Так не бывает

Можно пойти в студию — танцевать. Можно дома, у него звук не хуже и места не меньше. Можно покататься. Можно в бар. В бар не хочется. Ничего не хочется. Хотя в студии он все-таки отметился, даже два раза, чтобы совсем не раскисать. Мотоцикл — чуть лучше. Особенно если не по городу, а уехать подальше, и вперед. Пока мотоцикл не нагреется, пока не сварится сам — осень только по названию, еще жарко. Он снимает перчатку, снимает шлем, вытирает мокрый лоб. Мотоцикл тоже не помогает. По вечерам сидит в кабинете старшего брата. Или в телефоне зависает, или обхватывает колени и просто сидит. Смотрит в наушниках концерты, дорамы, интервью, что-то закадровое — все, что есть с Сяо Чжанем: с едой, на ходу, аэропорты, сцена и за сценой… Сравнивает фото разных лет, где-то Сяо Чжань кажется ровесником, где серьезный или уставший, — видно, насколько старше. Везде охуенный. Больше всего на том кадре, который он сделал, пока Сяо Чжань спал. Он бы постер распечатал и на стену повесил, нет, всю стену бы обклеил и натер все-таки мозоли. Фильмы, реклама — еще ничего. Там образ, хотя он все равно видит Сяо Чжаня, а не персонажа. «Живые» фотки — хуже, то есть смотреть хуже на живого, настоящего, который глядит с некоторых кадров прямо в глаза, точно так же, как на острове, даже улыбка… Сяо Чжань рассказывает о себе в интервью. Все равно мало. Все равно чувство, что чего-то он не знает. Брат время от времени скидывает ему статьи или новости. Не всегда про Сяо Чжаня, хотя про него тоже, брат как-то находит то, что ему на глаза не попадается. Если не про Сяо Чжаня — про шоу-бизнес вообще. Шоу-бизнесом их семья не занимается. Он в жизни не интересовался, как это работает. Это пиздец, как это работает. Как в этом можно жить? Как можно так жить? Теперь он не удивлялся бы. Почему брат ему раньше не показывал? Почему Сяо Чжань сам не рассказывал? Про только что законченные проекты, два одновременно. Про суд даже не упомянул. Когда он понимает, что приехал за ним как раз в день заседания, долго и с чувством ругается. Про себя, потому что читает в кабинете брата. Он очень хочет все-таки оторвать менеджерам что-нибудь. Он как будто на новую ступень в игре перепрыгнул, и мир резко усложнился. Он не дебил, конечно, он и раньше все понимал, но не так. Не разбирался, как что устроено, зачем? Ему все было можно, ну почти все, а кому нельзя, пусть завидуют. Ему и теперь все можно. Кроме Сяо Чжаня. А Сяо Чжаню он не нужен. — Не надоело сидеть? Старший брат подходит вовремя, а то он бы снова раскис. — Я не знаю, как. — Страшно? — Пи… Очень. Я даже не знаю, что сказать, если позвонить. Как увидеть, нельзя же в агентство. — Это как раз не проблема, — старший брат смеется. — Новости читай. Я завтра собираюсь на презентацию, хочешь, пойдем вместе. Хотя бы поздороваешься. Он косит краем глаза на свое отражение в стеклянной панели: костюм как всегда, причесали как всегда, а что-то будто не так. Всегда хорошо выглядел, хорошо получался, а тут… У Сяо Чжаня на фотках — лучше всего. Как бы уговорить его взять фотоаппарат, пусть не этот, попроще? Как бы подарить ему времени фотографировать. Чем угодно. Два раза проворачивать такой фокус нельзя, нет, можно, но нельзя. Семья Чжу — дальние родственники. Очень дальние, но к семье все равно относятся. Старший брат к ним на презентацию так и так пошел бы, это он раньше не интересовался, что там происходит, кто спонсоры, кого пригласили. — Младший господин к нам редко приходит, — Чжу Цзаньцзинь улыбается. Выглядит как мальчишка, сколько он его помнит, глаза радостные, улыбка счастливая, как на праздник. Он улыбается и здоровается в ответ. Сам пришел, надо вести себя прилично. Сяо Чжань должен быть здесь, но костюмы сливаются в одно, показ еще не начался, поди найди. — Твой мелкий наконец взялся за ум? — Ван Ичжоу подходит к ним. Тоже официальный и парадный, но он помнит, что под костюмом руки забиты тату до