Так не бывает

Звонок отключается. Посмотреть на Сяо Чжаня немножко страшно, но именно поэтому он смотрит, не прячется. — Не могу поверить, — Сяо Чжань улыбается. — Что меня куда-то взяли? — он дуется Это не всерьез, после вчерашнего ни на что нельзя обидеться всерьез. — Что я тебя не узнал. Я же видел рекламу, фигура, движения, — Сяо Чжань смеется, трет нос, отбирает у него телефон и обнимает. Целует родинки, дались они ему… Ладно, это круто, когда губы вот так по плечу, как Сяо Чжань это делает? — Ты говоришь, я про себя мало рассказываю, — Сяо Чжань говорит тихо и очень близко, дыхание вместе с поцелуями по плечу, по шее, — а ты сам? Я ведь тоже про тебя почти ничего не знаю, получается. — Да про меня все всё знают, — он теряется, правда же, все, кто его знают… Сяо Чжань смеется, нет, ржет в голос, и он ржет в ответ. Выгибается, чтобы теплые руки гладили дальше. Поцеловать сам не успевает — снова телефон. — Я буду минут через двадцать. Пусть господин Сяо не беспокоится, я с тобой поговорю и снова уеду. — Да. Это во сколько же старший брат встал? Он вылезает из кровати, останавливает Сяо Чжаня: — Ты лежи. Дверь сюда закрыть, и все, если брат сказал не беспокоиться, он не зайдет. — И что? — Сяо Чжань усмехается, уходит умываться после него. Он в это время убирает постель, вешает брошенную вчера куртку, даже балкон открывает проветрить, холод оттуда приводит в себя не хуже звонка брата. Сяо Чжань тоже нервничает, он чувствует. — Ты-то тут ни при чем, — повторяет он, ловит в объятия. — Это я. — Ни при чем? — Сяо Чжань целует в кончик носа, и он расплывается в улыбке, несмотря ни на что. — Я к тебе вечером приеду? — Тебе же надо сегодня уезжать? — Завтра уеду. Ничего. Можно? — он бы весь день его сегодня не отпускал, но помнит, что Сяо Чжаню надо по делам, а до этого еще домой переодеться. — Приезжай, — Сяо Чжань улыбается. Так улыбается, как он давно не видел. Как он видел когда-то и мечтал, чтобы эта улыбка была — ему. Такая, настоящая, широкая, разъезжаются уголки губ, глаза щурятся и искрятся смехом. Только ему. Даже лучше. Можно поцеловать. Только звонок снова отвлекает. На этот раз — в дверь. Старший брат никогда его не ругает при других людях. Вот и сейчас здоровается и улыбается, будто в гости заехал. — Доброе утро, господин Сяо, — пожимает руку и оборачивается. — Пойдем, нальешь мне чая. Он ставит перед братом чашку, мнется рядом. — Садись, не в гостях же, — брат усмехается. Он смотрит в стол, чтобы не встречаться взглядом, садится и вспоминает то, о чем с утра чуть не забыл. Не больно, но чувствуется. И не встанешь. И лицо загорается, может, он сейчас просто сгорит вместе со стулом, и никаких проблем? — Что это было? Он молчит. Знает, что надо отвечать, но молчит, потому что что отвечать-то? Тишина. Хоть бы дождь пошел, что ли? И брат ждет, хоть час будет ждать, пока он сам не скажет. — Это… Нечаянно так получилось. Уже разобрались. Ты же видишь. — Я вижу. Как хорошо было раньше, когда он все-все мог брату рассказать, даже если стыдно было. Теперь не может, потому что это только их касается — и вообще. Может, это и есть взрослая жизнь. — Ну что ты молчишь? — он не выдерживает, поднимает наконец глаза, чувствует, что снова краснеет, но взгляд теперь не опускает. — Смотрю на тебя, — брат не улыбается. — Мне перед господином Сяо за твое поведение надо снова извиняться, или ты все-таки сам? — Сам. Уже. Правда. Хочешь, спроси, — он хмурится, вспомнив вчерашнее, как пытался удержать, и