Так не бывает

Дверь открывается, когда он начинает рассматривать выход из окна почти всерьез. Лю Хайкуань садится за стол и молчит, и в лице у него не ярость, нечто такое, на что лучше вообще не смотреть. Ван Ибо, сунувшегося было следом, вынесло вон от одного взгляда. — Цзаньцзинь, ты все-таки гений, — Лю Хайкуань говорит тихо, усмехается горько. — В моей системе безопасности была дыра, и ты ее нашел. Благодаря тебе она превратилась в открытую дверь. Чжу Цзаньцзинь впивается зубами в нижнюю губу. Лучше бы он открыл окно, и… Однозначно лучше, потому что это все-таки его вина — все, что произошло с Лю Хайкуанем и теми, кто ему дорог. — Тебе придется найти нового главу отдела безопасности и главу технического отдела. Что до тебя самого… — Глава Лю, глава Чжу осознает свою вину и готов принять любое наказание, — он опускается на колени тяжело, тело деревянное, непослушное. Поднимает подбородок, закрывает глаза и слушает тишину. — Встань, — говорит наконец Лю Хайкуань и повышает голос. — Встань! А теперь убирайся. Он стоит, не оглядываясь, только по шороху догадывается, что Лю Хайкуань нажимает кнопку вызова. Секретарь возникает в дверях и замирает в ожидании приказа. — Главе Чжу пора вернуться домой. — Глава Чжу разрешит его проводить? Если он не «разрешит», его выведут. Или вытащат. Чжу Цзаньцзинь кое-как разворачивается и идет, кланяясь у двери. Вздрагивает на пороге, когда за спиной снова раздается деревянный хруст. *** Премьера «Нефритовой Династии» переносится, Сяо Чжань начинает нервничать, хотя от него уже ничего не зависит. Как всегда в такие моменты, хочется закрыться, уйти в себя и не разговаривать ни о чем, что не относится к кинематографу. Но Ван Ибо едва успокоился после пропажи и возвращения старшего брата, а через какой-то месяц они надолго расстанутся из-за гастролей. А еще Ван Ибо замечает все — взгляд, голос, улыбку или ее отсутствие. Не понимает, но пытается вытянуть объяснение. Сяо Чжань пока что отшучивается, но с трудом, то и дело подавляя раздражение. Не потому, что не любит или не доверяет, — он обсуждал с Ван Ибо идею собственной, не от агентства, студии, а потом ее воплощение. Но беспокойство и ощущение бессилия — совсем не то, чем хочется делиться. Он снова летит в Китай. Увы, не на премьеру, на очередные съемки. Звонок от режиссера внезапен и должен обрадовать, но Сяо Чжань почему-то медлит пару секунд, прежде чем ответить. Вежливое вступление к разговору — поздний вечер, дверь закрыта — укладывается в рекордные семь минут, потом режиссер вздыхает и кладет руки на колени. — Сяо-лаоши, я знаю, что ты отлично умеешь не понимать намеки, поэтому извини, если я буду неприлично прямым. — Конечно. — Мне нравится, как ты играешь. Мне нравится, как ты относишься к работе, твое поведение на съемочной площадке и твои отношения с коллегами. Не благодари. Я просто хочу снять вторую и третью части фильма так, как я вижу. С тем актером, которого я вижу в роли — с тобой. Поэтому я тебя сейчас предупреждаю: сделай что-нибудь у себя дома, и поскорее, иначе ничего этого не будет. — Почему вы так думаете? — Сяо Чжань, почему ты такой красивый, такой талантливый и такой глупый? Тебя выжимают, как апельсин, и тебя выжмут на вторые роли, если ты не сделаешь что-нибудь. А у меня есть основание доверять своим ушам, которые слышат, что надо искать других актеров. Ты меня наконец понял? Сяо Чжань кивает. Он понял, он уже ощутил на себе прошлым летом, как это бывает, и снова ощущает сейчас. Все в рамках контракта, ничего противозаконного. Агентство имеет право отказаться за него от выгодного контракта и послать вместо этого на несколько дорам — по сорок серий, съемки параллельно плюс реклама, работа на измор без шансов и времени выйти на роли другого уровня. Месть за попытку самостоятельности — собственную студию. — Я понял. Если на это время у меня поставят другой проект… — Это не самое худшее. Если ты станешь нежелательной скандальной личностью в Китае, я тебя не смогу взять на роль, даже если ты каким-то чудом выплатишь неустойку своему агентству и будешь свободен. Охлажденный кондиционером воздух кажется слишком холодным. И это правда, никому не нужен актер, которого можно показать только в Гонконге. — Извини, я не хотел бы об этом говорить, но некоторые