Так не бывает

— Жив, здоров? — И тебе того же, — Лю Хайкуань улыбается, отвечая на звонок. — Здравствуй, Ичжоу, давно не виделись. — Я тебе всегда рад. — Сам знаешь, какое сейчас время. Тут у меня… — Слышал. Звери, а не фанаты, пошли, — Ван Ичжоу посмеивается. — Оружие не хуже, чем у моих ребят, куда только полиция смотрит. А твой мелкий ничего, не испуган. — Серьезно? — Ага. Ты говоришь, повзрослел — по-моему, ни на юань, только теперь не к твоей ноге липнет, а к чужой. Лю Хайкуань кашляет. — Ты там живой? — Чай слишком горячий, — спокойно отвечает он. — Младший брат заходил с господином Сяо? — Что он у тебя ревнивый такой, слова не скажи? — Ичжоу, — мягко укоряет Лю Хайкуань. — Ладно, ладно, ничего такого я ему не сказал. И «ему» тоже. Смотреть на них невозможно, — Ван Ичжоу смеется. — Теперь понимаю, почему ты не запретил. Только пусть он у тебя хоть через раз думает, мой и то научился. Лю Хайкуань улыбается и вздыхает. — Ты бы заехал, в самом деле? Есть о чем поговорить, — Ван Ичжоу перестает посмеиваться. — Обязательно. *** Чжу Цзаньцзинь, конечно, не проверяет и не просматривает записи из дома главы Лю ежеминутно, у него нет столько времени. Это чистая случайность, что он включает ноутбук именно сейчас и видит беспокойство на лицах глав отделов, особенно главы охраны, движения губ не складываются в слова. Он полностью переключается на запись вестибюля и пропускает, как кто-то подъезжает к дому. Лю Хайкуань? Нет, Фаньсин — входит в дом, открыто удивляется. Чжу Цзаньцзинь видит, как мнутся перед ответом серьезные опытные люди, пережившие семейные беды несколько лет назад, как Фаньсин роняет на пол сумку с книгами, лицо искажается страхом и тревогой. Что могло такого произойти, чтобы… Этого просто не может случиться. Он набирает номер Лю Хайкуаня, даже не успев придумать, что скажет. Лю Хайкуань не отвечает. Если Лю Хайкуань занят, он присылает автомат-смс — «Извините, я перезвоню вам позже». Чжу Цзаньцзинь ждет, сжимает руки. Пять, десять, пятнадцать минут, ответа на повторный звонок нет, запись, которую он видел, была сделана два часа назад. Он все еще надеется, что Лю Хайкуань вот-вот перезвонит, пока едет к нему, но телефон молчит. Его пропускают без вопросов, еще непонятно, знает ли что-то охрана на воротах. В вестибюле первым он встречает Фаньсина, тот что, так и не уходил? Нет, в другой одежде и без сумки, сидит в кресле, вскакивает навстречу открытой двери — и надежда угасает в глазах, когда видит его. — Глава Лю? — Чжу Цзаньцзиню уже не нужно подтверждение, ему нужны детали, пусть хоть кто-то скажет, что Лю Хайкуань жив! — Я не знаю, — Фаньсин еле шевелит губами. — Молодой господин очень взволнован, — господин Фэн появляется тихо и незаметно, и Чжу Цзаньцзинь тут же отводит его подальше. — Глава Лю?! Он… Господин Фэн меряет его таким взглядом, словно раздевает. Не так, как раздевают глазами фанаты и фанатки, а как патологоанатом, примеряясь для первого разреза. Словно взвешивает, достаточно ли глава Чжу близок к главе Лю, чтобы иметь право знать. — Мы не знаем. Пока что. Машина пропала несколько часов назад. Чжу Цзаньцзинь кричит, трясет его за плечи, вопрошает небеса, как… На самом деле Чжу Цзаньцзинь вежливо кланяется, усмиряя внутренний крик: — Может быть, господин Фэн сочтет нужным, чтобы я забрал молодого господина отсюда, он, кажется, давно тут сидит? Его присутствие вам не мешает? — Я буду благодарен главе Чжу. — Минуту. А младший господин знает? — Нет. Глава Чжу, вы