Так не бывает

Если он раньше думал, что это пиздец — когда слушал за дверью, или когда Сяо Чжань ему объяснял про работу, или когда следил за ним в кафе — так это был еще не он. Вот теперь — полный, когда сам хлопнул дверью. Полгода он бьется об одно и то же. Полгода боится сказать не то, сделать не так. Он никогда так не старался. Ни одного человека не было такого, чтобы ради него так стараться. Ради Сяо Чжаня — да. Только он так больше не может. Не хочет больше — так. Он согласен ждать, понимать все про работу и контракт, видеться раз в неделю или месяц, но чтобы Сяо Чжаню это было тоже надо, а не… Хватит. Только это пиздец. И так, и так. Сяо Чжань ему ничего не обещал. Не соврал. Не обязан был влюбиться, это не сказка, не мюзикл, чтобы в конце обняться и опустить занавес. Это он сам не смог. Интересно, кто-нибудь умер от такого по-настоящему, не в легенде? Он останавливается. Пытается отдышаться, ждет, когда сердце успокоится от бега. Он — не сдохнет. И к брату жаловаться больше не пойдет. Не маленький. Вообще ничего про Сяо Чжаня не скажет. Может, брат сам как-нибудь поймет, он же всегда понимает, не придется говорить. И мюзикл не бросит. Наоборот. Ему теперь еще больше надо, чтобы Сяо Чжань увидел и понял, что круто. Чтобы понял, что это он. Что он может. Чтобы… глупо звучит, да, но чтобы пожалел, что все так. Когда это за ним начнут бегать и на кипяток исходить. Он докажет. Это он может, это только от него зависит, а не от Сяо Чжаня. Он вот возьмет и прямо сейчас поедет в зал, репетировать свое, только… Только там все закрыто. Ему откроют, конечно, но Чжу Цзаньцзинь узнает. Может, брат узнает. Он все равно куда-нибудь поедет. В клуб, например. Он там полгода не был — с ума сойти. Как будто совсем другая жизнь началась с того момента, как подошел к Сяо Чжаню в дверях кафе… Началась и закончилась, видимо. Он сжимает зубы, нечего расклеиваться, хватит вытирать нос о чужие штаны. Только он за рулем, еще машину ждать. Или не ждать. Можно же не пить, или немного, а если что-то случится… На несколько коротких секунд стыдно, но заманчиво думать, расстроится ли Сяо Чжань, если с ним что-то случится. Как в фильмах, стекло крошкой, носилки, каталка… Сяо Чжань неизвестно, расстроится ли, а вот брат — да. А еще Мэн Цзыи убьет, если из-за него премьера провалится. Правильно сделает, вообще-то. И Чжу Цзаньцзинь расстроится. Чжу Цзаньцзинь суеверный, если второй исполнитель подряд вылетит… Да что за жизнь такая началась, когда он на кого-то оглядывался?! Он вздыхает и звонит водителю. Он так давно в клубе не был, с ума сойти. Отвык, но не очень. Это не гуцинь и флейта, другая музыка, но тело само двигается. Он идет к бару, берет коктейль. Щурится, оглядываясь, выбирая кого-нибудь посимпатичнее. Хотя какая разница. — Привет? Он улыбается, и девочка улыбается ему. Угощает ее, потом подружку, пусть сами между собой разбираются, кто останется. Да хоть обе. Он так пробовал, прикольно было. Главное не останавливаться, не думать, хорошо, что девочки трещат без перерыва, музыка громко, он тоже смеется, встает, берет за руки обеих — танцевать. Громко, очень громко, он отвык, в театре так не бывает. Трет висок и улыбается, может, улыбка кривая выходит, но кто смотрит, свет режет толпу, лучи скрещиваются, ничего не разберешь. Никого не узнаешь. Когда краем глаза он зацепляет знакомое — даже осознать не успевает, разворачивается обратно и ищет взглядом померещившееся сходство. Люди мелькают, загораживают, это кажется, он столько о Сяо Чжане думает, додумался до глюков. Сяо Чжаня не может здесь быть. Это просто кто-то похожий, это ему мерещится… Он же почти не пил, а то, что успел — как не в себя, он трезвый до ужаса и должен видеть того, кто стоит у стены. Убедиться, что это не Сяо Чжань. Он уклоняется от губ, снимает с себя руки, идет