Так не бывает

В Сычуани красиво. Красивые горы, города, но Сяо Чжань даже про снимок на телефон думает редко — он здесь для работы. Если в ближайший выходной не придется лететь в Гонконг — можно попробовать увидеть хоть что-то, кроме тех мест, где идут съемки. Здорово было бы прогуляться с фотоаппаратом, пусть простым, не как на острове. Может быть, отправить фото Ван Ибо — он не всегда успевает ответить на его сообщения, хотя на них и не требуется ответ. ‌ ‌— Можно, я тебе буду писать? — Ван Ибо стоит у двери, смотрит исподлобья. — Просто так. ‌— Я, наверное, редко смогу отвечать, график будет очень плотный. ‌— Неважно. ‌ Так и получается, Ван Ибо пишет несколько раз в день, присылает картинки или что-то про себя, иногда спрашивает, как съёмки. Сяо Чжань улыбается, открывая чат, по вечерам отвечает на все сразу, если есть силы. ‌ ‌Он помнит, что обещал рассказать о себе, и думает, что же рассказать, когда они увидятся. ‌"Здравствуйте, я Сяо Чжань… " ‌ Это сложнее, чем интервью, потому что Ван Ибо хочет знать больше. А Сяо Чжань давно не заглядывал в себя так глубоко, чтобы понять — какой он человек теперь. Про то шоу, с которого все началось? Там было много трудного, много веселого, он несколько раз вспоминал об этом в интервью. ‌ Сяо Чжань улыбается, заранее представив взгляд из-под челки: «Это я смотрел, но это же не всё», — именно так Ван Ибо и скажет, точно. А какое «всё», сам не сможет объяснить. Как рассказать о нынешних съёмках? Не на камеру, не про свою роль и забавные моменты, а тот жизненный и мысленный поток, который трудно укладывается в слова? Например, что сегодня рабочий день начался на рассвете, было холодно, после дубля он грелся кофе и думал о следующей сцене, пока не взошло солнце. Что неизвестно, что труднее, прокладывать свою тропу или идти по чужой, — не всем нравится идея фильма после дорамы, его героя будут сравнивать с сыгранными раньше — уже начали, Сяо Чжань даже рад, что читать соцсети некогда. Как это все пересказать Ван Ибо, и зачем тому это все? ‌Хотя про нежелание повторять за другими тот бы, наверное понял. Тот Сяо Чжань, каким он был до двадцати четырёх лет, не испытывал бы таких проблем. Тот Сяо Чжань с Ван Ибо либо сразу подружился бы, либо поругался, а потом все равно подружился. ‌Тот Сяо Чжань с ним даже не встретился бы, их миры почти не пересекались. Мама его называла мечтателем. Тогда Сяо Чжань не боялся мечтать, дизайнерская студия изначально тоже была мечтой. То, что она воплотилась, давало надежду, что сбудутся и другие. Он не о славе как таковой мечтал — хотел рисовать, создать что-то, достойное славы. Предложение участвовать в шоу от этого было далеко, Сяо Чжань колебался, а потом представил себе, что откажется — и, может быть, всю жизнь будет жалеть, что не попробовал. ‌Все участники шоу были младше. Может, поэтому они мечтали еще смелее, наверное, Сяо Чжань этим заразился, а заодно азартом и драйвом, он сделал то, чего сам от себя не ждал, чего никто от него не ждал, кроме мамы, — мама в нем никогда не сомневалась. ‌ Мама по сей день верит, что к нему придёт не просто слава — красная каннская дорожка, не меньше. Сяо Чжань где-то по дороге почти растерял и веру, и драйв. ‌ Почти. Так он думал недели три назад, но сейчас готов попытаться ещё раз прыгнуть выше головы. Проверить, что он может. Доказать. ‌ ‌ Сяо Чжань встаёт: грим наложен, самое время доказывать, а не думать. ‌"Смотрел бэкстейджи, — пишет Ван Ибо. — Почему Ли Цинь показывают больше?» ‌ Он улыбается. Он шутит и болтает с обеими актрисами и в кадре, и просто так, и это ровным счётом ничего не значит, хотя с Ли Цинь он играет не в первый раз. Для фанатов это что-то значит. Сяо Чжань хорошо помнит, что игра и жизнь не должны смешиваться, даже если захочется. ‌Хорошо, что не хочется. Может, он начинает не