ловкий охотник связывает мешок так, чтобы орёл точно не смог выбраться, на барана надевает верёвку и забирает остатки травы. Снова зал, снова царица как гордая птица сидит на троне и чуть ли не со смехом глядит на своих горе героев. Раевский и Милорадович будто неделю в пещере жили и сражались друг с другом за последний кусок еды. Николай был раздражён и зол. Почему он не додумался до того, что птица может просто улететь? Милорадович как погрызенный павлин плясал вокруг Раевского и пытался успокоить, чем раздражал ещё больше. Двери отворил Барклай и с поднятой гордо головой явился перед царицей и поклонился ей. – Выполнил все твои указания, прекрасная царица Багратион. Барана добыл, – Барклай отвязывает «Цицианова», и тот с громким цоканьем копытами рысцой добрался до царицы и лёг подле ног, – Вестник Солнца теперь тоже твой, – мужчина развязывает мешок, и орёл с громким криков вырывается из оков, молнией летит к Полине и садится на трон. Перья орла наполовину и впрямь золотом покрыты, переливаются тысячами огней от лучей солнца, клюв тоже весь в узорах с золотыми прожилками, только на барана теперь орёл не нападает, не стремится сожрать, чему Барклай удивляется. – Благодарю тебя, Михаил Барклай-де-Толли, что вернул мне моих любимцев, – Полина погладила барана по чёрной шкуре, орлу растрепала его хохолок. Встала с трона царица, махнула рукой, и Раевский с Милорадовичем отошли к стене, а вернее им помогла стража. – Заслужил ты сердце моё, хоть оно и с первой встречи нашей было отдано тебе. Поступком этим ты лишь доказал, что не ошиблась я в тебе, – она была уже напротив Барклая, смотрела тому в голубые глаза и улыбалась мягко, и князь улыбался ей в ответ. Их уста ненадолго коснулись друг друга, и оба уже не смели сомневаться в своих чувствах. Барклай и Багратион поженились в итоге. Вся Грузия праздновала несколько дней это событие. Никто не сомневался в том, что оба правителя подходили друг другу. Барклай иногда остужал боевой жар царицы, а Полина зажигала огонь в холодном и неприступном князе. Правление их было золотым веком в стране, долгое время никто не знал бед. После смерти о них помнили долго (и помнят до сих пор), а дети всячески старались продолжить дела своих родителей и заботились о жителях прекрасного места.