вещи… хм… отношения в Китае не одобряют. Я все понимаю, ты был молод и неопытен и не думал, как это отразится на будущем… Сяо Чжань начинает понимать. Кто бы мог подумать, что прошлое, с которым он распрощался окончательно, догонит теперь и так? И это больше чем стать нежелательным в Китае, такое внимание и дома не пойдет на пользу, а в перспективе — голодный паек без рекламных контрактов. — Если бы твое агентство в тебе было заинтересовано, оно бы зачистило все, а не демонстрировало доказательства. Я говорил, что доверяю своим ушам, так вот, глазам я доверяю тоже. Сделай что-нибудь, заинтересуй, или… Я ничего не хочу об этом знать, я хочу снять свой фильм, но некоторые думают, что у тебя есть кого попросить повлиять. Если это правда — сделай это сейчас, потом будет поздно. Поздно идти за цветами, когда выпал снег. — Мэйхуа цветет и под снегом, — Сяо Чжань выдавливает из себя улыбку. — Может быть, какая-нибудь слива и осыплет тебя лепестками посреди зимы. Удачи. Сяо Чжань думает всю ночь. Думает в самолете, в машине, кое-как уговаривает Ван Ибо перенести встречу на завтра, ссылаясь на усталость. Вежливо разговаривает с менеджером, призывая на помощь профессиональную актерскую гордость, а дома падает — в темноту зашторенной комнаты, лицом в подушку, в черноту еще более беспросветную, чем прошлый август. Тогда ему казалось, что все хуже некуда. Настоящее «некуда» — сейчас. Разговаривать с агентством бесполезно и пытаться, его сдали несколько раз и сдадут снова, если понадобится. А дальше все будет, как нарисовал господин режиссер, путь вниз до конца контракта, а когда он закончится, ему останется только вернуться к родителям и заняться… чем-нибудь, храня в дальнем ящике свои фотографии со съемок. Если у него еще будут силы и желание чем-то заниматься после такой жизни. Может быть, он не талантливее других, но и не хуже. Дело в нем, но не в том, как он играет. Теперь он это очень хорошо понимает. Ван Ибо возникает перед глазами, как живой, как солнечная вспышка, такая яркая, что поначалу ослепляет. Тот, кто любит, несмотря ни на что, но даже ему Сяо Чжань не хочет показываться в таком состоянии. Ему — особенно. Сяо Чжань знает, еще во время разговора с режиссером понял, что должен сделать и сделает. Это единственный вариант, за который надо поклониться судьбе, но заставить себя поступить так — невыносимо трудно. Не за один раз. На то, чтобы достать визитку и позвонить, уходит почти весь вечер, потому что сперва Сяо Чжань уговаривает себя просто достать нужный ежедневник. Потом — набрать номер, не звонить, хотя бы вбить цифры. И наконец нажимает звонок, отчаянно надеясь, что глава Лю занят и не ответит. — Добрый вечер, господин Сяо. — Здравствуйте, господин Лю. — Господин Сяо, предполагаю, у вас что-то важное, что лучше обсуждать не по телефону? — Да. Наверное, да. — Это срочно, или мы можем встретиться завтра вечером? — Да, можно завтра. Спасибо. — Тогда скажите, где вы будете завтра вечером, за вами заедут. Сяо Чжань отвлекается на работу днем, но забыться и забыть о предстоящей встрече не может. Опять откладывает встречу с Ван Ибо, кое-как успокаивая признаниями в любви и обещанием, что завтра — обязательно. Один раз перешагнуть через себя и попросить, один раз он сможет. Должен, если хочет удержаться на плаву. Только как он потом сможет смотреть на Ван Ибо и не вспоминать? Достаточно ли будет его смеха, его поцелуев и любви, чтобы думать только о них, а не о семье? Машина привозит его к знакомому дому, и Сяо Чжань невольно ищет глазами Ван Ибо. Хорошо бы тот не собирался сегодня навестить старшего брата. В кабинете главы он еще не бывал. Лю Хайкуань встает навстречу, подает руку, улыбается сдержанно. — Чай, господин Сяо? Или что-то выпить? Или кофе? — Чай, — лучше сохранять ясную голову. Лю Хайкуань задумчив, приветственная улыбка быстро сбежала с лица. Стоило все же спросить у Ван Ибо, не случилось ли еще что-нибудь. — Господин Лю, спасибо, что нашли время. — Я всегда рад вас видеть. Так что вы мне хотели сказать? — Я хотел, — Сяо Чжань откашливается. — Хотел вас попросить. «Вынужден попросить» и все прочие слова, которые он пытался подобрать по дороге, звучат — звучат так, как есть. Неприятно и унизительно. — Господин Сяо, вы ведь меня боитесь, хотя