локтя, грудь — до горла, спина тоже. У семьи Ван свои дела, но с их семьей частично пересекаются. Раньше бывали конфликты: до брата. Брат умеет разговаривать и договариваться. Еще умеет дружить. С Ван Ичжоу - дружит давно. Он сам тогда Ван Ичжоу до плеча только в прыжке доставал. —… Слышь, мелкий, — Ван Ичжоу нависает над ним, здоровый, весь расписанный узорами, — иди погуляй или уроки учи, дай взрослым поговорить. Он молчит, зыркает из-под челки и жмется ближе к старшему брату. — Пусть сидит, он ведь тихо, не мешает, — улыбается брат. — Я же своего мелкого за собой не таскаю, — Ван Ичжоу ворчит, но быстро про него забывает и разговаривает, не стесняясь. Он не обижается: Ван Ичжоу старшего брата научил кататься на скейте, а брат — его. Тогда ему лет десять было. А старший брат — младше, чем он сейчас. — Да они вообще… — Ван Ичжоу кривится, пытаясь подобрать слова. — Мудаки, — подсказывает он из угла и ржет. — Слышь, мелкий… Брат оборачивается и смотрит укоризненно. Это лет тринадцать уже исполнилось. Потом перестал прилипать к брату, свои дела появились. Он наконец видит Сяо Чжаня. Издалека, через головы, люди проходят туда-сюда, то и дело загораживают. Сяо Чжань улыбается. С кем-то говорит. Он не видит, с кем. Как будто на концерте, в луче света только он, и страшно так, как будто ничего не было, как в первый раз подойти. — Ты, кажется, поговорить хотел, — старший брат откуда-то взялся рядом, улыбается и мягко подталкивает в спину. — Хоть поздоровайся. Он не отвечает, даже не кивает. Идет по большой дуге, чтобы зайти со спины. — Привет, — тихо и почти вплотную. — Ты?! — Сяо Чжань еле заметно вздрагивает, оборачивается. Оглядывает его с таким удивлением, что нельзя не заулыбаться. — Ты и так можешь? — Я все могу. Сяо Чжань улыбается одними уголками губ, но глаза теплеют. — Ты же сам по себе? — Тут я сам по себе. Старший брат по делам, — он оглядывается. — Господин Сяо, извините, — короткий тихий разговор прерывают. — Пора начинать. — Конечно, — Сяо Чжань улыбается и уходит. Замечательно, что есть семья Чжу, что они проводят этот показ, что у них такие спонсоры, и эти спонсоры «лицом» выбрали Сяо Чжаня. Он хоть на металлопрокат бы сейчас смотрел, если Сяо Чжань будет стоять рядом с ним. Чжу Цзаньцзинь говорит вдохновенно, улыбается, как будто все собрались посмотреть именно на него. Говорит правда красиво, руки двигаются красиво, никто не зевает, хотя речь длинная. Он не завидует. Просто у семьи Чжу другой стиль. У него — свой собственный. Поэтому стоит и слушает про сохранение традиций, про бережное отношение, и так далее, и так далее. Речь наконец доходит до спонсоров. — Здравствуйте, меня зовут Сяо Чжань. И все. Он снова все, потому что Сяо Чжань улыбается. Улыбается и говорит так, как будто нет никакого контракта и договора, он просто пришел туда, где ему интересно, и рад видеть всех вокруг. И его тоже, ну хоть немного, рад же? Пускай у Чжу Цзаньцзиня хореография и боги знают что еще, и Сяо Чжань говорит намного короче, он знает, на кого смотреть интереснее. — Хорошенький, — смешливый женский голос за спиной, кто там еще, гостья или какая-нибудь очень дальняя госпожа Чжу? — Даже слишком, — отвечает вторая. Сяо Чжань отходит в сторону, и он не слушает следующего оратора — смотрит. Так просто не подойдешь, а что было бы, если бы все узнали про остров, про эту неделю, что бы… Он сам пугается своей мысли. Плохо было бы. Сяо Чжаню, наверное, точно. Ему, может, ничего, кто что ему сделает, а вот брату и семье — плохо. Как так получилось, когда, что он настолько пропал? На острове или еще до того? Он «включается» только в конце показа, когда Чжу Цзаньцзинь снова говорит — благодарит всех пришедших. Неудобно получилось, все прослушал, если кто-то спросит, хрен знает, что отвечать. Брата не видно, некому подтолкнуть в спину. Он делает вдох и шагает снова. Поближе к тем, кто хочет сфотографироваться. Сяо Чжань улыбается в камеру, смеется