его знаете не хуже меня, он… — Прошу прощения, господин Фэн, но вы уверены, что он сейчас там, где вы думаете? Что он тоже в безопасности? Господин Фэн еле заметно меняется в лице, кланяется и спешит наружу, а Чжу Цзаньцзинь натягивает на лицо относительное спокойствие и поворачивается к Фаньсину. — Молодой господин, здесь слишком жарко, пойдемте. Господин Фэн ловит его в вестибюле. — Может ли глава Чжу задержаться еще на пять минут и оказать мне помощь? — Какую? Вы узнали, где глава Лю?! — Увы, пока нет, — Фэн Цун держит лицо, но наверняка понимает, что ничем хорошим для него это не закончится в любом случае. — Глава Чжу мудро напомнил мне про младшего господина. Может ли глава Чжу позвонить ему и попросить приехать в поместье? — Почему я? — Младший господин хорошо знает главу Чжу и послушает его. Чжу Цзаньцзинь рассмеялся бы. Послушание Ван Ибо заканчивается за пределами сцены, но нежелание господина Фэн он прекрасно понимает. Во-первых, Ван Ибо сразу забеспокоится, а во-вторых, он с юности и до последнего года попил у господина Фэн немало крови. Впрочем, как и у многих других. Чжу Цзаньцзинь кашляет перед разговором, голос не должен дрогнуть, Ван Ибо не должен испугаться до того, как окажется здесь, в безопасности. — Младший господин? — Лао Чжу? Я же не перепутал, сегодня нет репетиции? — Нет, младший господин ничего не перепутал. Младший господин может сейчас приехать в поместье? — В поместье? — Да. Глава Лю просит передать, он сам сейчас немного занят. Необходимая маленькая ложь, почти что правда. Зато Ван Ибо сразу соглашается. — Пусть лао Чжу передаст старшему брату, я скоро. — Хорошо, — Чжу Цзаньцзинь поскорее нажимает отбой и молится, чтобы у него был шанс сказать Лю Хайкуаню хоть что-то. *** Съемки рекламного ролика заняли часа два, не больше. Сяо Чжань включает телефон, и на экран вываливается ряд уведомлений. Звонок от Ван Ибо, что само по себе странно, тот никогда не звонит без предупреждения. Еще пропущенный от него же, смски, в чате — десяток сообщений подряд. «Можешь позвонить?» «Или давай я тебе позвоню» «Очень надо, позвони, пожалуйста» «Возьми трубку». «Ты там живой вообще?!» — Наконец-то, — Ван Ибо громко вздыхает. — Ты очень занят? Ты можешь приехать? — Что случилось? Ты где? — Сяо Чжань сразу вспоминает про недавнее, и в груди холодеет. — Со мной все в порядке. Это не по телефону, но со мной все в порядке. Но очень надо. Ты можешь приехать?! — Могу, только чуть позже, мне еще надо закончить, я постараюсь быстрее, подождешь? — Да, — Ван Ибо вздыхает прерывисто, голос дрожит. — Ты дома? — За тобой приедут, только напиши, куда и когда. Кто-нибудь сказал бы, что это неосмотрительно. Сяо Чжань даже думать не хочет, кто что скажет, потому что Ван Ибо никогда и ни за что не захочет причинить ему вред, в этом он уверен. А вот что у него случилось, остается только гадать все оставшиеся сорок минут съемки. Машину он знает и водителя в лицо помнит. Надо будет узнать у Ван Ибо, как его зовут, неловко получается. — Извините, вы не знаете, что случилось? — Молодой господин сам скажет. Куда они едут — непонятно. Не к Ван Ибо, не в дом старшего брата, а в Северный район. Сяо Чжань смотрит в окно, вертит телефон в руках. Ван Ибо в последнюю встречу на него почти обиделся. Сяо Чжань хмурится. Дело не в том, что он хочет что-то скрыть, но Ван Ибо ему помочь не сможет, а от возмущения в адрес менеджеров никому лучше не станет. Только настроение испортится, причем у обоих. Он расскажет