Питер довольно быстро освоился в гостевой комнате у Наташи. Тут, конечно, не было огромного телевизора, и кровать была односпальная, но в этом доме уютными казались даже стены. Романов сгрузила ему все свои шерстяные клетчатые пледы, потому что первые несколько часов после прибытия Питеру было холодно — сказывалась большая потеря крови, а затем заварила ведро ромашкового чая, после которого Питер сам не заметил, как отключился прямо на диване.
Кажется, он проспал целую вечность, потому что проснулся оттого, что живот скрутило от голода. И если честно, он проспал бы еще столько же, если бы желудок не пускал такие настойчивые сигналы в мозг, что пора бы поесть, уж разок-то за сутки.
С удивлением обнаружив себя в «своей» комнате, Питер понял, что сюда — стыдобища какая — его отнесла Наташа. Он сел на кровати, провел ладонями по лицу, стирая сонливость, и запустил пальцы в волосы. «Надо вставать», — сказал он мысленно сам себе и продолжил сидеть на месте.
По прошествии пяти минут, он все-таки нашел в себе силы подняться и пойти в гостиную, чтобы раздобыть себе… завтрак? ужин? Хрен его знает какой сейчас час, с таким режимом не разобраться. Насколько же приятно было обнаружить на столе стопку блинчиков и записку:
«На мои блинчики когда-то собиралось целое застолье. Надеюсь, не забыла еще, как их готовить. Сметана в холодильнике, чай на плите.
Целую, Нат.»
«Интересно, что такое сметана?»* — подумал Питер, плюхнулся на деревянный стул и смёл половину блинчиков в один присест.
Когда голод подутих, а во рту пересохло, Паркер поднялся, чтобы налить себе чаю, и достал из холодильника загадочную белую субстанцию, которая по вкусу напомнила ему прокисшие сливки, но он с удивлением отметил, что в этом что-то все же есть. Он щедро выложил сметаны на оставшиеся блины и сел на стул, подтянув к себе левую ногу.
Когда пришло долгожданное ощущение сытости, Питер подумал, что это лучшее утро за последние несколько дней. Но от этой мысли всё внутри болезненно сжалось — перед глазами тут же, как наяву, встали воспоминания о его пробуждении в одной постели с Тони. Он стал трясти головой, чтобы отогнать их от себя, доел последний блинчик и, налив еще чая, завалился на диван. Питер был даже рад, что не может сейчас выйти из дома Наташи. Благодаря своей вынужденной изоляции он мог спокойно отойти от произошедшего ранее и хорошенько подумать о том, что делать дальше.
Всё, что сейчас было у Питера — это идея. Совершенно сумасшедшая, появившаяся на задворках сознания, когда он нашёл ту статью о вампирах. Эфемерная мысль, далекая от звания серьезной гипотезы. Простое юношеское " А что если… ?»
Но ведь идея — это лишь точка отсчета, не более.
Чтобы пойти дальше, Питеру нужен был Брюс Беннер.
А пока его тут не было, Паркер решил насладиться залипанием в телефоне и лежанием на диване. Можно же ему, в конце концов, побыть иногда обычным девятнадцатилетним парнем?!
Через какое-то время, когда Паркер задремал под очередное шоу на Ютубе, в гостиную вошла Наташа.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она Питера, не заметив, что тот лежит в полусне.
— А, что, я? — встрепенулся юноша, — э-э, нормально. Как обычно, я бы сказал. Кстати, огромное спасибо за блинчики!
— На здоровье, малыш. Выглядишь ты лучше, только лохматый, а на щеке вмятина от подушки, — сказала девушка и улыбнулась, а Паркер очаровательно покраснел.
— Я позвонила Брюсу, он приедет к вечеру.
Питер кивнул. Видимо, сейчас было утро. От слов Наташи на сердце стало немного тревожно, потому что он сам не понимал, к чему могут привести его домыслы. А главное, он не знал, нужно ли то, что он задумал, кому-то еще. Нужно ли это Тони.
