Так не бывает

Все сложно. Очень сложно, оказывается, придумать, куда можно исчезнуть на целый день. Особенно если это раннее утро, будильник играет над ухом, и от полета в угол телефон спасает только то, что это песня Сяо Чжаня. Настоящий Сяо Чжань протирает глаза и смеется. — Это что было? Я думал, на репетиции уснул. — Будильник, — ну и что, что у него эта песня на телефоне, может же она ему нравиться просто так. — Мне… надо сегодня. Надо, но он скажет, что проспал, он не может сейчас встать. Не потому, что спать хочет, хотя хочет дико, а потому, что рядом Сяо Чжань, настоящий, теплый, голый — наконец-то, он дождался и не сошел с ума за все это время. Сяо Чжань не спрашивает, куда ему надо. Наверное, из вежливости. Он сам спросил бы обязательно. — Я старшему брату обещал, — кое-как выкручивается он. — А ты сегодня куда? — Никуда, — Сяо Чжань щурится, он лохматый, заспанный, не насмотреться. — Выходной. Поеду к родителям. Если бы не репетиция, они бы сейчас могли хоть до обеда… Все очень сложно, но он потом подумает, как это совмещать. Когда поцелует хотя бы раз, нет, два, а этот вообще не считается, потому что Сяо Чжань сам… — Тебе же надо… к брату… — Сяо Чжань пытается отстраниться, но он не пускает, цепляется руками и ногами. — Я успею. Он жует в машине бургер, купленный по дороге, влетает на репетицию с опозданием — ерунда, пятнадцать минут — улыбается мрачной, как туча, Мэн Цзыи и про себя ржет над тем, как из мрачной она становится недоверчиво-изумленной. А потом всем улыбается. Сегодня его ничего не бесит. Только рукава он незаметно подтягивает, в последний момент сообразил надеть водолазку, а не футболку. Жарковато, но переживет — вчера все-таки забыл не дергаться. Он бы посмотрел на того, кто смог бы не забыть, когда Сяо Чжань… Или нет. Не то что смотреть — Сяо Чжаня он никому не отдаст. Сяо Чжань приехал и сам пришел, так что не отдаст вообще никому и никогда. В перерыв он сидит в наушниках, но не слушает музыку, а листает фотки — Сяо Чжань прислал фотки кошки, как он играет с кошкой, и еще ролик. Кошка смешная. Сяо Чжань смеется, он тоже улыбается, гоняя ролик по кругу, слушает, как тот разговаривает с Орешком. «Вечером приедешь? Или я приеду, можно?» «Я у родителей сегодня ночую. Извини. Они меня еще дольше не видели :)». «А завтра?» «Если никуда снова не пошлют, то да :)». — Господин Ван! Ван Ибо! — Иду, иду, — перерыв закончился, все уже стоят. Опять повезло, если это можно так назвать, что Сяо Чжань занят вечером, потому что после репетиции, оказывается, еще интервью. Ладно, может, Чжу Цзаньцзинь говорил заранее, а он прослушал. В сеть это выложат нескоро — пока что реклама идет почти без лиц, одни силуэты или в гриме. Без имен. Чжу Цзаньцзинь говорит, так надо. Ему так даже лучше. Он говорит кратко — Мэн Цзыи хорошо отвечает, вот пусть и рассказывает за двоих, раз она главная героиня. — Господин Ван, а правда, что ваш старший брат… — А этот вопрос, сестренка, при монтаже вырежут, — он перебивает и ухмыляется предупреждающе. Нечего. Его учили, что делать, когда так. — Моя семья тут ни при чем. Местные наверняка уже знают, кто он, а остальным рассказали. Но семья тут ни при чем, он тут сам по себе. Чжу Цзаньцзинь, стоящий с другой стороны камеры, улыбается так, как будто вот-вот подмигнет. — Ты Рождество отмечаешь? — он снова чуть не забыл спросить. Сяо Чжань сегодня приехал поздно, позвал к себе. Хорошо — не пришлось придумывать, где был он сам. Еле успел после репетиции в душ и переодеться. Надо что-то придумать, не врать же каждый день, что брат позвал. Сказать, что брат просит пожить дома, тоже нельзя, тогда бы его и вечером не отпустили. Но Сяо Чжань пока что не спрашивает. — Нет, конечно. А ты празднуешь, что ли? — Сяо Чжань улыбается. «Я тебя люблю», — он не сразу отвечает, он смотрит на эту улыбку. Он так хочет сказать, язык чешется, но рано. После мюзикла. Может быть. Если получится. Хотя у него получится. Не