***
Стив тяжело вздохнул и осторожно поправил сбившуюся подушку под темноволосой головой лучшего друга. Гелиос, устроившийся под боком у Баки, вскинул мордочку и что-то благодарно цумкнул. −Ну хоть ты скажи, приятель, - обратился к нему Стив. – все будет хорошо? Цум сморщил черный носик и разразился длинной мелодичной трелью. Потоптался по кровати, как кошка, утаптывая хозяйский бок, и распушился. Стив против воли улыбнулся. На войне ему приходилось видеть цумов умирающих. Все они были вялыми, выцветшими и совершенно не похожими на Гелиоса. Тот вел себя совершенно нормально. Словно его человек и не в коме вовсе. За окном полыхнуло, и загремел гром. В палате мягко светила лампа. Клэри сопел в капюшоне толстовки. Почему-то вдруг стало очень спокойно. Будто они снова дома, в довоенном Бруклине. Баки спит, утомившись после ночных похождений, а Стив почти в открытую любуется другом и тщательно зарисовывает умиротворенное лицо на первом попавшемся огрызке бумаги. Рука сама потянулась за блокнотом.***
Сатана вел себя странно. Это заметил даже плохо знакомый с его повадками Брок. Стоило только доехать от аэропорта до города, как цум заволновался. А у гостиницы на центральной площади и вовсе будто сошел с ума. Асса косилась на Сатану с не меньшим удивлением. −Я была здесь несколько раз. Но он никогда себя так не вел. Брок пожал плечами. Тень облюбовал себе фонарный столб и наотрез отказывался слезать вниз. Леденёва медленно перешла дорогу и остановилась на краю заросшего деревьями сквера. С одной стороны лежала просторная площадь, с другой – длинный тонкий обелиск, чем-то похожий на монумент Вашингтону. Посреди площади высился недостроенный многокупольный храм. Асса мельком глянула на него и прокомментировала: −Нововизантийский стиль. Как Святая София в Стамбуле. Ну, мы ее видели. И вдруг замерла, уставившись на церковь пустыми глазами. Сатана вился вокруг и что-то тревожно чирикал. Брок осторожно тронул девушку за плечо. −Он не так стоит. – каким-то неживым голосом прошептала Асса. – Он должен быть… Она медленно повернулась влево и ткнула пальцем в обелиск. −Он тут стоял. Во весь этот сквер. В него заходили с площади… Площади… Брок торопливо открыл навигатор. −Падших Бойцов. – прочитал он английское название. −Неточный перевод. – все так же бесцветно отозвалась Леденёва. – По-русски там совсем другой смысл. Так ее назвали после революции. Раньше она была Александровской. Девушка вновь оглянулась на храм. −Пыль… Было много пыли. И очень громко. Его взорвали. −Зачем? – не въехал Брок, машинально подхватывая спикировавшего на руки Тень. −Потому что революция. – непонятно отмахнулась Асса. – Ну-ка, пошли. Крутивший рядом Сатана радостно зацумкал и рванулся куда-то через площадь. Асса сорвалась следом. Бежали они недалеко и остановились возле странной красно-белой башни. Леденёва вновь впала в ступор. Брок с Тенью почтительно не мешали. −Она осталась. – выдохнула Асса. – Она настоящая. −Кто? – не особо надеясь на внятный ответ, спросил Рамлоу. −Это пожарная ка-лан-ча. – все-таки объяснила девушка. – Сто лет назад с нее высматривали пожары в городе. Девушка потопталась на месте и опять залипла. На этот раз на обнесенный кованой решеткой парк. −Танюш, − позвала она. – что здесь не так? Здесь точно что-то не так. Сатана зацумкал совсем уж отчаянно. А потом вдруг перевернулся в воздухе, вывалил длинный розовый язык и захрипел. Тень, взвыв, рванулся на помощь. Но адское