оттуда. Кто он и что делал раньше, все знают, включая Ван Ибо. Думать надо о том, что дальше. Сяо Чжань не надеется на красную дорожку в Каннах и мировую славу, ему хватит Гонконга и Китая. Он хочет выйти за пределы возможностей «дорамного» актера. Вопреки всем сложностям — жаловаться бесполезно в принципе, жаловаться, что к кому-то относятся внимательнее, чем к нему, бесполезно вдвойне, его дело — работать. Он не сомневается в режиссёре или Ли Цинь, он не уверен только, попытаться ли повторить дорамного или создать своего Чжан Сяофаня. Если день рождения проходит на съёмках — нет особой разницы, что это за город и день недели. Но его все поздравляют с утра, ленту некогда дочитать, некогда даже открыть половину сообщений. Безымянный подарок доставляют к вечеру. В коробке фотоаппарат, попроще, чем оставшийся на острове, но такой, с которым хотелось бы погулять по Сычуани. Сяо Чжань улыбается и озадаченно трёт нос, отвечая всем и каждому, что не знает имени дарителя. Он ведь и правда не знает, он ещё не спрашивал. Ван Ибо, оказывается, писал ему, поздравление потерялось среди многих. «Спасибо. Это ведь ты?» «Хоть на день рождения — можно? Тебе понравилось?» «Да, очень, спасибо». «Я сегодня на ваш съёмочный хаос посмотрел». «Ты что, здесь?» «Ещё со вчера». Сяо Чжань смеётся, задумывается, палец зависает над экраном. «Можно увидеться». Это не он написал, но Ван Ибо как будто поймал мысль — что-то пишет ещё. «Если ты сможешь. Хоть ненадолго, а? Не сегодня?» _____________________________________________________ Он в Сычуани был, не в этом месте, но был, ему бы думать сейчас над словами старшего брата и предложением семьи Чжу, но у Сяо Чжаня день рождения. И вообще, может, он посоветоваться с Сяо Чжанем хочет? Он боится, что Сяо Чжань и от этого фотика откажется, постарался выбрать что-то приемлемое и наконец угадал. Он готов сидеть здесь хоть до конца съёмок, но Сяо Чжань обещает завтра-послезавтра. Сяо Чжань приходит к нему, сам. Пусть это только потому, что встретиться в съемочном трейлере и думать нельзя, но Сяо Чжань находит для него час посреди съемок — он ловит все, что пролетает по сети, он так научился сталкерить, хоть проси старшего брата взять в информационный отдел. Брат очень смеялся бы. Он думал, с порога будет целовать, не сможет отпустить, он соскучился до дрожи. Он обнимает осторожно, целует легко — Сяо Чжань усталый, скулы заострились, может, это так для роли надо? Подрочить можно и потом, вспоминая прикосновения. — Может, поесть заказать? — Мне сегодня уже нельзя, — Сяо Чжань улыбается. — Я ещё деньрожденный торт не искупил. Он больше всего на свете жалеет, что его рядом не было. Сяо Чжань и торт… Воображение успевает разогнаться быстрее, чем он — одернуть себя. Может, в следующем году… или хоть когда-нибудь он сможет поздравить Сяо Чжаня вовремя и лично? — Что, у всех диета? — Почти. — И у Ли Цинь? — Наверное, я не спрашивал. У нее и так фигура хорошая. — Нормальная, — вылетает само, он просто слишком много перечитал за последние два дня. Кто-то радуется новому общему проекту, кто-то возмущается, что Ли Цинь для Сяо Чжаня слишком хороша. Он сказал бы, кто для кого слишком хорош, но Сяо Чжань и так смотрит внимательно. — Чего? Мне вообще без разницы, хоть какая. Не мне с ней целоваться. Он не знает, прописаны ли в сценарии поцелуи. И терпеть не может, когда его вот так берут за плечи и разворачивают. С ним никто так не смеет, даже старший брат так не делает. — Это моя работа, — Сяо Чжань смеет, а он дёргает плечом, но бесполезно. — И я ее должен выполнить так, чтобы все поверили. — Ты можешь, угу. Сяо Чжань может. Он когда поёт, наверное, каждая девочка в зале думает, что поёт — ей. Или не только девочка. Он же сам так залип, пока смотрел, как будто с экрана улыбались только ему. Как Сяо Чжань это