потом. Легче работать, не отвлекаясь ни на объятия, ни на шутки, ни на надутые губы, только это очень сложно донести, не посвящая в подробности. Но, видно, случилось что-то такое, что Ван Ибо пренебрег обидой. — Далеко еще? — Совсем скоро, господин. Сяо Чжань чего-то примерно такого и ожидал, наглядевшись на пейзажи по дороге. Забор на вид старый, но он бы не обманывался, наверняка за ним самые современные средства наблюдения и защиты. И охрана. Перед воротами машина останавливается, водитель выходит и долго говорит по телефону, кивает и возвращается за руль. Сяо Чжань еще ничего не успевает рассмотреть во дворе, — сразу же на выходе из машины оказывается между двумя мужчинами примерно такой же внешности и комплекции, как водитель. — Прошу прощения у господина, в сложившейся ситуации этот подчиненный должен проверить, что у господина нет при себе оружия. — Да, конечно, — Сяо Чжань машинально поднимает руки, поворачивается, обыск быстрый и деловитый. — Прошу господина идти в дом. Есть, оказывается, вещь, которую даже Ван Ибо не умеет делать красиво, — плакать. Он не плачет, когда встречает Сяо Чжаня на пороге, но глаза красные и опухшие, нос тоже распух, лицо такое, будто его долго терли. Таким — заплаканным до полной некрасивости, растерянным, потерянным — Сяо Чжань его еще ни разу не видел, даже после похищения, и еле сдерживает желание немедленно обнять и защитить от всего мира. Как будто он может что-то там, где не справилась вся эта электронная и живая защита. Пока Ван Ибо тащит его за руку куда-то по этому большому, старому дому, пока не закрываются двери, и Ван Ибо наконец утыкается в него, шмыгает, трется лицом о плечо. — Ну что ты, ну успокойся, тише, — Сяо Чжань обнимает его крепко, гладит и уговаривает. — Тише, не плачь, что случилось? — Пр… пропал… Старший брат, он… — Ван Ибо вздрагивает, но сдавленный всхлип все-таки вырывается, потом еще и еще, и Сяо Чжань теперь совсем не знает, что сказать. Разумеется, и Лю Хайкуань не всемогущ, Сяо Чжань своими глазами видел недавно его тревогу, но почему-то даже не предполагал, что может что-то случиться с самим главой Лю. — Давно? Ван Ибо прижимается к нему всем телом, кивает, вдавливается лицом в плечо. — В-вчера. М-мне вечером позвонили, чтобы приезжал сюда… — И ты со вчера… — Сяо Чжань представляет себе ночь, полную неизвестности, и еще сегодняшний день… — Почему ты мне сразу не позвонил?! Помочь Сяо Чжань не смог бы ничем, но был бы рядом хоть часть времени. Он сам хорош, Ван Ибо не писал — Сяо Чжань принял это за обиду, собирался сам позвонить после съемок. — Не хотел тебе мешать. У тебя же работа, — Ван Ибо хмыкает. Это звучало бы ехидно, если бы не срывающийся голос и не то, что рубашка на плече уже промокла. Сяо Чжань просит прощения по телефону, ссылается на плохое самочувствие, обещает сделать завтра все и даже больше, но возвращаться в Гонконг вечером ему теперь не надо. К великому счастью, это не перелет, который не отложишь. Люди могут пропадать бесследно, но как может исчезнуть глава Лю, один из важнейших людей города? Сяо Чжань плохо себе это представляет, но снова обнимает Ван Ибо, шепчет все ласковое, что только может придумать. Он бы пообещал что угодно, но язык не поворачивается сказать то, что Ван Ибо нужно слышать — что старший брат вернется целым и невредимым. — Ты же еще не знаешь точно, — это все, что он может. — Никто пока не знает. — Я не знаю, как без него… У меня только брат, больше никого. — Я у тебя есть, — неловко