отродье уже пришло в себя и внимательно таращилось на хозяйку. Леденёва, будто и не впечатленная непонятным припадком, кивнула. −Ты помнишь лучше меня. Тут было кладбище. Церковь и кладбище. Брок глянул на гуляющих людей и невольно передернул плечами. −Ты был прав, Брок. – негромко произнесла Асса. – Надо было приехать сюда, чтобы начать вспоминать. Давай дальше. Тени, кажется, понравился квест. Потому что он рванулся за девушкой куда охотнее Брока. Асса перешла дорогу, быстрыми шагами дошла до ворот, мимоходом прочитав название, и почти бегом припустила по широкой аллее. Чтобы опять резко затормозить у непонятной серой глыбы. У Брока глыба вызывала разные не самые приличные ассоциации. Леденёва обогнула ее и уставилась на полустертую табличку. −Яков Ерман. – прочитала девушка. −Что? −Кто. Местный деятель. Сатана, гудя, как бомбардировщик, облетел памятник, уселся на плечо хозяйки и коротко пискнул. −Он не один тут. Это братская могила. Яков Ерман, Иван Тулак… Асса на каблуках повернулась вокруг своей оси и прошептала: −Это была площадь Свободы. Я… Я была здесь. Я была, но забыла. Девушка подняла на Брока огромные блестящие глаза: −Я помню, Брок… Я помню… Мы там жили, на улице Мира. – взмах рукой куда-то в сторону площади. – В школу я туда ходила. – взмах другой рукой, уже в противоположный конец. – Бабушка умерла. Мне было семь. Ее тут похоронили, рядом с мамой. Асса растерянно уставилась себе под ноги. −Мы с папой приходили туда, к церкви. Пока было возможно. Вокзал… Поезда… Мы же бегали туда с мальчишками. А нас сторож палкой гонял. Ни разу не догнал. А храм… Меня крестили там. Мне было четыре… Крестик страшный. Очень страшный. Большой медный с острыми углами, которые больно царапают кожу. У Спасителя – искаженное мукой лицо. Отчетливо видно шляпки гвоздей, вбитых в Его ладони и ступни. И два черепа у подножья креста. «Спаси и сохрани» на обороте. От чего спасти? Почему он сам не спасся? −Я не буду. Не хочу! Папа мягко гладит по голове и забирает страшный крестик. −Не надо. Не надо, Ксеня. Я не заставляю. −Не хочу. – шепчет девочка, уткнувшись лицом в родное плечо. – Мне и так хорошо. −Необязательно носить крест, чтобы быть под Его защитой. – негромко говорит папа, поглаживая вздрагивающую спинку. – Он и так все видит. Он ничего не видит. Ни черных воронков у подъезда, ни страшного холода казахской степи, ни красного от крови снега вокруг худого изломанного тела. Он устал любить детей своих.***
Брок почти не удивился, когда в дверь коротко стукнули. Тень, до этого деловито рывший себе норку в одеяле, высунулся, пискнул и всем весом шмякнулся на ручку. На пороге стояла Асса. Сатана адской тенью парил сзади. −Я не мешаю? – как-то не очень уверенно спросила Леденёва. Брок приглашающе махнул рукой и рухнул в кресло. Асса уселась в соседнее. Сатана с Тенью дружно закопались в кровать. −Спасибо тебе. Рамлоу улыбнулся. Грозная русская выглядела на редкость мирной и домашней в длинном бежевом халате поверх светлого спортивного костюма, с заплетенными в короткую косичку белыми волосами. Она выглядела почти человеком. −Я рад, что ты вспомнила. Свое имя ты тоже помнишь? −Я и раньше его знала. – отмахнулась Леденёва. – Но, наверно, в нем больше нет смысла. Я как-то уже привыкла к тому, что есть. Зато теперь с полным правом можно взять отчество. Что такое отчество, Брок смутно, но представлял. Правда, выговаривать все равно не умел. −Хочешь остаться здесь? Асса не