Так не бывает

Ему все равно, где, лишь бы вместе, а Сяо Чжаню нравится «его» спальня. Так что они снова тут. Шторы задернуты, темноты не видно, шума моря не слышно. Если бы и было слышно, сейчас — наплевать. — Тебе что-то не нравится? — Почему?! — он хватается за плечи, не пускает отодвинуться. — С чего ты взял? — А с чего ты опять тихий, как школьница? Ты же огонь был — тогда, ночью. И когда приехали, — Сяо Чжань перехватывает его руку, подносит к губам, и по пальцам, по ладони, и жарко сразу всему телу. — Огонь? — Огонь, — смеется Сяо Чжань. — Так что случилось-то? Тогда ночью он думал, что это первый и единственный раз, когда у него есть шанс хоть на что-то. Еще и руки были скованы, только и можно было сходить с ума, тянуться, подставляться, забывая дышать. Когда приехали, когда Сяо Чжань поднялся на балкон после купания, — он чуть не тронулся, если бы и хотел тогда сдерживаться — не смог бы. Охуенно было. И ночью потом тоже. А потом он услышал про «к сожалению, нет» и «если захотите уехать…». Поэтому боится теперь. Старается осторожно, чтобы не сделать что-то, что не понравится. Это пиздец как трудно, крышу сносит же, если Сяо Чжань просто целует, а если не просто… Сказать об этом все равно нельзя. — Расслабься, — Сяо Чжань целует, прижимает зубами нижнюю губу, не больно, но ощутимо. — Хочу тебя. Такого, какой есть. Или, может, у тебя где-то тут наручники завалялись? Сяо Чжань дразнит, конечно, но он вскидывается. На самом деле хочется еще раз, как тогда, но что за! — А может, наоборот?! — В другой раз, — Сяо Чжань улыбается, притягивает к себе. Он представляет, что Сяо Чжань добровольно, сам, и можно будет наоборот… По телу аж судорога проходит, жарко, дает в голову как хороший шот. — Пообещай знаешь что? — Что? — Что что бы ни случилось, не уйдешь, пока я сплю. — Хорошо. Все? — Да. — А тут у тебя тоже свет по хлопку? — Да. — Тогда либо постарайся тише, либо будем при свете, — Сяо Чжань смеется и сдвигается вниз. Держит за руки все время, пока изводит, нет, просто издевается, это уже не шот, это шампанское с коньяком, не меньше, можно только вскидываться, стонать взахлеб. Как он так, на вид не слишком сильный, а держит… Свет и правда загорается. Ненамного раньше, чем перед глазами вспыхивает. — Выключить? — Плевать, — он сейчас отдышится и будет смотреть на Сяо Чжаня, будет целовать все, что видит, что он как дурак, правда, как будто у него есть время, чтобы сдерживаться. Свет все-таки мешает. Он выключает и забирается обратно, поближе, под руку, обнимает сам — покрепче. Забыл посмотреть в окно, идет ли еще дождь. Неважно. — Я тебя давно хотел попросить. Напоешь хоть припев какой-нибудь, а? Без микрофона, без динамиков. — Прямо сейчас? — улыбается Сяо Чжань. Очень хочется ответить «да». — Завтра. — Студийная запись все равно лучше, там все чисто, звук выставлен. — Все равно. — Хорошо. А ты сам? Ты в баре говорил, что умеешь. — Что я еще говорил? — Я же рассказывал. Про мотоцикл, обещал фото показать. Он вытягивается струной, чтобы достать до телефона, не вылезая из-под руки. — Вот. Фотка с кубком, волосы еще сиреневые. — Ничего себе, — Сяо Чжань смеется. — Расскажешь? — Завтра. Когда споешь, — раньше он готов был рассказывать на каждом углу, а сейчас как-то неловко, что ли. — А про волосы тебе старший брат что сказал? Он хмыкает и находит еще фотки, разных лет, разных цветов. — Ничего не сказал. Мне все можно. — Все, что не запрещено? — Сяо Чжань целует в