знаете, что я не намерен причинять вам вред? — Да. — Вы очень смелый человек. Он поднимает глаза и видит мягкую улыбку. — Вы можете осознать свой страх и не боитесь в нем признаться. Обещаю, что мое мнение о вас и отношение к вам не изменятся от того, что вы скажете. Не надо так себя мучить. Если вы решились мне позвонить, значит, происходит что-то, с чем вы при всем желании не можете справиться самостоятельно и нуждаетесь в помощи. Я прав? — Да, — с облегчением выдыхает он. — Пейте чай, он хорош. Я догадываюсь, в чем могут быть ваши проблемы, но чтобы знать, как лучше помочь, я все-таки должен услышать от вас, что именно происходит. — Дело в том, что меня… Я узнал, что мне не дадут играть в продолжении «Нефритовой Династии». Режиссеру уже посоветовали поискать другого актера на роль Чжан Сяофаня. Недавно за меня отказались от роли еще в одном фильме, потому что я в это время буду занят на других съемках, дорамных. Я про них впервые услышал одновременно с отказом и еще не видел новый контракт. — Это все? — Недавно сорвалось участие в фанкаме, и… и еще разные мелочи, — сказать о последнем замечании режиссера он все-таки не решается, если не объяснять подробно, получится, будто причина в Ван Ибо. Наверное, он неправильно говорит, коротко, сухо, глава Лю вряд ли поймет, что все это значит. — Я ждал, что вы придете, господин Сяо. Если бы вы еще помедлили, мне пришлось звонить бы вам самому. Я вас понял, у меня только один вопрос: почему вы так долго ждали? Упрек мягкий, но ощутимый, а Сяо Чжань не решается выложить все колебания и сомнения. — Давайте я снова расскажу за вас, а вы согласитесь или опровергнете. Вы пришли ко мне в последний момент потому, что вам противна сама мысль воспользоваться личными отношениями в карьерных целях. Что кто-то может подумать, будто вы продаете свою любовь и себя за хорошие роли. Так? — Да. — Давайте мы кое-что проясним, прежде чем перейти к делу. Господин Сяо, я уважаю вашу скромность и гордость, но если бы мы давно все это обсудили, вам не приходилось бы так переживать. Начнем с начала. Самолету и катеру все равно, одного человека везти или двоих, ваша неделя на острове стоила практически столько же, как если бы брат съездил туда один. То, что он вам дарил, — это не деньги, поверьте. Все остальное относится к нематериальному и, если я не ошибаюсь, было исключительно добровольно и по обоюдному желанию? — Да. — Тогда запомните наконец, что вы не продавались и вас не покупали. Я не так хорошо разбираюсь в шоу-бизнесе, но могу прикинуть примерные цифры, затраченные на ваше обучение и раскрутку, — Лю Хайкуань что-то быстро пишет на листочке, взгляд цепляется за обломки карандаша, такие неуместные на аккуратном столе. — Сколько у вас рекламных контрактов? А это примерный уровень дохода, который агентство от вас получает. Лю Хайкуань протягивает ему листок с двумя колонками цифр. — Так кто на самом деле относится к вам как к вещи, господин Сяо, кто вас использует и не считается с вашими интересами? — Я подумаю, как лучше повлиять на ваше агентство, быстро или легально. Может быть, удобнее сразу через суд. — Суд?! — Не беспокойтесь, этот суд вы не проиграете. Извините, но мне надо знать: у вашего агентства есть какая-то информация о вас, которую нежелательно выносить на свет? — Да. — Какого рода? Я имею ввиду, в какой форме? — Я не знаю точно. Кажется, фото. Это не относится к… Это было давно. — Я понял, не беспокойтесь. И не думайте, будто вы что-то должны мне или моему брату. Главное, что должны члены семьи, — говорить о своих проблемах до того, как они станут неразрешимыми. Иначе какой же я глава, если узнаю о них в последнюю очередь? — Лю Хайкуань зачем-то берет сломанный карандаш с острыми краями, горькая усмешка искривляет губы. — Господин Лю, я, наверное, не так понял вас? Лю Хайкуань смотрит на него и смеется. — Господин Сяо, я говорил, что вы удивительный человек? Вы были в доме на острове, куда можно только близким. Вы уже во второй раз здесь. Вы были в поместье, и если вы не знали, туда имеют право входить только члены семьи. Не друзья, сколь бы близкими они ни были. Мое упущение, что я не предупредил охрану сразу, но в следующий раз вас впустят без обыска. Если вы не хотели стать частью семьи, вам действительно