между танцующими. Прямо, никаких лавирований и заходов со спины. — Ты что здесь делаешь? Сяо Чжань не отвечает. У него не должно быть такое лицо, такое, как будто Сяо Чжаню очень… не очень. Так же, как ему самому. Только это неправда. Зачем Сяо Чжань приехал, если ему с самого начала все это было не надо?! — Я сегодня… — хотел сказать «и так найду, с кем трахаться», прикусил язык, — не хочу. Сяо Чжань смотрит в глаза прямо, как бьет — поворачивается и выходит. Лучше б ударил, лучше б сказал хоть что-то в ответ, нельзя же так! — Подожди! Сяо Чжань не оборачивается. — Подожди! — в полумраке легко ошибиться, перед входом тоже много людей, но он хватает за руку того, кого надо. — Пойдем… пойдем поговорим? Он не знал, что Сяо Чжань умеет так смотреть, что отшатнуться хочется. Водитель вышел, в машине темно, между ними — целое сиденье. Очень далеко. — Ну? — Что ну? Ты хотел что-то сказать? Говори, и я поеду, мне пора, — Сяо Чжань проводит рукой по лбу. Как будто он его заставлял сюда приезжать. Зачем Сяо Чжань приехал?! Он только теперь успевает об этом подумать, но все равно не понимает, значит ли это что-то, и если да, то что. — Я же говорил, что тебе охрана нужна, — он смеется громко, резко. — Знаешь, как тебя оттуда — показывает назад, на огни — легко украсть было бы? Никто бы даже не заметил. Сяо Чжань смотрит в упор и держит взглядом на расстоянии. — Ты это хотел сказать? Все? — Не все. Я тебя люблю. Я заебался биться об эту гребаную любовь, я так больше не хочу, иди ты нахер, я хочу нормально, я у тебя всегда на… на пятом месте? Или на десятом?! Я — все, у тебя без меня красивых полно, только позови! Голос срывается, он упирается локтями в колени, падает лбом в ладони. Что же так плохо, ему так не бывает, а сейчас тошно. — Прости, — он хотел про любовь сказать потом, после премьеры, или еще когда-нибудь, точно не так. Все не так. — Прости. Сяо Чжань молчит. Он боится поднять голову. — Зови водителя. Поезжай лучше домой. — Без тебя не поеду, — стыдно, но не стыдно, хуже уже не будет. Машина останавливается возле дома. Он сидит — почти всю дорогу так, молча, ссутулившись, спрятавшись в воротник. — Иди, — тихо говорит Сяо Чжань. — Не пойду без тебя. Если Сяо Чжань не пойдет, ему не надо домой, не надо никуда, пусть везут куда хотят. Куда его отвезут-то тогда? К старшему брату? Сяо Чжань кивает. Он думал, дежа вю — выдумка. Это очень хреновое ощущение, когда он в коридоре прикасается к Сяо Чжаню, и Сяо Чжань делает шаг назад. В стену. Пальцы так и съезжают вниз, он тоже съезжает, пока не оказывается на полу, головой почти что в колени. — Прости. И эта опора исчезает, он сгибается совсем. Сяо Чжань тоже опускается на колени. Лбом в лоб. — И ты меня прости. — Ты же правда потрясающий, — Сяо Чжань гладит его спину, сидя на полу, а он вцепился в него, как утопающий. — Ты же кого угодно можешь найти. Как ты, молодых, красивых. Чтобы всегда были рядом. Он ни одному слову не верит, нельзя так обнимать, так гладить и так думать. — У меня так уже было. Всякие красивые. Я так больше не хочу. — Ты все время думаешь, что я что-то недоговариваю. Ладно, слушай: я Сяо Чжань, мне двадцать семь, я очень поздно начал для большой сцены, я оттуда вот-вот вылечу. Играть можно дольше, чем петь, мне надо играть, чтобы не вылететь, а я этому не учился. Каждый день учусь на ходу. Он слушает, готовый снова взорваться. Сяо Чжань что, не видит свои рейтинги?! Как можно думать так, если ты на самом деле такой?! — И у меня полгода никого до тебя не было. И потом, кроме тебя, тоже. — Полгода?! — лопнуть же можно! — Полгода. Примерно, может, чуть меньше. Или больше, — Сяо Чжань смеется. — Если ты — все, я никого не собираюсь звать и искать. Он мотает головой, цепляется за него. — Я — нет. Я все понимаю. Мне плевать, снимаешься ты или нет, то