висок. — Угу. — Потом, когда вернемся в Гонконг, я еще с тобой хочу. Если у тебя получится. Сяо Чжань молчит, а он дышит через раз. Вроде хорошо сказал, ничего лишнего, без соплей. — Я же не знаю, что у меня будет, когда вернусь, — вздыхает наконец Сяо Чжань. — Может, там уже договор лежит на съемки на другой стороне Земли. — А если ничего такого не будет? Если все будет нормально? — Если все будет нормально — да. Можно дышать. Даже если будет договор, подумаешь, другая сторона Земли, не Луны же. Они замолкают, губы Сяо Чжаня все еще прикасаются к лицу. Жалко спать, но сон не спрашивает, приходит сам. — Проснись на минуту. — Что? Ты вообще человек? Сколько времени-то? — вроде только глаза закрыл, а Сяо Чжань его тормошит. — Я пойду рассвет снимать. — Угу… Не могу, спать хочу. — Да спи ты, спи, — смех над самым ухом, легкий, щекотный. — Не теряй, как проснешься. Он понимает наконец, в чем дело, расплывается в полусонной улыбке. Сон все-таки сбежал, дремота тоже скоро исчезает. Опять днем придется пить кофе, чтобы не зевать, как будто слона проглотить собирается. Что за человек Сяо Чжань, а? На балконе мокро, видимо, сюда все-таки заливало. Стол мокрый, кресла тоже, на полу лужица. Сяо Чжань на пляже. Стоит с фотоаппаратом у воды, щелкает, наверное. Он делает шаг на ступеньку лестницы и возвращается — перегибается через перила и долго смотрит. *** Сяо Чжань уезжает, как и приехал — в чем был. Ничего с собой не берет. Совсем ничего. Провожать он не собирается — в Гонконг не хочется, затягивать расставание — тоже. Он едет, конечно. Сперва летит, потом сидит рядом с Сяо Чжанем, пока машина пробирается по городским улицам. Сяо Чжань смотрит в окно и молчит. Почти как когда ехали туда, только тогда начиналось, а теперь закончилось. Он так не хочет. Сяо Чжань уже где-то не здесь, смотрит не на него, думает не о нем. — Куда тебя? До дома? — Наверное, — Сяо Чжань поворачивается к нему, улыбается. — Адрес? — Ты не знаешь? — Нет. Честно. Сяо Чжань смеется и называет. Теперь он знает. — Другой мир, — Сяо Чжань говорит еле слышно, когда подъезжают к дому. — Что? — Ничего. Спасибо, — глаза серьезные, без улыбки. Прощай» или «до свидания»?! Не потянуться поцеловать, это уже Гонконг, Сяо Чжаню уже нельзя, даже если он хочет. Хочется верить, что хотя бы хочет. Ни «прощай», ни «до свидания», Сяо Чжань просто кивает и выходит. — Подожди! Сяо Чжань оборачивается. — Если захочешь в отпуск… если дадут еще, можешь приехать на остров в любое время. Не захочешь мне звонить, набери старшего брата, он разрешит. — Я тебя и не смогу набрать, у меня твоего телефона нет, — смеется Сяо Чжань. — Пиши. Сяо Чжань записывает номер. Кивает. — Когда захочешь. — Спасибо, — улыбка непонятная, короткая. Он смотрит, как Сяо Чжань уходит, как закрывается дверь. Он готов бродить вокруг этой двери, как нечисть из сказки. Ни уйти, ни войти в дом, защищенный невидимым талисманом. — Куда младший господин поедет? — К старшему брату. ______________________________________________________ Водоросли после ночного шторма еще не успели убрать, запах резче, воздух свежее. Больше никаких следов бури, чистый горизонт волшебно прекрасен. Сяо Чжань снимает, просто смотрит, снова снимает. Это как в детстве, когда ты мал, а все вокруг — огромное. Бесконечное небо, бесконечное море, береговая линия размывается в дымке. Бесконечно далекие звезды ночью, буйная, яркая зелень вокруг, краски, как на рекламных проспектах. Нет. Настоящие, именно