раздумывая мотнула головой. −Нет, надо вернуться в Америку. А то бросили Стива совсем одного. Кто-то должен помочь ему с Барнсом. −Пусть Романофф и помогает. – пробурчал Брок. – Или Старк с Беннером. Если Призрак вообще что-нибудь вспомнит. −Если ему столько раз стирали память, а она все равно возвращалась, то должен вспомнить и сейчас. Хоть что-то. Брок припомнил совершенно пустые светлые глаза на заросшем, каком-то диковатом лице и с сомнением дернул плечом. −Асса, а у тебя были друзья? – неожиданно даже для себя спросил Рамлоу. Леденёва наморщила гладкий лоб и прикусила губу. −Трудно сказать. Привязываться к людям, когда сам не умираешь и не стареешь, довольно опасно. На войне я столкнулась с человеком, которого любила до превращения. Мы не узнали друг друга. Я присматривала за его женой, потом у них родился сын. После войны я долго не видела их, но присматривать продолжала. Точно так же я присматривала за многими другими. Моими бывшими подчиненными и их семьями. За семьями тех, кто погиб. Асса замолчала, глядя куда-то в стену, а потом вдруг медленно выговорила: −Хотя один друг у меня все же был. Он не знал, кто я. Да и не интересовался особо. Это была андеграундная тусовка конца восьмидесятых. Там было не принято задавать лишние вопросы. −И кем он был? – Брок удобнее устроился в кресле и с интересом взглянул на Ассу. Черт, девчонка выглядит лет на двадцать пять. А с такой легкостью говорит о прошлом веке. А в веке нынешнем смотрится куда органичнее Кэпа. −Рок-музыкантом. – по лицу Леденёвой скользнула мечтательная улыбка. – Это была очень необычная группа. В Советском Союзе ничего подобного прежде не было. По ним сходили с ума сильнее, чем по битлам. Они просто были особенные. И пели пусть и не идеально, но с чувством. Я случайно с ними познакомилась. И как-то осталась. Пока не позвали обратно на службу. −Конец восьмидесятых. – повторил Брок. – Значит, твой друг еще жив? Улыбка сбежала с тонких губ. Карие глаза заледенели изнутри. −Погиб в 90-м. Автокатастрофа.***
В дверь стучат. Коротко, ритмично. Как-то очень знакомо и уверенно. Словно не сомневаются в том, что откроют. На пороге стоит Асса. Совсем такая же, как и раньше. Белые волосы, черная кожанка, серый шарф вокруг шеи. На улице ливень. С гостьи натекла целая лужа. Цума с ней нет. −Здравствуй, Марьяна. −Откуда ты? Асса на миг поднимает глаза к грязному потолку подъезда и даже не думает переступить порог. −Возьми. В руки ложится увесистый сверток в плотном черном пакете. −Что это? Зачем? −Все любили Витю. – голос хрипит и почти трескается. – Даже там. Возьми. Не для себя, так хоть для Сашки. Пожалуйста, Марьян. Хочется схватить, сжать узкие плечи, тряхнуть. Спросить, где, черт возьми, шлялась все это время. Почему не говорила ничего. Бросила Витю, Юру, Игоря, ее саму. Из-за этой беловолосой бестии еще сильнее замкнулся в себе Густав. А Африка уломал Соловьева назвать фильм ее именем. Вместо этого выходит звонко-отчаянное: −Асса! Черные глаза напротив влажно блестят: −Прости меня. Так было надо. И Густаву не говори. Прошу. На улице артиллерийским раскатом гремит гром. Асса отрывисто кивает и почти бегом уносится по лестнице. В пакете, кроме денег, написанная чужим почерком записка: «Последнему герою». Пугливый Колокольчик только час спустя соглашается вылезти из-за шкафа. Ему никогда не нравилась Асса.***