есть не плевать, но даже если ты ни разу больше нигде не снимешься, мне все равно. — Может… можешь спокойно послушать? Он вжимается лбом в плечо, не отпуская. — Может, правда лучше — все? Я не хочу, чтобы тебе из-за меня было плохо, — Сяо Чжань отодвигается, берет его лицо в ладони. Пальцами по волосам, к затылку, держит и смотрит в лицо. Что там сейчас у него на лице, он понятия не имеет. Он видит, что у Сяо Чжаня — очень усталое, глаза широко открыты, а губы сжаты. Качает головой так, чтобы не стряхнуть руки. — Ты дур… до сих пор не понял, что ли? Мне с тобой хорошо. Я хочу с тобой. Все хочу. Сяо Чжань прижимает к себе и целует в волосы. — Я себе не принадлежу и право на выбор еще не заработал, — Сяо Чжань говорит очень тихо, но он ощущает, как быстро стучит сердце. — Я не могу так, как ты. Не хочу тебя держать. Пусть Сяо Чжань говорит что хочет. Когда так крепко обнимает — пусть говорит. — Но все равно хочу, чтобы ты… — Сяо Чжань замолкает, а он перестает дышать, он слышит, как рядом глотают воздух. — Чтобы ты… Чтобы ты был. — У тебя? — он поднимает голову. — Я есть. — У меня, — Сяо Чжань смеется коротко, выдохом. — Жил бы ты спокойно… — Это ты без меня жил бы спокойно. *** Первая мысль, которая приходит Сяо Чжаню в голову, — что он этого ожидал. Ван Ибо слишком молодой, слишком привык получать все, слишком быстрый, яркий, эмоциональный — слишком много «слишком», чтобы долго быть тем, кому дают шанс, ждать, довольствоваться короткими встречами наедине и взглядами украдкой на людях. Не ради него, Сяо Чжаня — вечно занятого, старше, еще не дожившего до той славы, которая опьяняет, оправдывая все остальное. Если он когда-нибудь вообще ее добьется. Когда Ван Ибо требует ответа — он замыкается, закрывается. Не может иначе. Слишком мало, чтобы дать взамен. Нет права удерживать. Даже удивление — отстраненное и холодное, скользящее по невидимой броне, сковавшей внутри. Неужели Ван Ибо все знал почти сразу и молчал? Задним числом Сяо Чжань припоминает теперь неловкие слова, жесты, но казалось, Ван Ибо такой и есть. Полгода — очень много. Это должно было случиться, и лучше сейчас, чем потом. Чем дальше, тем больнее, Сяо Чжань еще на острове это предвидел. Так будет лучше — для обоих. Осталось немного, договорить и обрушить закачавшиеся мосты. Можно написать, но Сяо Чжань предпочитает говорить важные вещи лицом к лицу, так воспитан. И не откладывать до завтра, пока не начал сомневаться. Он заходит в сеть — недавно, после возвращения в Гонконг, подписался на аккаунт Ван Ибо, успел привыкнуть просматривать новости, больше фото, чем записей, и улыбаться. За последние два часа только одна запись — селфи на фоне ночного клуба. Сяо Чжань кивает сам себе. Ван Ибо отвлечется, развеется и забудет. Осталось выдержать недолгий разговор. В клубе шумно. Можно даже маску не надевать, в полумраке и толпе никому нет дела до одного из силуэтов, если держаться у стены. Что-то в этом есть — думает Сяо Чжань, пока ищет глазами Ван Ибо. Кстати, почему он решил, что тот все еще здесь, не уехал развлекаться куда-то еще? Он думал, что знает Ван Ибо, видел его всяким. Таким — еще нет, в таком чудится тень почти забытого: ухмылка, заносчиво вскинутый подбородок. Сяо Чжань не уверен, что все это так, может, это только искажение света плюс расстояние. Почему он не видел раньше, как Ван Ибо танцует? Это не просто выученные движения, это то чувство музыки, которое так тяжело дается ему самому. Почему он не просил показать, Ван Ибо ведь говорил, он сам ведь замечал владение телом, гибкость, походку — как будто под неслышную музыку? Почему не спрашивал? Что он вообще о нем знает? Смотрит не только он. Нравится не только ему. Хорошо видно, как девичьи руки скользят по широким плечам с двух сторон сразу, как Ван Ибо целуется с обеими прямо посреди танцпола. Сяо