«В конце концов, все мы имеем право на выбор. Я попытаюсь сделать так, чтобы он был у нас обоих», — подумал Питер и успокоился, окончательно убедившись, что поступает правильно, ввязываясь в это дело.
Беннер, как и обещал, появился к вечеру. Питер еще за полчаса до его прихода почувствовал, как потянуло свежим ароматом Наташиных духов по дому. Это заставило его улыбнуться. Он не знал, что именно связывает этих двоих, но что-то ему подсказывало — чуйка, не иначе — что они, как минимум, друг к другу неравнодушны.
Первые несколько минут встречи прошли в напряжении, потому что Брюс сел прямо напротив Питера и стал пристально его изучать, сложа руки на груди. Просверлив взглядом, как казалось, дырку диаметром в пару сантиметров прямо у Питера во лбу, Беннер заговорил:
— Выглядишь нормально. Целым. Наташа мне рассказала о том, что было.
— Да я в норме, спасибо. Не волнуйтесь вы все так, не сахарный, — пробормотал Питер, буквально физически отмахиваясь, — как там, ну, в универе дела?
— Ты меня за этим позвал, Паркер? — спросил Брюс с каменным лицом, от которого любому стало бы не по себе, но Питер к эмоциональному фону профессора уже привык — тот не был склонен проявлять эмоции, и со свойственной ему живостью продолжил:
— Нет-нет-нет, я за другим, просто, ну, не хотелось сразу это… с разбегу об телегу, — сидевшая с ними рядом Наташа прыснула от смеха.
— Это он от тебя нахватался? — Брюс посмотрел на Наташу, и уголки его губ едва заметно дрогнули, что не ускользнуло от зорких глаз Питера.
— Это самое безобидное из того, чему он мог у меня научиться, — ответила Романов, и Питер почувствовал себя чертовски лишним в этой комнате.
— Кхм… Так вот, — он постарался вернуть разговор к делу, — Доктор Беннер, я нашел вашу статью о роли биохимического состава крови вампира в бесконечном расширении предела Хейфлека** и вытекающем из этого бессмертии, — сказал Паркер, - но мне кажется, дело не в биохимическом составе. Конечно же, и в нем тоже, но каким именно образом этот состав программируется?
— Слушаю тебя очень внимательно. — сказал Брюс, но выражение его лица было наполнено скептицизмом. И Питер не мог его за это винить, ведь когда какой-то студентик, пусть даже и лучший на курсе, выдает столь смелые предположения, никто не согласится со всем и сразу.
— У меня появилась теория. Совсем недавно я читал исследование о том, что вирусы стали использовать для лечения злокачественных новообразований, потому что те способны влиять на структуру ДНК. А что если вампиризм с самого начала был вирусной инфекцией, создающей среду для бесконечного удлинения теломер***? Настолько маленький, что не программирует ДНК, а встраивается в нее, чтобы мы не могли его заметить.
— То есть ты считаешь, что сделать вампира снова человеком можно простыми таблетками от простуды? — одна из бровей Беннера ожидаемо поползла наверх от удивления.
— Не уверен, тут у меня возникла проблема. Я правильно понимаю: чтобы стать вампиром, нужно умереть? — обратился Паркер к Романов.
— Да, умереть с вампирской кровью в организме. Всё верно, — девушка кивнула, подтверждая свои же слова.
— Тогда даже если мы дадим вампиру противовирусное, в лучшем случае он станет
мертвым человеком, — в голосе Питера сквозило разочарование.
— Подожди-подожди. Нат, помнишь, ты говорила, что вампир может отравиться кровью? Какой именно? — Беннер заговорил так громко, что Паркер подскочил на стуле. Возможно, ему все же удалось достучаться до профессора.
— Мне Тони тоже об этом говорил, да.
— Это сложно объяснить… Если коротко: по запаху крови вампир может определить примерный образ жизни человека. Например, что он ест, много ли пьет, принимает ли какие-то лекарства. Но когда от человека ничем не пахнет, пить его кровь нельзя, иначе будет плохо, — ответила Наташа.