может не получиться. — Скажи, что… — он начинает невпопад и мотает головой. — Нет. Ерунда. — Что такое? — Забей. Не, я не католик, я вообще ни во что такое не верю. Мне в детстве картинка с елкой понравилась, сказал, что тоже хочу. — Елка или подарки? — Сяо Чжань смеется. — Все вместе. Я только хотел настоящее Рождество посмотреть, а у старшего брата все никак не получалось в декабре со мной съездить. Я потом сам в Лондон катался, один. — Посмотрел? Он не знает, почему Сяо Чжаню так легко рассказывать про все, ну почти про все. Может, потому, что ему интересно. — Посмотрел. Не знаю, так же украшено, как у нас. Тоже дождь, никакого снега. Только холодно. — За снегом дальше надо было. — Может, потом съезжу. А ты бы поехал? Если Сяо Чжань хочет, он бы… Правда, почему нет? Сяо Чжань вместо ответа только смеется и целует. Двадцать пятое декабря. Западное Рождество. День. Французы праздничные, нет, все как обычно, но треплются между собой по-своему, не по-английски даже, и ржут. Чжу Цзаньцзинь слушает и улыбается, как будто понимает. Может, и понимает, кто его знает. Он сам сейчас другим занят. — Я… — он останавливает Мэн Цзыи в перерыве, он не умеет просить, но постарается. — Я тебя попросить хочу. Хочется, чтобы всем было хорошо. Чтобы у всех был праздник. Он хоть каждому подарок подарил бы, легко, только думать некогда. Сяо Чжаню бы подарок выбрать, который день голову ломает. — Если я всех приглашу посидеть, не пойдут. — Не пойдут, — она не юлит, говорит прямо, смотрит прямо. — Угу. Позови ты, а? Я тебе деньги отдам. Мэн Цзыи меряет его взглядом и кивает. Все-таки она нормальная. Нет, они не стали ближе и чаще общаться, но она нормальная, не бесит. Самое главное — не хихикает и не треплется без остановки. Он сидит тихо, как будто его тут нет, поэтому на него скоро перестают смотреть искоса. Они все там же, где сидели с Мэн Цзыи в тот раз — в вафельной. Слушает про Францию, про Китай, конечно, все рассказывают и сравнивают, кто где снимался. Он не сомневался, что это везде пиздец. Даже французы жалуются, хотя им-то что. Чжу Цзаньцзинь с ними еще больше носится. Про Чжу Цзаньцзиня тоже говорят, девочки закатывают глаза и вздыхают, какой господин Чжу красивый. Он про себя фыркает — может, и красивый. Старший брат лучше, а Сяо Чжань вообще лучше всех. — А правда, что здесь, в Гонконге, весь город разделен между триадами на территории?! Он всегда знал, что Морис — главный дебил из всей группы. — Правда, — хмыкает он. — И что члены триады могут быть где угодно… — Прямо здесь, ага, — он лениво тянет сок через трубочку. — Ты, что ли? — Ага. И я, и Чжу Цзаньцзинь. Девочки смеются, особенно Николь. Не поверила. — А татуировка? — Показать? — Ну покажи. Он приподнимается и берется за молнию. На джинсах. Морис краснеет, бледнеет, все начинают возмущаться, он ржет и плюхается на место. Ему татуировку не положено, хотя в детстве он хотел, как у брата. Только такие знаки просто так не носят, за «просто так» могут вместе с кожей срезать. Или с той частью тела, где набито. Чжу Цзаньцзиня он раздетым не видел — наверное, там же, где у старшего брата, только знак должен быть другой. Двадцать пятое декабря. Вечер. — Я помню, ты не празднуешь, но все равно же праздник, — он на всякий случай хмурится, вдруг Сяо Чжань начет отказываться. Он долго думал, что подарить. Как только Сяо Чжань приехал, начал думать. Чтобы было нужно, интересно, чтобы недорого. Для него — недорого. Почти как деньрожденный фотоаппарат, но то день рождения был, а не западный праздник. Сяо Чжань отодвигает коробку недалеко, но решительно. Смотрит в глаза. — Извини, нет. Он дуется еще сильнее: так и знал. Но правда же недорого, тем более он сейчас на себя почти не тратит, некогда гулять или по магазинам ходить. — Хороший хоть? — Хороший, — Сяо Чжань коротко улыбается. Можно снова предложить, чтобы лежал у него, но смысл, он же такой выбирал, чтобы Сяо Чжань с собой мог носить. — Пожалуйста, — он