Чжань так никогда не умел. Еще он почему-то считал раньше, на острове, что при расставании будет больно не ему. Дурак. Идиот даже. Дурак еще и потому, что не уходит, пока его не видят. Зачем-то стоит и дожидается того, после чего нельзя не уйти. В машине Ван Ибо наконец взрывается горячими, колючими словами, а Сяо Чжань снова молчит. Ответная злость шелохнулась было и пропала, были бы силы на злость — были бы и на ответ. Он ничего сейчас не может сказать, даже то, что сложилось в голове по дороге, про «так будет лучше». Не хочет отпускать. Не имеет права держать. Ван Ибо, мелкий шантажист и манипулятор, не колеблется, имеет ли право, — требует и тащит. И когда в квартире он опускается на пол — пальцы скользят, как будто уцепиться пытается и не может, — что-то наконец меняется, сдвигается, ломает оцепенение. Ван Ибо — «сам по себе» — «младший брат», в костюме, серьезный и холодный — вскидывающийся под ним, тянущийся к губам — Ван Ибо сейчас упирается лбом в его колени. Сяо Чжань тоже садится и обнимает его, такого бестолкового и такого нужного. *** Он больше не отпустит Сяо Чжаня, встанет в дверях, если надо, на коленях, но не отпустит. Сперва думает так. Потом — что так не хочет. Больше не хочет, если Сяо Чжаню не надо. Все это борется внутри, а вслух он говорит и слушает ответы, и поцелуй в макушку, и у Сяо Чжаня такое усталое лицо, что смотреть больно, и никто никуда не уходит. — Я не уйду, пока ты не скажешь, чтобы я сваливал, — ему не влом еще раз сказать, хоть сто раз, чтобы до Сяо Чжаня наконец дошло. — Ну? Ну скажи? Хочешь, чтобы я свалил и не лез больше? — Нет, — Сяо Чжань говорит тихо, но твердо, крепко сжимает плечи. — Не хочу. Они наконец перебираются с пола в комнату, на кровать, он сидит, скрестив ноги, обнимает и держит, трогает губами вскользь. Это даже не про секс, ну почти, рядом с Сяо Чжанем нельзя совсем не думать про секс, но он не для этого сейчас целует, просто раньше он так глазами залипал на него, на брови, на губы, на родинку на подбородке, а теперь губами. Сяо Чжань первым целует по-настоящему. И он уже не думает, потому что дальше все как-то само. — Хочу, — он сейчас не лежит послушно, как в прошлый раз, они так сплелись, что не расплестись, он торопится целовать, гладить по спине, по бедру, везде. — Я же говорил… — Я помню, так откуда я знаю, понравится или нет, если не попробую? Мне что, игрушку в секс-шопе заказать и самому себя, чтобы ты не сомневался?! — Закажи, если хочешь, — Сяо Чжань смеется. — Смазку не забудь. — Уже купил. Там, — он мотает головой, очень примерно показывая направление. Сяо Чжань резко перестает смеяться, упирается лбом пониже ключиц. — Что же ты делаешь… — сквозь зубы почти как стон. — Я тебя люблю, — он все равно это сегодня уже сказал. Хуже не будет. Сяо Чжань поднимает голову, смотрит серьезно. Очень серьезно. — Я не хочу, чтобы ты потом пожалел. — Я не пожалею. — Что-то залежались, — смеется Сяо Чжань, мельком взглянув на упаковку. — Не просрочены, и ладно, — девочки у него закончились, когда начался Сяо Чжань, вот и залежалась пачка. С ума сойти, сколько уже, если посчитать, только он сбивается со счета. — Ну ты будешь наконец или…? — Подожди ты, — Сяо Чжань то ли шутит, то ли нет, гладит и мнет ягодицы так, как раньше не делал, прижимает к себе, от пальцев, наверное, отпечатки будут. — Кстати, насчет секса у тебя никаких правил нет, а? — С резиной и добровольно, — он смеется в ответ. — Мне все можно. — Я помню. Сяо Чжаню тоже можно все, пусть хоть целует, хоть смотрит вот так, гладит от бедра до колена, до ссадины. — Опять перестарался? — Ерунда. — Что ты там делаешь… — Потом покажу, — пока Сяо Чжань не связал рекламу, которой завалена сеть, и его, он не скажет. Чем дольше не догадается, тем лучше. Сяо Чжань прикасается легко, почти не нажимает, вокруг, по