смущенно, видимо, что-то хорошее сказали. Подписывает фото, снова улыбается — всем, кроме него. — А со мной сфоткаешься? — А ты хочешь? Может, ему просто хочется, чтобы эта улыбка Сяо Чжаня была чуть-чуть особенной. Кто ему запретит так думать. — Хочу, — он становится рядом, и хоть на этой фотке они будут вместе. Можно даже в комнате повесить. — Автограф дашь? — На чем, на фото или плакате? — На спине, — он говорит очень тихо. Автограф он брать не собирается, конечно, что он, фанат, что ли? — А что не пониже? — так же тихо отвечает и смеется Сяо Чжань. — Тебя хоть где-то можно увидеть без вот этого всего? Сяо Чжань колеблется. — Хоть на час?! — Я улетаю завтра, — улыбка сбегает на минуту. — Только если сегодня вечером. Часов в девять, не раньше, если задержусь, подождешь? — Да. Смеющиеся девушки тоже хотят сфоткаться. Обратно подойти не получается, постоянно рядом люди, брат проходит мимо. Улыбается, он теперь стоит ближе, слышит: — Рад вас видеть, господин Сяо. Сяо Чжань отвечает так же просто, как всем. Сяо Чжань смотрит на часы, подошедший Чжу Цзаньцзинь кивает: — Да, господин Сяо, вас обещали отвезти, машина с минуты на минуту… а вот уже и приехала, вас проводят. — Подождите. — Младший господин? — Чжу Цзаньцзинь одной улыбкой изображает непонимание, вежливый укор и неловкость перед гостем. — Господин Сяо мне еще не дал автограф. — Господин Сяо спешит… — Это одна минута, — Сяо Чжань улыбается, берет поданную ручку, быстро ставит иероглифы на половину снимка. — Спасибо, — пальцы так коротко соприкоснулись, что он не уверен, что ему не почудилось касание. __________________________________________________ Сны забываются к обеду. Отпуск — практически так же, через несколько часов рабочего дня Сяо Чжаню не верится, что он был. Пропущенная неделя требует двойного темпа. Зато у него никто ничего не спрашивает, кроме: — Все в порядке? — Все хорошо. — Выглядишь отлично, давай работать. Темп выше, но все кажется не таким безнадежным, как неделю назад. График безумный, как всегда, но пока он нужен, это хорошо, плохо, если в нем начнут появляться пробелы. — Мама, у меня все хорошо, — он говорит честно, и мама облегченно вздыхает. Сяо Чжань вспоминает иногда, не в дороге, не в обед — это время учить реплики. Чаще перед сном, чтобы успокоиться и расслабиться; закрывает глаза, вспоминает горячее солнце, ласковую воду, теплые руки… Но это не повод набрать номер, записанный в телефон без имени. Даже если бы на это было время. В начале карьеры закрытые мероприятия казались интересными. Сейчас Сяо Чжань относится к ним, как к любой другой работе: проще, потому что людей меньше; сложнее, потому что границы общения требуют ювелирной точности. С семьей Чжу он уже работал, должно быть легко. Все идет, как ожидалось. Почти все, потому что еще до показа за спиной тихо и так знакомо звучит: — Привет. Очень знакомо, от одной интонации вспоминается золотое закатное небо, золотой песок… Сяо Чжань улыбается, оборачиваясь. Ничего удивительного, «младший брат» — это не только золотые острова. Но он все равно не ожидал такого Ван Ибо, вместо футболки и шорт — черный костюм, волосы не взлохмачены ветром — гладко причесаны, лицо официально-нейтральное… Кроме глаз. Глаза — те же. То же забавное «я все могу». Очень красивый и так. Сяо Чжань не забывает, что надо сказать в микрофон, людей много, Ван Ибо не видно, но он где-то здесь и наверняка смотрит. И Сяо Чжань улыбается. Он даже не сомневается, что Ван Ибо подойдет еще. Знакомая ухмылка, взгляд-вызов. Все-таки добился, нашел способ получить фото — Сяо Чжань улыбается в камеру, потому что ему действительно смешно. Можно отказаться от встречи, он занят, как и прежде, отложить до возвращения. Ван Ибо спрашивает вслух и просит молча, и глазам отказать труднее. В конце концов, пять дней для «дать шанс» — мало. У семьи Чжу, как и в прошлый раз, все рассчитано идеально. Как раз достаточно времени, чтобы