— Питер, — обратился к нему Брюс, — я уже несколько месяцев бьюсь над тем, чтобы найти лекарство от вампиризма. Как и у тебя, у меня на то личные причины, — он бросил взгляд на Романов, — что странно, о таком я еще ни разу не задумывался. Нам стоит попробовать.
Наташа сжала лежавшие на столе кулаки с такой силой, что костяшки её пальцев побелели.
— Что вам для этого нужно? — спросила девушка.
— Человек, который ничем не пахнет, твоя кровь и моя лаборатория. Как можно быстрее.
— Идем! — вскочила девушка и стукнула руками по столу с такой силой, что он хрустнул.
А Питер никак не мог прийти в себя от осознания того, что все и правда может быть иначе.
***
В лабораторию университета они попали без проблем, ведь у доктора Беннера была привычка работать ночами, и охрану его появление ничуть не удивило. Остальные прошли за ним следом, представленные как соучастники эксперимента.
Их было четверо: Брюс, Наташа, Питер и соседка Романов по дому, которая любезно согласилась съездить с ними помочь и сдать каплю крови для анализов. Дама лишних вопросов не задавала, а только болтала без умолку о том, как рада, что к Наташе наконец-то пришли «мальчики».
— Питер, будь так любезен, помоги бабушке подняться, — сказала она таким соблазнительным тоном, что Паркер тихонько засмеялся. Дамочка-то не промах, несмотря на свой почтенный возраст.
Он подхватил её под руку и повел по лестнице, направляя, а она продолжала с ним кокетничать:
— Когда мне было шестнадцать, за мной ухлестывал парнишка с голосом точь-в-точь как у тебя! А какой красивый был, кудрявый, — она сделала вид, что оступилась, вынуждая Питера прижать её к себе чуть сильнее, — ты тоже ведь кудрявый, да? По голосу слышу.
— Да, бабуль, кудрявый, — сказал он и чмокнул её теплую щеку, за что получил одобрительное касание по спине от Наташи.
В лаборатории Питер посадил мадам- соседку на стул и пошел вместе с Брюсом к рабочим установкам. Они возились с инструментарием, затем Беннер взял у испытуемых кровь и начал объяснять свою теорию.
— В вампирской крови меня привлек один странный феномен: в ней абсолютно не обнаруживаются иммунные клетки. Как будто человека подвергли длительному облучению, но он по какой-то неведомой причине остался жив. Мне кажется, что тот вирус, о котором ты говоришь, начинает действовать только после смерти, потому что иначе тело способно сопротивляться ему и постепенно выводить его из организма.
Питер внимательно слушал и кивал головой. Пока что звучало логично.
— Если предположить, что человек без запаха обладает тканевой совместимостью с носителем вируса, — продолжил Беннер, но Паркер его перебил:
— Это как с донорством костного мозга?
— Да, именно. И если предположить, что иммунные системы такого человека и носителя схожи, то, получается, непереносимость его крови — это ответная реакция вируса на сопротивление организма.
— Типа как температура? — послышался вопрос издалека, где сидела Наташа. Благо соседка была глуховата, а у вампиров отличный слух.
— Да. Сейчас мы попробуем смешать образцы и выявить антитела к вирусу. Если получится, то у нас большие шансы найти лекарство.
***
Тони никак не думал, что привычно пустая гостиная — Питер ведь прожил у него меньше месяца — будет действовать на него так угнетающе. А то, что в квартире много места, вообще оказывало странный эффект: создавалось ощущение выброшенности в открытое море. Чтобы справиться с этим, Тони сделал то, что умел лучше всего — полностью погрузился в работу. Он практически переехал в клуб, возвращаясь в квартиру только для того, чтобы вздремнуть пару часов и снова ехать разбирать документы.