двигает коробку обратно к нему. — Я… Он не умеет уговаривать, поэтому встает и обнимает, прячется в него. Он же и так не самый лучший взял, какой хотел бы. Не потому что… что-то там. Он бы ему все подарил, если не весь мир, то половину точно. На спину ложатся руки, он прижимается теснее. — Выброшу, если не возьмешь. Честное слово. Сяо Чжань вздыхает, он чувствует. Смеется. — Так получилось… Я про Рождество совсем забыл, но у меня для тебя тоже подарок есть. Небольшой. Он вскидывает голову, едва не врезаясь в подбородок. — Какой?! — Помнишь, я снимался для ювелирной сети? — Угу, — этот приезд Сяо Чжаня он не забыл. — Как увидел, так подумал про тебя. В коробочке сережки — тонкая цепочка, подвески… Подвески в виде наручников. Он фыркает, дуется и не может удержаться — смеется. Сяо Чжань смеется тоже. Он вынимает из ушей колечки и вдевает эти. — Красивый, — Сяо Чжань улыбается, притягивает и целует, нет, просто гладит губами ухо. — Посидишь так десять минут? — Посижу, — он не понимает сперва, но расплывается в улыбке, когда Сяо Чжань наконец-то открывает коробку на столе и вынимает графический планшет. Улыбается и потом, когда Сяо Чжань настраивает планшет и сажает его позировать. Он снова спокойно ездит к брату — нечасто, только если выходной на целый день и Сяо Чжань занят — но не дергается больше. У него все получается, ну более или менее, и он на любой вопрос может ответить. Или не на любой. Кто же знал, что старший брат спросит, «как поживает господин Сяо». Лицо загорается. Хрен знает, почему, он не стесняется, что любит, тем более брат и так знает. Не из-за того, что рад был бы не вылезать с Сяо Чжанем из постели, он молодой, когда еще трахаться, если не сейчас. А лицо все равно горит, хорошо, что брат смотрит в сторону, листает что-то в телефоне. А еще на нем те самые сережки, брат заметил, наверное, он же все замечает. — Нормально. Хорошо. — Хорошо, — брат кивает с улыбкой. — На премьеру-то придешь? — он торопится перевести тему. — Конечно. Кстати, я вчера посмотрел репетицию, мне очень понравилось. — Как?! Я тебя не видел! — Цзаньцзинь меня провел в ложу, — брат смеется. — Чтобы ты не беспокоился. ОН припомнит Чжу Цзаньцзиню. — Тебе самому еще интересно? — Да, — разве по нему не видно, что ему надо?! У него столько загадано на «если получится». — Хорошо. А если… — Что? — Если бы так получилось — теоретически — что господин Сяо не посмотрел бы ни премьеру, ни потом, тебе было бы все это интересно? Когда старший брат говорит прямо, надо отвечать прямо, но сейчас его другое интересует. — Почему не посмотрит?! Что-то случилось?! — Теоретически. Только теоретически. Он мрачнеет. Если Сяо Чжань — теоретически — так и не увидит, смысл… — Замену теперь поздно искать. Я обещал. Все равно не уйду. — «Не уйду» или «все равно сделаю хорошо»? Он опускает голову. Пока Сяо Чжань не приехал, он чуть не возненавидел всех и всё. Теоретически, конечно, но если что-то… — Я не знаю, — он почти шепчет. Брат кладет руку на плечо. — Я помню, — так же тихо добавляет он. — Не сдаваться. Брат гладит по плечу. Сяо Чжань с планшетом носится не хуже, чем с фотоаппаратом. Говорит, что мало сейчас рисует, что разучился. Он возмущается и спорит. Сяо Чжань ему теперь скидывает не фотки, а зарисовки. Самую первую, когда пробовал планшет, сразу скинул — его и рисовал, заставил голову поднять и повернуть, сережка с подвеской на виду. Он знает, что красивый, что на фотках всегда хорошо получается. У Сяо Чжаня еще лучше. Только какой-то… он не знает, как это назвать, это такой он со стороны, так Сяо Чжань его видит? Он когда ждал Сяо Чжаня, не подумал, что все равно будет не так, как раньше, хотя какое «раньше», раньше только остров и был, а второй раз Сяо Чжаню отпуск не дадут. Нет, дадут, если попросить брата — но нельзя. Поэтому Сяо Чжань только один день после возвращения отдыхает, а потом снова пропадает в своем агентстве. И у него репетиции никто не