пальцы съезжали, как складывался лбом в колени. «Прости». «И ты меня прости». Брат все еще не улыбается, но лицо чуть-чуть мягче. — А перед Чжу Цзаньцзинем? Он хлопает глазами. Об этом еще подумать не успел, только разозлился, что Сяо Чжань узнал раньше, чем он хотел. — Вот ведь какая ситуация получается. С одной стороны, хорошо, что узнали — тебя. Мюзикл сейчас все ждут, обсуждать будут тебя, твое поведение и привычки. Сравнивать с интервью. Что господин Сяо там делал, пока что никто не думает. Старший брат замолкает. Дает подумать. Это не вопрос, но отвечать надо. Он кивает: — Я понял. — Что ты понял? — Нельзя… Там, где видят, все нельзя. А то агентство… «Пиздец». Это что за жизнь такая, даже поссориться вслух нельзя. — Разговаривать — можно везде, — усмехается брат. — По-человечески. — Пожалуйста. Ты же можешь, чтобы никто и не подумал, а если подумал, то не сказал?! — он смотрит на брата во все глаза, он же не хотел Сяо Чжаня подставлять, ни в коем случае, кто же знал, что Сяо Чжань приедет! Если бы Сяо Чжань не приехал, он бы сейчас грыз подушки и выл без него. — Могу. Только с другой стороны, если это очень плохо, что говорят о тебе. Это не та реклама, которую Цзаньцзинь хотел бы для своего проекта. Везде клин, хоть так, хоть этак. Не «Чжу Цзаньцзинь», а «Цзаньцзинь». Семья Чжу очень, очень дальняя родня, но часть семьи в целом. Семью подставлять нельзя. Лучше бы он сгорел со стулом еще пятнадцать минут назад. Подумаешь, сидеть неудобно, проблема нашлась. — Я все понял, — он хмурится, сжимает губы. — Я сам у Чжу Цзаньцзиня прощения попрошу, у всех, если проблемы будут. Нет, в любом случае. Сегодня же, хоть сейчас позвоню. Я обещаю, больше так не… — Больше так не буду? — смеется старший брат. — Сколько тебе лет? — Я понял. Правда, — он снова опускает голову. Почему он такой дурак, почему не может, как брат, всегда и со всеми нормально? — Посадить бы тебя дома подумать на недельку, — брат встает и кладет руку на плечо. — Жаль, уже нельзя. — В поместье, — он смотрит снизу вверх, старший брат что, улыбается? Точно. — Когда приедешь? — Завтра. Можно? Мне… нам… договорить надо. Очень надо. — Тогда со мной завтра поедешь, я позвоню. Пойдем. Сделай нормальное лицо, не пугай господина Сяо. Старший брат выходит первым, чашка остается на столе — тот к ней даже не прикоснулся. Он проводит по лицу, пытаясь сделать «нормальное», глубоко вздыхает. У него сегодня дел нет, а у Сяо Чжаня есть. Старший брат Сяо Чжаня увез с собой. Ну как увез, предложил подвезти, едва Сяо Чжань обмолвился, что ему тоже пора. Как брат это делает, что отказаться невозможно? Он хоть когда-нибудь так научится? Он кусает ногти, ждет и прикидывает время. Доехали или еще нет? Наконец видит, что Сяо Чжань в сети, пишет: «Все в порядке?» «А у тебя? — Сяо Чжань ставит смайлик. — Все хорошо, извини, тороплюсь, переоденусь и сразу поеду в агентство». «Я вечером приеду? Или ты ко мне?» «Приезжай ты, я не знаю, во сколько буду свободен». *** Сяо Чжань берется за ручку задней дверцы, но Лю Хайкуань останавливает. — Лучше вперед, господин Сяо. И сам садится за руль. Наговаривает маршрут, не спрашивая адрес. Лю Хайкуань поворачивает к нему голову и улыбается — улыбка у него сдержанная, но крайне располагающая, Сяо Чжань в очередной раз с трудом верит, что видит перед собой главу большого концерна, и не только концерна. — Не надо так удивляться, господин Сяо. Некоторые вещи не надо слышать посторонним, вы согласны? — Да. — Я