После случившегося Тони решил, что с подвалом надо что-то делать. Так как он был владельцем всего здания, большой проблемы это не создавало. Оставалось только найти доверенных лиц, которые смогли бы правильно зарегистрировать помещение под склад или что-то такое же простое, чтобы у федералов не возникло вопросов, если они начнут ошиваться на перестройке.
Когда Тони не сидел в кабинете клуба, он курсировал по городу на мотоцикле, отлавливая не слишком осторожно охотящихся новорожденных и Демонов, которые не удосужились обучить своих потомков правилам вампирской жизни. Тем, кто не сопротивлялся, он давал контакты и проводил краткий инструктаж, а самых строптивых загонял к себе в пока что никак неизмененный подвал и слегка припугивал, чтобы вернуть с небес на землю. Как ни странно, проблем особо не возникало: ни у кого из новорожденных не было желания убивать, а старшие вампиры были давным-давно знакомы с авторитетом Тони Старка.
Дни сменяли друг друга, и Тони начал понимать, что если не оставлять себе ни одной свободной минуты на раздумья, то можно будет избежать боли, которая тихонько напоминала ему о своем присутствии где-то в глубине души. Поэтому он все больше и больше загружал себя делами.
Когда с отъезда Питера прошло шесть дней, он переоформил все документы, заказал ремонтников и заодно спланировал перепланировку бара.
«Когда-то же надо было этим заняться», — сказал он, нанимая именитого дизайнера, на что Фьюри лишь покачал головой.
Из-за того, что у Старка времени в сутках было гораздо больше, чем у обычного человека, к вечеру того же дня все дела закончились. И боль напомнила о себе с двойной силой.
Тони достал из ящика стола портсигар с Наташиными самокрутками, затем вышел в зал и прямо там закурил.
У него не было привычки заниматься самобичеванием. Безусловно, он винил себя в том, что произошло с Питером, и знал, что совершенно никак не может этого исправить.
Единственное, чем бы он мог помочь Питеру — это держаться от него подальше. С чем он прекрасно справлялся последние несколько дней.
Еще у Старка была привычка врать самому себе, когда ему это было удобно. Например, он не считал самоедством то, что он курил третью сигарету подряд и размышлял, могло ли у них с Питером что-то получиться, не будь он тем, кем является. Или же игнорировал ненормальность того факта, что пару раз за эту неделю он подъезжал к дому Наташи и наблюдал за тем, как Питер ковыряет вилкой в салате, который ему любезно подсунула Романов. Видимо решила, что подрастающему организму нужно что-то помимо сладостей.
После ухода Питера Тони перестала нравиться его собственная жизнь. Конечно же, сейчас она была практически такой же, как и последние тридцать лет, и раньше его это устраивало. Но наполненность, которую дарил ему Питер, исчезла и оставила лишь набор следующих друг за другом действий, которые Тони по ошибке называл «жизнью».
Еще Тони врал себе о том, что в мальчишке не было ничего особенного. Ведь на самом деле у Паркера была та самая недостающая деталька, ровно той же формы, что и пустота у Тони в душе. Питер еще в первый день нажал на нужный рычажок. Ведь несмотря ни на что, Тони искренне хотел, чтобы в нем видели живого человека.
Со своими желаниями и увлечениями. Странностями и переживаниями. Страхом — ведь даже Тони Старк может чего-то бояться. Почему-то это понимали только его семья, Пеппер и Питер. Остальные смотрели на него либо как на чудовище, либо как на идола.
Безусловно, он понимал, что рано или поздно сможет вспоминать о Питере с теплой улыбкой и светлой грустью. Что сможет жить без него.
Но мысленно продолжал возвращаться к несбыточной фантазии, где они вместе, не боясь ни солнца, ни преследования, путешествуют по миру, просыпаясь в самых прекрасных уголках планеты. И Питер снова смотрит на него тем самым влюбленным взглядом.
В переднем кармане брюк вибрирует телефон. Тони тушит сигарету о стеклянную пепельницу и достает его. На экране высвечивается сообщение:
«Привет. Это Питер. Мы можем встретиться завтра ночью?»