делает, и почему это до сих пор не запрещено? Это почти такой же пиздец, как разговор за дверями, даже хуже, потому что Сяо Чжань его видит, прямо в лицо смотрит, нельзя убежать и проглотить это, пока рядом никого нет. Какой там концентрацией уксуса можно отравиться? — А на презентациях? — Что на презентациях? — Тоже чтобы все поверили? — он не дурак и не мелкий, он понимает, но хочет, чтобы… Чего хочет, даже старшему брату не смог бы сразу ответить. — Конечно, — Сяо Чжань снова смотрит на него как на малолетнего, и еще жалеет, что ли?! — А твой брат разве не так? А ты сам? — А я туда и не хожу. Обычно. И не говорю чего не хочу. Сяо Чжань коротко усмехается, качает головой. — А ещё бывает фансервис. Общие интервью после, фото и так далее. В следующем году, когда выйдет фильм, обязательно будут. — Встречаться же нельзя? — ухмыляется он. — Делать вид иногда — нужно. — Вид? — Если это будет не вид, ты узнаешь первым. Это я могу обещать. Он кивает. Он не хотел знать о том, как все это работает, как это касается Сяо Чжаня. Сяо Чжань пришел к нему. Точно не из-за того, что был должен, кто-то заставлял, значилось в графике. Это слабое противоядие, но иначе совсем невыносимо. — Я все понял. Сяо Чжань кивает. Притягивает к себе. — Извини, — лица он не видит, но голос мягче. — Так всегда, я думал, ты знаешь — Знаю, конечно, — ничего он не знал, а если и знал, не думал. И Сяо Чжаню ничего про проект не расскажет, пока у него не получится самому чего-то добиться, без брата. А если не получится, и говорить не придется. Все равно хреново. Все, что можно сделать, — поднять голову и целовать, с горьким привкусом, но без поцелуя — сплошная горечь. _____________________________________________________________ Сяо Чжань не любит, когда кому-то рядом плохо, особенно, если из-за него. Неважно, что Ван Ибо начал сам, что должен был бы понимать, не маленький всё-таки. Сяо Чжаню хватает проблем с собственными и чужими фанатами, чтобы допускать ревность еще и здесь, и обрывает он резко, а потом злится — хорошо быть тем, кто делает только то, что хочет, ходит куда хочет. Вот «старший брат» наверняка прекрасно понимает и умеет, жаль, не научил тому, что есть вещи важнее желаний. Важнее чувств — даже любви. Вспышка злости гаснет, сменяясь горечью. Ван Ибо не знает, что зацепил за больное, и не виноват. Сяо Чжань не хочет быть тем, кто стирает пыльцу с крыльев бабочки, но выходит именно так. Не получается так, чтобы не было больно, и Сяо Чжань в который раз задаётся вопросом, правильно ли сделал, что не уехал с острова на третий день. Но раз не уехал и не сдержался сейчас… Он не удивился бы, если бы Ван Ибо вспылил, попытался требовать, обиделся наконец. Он обнимает его осторожно, ожидая протеста, но нет — Ван Ибо даже не дуется. Молчит, жмурится, целует. — Ты долго здесь будешь? — где один раз, там и два, пока съемочный лагерь не перенесли, можно выкроить еще час. — Нет, — Ван Ибо хмурится. — Старший брат просил не задерживаться. — Понятно. — Не из-за тебя, просил посидеть дома, пока он не скажет, ему так надо сейчас. Так спокойнее. Он не хотел, да, чтобы я уезжал, так что я завтра обратно. Сяо Чжань кивает, прижимается губами под подбородком, чувствует, как откликается чужое тело на ласку. Жаль. И мысль, что «младший брат» — это не только золотые острова, теперь будит лёгкую тревогу. — А ты здесь еще долго? — Не знаю, скоро в Гонконге ролик должен быть — реклама. — Я приеду?! Если… Если ты сможешь. — Да, — Сяо Чжань улыбается ему, нельзя не улыбнуться, видя, как вспыхивает надежда в глазах. Нельзя ее погасить. — Только если старший брат разрешит. — Разрешит, — Ван Ибо кивает уверенно и улыбается наконец. Снимает футболку — красивые у него все же движения — прижимается, целует сам, целует так, что Сяо Чжань не хочет сейчас думать о чем-то еще.