приношу извинения за поведение моего брата. — Не нужно. Мы уже разобрались, — Сяо Чжань невольно улыбается, такой диалог уже был. — Кроме того, он уже извинился, и я перед ним тоже. Лю Хайкуань бросает взгляд и снова смотрит вперед, на дорогу. Сяо Чжаню кажется, что в уголках губ притаилась улыбка. Он сам как-то успокаивается — в конце концов, он не в первый раз видит господина Лю, даже в бильярд вот играл. — Спасибо за откровенность. Если у вас спросят, так и отвечайте: недоразумение. Но, скорее всего, вопросов не будет, можете не беспокоиться. — Спасибо. — Не стоит. Вы знаете, что Чжу Цзаньцзинь входит в семью Лю? — Не интересовался, честно говоря. — Очень дальние родственники, но Чжу Цзаньцзинь — еще и мой друг. Сяо Чжань кивает, гадая, зачем Лю Хайкуань это говорит. Дальше они едут молча, Лю Хайкуань ориентируется в потоке движения так, будто каждый день садится за руль сам. — Я могу добраться отсюда, — он наконец нарушает молчание. — Вам неуютно? — Лю Хайкуань улыбается. — Не хочется злоупотреблять вашим временем. — Господин Сяо, вы последний человек, кто пытается это сделать. Вы до сих пор ни разу не воспользовались тем, что знаете мой прямой номер телефона. Сяо Чжань молчит, потому что ответить на это нечего. — Вы позволите задать вопрос? — Лю Хайкуань дожидается кивка. — Помните, о чем я вас спрашивал на острове? — Да. — Тогда я спрошу еще раз, если вы не возражаете. Сяо Чжань встречается с ним взглядом и отводит глаза. Он не мальчишка, чтобы смущаться, но что ответить, если он даже для самого себя не может сформулировать короткий и понятный ответ, что такое между ними? Как он сорвался вчера за Ван Ибо; как Ван Ибо в машине кричал «люблю», а потом шептал «прости»… Как каждая встреча соединяет крепче, он не замечал раньше, но это так. Будто связывают вместе незримые ниточки, тоньше и крепче шелковых. Он слишком долго молчит, и когда наконец поворачивает голову — Лю Хайкуань улыбается. — Это лучше, чем «к сожалению, нет». Кажется, мы приехали? — Да. Спасибо. — Счастливых вам праздников, господин Сяо. *** «Буду примерно через полчаса», — пишет Сяо Чжань, и он прилипает к окну на все полчаса. Очень долгие, а ногти он еще утром сгрыз. Как он раньше жил, до мюзикла, когда все дни были такие же длинные, как сегодня? Почему-то волнуется. Слишком много было вчера и сегодня всего, и сейчас, когда Сяо Чжань вот-вот приедет, не очень понятно, что дальше. Как дальше. И Сяо Чжань теперь не скажет «вдруг тебе не понравится», он же знал, что с ним — понравится. Что угодно и как угодно. И раз все так вышло — хорошо, что можно не врать и ничего больше не придумывать. Он днем читал новости, про интервью много пишут, он прокручивал, искал про клуб, но про клуб почти ничего. Сяо Чжань входит холодный, рукава куртки мокрые, зонт мокрый. Плевать, он обнимает и тянется поцеловать с порога. — Подожди ты, — Сяо Чжань смеется, раздевается. От ужина отказывается, и он приносит горячий чай: греть. Потом тоже греет: обнимает, гладит по спине. Старший брат разрешил вернуться в Гонконг раньше, но до этого еще дожить надо, а сейчас он хочет как можно ближе, чтобы хватило на все праздники. — Расскажешь? — Сяо Чжань смотрит в глаза и улыбается. Так нечестно, когда Сяо Чжань так близко и так смотрит, не до рассказов. — А ты поцелуешь? — А ты потом рассказывать будешь? — Сяо Чжань смеется, а он быстро наклоняется вперед и проводит языком по его губам. Смех обрывается, Сяо Чжань целует медленно, вплетает пальцы в