стоило уехать с острова заранее. Или прервать сейчас отношения с младшим братом, но вы ведь этого не хотите? Ну и отлично. Просто запомните, это ваше право и даже долг — вовремя попросить о помощи. Этот чай остыл, сейчас принесут новый. Пока чайничек заменяют свежим, Сяо Чжань молчит, Лю Хайкуань что-то чертит карандашным обломком. Все, что он сейчас чувствует, — безмерное удивление, надежда и понимание, почему Ван Ибо обожает старшего брата. Почему главе Лю служат не за страх, а за совесть. — Господин Сяо, вы можете, если хотите, оказать мне услугу. Не в уплату, разумеется, я не буду настаивать. Будем смотреть правде в глаза. При ваших статусах и популярности ваши отношения нельзя сохранить в полной тайне, максимум — сделать негласными. Вы видите, что происходит в Гонконге. Младший брат- ключ ко мне. Вы — ключ к нему. Пока вы не продемонстрировали публично, что принадлежите к семье, а потом не разорвали связь так же публично, этим могут воспользоваться. Не самый лучший вариант, не так ли? Охрана — это, конечно, не гарантия, но хотя бы снижение риска. — Господин Лю… — Как-то слишком формально, не находите? — Лю Хайкуань улыбается. — Давайте попробуем хотя бы Лю-гэ. Так о чем вы хотели спросить? — Вам действительно нужно мое согласие? — Вам действительно нужен ответ на этот вопрос? — Лю Хайкуань смеется, и Сяо Чжань заражается смехом. Он ожидал согласия или отказа, но не предполагал, что это будет так… просто? Что Лю Хайкуань поймет намного больше, чем он мог бы сказать вслух, и сейчас он чувствует себя совершенно выжатым и от этого легким, как воздушный шарик. — Что вам нужно, так это отдохнуть. Не беспокойтесь, теперь все будет хорошо. И это я должен быть вам благодарен, а не вы мне. Я ждал, пока брат повзрослеет достаточно, чтобы полюбить, и боялся этого дня. Сейчас я очень рад, что это оказались вы, а не кто-нибудь еще. — Извините, но вы же не знаете, — Сяо Чжань не может промолчать. — Вы не можете знать, о чем я думаю на самом деле, что было бы, если бы я действительно хотел только… Лю Хайкуань негромко смеется. — Дядя когда-то учил меня, что плохому человеку легко притвориться хорошим хотя бы на время, — улыбка пропадает. — Но хорошему человеку очень трудно притвориться плохим. Кстати, вы, насколько я понимаю, не сообщали родителям о своей личной жизни? — Нет. Они вряд ли поймут и будут беспокоиться. — Понимаю. Если вы передумаете, я буду рад с ними познакомиться. Говорят, у меня неплохо получается убеждать людей, что беспокоиться не о чем, — Лю Хайкуань неожиданно подмигивает. — Спасибо вам. Я поеду? — Зачем ехать? Вы ведь и так дома. Сяо Чжань в который раз теряет контроль над выражением лица, а Лю Хайкуань прячет улыбку. — Да, наверное, к этому надо привыкнуть. Вы можете уехать, конечно, но спать на кровати удобнее, чем в машине, а вы уснете по дороге, потому что плохо отдыхали и много волновались. Здесь вам никто не будет мешать, даже младший брат. *** Когда старший брат просит приехать, он дергается. — Что случилось? — Все хорошо, — брат смеется. — Приезжай. Сяо Чжань все равно опять не может встретиться, что у него там? Он верит, он его знает. Нельзя таким голосом говорить «я тебя люблю» и врать, но дело как раз в том, что он его знает. Сяо Чжань очень старается что-то скрыть, он уже перебрал сотню вариантов и в следующий раз не отпустит, пока не заставит рассказать. — Что такой хмурый? — брат улыбается. — Устал. Полдня приветствия для гастролей учил. — Молодец. Господина Сяо давно видел? — Три дня назад, он улетал, — он настораживается. — Что.? — Думаю, он сам тебе все расскажет. Только не дави, пусть отдохнет. — Он тут?! — Спит. Успокойся, с ним ничего не случилось и теперь не случится. Брат ничего не объясняет толком и отсылает тоже отдохнуть. Он осторожно заглядывает — Сяо Чжань действительно спит. Лечь рядом или? Он сидит в своей спальне, потом в коридоре, играет в наушниках на телефоне. Долго, часа два, может, несколько раз проиграл. Потом в очередной раз проверяет сеть и видит, что Сяо Чжань онлайн. Посылает смайлик. Сяо Чжань отвечает таким же. «Как ты?» — осторожно спрашивает он. «Соскучился :)». Он смеется, снимает наушники, встает и приоткрывает дверь. Сяо Чжань округляет глаза и улыбается, и он прыгает к нему на постель. — Привет.