гости успели пообщаться с приглашенной звездой, потерять к ней интерес и переключиться на свои дела. Мимо проходит «старший брат» — нет, не проходит, мог бы сделать вид, что не знает, но поворачивается, улыбается так же приветливо, как на пляже. — Рад вас видеть, господин Сяо. Сяо Чжань не так хорошо разбирается в этом мире, еще более сложном, чем мир шоу-бизнеса, но чувствует что градус интереса и вежливости вокруг заметно повышается. Даже хозяин, Чжу Цзаньцзинь, подходит проводить лично. Что у Ван Ибо за манера здороваться со спины, заговаривать со спины? Сяо Чжаню смешно — после недели сна в объятиях друг друга самое время брать автограф. Но он пишет, и когда отдает снимок — пальцы случайно соприкасаются. Совсем чуть-чуть. _________________________________________________________________ До девяти еще целый день, можно поехать домой, переодеться, сходить куда угодно. Он едет, но до дома не добирается — выходит раньше. Набережная, парк, бесконечные улицы, снова набережная. Считает волны, смотрит вверх, щурясь на солнце. Почему нельзя поделиться временем? Взять хотя бы два часа из этих всех, долгих и ему совершенно ненужных, отдать Сяо Чжаню, чтобы тратил как хочет. В самой глубине души хочется думать, что Сяо Чжань согласился бы провести их вместе, погулять, посмотреть на волны, даже если это не прибой на острове. Он проводит пальцем по иероглифам на фото, как будто пишет. Мог бы Сяо Чжань написать еще хоть что-то, кроме имени, хоть один знак, что там за чушь обычно пишут, когда дают автографы? Ближе к вечеру он спохватывается и торопится — ехать к Сяо Чжаню далеко, через залив. Еще рано, хотя машину он отослал и вышел заранее, зачем ему машина, если он не в клуб и не в бар. И еще хочется побыть одному. Все еще рано. Половина девятого. Надо было все-таки заехать переодеться, так и ходит в костюме, привлекает к себе взгляды. Торговый центр, сок, коробочка такая оранжевая на фоне черного рукава. Темнеет, он хоть разглядит Сяо Чжаня, не у подъезда же караулить? В девять Сяо Чжаня еще нет. Под крышей остановки можно смотреть на улицу, а его снаружи почти не видно. Девять тридцать. Или тридцать одна, он только успел посмотреть на часы и чуть не пропустил, как Сяо Чжань проходит мимо. Не видит его. В маске, конечно, но что он, его не узнает? Он улыбается и выходит следом. Идет, лавирует в толпе, не отстает — Сяо Чжань не замечает и не оглядывается. И у самой двери делает шаг шире, чтобы оказаться ближе. — Привет. Сяо Чжань останавливается, смеется, оборачиваясь. — Я знал, что это ты. Извини, я долго. — Ничего. Сяо Чжань тоже в костюме, как был днем. Он застывает, едва перешагнув порог, не решается обнять. Что он там думал, когда его провожал, про дверь, защищенную невидимым талисманом? Сяо Чжань улыбается и обнимает сам. Больше нет никаких талисманов, можно целовать, можно все. — Хороший сюрприз был, — смеется Сяо Чжань, отстраняет, оглядывает. — Ну ты даешь. Тебе идет. — Мне все идет, — он небрежно мотает головой в ответ. И нет, если смотреть так близко, видно, что Сяо Чжань улыбается не как днем. Теплее. Ему. — Да, действительно. Пусть Сяо Чжань смеется над ним, только пусть целует. Пиджак плотный, сквозь него ничего не прощупаешь, не прочувствуешь, а хочется. Хочется вообще. Как только Сяо Чжань обнял, сразу же. — Завтра летишь? Рано? — Да. Значит, времени правда мало. Час, наверное. Он не он будет, но этот час Сяо Чжань запомнит. Он с силой проводит ладонями по бокам, вниз, ладони съезжают на бедра, а он падает на колено, дергает пуговицу, молнию, прижимается губами прямо поверх белья. — Стой, сумасшедший, да подожди же, — у Сяо Чжаня глаза круглые, зато ткань под губами резко натягивается. Сяо Чжань кое-как поднимает его вверх, сам расстегивает на нем пиджак на ходу, на ходу же целует. Он знает, что Сяо Чжань — охуенный. Видел очень близко, а все равно как снова видит — так ни слов, ни мыслей. Как сейчас, например, в