отменял. Поэтому раз в неделю. Или в десять дней. Ладно, это лучше, чем в два месяца, потом у него премьера пройдет, будет проще. Ему и так проще, у остальных вот другие проекты, то и дело кто-то уезжает на день-два. Чжу Цзаньцзинь говорит, после нового года никому нельзя будет уезжать, до премьеры репетиции будут полным составом. Сяо Чжаню он так и не придумал, что соврать. — Так надо, — и про будильники, и про все остальное. — Дела. Пиздец как обидно было несколько раз, когда Сяо Чжань освобождался раньше, а у него репетиция допоздна. Хорошо, что Сяо Чжань не спрашивает. Или плохо, если Сяо Чжаню неинтересно, но он все равно пока не хочет признаваться. Иногда Сяо Чжань сам обещает, а потом извиняется, что не может. Все равно лучше, чем осенью. Хотя бы в одном городе. Он толком не читает теперь новости, но за тем, где Сяо Чжань мелькает, старается следить. Полдень — неудобное время. Он заранее отпрашивается с репетиции, терпит, что режиссер ворчит. Заранее идет к брату. — Ты сюда не собираешься? — тыкает пальцем в строчку. — Нет, — брат глядит мельком. — А что? — А мне можно? Брат улыбается едва заметно. — Можно, конечно, почему нет. — Мало ли… Ему везде можно, но это не их фирма, это другая семья. И дела другие, почти не пересекаются, поэтому ссориться не из-за чего. По крайней мере, сейчас. Только он на такие выставки почти никогда не ходит, был бы это телефон «яблочный» новый, к примеру… Ну и что, а теперь, может, захотел? — Или тебя проводить? — брат улыбается. — Я сам. Он не подходит за автографом. Вообще в этот раз не подходит близко, все равно ничего не скажешь, смысл. Он просто держится неподалеку и ждёт, пока Сяо Чжань его заметит. Смотрит, как меняется улыбка, чуть-чуть, на секунду, но он же видит. Тоже улыбается и отходит подальше, но так, чтобы друг друга видеть. Вечером он сидит у Сяо Чжаня. Действительно сидит: Сяо Чжань посадил на стул и рисует. Он оглядывает квартиру, в прошлый раз, когда был тут перед отъездом Сяо Чжаня, мало что успел заметить. Небольшая, меньше, чем его. Обычная вроде, но особенная. Все особенное, черная кружка на столе, фотка кошки на экране, даже шторы. — Долго ещё сидеть? Сяо Чжань улыбается. Так уже не в первый раз, круто, конечно, но пусть бы Сяо Чжань что-то другое рисовал, а он бы его обнимал. Ну или просто сидел рядом, он же даже брату в детстве играть не мешал. Со шкафа торчит гитарный гриф. Он потом ещё Сяо Чжаня попросит, только не сейчас, сейчас он дождется, и… Сяо Чжань смотрит на него. Иногда коротко, глянет и снова в планшет, иногда разглядывает. На него часто смотрят, часто разглядывают, но это как-то по-другому. — Футболку сними, пожалуйста? — Могу и штаны, — он фыркает. — В другой раз, — Сяо Чжань улыбается и смотрит, он чувствует, как взгляд скользит по плечу, по телу, в горле сохнет. Представляет себе этот «другой раз» и облизывает губы. — Что, сегодня никак, что ли? Или в одежде будем? — он смеётся, Сяо Чжань поднимает взгляд от планшета. Он и так долго ждал и долго сидел, сколько можно. Подходит и наклоняется целовать. Он знает, выучил, как сделать, чтобы Сяо Чжань отвлекся. — Вот ты… — Я, — ловит губами слова и короткий смех, Сяо Чжань откладывает планшет и обнимает. Когда Сяо Чжань обнимает без одежды — это охуеть как, когда руки по голому, по коже. Может, он ненормальный всё-таки, это раздвоение личности или как-то ещё, когда хочется одновременно растечься — и самому раздевать, целовать. Целовать везде, он проводит языком по открытому плечу, а Сяо Чжань смеётся. — Ты как Орешек. — Что? — Она когда играет, кусается, а потом лижет. — Кусается, да? — он сжимает зубами плечо, несильно, конечно, и зализывает, и выдыхает: Сяо Чжань наконец-то расстёгивает джинсы на ощупь, просовывает руку под них. Вдох превращается в стон. — Тихо, — Сяо Чжань трогает ухо языком, ведёт по краю, прикусывает мочку, а он вздрагивает всем телом. — Не могу тихо. Долго же… — Неделю? — Неделю. Очень долго.