Брок тяжело вздохнул, глядя на пригревшуюся в кресле Леденёву. От одного вида позы, в которой та уснула, начинает ломить шею. Но Ассе, кажется, удобно. Чертовы суперсолдаты, все у них не как у людей. Рамлоу стащил с кровати одеяло и набросил на девушку. Асса улыбнулась сквозь сон и уткнулась носом в обивку. Сатана бесшумно приземлился на подлокотник и тихо успокаивающе загудел. Тень мигом влез на хозяйское плечо и ткнулся мордой в щеку. По любви и ласке соскучился. Брок осмотрел всю композицию и улыбнулся. Как там сказала Асса – опасно привязываться к тем, кто умрет раньше? Что ж, Брок не собирался умирать еще как минимум лет тридцать.***
Стив до крови прикусил губу и с ненавистью посмотрел на приборы. Прошел месяц. Целый чертов месяц. И ничего. Совсем ничего. Доктор Уайт сегодня косился с опаской и, кажется, собирался завести неприятный разговор. Баки осунулся. Короткие волосы успели отрасти. Он был похож и одновременно непохож на себя довоенного. Словно обточился, заматерел. Вырос. −Пожалуйста. – прошептал Стив, сжимая безвольную ладонь друга. – Бак, очнись. Любым, только очнись. Прохладные пальцы слабо дрогнули. −Мелкий? Стив подскочил в кресле. Баки пошевелился, крупно вздрогнул всем телом и вдруг забился, потянулся железной рукой к зондам и трубкам. Гелиос заверещал и камнем рухнул куда-то под кровать. Потревоженный Клэри, напротив, взмыл под потолок, потом метнулся в сторону двери и пропал из виду. −Нет! Нет! Не надо! Стив перехватил протез, но долго удержать не мог. Баки бился в его руках и что-то хрипло шептал на незнакомом языке. −Не трогай, Бак! Все хорошо! Я сейчас сам это уберу. Дверь распахнулась с грохотом. В палату влетела Леденёва. За ней эскортом неслись Клэри и Сатана. −На пять минут нельзя оставить. Держи его руку! Стив изо всех сил сжал бионику, а Асса мягко обхватила лицо Баки ладонями. Друг открыл глаза, уставившись на девушку диким расфокусированным взглядом. −Тебя зовут Джеймс Бьюкенен Барнс. Ты в безопасности. Ты больше не у ГИДРЫ. ГИДРА уничтожена. На этот раз навсегда. У тебя во рту зонд, его пока нельзя трогать. Дыхательные трубки я сейчас уберу. Как понял? Баки обмяк и сипло выдохнул: −Есть, мэм. −Вот и славно. −Баки. – тихо позвал Стив, пока Асса осторожно отключала уже ненужные системы. – Ты помнишь меня? Друг осторожно повернул голову и улыбнулся. Слабо, болезненно. Тонкие губы потрескались. Но глаза, родные серые глаза, улыбались вместе с губами. −Помню, сопляк. И Бруклин, и тебя, и войну. Помню Золу и других. Осекся, пристально посмотрел на отошедшую в сторону Ассу и тихо проговорил: −Девочка. Девочка на крыше. Это была ты? −На какой еще крыше? – почти испуганно спросил Стив. −Точно не знаю. – хмыкнула Асса. – Там много было крыш. Считай, весь центр Петербурга по крышам пробежали, пока в Неву не уперлись. Баки хрипло хохотнул и схватился живой рукой за горло. −Тихо-тихо. – перехватила его пальцы Леденёва. – Не напрягайся. Сейчас позову доктора, он скажет, что еще можно убрать. −Я же тебя чуть не убил. Асса высоко подняла темные брови и усмехнулась. −Во-первых, не ты, а Призрак. Во-вторых, это я тебя так и не догнала. Быстро бегаешь. −Стараюсь. Вот теперь улыбка у Баки получилась живее. Стив прищурился, даже не пытаясь отделаться от ощущения дежавю. Точно так же Бак улыбался особо приглянувшейся симпатичной девочке в довоенной юности. На сердце медленно разжались ледяные когти. −Все будет хорошо. – проговорил Стив. – Теперь точно. −Точно. – эхом откликнулась Асса. Гелиос, радостно повизгивая, лизал улыбающегося Баки в нос.