возражает Сяо Чжань, а Ван Ибо вдруг поднимает голову — глаза красные, ресницы слиплись — и кое-как улыбается распухшими губами. — Я с тобой, буду с тобой, всегда, — обещает он. И Ван Ибо наконец перестает вздрагивать и цепляться за него, все еще вздыхает глубоко, но не всхлипывает. — Это поместье, то самое, помнишь, я тебе фотки скидывал, брат меня сюда привез, когда мне лет шесть было. Я не помню себя раньше, нет, помню, но плохо и не хочу. А брат говорил, это наш дом, мне здесь все можно и вообще все можно. Что он никому не даст меня наказывать, запирать… Я потому за ним и ходил, без него боялся, потом понял, что правда никто, но все равно… Пока не вырос. Как я буду, если… если… — Перестань, — резко возражает Сяо Чжань, и Ван Ибо снова вскидывает голову, удивленно таращится на него. — Перестань вот так, — повторяет он, кончиками пальцев осторожно стирает влагу с красных щек. — Ты же сам говорил, то, что ты не можешь, — может старший брат. Значит, он сможет. Справится. Все, хватит. Сяо Чжань сам не знает, откуда у него взялась такая уверенность и жесткость, но Ван Ибо слушает и слушается, шмыгает носом, вытирает глаза, рыдания по второму — неизвестно какому — кругу откладываются. — Он сможет. И я с тобой, — шепчет он, пока Ван Ибо окончательно успокаивается. Темнеет, в дверь осторожно стучат. — Младший господин будет ужинать? — Ты когда в последний раз ел? — спрашивает Сяо Чжань. — Утром. Вроде. Не хочу. — Пойдем. Надо. Ну хоть меня тогда ужином накормишь? — Сяо Чжань улыбается, вызывая проблеск ответной улыбки. Ему тоже не хочется, но Ван Ибо без него сейчас не пойдет. — Младший господин… — Иду, иду, — громко отвечает Ван Ибо и встает. И едва они выходят, как где-то впереди рождается шум. *** Чжу Цзаньцзинь мог бы не ехать в поместье, узнать по телефону, нет ли новостей, но он все равно едет. Там как будто ближе, тем легче надеяться, а он все еще упорно держится за ниточку, за волосок надежды. Семья Лю может устоять, будет пытаться устоять, даже если Лю Хайкуань не вернется. Для него, Чжу Цзаньцзиня, это будет началом конца. Он целый день собирает слухи, но его сфера влияния распространяется лишь на Гонконг, и единственный вывод, какой он может сделать, — это не свои. И это очень плохо. — Новости? — Нет, глава Чжу. Звонил глава Ван, говорил, что глава Лю обещал к нему приехать. — Никто больше не появлялся? — Приехал один гость. Господин Сяо, Сяо Чжань. — Я его знаю. Его впустили?! — Младший господин послал за ним своего водителя и очень решительно потребовал впустить. — Не иссякли чудеса под небесами, — машинально усмехается Чжу Цзаньцзинь. Ван Ибо, как обычно, мимоходом перевернул все с ног на голову и не заметил. Впервые за сколько десятков лет в поместье появился человек, не связанный с семьей? Особенно в такое время, когда его обитатели приготовились на всякий случай к маленькой войне? Поместье однажды было разрушено, Чжу Цзаньцзинь знает. Это было очень давно, за несколько столетий до их рождения, но он вздрагивает, представив, как пламя поглощает стены, уничтожает оконный узор в виде плывущих облаков. Нет, нельзя приманивать несчастье дурными мыслями! — И что младший господин? — В своей комнате. Все тихо. Сяо Чжаня семье Лю послали очень милостивые боги, Чжу Цзаньцзинь готов благодарить их каждый день после утреннего чая. — А маленький господин? — В библиотеке. Глава Чжу будет ужинать? — Пожалуй, да. Что там происходит? - он вытягивает шею, пытаясь рассмотреть источник шума.