ощущениям нормально, но… — А мне что делать? Как… — Не делать того, чего не хочется, — Сяо Чжань приподнимается, смеется, он тоже фыркает, потому что это почти что слова старшего брата. И успокаивается. Расслабляется, он ведь правда не пожалеет. Он всегда делает то, что хочет. Сейчас хочет, чтобы скорее, а еще чтобы Сяо Чжань перестал делать такое лицо, а то ему «расслабься», а сам… Он кладет руку на грудь слева, оттуда в ладонь бьется быстро, гулко — круто, он и так не сомневается, что Сяо Чжань хочет, но круто. Опускает руку, он знает уже, как Сяо Чжаню нравится, выдох над ухом гонит по телу новую жаркую волну. — Что же ты такой… — Сяо Чжань кусает мочку уха, и языком по раковине, и вглубь. Сдвигается вниз, и еще вглубь — в тело. Наконец-то. Странно? Терпимо? Нормально? — Какой? — получается тихо. — Не торопись, — Сяо Чжань жарко дышит в него. — Думаешь, я так… на середине? Теперь — нет… Не останавливается. Медленно, но до конца, жмурится — снизу видно. Выходит, тянется и целует крепко, кусает за нижнюю губу. И снова в него, и замирает, он не знает, что и как теперь. Странно. Жарко. Лоб — мокрый, спина тоже. Выдыхает опять: — Какой? — Охуенный, — Сяо Чжань отмирает, на каждое движение — по слову. Или короткий поцелуй куда попало. — Красивый. Самый. Я так давно… тебя… вот так… Он потом припомнит Сяо Чжаню это «давно», когда сможет. Сейчас главное — что наконец не придерживают. Можно делать, что хочет. Плечами упереться в кровать, выгнуться, Сяо Чжань подхватывает, так глубже, и еще… Он всем телом вздрагивает. — Еще. Двигается сам еще. Мозг отключился, до мозга все доходит с запозданием: что вздрагивает снова, что губы растягиваются в улыбке, что видит себя в зрачках Сяо Чжаня. Мозг вообще не нужен, когда хорошо. Почему-то не звонит будильник — точно, сегодня же нет репетиции. Но он просыпается, как подброшенный, едва глянув в экран, потому что старший брат прислал сообщение. Переслал несколько записей сразу. Сяо Чжань тоже просыпается, смотрит через его плечо. На фотках он хватает Сяо Чжаня за руку, на следующей стоит напротив него с убийственным лицом. Горящие огни названия клуба тоже хорошо видно. Какая муха укусила Чжу Цзаньцзиня выкатить интервью вчера? Или это он прослушал, когда планируется раскрытие интриги? Потому что теперь какой-то мудак, которому, видимо, не с кем заниматься тем, чем по ночам занимаются нормальные люди, притащил скрины интервью и сравнил. И простыня комментов — еще бы, будущий Ван Вэньцзюй скандалит в ночном клубе. Целые ветки уже затерты, эти люди вообще спят? И кто затирал, админы или информационный отдел, пока что вроде про семью ничего не мелькало, хотя имя уже все знают. Никто не понял, что это было на самом деле. Кажется. Он тупит спросонья и забывает, повернуть телефон к себе, пока читает все это. А потом поздно. Сяо Чжань смотрит на него очень большими глазами. — Это… ты?! — Ну я, — он хмурится. Все у него не так. Как всегда. — И ничего не говорил?! — Сяо Чжань снова смотрит в экран, коротко улыбается. — Запретили? — Запретили, угу, да похер, я бы тебе все равно сказал. Я, ну, хотел сюрприз сделать. Не получилось. — Получилось, — Сяо Чжань все еще рассматривает его с удивлением. — Ты… Слова перебивает звонок — брат не стал дожидаться ответа. — Что это было? — Это… короче, все не так, как выглядит, хочешь, я трубку передам. — Передай. — Здравствуйте, господин Лю, это действительно недоразумение и неудачные кадры. — Понятно, — после паузы. — Если сегодня кто-то спросит — я очень вас прошу не давать пока что никаких комментариев. — Да, конечно. — Спасибо. ____________________________________________________________ Коллаж найден в сети и так подходит по настроению к главе, что я не могла не принести ) https://sun9-17.userapi.com/c856028/v856028258/11a588/F2Cfs5J78r4.jpg