белой рубашке. Сяо Чжань в ней красивый такой, что даже снимать жалко, он целует прямо так, прихватывает губами, зубами кожу вместе с тканью. Нет, в расстегнутой все-таки лучше. Если он когда-нибудь увидит такую фотосессию — сдохнет то ли от восторга, то ли от ревности. — Ты мне автограф обещал. — Я же расписался. — А на спине? — он кое-как переворачивается под ним, приподнимается, выгибает спину. — Сейчас? — коротко смеется Сяо Чжань, целует позвонки, губы горячие, кожа от них в пупырышку, как от озноба, хотя жарко. — А ты не ручкой. Сяо Чжань то ли не любит так, то ли еще почему, но засосов не оставляет. Он тоже, на всякий случай, — думал, вдруг не понравится, а спросить не успел. Зато сейчас Сяо Чжань прижимает всем весом — он напрягает руки, спину, чтобы держать, не прогнуться — целует повыше лопатки так, что точно будет след. — Это все, что ты можешь? — Мало? — смех, зубы легонько царапают, сжимают. Несильно. — А пониже? — Ты же потом купаться не разденешься. — Переживу. Ну? Жалко тебе, что ли?! Сяо Чжань тянется сперва вверх, заставляет обернуться — шею выгибать неудобно, но можно потерпеть, пока целует. А потом поцелуи от лопатки вниз, к ребрам, еще ниже, на бедре сильнее, почти что больно. Почти. — Я за день сегодня столько автографов не дал, — Сяо Чжань падает рядом. — Врешь, — он водит губами, носом по плечу, по шее — кожа пахнет не как на острове, сейчас парфюм, а может, крем для бритья, еще что-то машинное, наверное, много ездил — и сквозь это все запах самого Сяо Чжаня, который хочется слизать, сцеловать, только… — Подожди, — он убирает руку Сяо Чжаня. — Я так слишком быстро. На пол, так удобнее, теперь ни брюки, ни трусы не мешают, он еще не забыл, не разучился за эти дни, слышать, как Сяо Чжань втягивает воздух — бесценно. Кто бы сказал, что можно завестись так, если не тебе, а ты?! Если бы ему еще дали так сделать. — А так я… так я слишком быстро, иди сюда, — Сяо Чжань говорит сквозь зубы, поднимает, подминает под себя. Не перестает целовать до конца. Хрен знает, сколько времени прошло, час, больше, меньше? Сяо Чжань лежит головой на его груди, тоже тяжело дышит. Темно, а в коридоре свет. Как раз как он любит. Он бы так и остался до утра, вообще не шевелился бы. Он поднимает руку, украдкой трогает растрепавшиеся волосы. Задерживает ладонь — Сяо Чжань не мотает головой, не стряхивает. Даже когда он зарывается пальцами глубже, к затылку. Почему от этого так хорошо, что просто пиздец? Сяо Чжань берет его руку, проводит по лицу, ложится рядом, обнимает и вздыхает. — Ты лежи, наверное. Мне еще чуть-чуть, и надо собираться. Утром некогда будет. — Далеко? — На съемки. В горы. — Надолго? — Да. Не подряд, на рекламный ролик надо будет возвращаться. — Угу. Как-то опять все вышло… как всегда. Сяо Чжаню собираться, а он тут… Еще подумает, что только потрахаться приехал. Он же не знал. Что он вообще про него знает? — Ты мне когда-нибудь про себя расскажешь нормально? — То есть? — Сяо Чжань приподнимается. — Ты про себя ничего не рассказываешь. — Разве? — Сяо Чжань улыбается. — А на острове? — А про съемки ты не говорил. Про кошку свою ни слова не сказал, например. — Ты же знаешь, что она есть, — тот смеется. — Я в интервью всегда рассказываю, что спрашивают, что всем обычно интересно… — Я не все. Сяо Чжань улыбается, но взгляд внимательный. — Про суд ты тоже ничего не сказал. Почему? Если бы я знал… Ты про все так. Про все важное. — Ты не спрашивал. — А откуда я должен знать, про что спрашивать?! Он садится боком, поворачивает голову к плечу так, чтобы не видеть. Наверное, зря. С чего он решил, что Сяо Чжань захочет ему что-то рассказывать. Как будто больше некому. Кто он вообще… — Не обижайся, — его обнимают со спины, и сразу тепло, и хочется улыбаться, как дураку. — Здравствуйте, я Сяо Чжань, так, что ли? Честное слово, я тоже не знаю, что так сразу рассказать. Давай потом, когда я вернусь? — Обещаешь? — Да.