такие, как должны быть. Настоящий мир, к которому он теперь стоит лицом, и это так удивительно, что он даже оглядывается. За плечом никого, впервые за все это время. Удивительно, но ему даже не хотелось побыть одному — Ван Ибо, как ни странно, умеет молча ждать и не мешать. Старший брат научил? Сяо Чжань закрывает глаза, когда машина ползет через Гонконг, вспоминая те цвета, и открывает. Теперь нереальным кажется город за окном машины, но чем дальше они пробираются по пробкам, тем больше знакомые места напоминают о том, на чем он остановился перед отъездом, кому надо позвонить, что сказать… Ван Ибо выскакивает из машины следом. Это так похоже на то, что было недавно, а Ван Ибо — совсем другой. За неделю беззаботность как смыло, челюсти сжаты, обрисовываются крутой линией, в глазах такая откровенная просьба, что Сяо Чжань чувствует себя совсем деревянным в сравнении с этим морем чувств. «Это будет не ваша проблема и не ваша вина». Проблема, может быть, и не его, Сяо Чжань почему-то верит этим словам, но вина — вряд ли. И сделать с этим ничего нельзя, если не обещать то, чего нет. Он кивает, записывает номер телефона и уходит. Номер не удалит и ключ, наверное, не выбросит, но никогда ими не воспользуется. _______________________________________________________ Старшего брата дома нет. Он сидит в его кабинете, уткнувшись в колени. Он всегда так приходит. В детстве приходил в комнату, где брат учился, когда появился этот кабинет — сюда. Старший брат приезжает поздно, включает свет, видит его и улыбается. — Наконец-то. Отдохнул? — Угу. Пиджак повисает на стуле ровно. Старший брат садится рядом. — Попрощались хорошо? Спокойно? — Угу, — он не может говорить. Начнет — сорвется. Все-таки срывается, когда брат смотрит в глаза. Сползает на пол, утыкается в колени. Он с семи лет не вытирал нос о его штаны. Плевать. — Что со мной не так? — Все так, — старший брат кладет руку на плечо. — Я все слышал. Тогда, когда ты меня за телефоном посылал. Над ним вздыхают, наверное, качают головой. — Я так не хочу. Я нормально хочу, как раньше. — Может, и будет. Иногда проходит. Он не спорит. Он очень хочет, чтобы переболело и стало как раньше. — А чего ты хочешь? — старший брат гладит по волосам, по плечу. — А непонятно? — Подумай. Представь. Если бы он был обычным человеком, не актером, не певцом, просто где-то работал бы, жил бы, как все, тебе было бы надо так? Он честно думает и представляет. Да хоть на заводе бы Сяо Чжань работал, — все, что он делает, особенное. Хотя зачем Сяо Чжаню на завод, он же дизайнер. — Все равно. Надо. Старший брат вздыхает. — Я все равно буду, — он возит по коленям мокрым лицом. — Не перестарайся. Помнишь, как себя надо вести, или все ветром выдуло? — Помню, — он бы рад забыть все правила, оставить только те, которые перечислял Сяо Чжаню. Забыть — не может. Только забить, как обычно и делает. Не для него и не про него было все это, как и что положено, а теперь придется вспомнить. — Телефон не обрывать, не навязываться, дорогое не дарить и вообще… «И вообще» он нарушил почти все. Все не так. — И вообще, — смеется над его головой старший брат. — Вставай? Он не сразу поднимается — еще сидит так на полу, обнимая ноги, шмыгает носом. Вытирает локтем лицо и встает. — Завтра проснешься — покатайся, проветрись. Потом будешь думать, с чего начинать. — Продолжать. Я у тебя здесь сегодня останусь, да? Старший брат кивает, улыбается — нет, посмеивается над ним. Ну и ладно.