волосы на затылке и придерживает. Он не торопит. Он даже глаза закрывает. — Расскажешь? — Сяо Чжань еще целует в щеку. — Про что? — Про мюзикл. — Да случайно. Почти. Его до меня начали ставить, там другой человек играть должен был. Заболел, вот и… Я же хожу иногда на конкурсы. — Зачем? — Прикольно. Старший брат всегда говорил, на контракты соглашаться не стоит, а на конкурсы разрешал. — Понятно. — Вот. Партнеры Чжу Цзаньцзиня искали, кем заменить, смотрели всех подряд. — И старший брат разрешил? — Угу. Сказал, чтобы я сам решил, хочу или нет. Ну и все. Он запускает руки под рубашку — Сяо Чжань согрелся и теплый теперь — ведет по бокам, по сухим, подтянутым мыщцам, по животу, собственные ладони как будто горят. Сяо Чжань прерывисто вздыхает и оттягивает вниз вырез футболки, прижимается губами у основания шеи. — Нравится? — Даа… — Я не про это, — Сяо Чжань смеется. — Нормально. — Я посмотрел сегодня интервью. Все о тебе хорошо говорят. Он фыркает. Попробовал бы кто-нибудь плохо. Хотя он правда же сейчас со всеми нормально. Прикольно было, когда их с Мэн Цзыи спрашивали. … — Что вы подумали, когда увидели госпожу Мэн? — Красивая, — улыбается он. — А потом? — Очень красивая, — ну, а что, правда же. Мэн Цзыи делает большие глаза, Чжу Цзаньцзинь тоже, он ржет про себя. — Она очень хороший партнер и постоянно мне помогает. Я бы сам не справился, я же никогда раньше не играл. Это тоже правда. Все выдыхают. Потом пытают Мэн Цзыи, и он снова ржет про себя, слушая, что выглядит как высокомерный мудак, хотя Мэн Цзыи, конечно, не так говорит, вежливо, но он-то помнит — но на самом деле, мол, целеустремленный, трудолюбивый и с глубокими чувствами. Что, правда, что ли?.. — Почему все говорят, что ты холодный? — Сяо Чжань ловит руки, когда он пытается расстегнуть на нем рубашку, целует запястье, щекочет языком, и он глотает воздух. — Я-то откуда знаю? — Как я не узнал и не догадался, — Сяо Чжань трогает сережку, гладит под подбородком, шею. — Твои «дела»… И синяки, и все остальное… Он фыркает и украдкой все-таки расстегивает его рубашку. Он старался, чтобы даже в голову не пришло — хоть что-то получилось. — Ты придешь на премьеру? Да? — Если никуда не уеду — обязательно. — Только там момент есть, — он вспоминает и сразу хмурится, неловко, но лучше сейчас. — Там не по-настоящему. Честное слово. — Какой момент? — Целоваться. Там близко не будут показывать, так что не по-настоящему, честное слово. — По-моему, тебя и по-настоящему не смутило бы, — Сяо Чжань смеется и щурится, а он вспыхивает возмущением. — Я же не знал тогда! Ну то есть… Ты мне припоминать теперь будешь, да?! — с трудом верится, что клуб был только вчера. — Не буду. Извини, — Сяо Чжань закрывает рот губами, гасит возмущение. — Даже если бы по-настоящему — я тебе верю. И понимаю. Как Сяо Чжань это делает? «Я тебе верю». Короткое, а звучит так, что он снова готов хоть наизнанку вывернуться. Все отдать, что есть. — Расскажешь еще? — Сяо Чжань улыбается и поглаживает руку, машинально, кажется, но все вместе так хорошо, даже в постель не хочется. Попозже. — Про себя? Про мотоцикл, ты ведь говорил? Кстати, старший брат утром тебя не очень.? — Нормально, — бывало хуже, сейчас, можно сказать, все обошлось. — Напомнил, чтобы я… чтобы тебе жизнь не портил, — сложно говорить, когда Сяо Чжань гладит губы большим пальцем. — Мне? — Сяо Чжань так удивляется, что ему становится смешно. А потом просто хорошо, потому что дальше они все-таки почти не говорят.