Асгард. Город в небесах

Два дня спустя Бруно заболел. Проснувшись, он почувствовал, что что-то не так. Воспалённые лимфоузлы болели настолько нестерпимо, что хотелось выдрать их ногтями из собственного горла. Всё тело горело, першило в горле и жутко не хватало воздуха. При попытке вдохнуть в груди что-то хрипело. Мальчик попробовал откашляться, и, к своему ужасу, обнаружил на ладони ярко-алое кровавое пятно. — Айка… - хрипло позвал он, расталкивая спящую девочку. — А? Что? - та с трудом разомкнула веки, продрала глаза и повернулась к Бруно. — Ой! Ты же бледный, как смерть! — Я заболел, - тихо произнёс он в ответ, снова ощутив бульканье в лёгких. — Кашель с кровью. И дышать тяжело. — Аралка… - выдохнула Айка, мгновенно стряхнув остатки сна. Снаружи, застилая собой дневной свет, всё так же летели бесчисленные орды саранчи. — Дура, какая я дура! - она схватилась за голову, а затем закрыла лицо ладонями. — Почему? - прохрипел Бруно, непонимающе глядя на Айку, и тут же зашёлся в приступе жуткого кашля. — При чём тут ты? — Отец говорил про этот остров! Он однажды аралку случайно к нам в дом притащил, мы все болели! - девочка подскочила и принялась исступлённо метаться туда-сюда, собирая какие-то вещи и швыряя их на дно рюкзака. Её шаги эхом отдавались от стен ржавого трюма. Даже Хищник проснулся и непонимающе взглянул на людей. — Нельзя было здесь оставаться! А я забыла! — Ты… не виновата… - мальчик помотал головой. — Всё равно… саранча… – из последних сил пытаясь не потерять сознание, он отполз назад и опустился на груду тряпья, служившую детям постелью. — А ты… куда? — Есть растение такое, клубенец. Мне мама отвар давала. От него легче, - на секунду отложив рюкзак, Айка дотронулась ладонью до пылающего лба мальчика. — Я постараюсь скорее вернуться. Но идти далеко, здесь не растёт. Есть, пить без меня сможешь? — Наверное, - Бруно кивнул. — Хорошо, - Айка набросила на плечи лямки рюкзака и выпрямилась. — Держись, ладно? Постараюсь быстрее, - с этими словами она шагнула в проём и растворилась среди кишащих в воздухе насекомых. Бруно откинулся назад и, чувствуя очередной приступ слабости, попытался поудобнее устроиться в импровизированной кровати. Хищник сочувственно взглянул на него и вместе с птицей принялся ловить заползающую в дыру саранчу, чтобы подкрепиться. Это было последним, что мальчик увидел перед тем, как провалиться в обрывочный, беспокойный горячечный сон. *** Асгард бушевал, как развороченное палкой осиное гнездо. По улицам, точно кровь по сосудам, текла шумная пёстрая толпа. Местами среди голов виднелись натянутые транспаранты. Стройные ряды полицейских-”мух” с кислотными пушками и нейроганами отсекли подходы к правительственным зданиям. Те, кто не присоединился к протесту, испуганно забились в норы собственных квартир. Это было похоже на поле сухой травы, для запала которого было достаточно одного удара шальной молнии. Нио глядел на происходящее из-за неплотно прикрытого шторами окна. Последние дни он провёл в гонке на опережение - то есть, едва ли не ежедневных перебежках между заранее подготовленными “паствой” конспиративными квартирами. Словно заяц, преследуемый кровожадными собаками, он играл в кошки-мышки с шестерёнками асгардской системы. Лишь сейчас полицейским стало не до него: толпа на улицах превратилась в куда более явную угрозу. — Наш путь - вниз! Наш путь - вниз! - до Нио донеслась речёвка, в последнее время ставшей очень ходовой среди протестантов. — Ваше собрание не санкционировано! От имени правительства Асгарда мы призываем вас к благоразумию! Немедленно разойдитесь по домам! - трещали голубые дроны-громкоговорители, подобные тем, что недавно кружили над Нио на арене. — К нарушителям порядка будут применены предусмотренные законом меры пресечения! Нио думал о том, не предал ли он собственное учение. Хорошее знание людской психологии позволило ему легко поднять толпу на бунт. Но когда огонь разгорится, и сотни человек погибнут, пытаясь противостоять режиму… “Прощу ли я себя за это, когда всё закончится?” Встряхнув головой, священник постарался отогнать эти мысли прочь. Над моральными дилеммами о разных там вагонетках хорошо раздумывать, когда есть время на мысленные эксперименты. “А наша вагонетка скоро похоронит всех. Включая собственных машинистов и пассажиров.” Оглушительный грохот заставил Нио подскочить на месте. За окном что-то ослепительно сверкнуло. Шумный монолит людских голосов лопнул, брызнув осколками, словно разбитое камнем стекло. Место монотонной кричалки стремительно заполнили панический визг, крики ярости и какой-то треск. Священник подошёл к окну. Ряды “мух” рассыпались: теперь полицейские врезались в толпу, словно акулы в рыбий косяк. Под ногами у паникующих людей взрывались, озаряя всё вокруг рваными яркими пятнами, светошумовые гранаты. Падая, как костяшки домино, люди давили друг друга, паниковали и метались, облегчая своим противникам задачу. Однако не все были готовы сдаться просто так. Высокий сухощавый демонстрант, скрывающий лицо под банданой, с криком отправил в полёт какой-то обломок. Тот врезался в шлем бегущего полицейского, заставив "муху" пошатнуться и упасть. Внезапно из напуганной толпы выделились те, кто встретил атаку одобрительным рёвом и ринулся на баррикады. Нио заметил, как чья-то рука снимает с пояса лежащего стража порядка нейроган и исчезает в суматошном мелькании рук, ног и голов. Новые "снаряды" полетели в полицейских; подбадривая товарищей и скандируя "Наш путь - вниз!", люди кидались вперёд, чтобы отбить у "мух" своих соратников. Бронированные фигуры отвечали им побоями, но ни одна из сторон не собиралась отступать. Асгард неотвратимо погружался в хаос. *** Айка отпаивала Бруно горьким отваром почти неделю. Когда она вернулась в корабль, мальчик уже был похож на труп. Лишь слабое дыхание да еле ощутимый пульс говорили об ещё теплящейся внутри жизни. Девочка сутками не отходила от Бруно, сидя у постели, принося еду и питьё и кладя холодные руки на лоб, когда больной начинал метаться в бреду. Сидя у костра, разведённого в брюхе корабля, и поправляя ворох тряпья, которым был укрыт мальчик, Айка беззвучно умоляла его выжить. В конце концов, свалившийся ей на голову асгардец был единственным человеческим существом, которое она видела после оставления пепелища Жасыл-Кала. Без него она бы не зашла так далеко, да и двигаться дальше в одиночку ей тоже было страшно. Единственное, что беспокоило Айку - она больше не знала, зачем и куда идёт. Даже если Атом существует, даже если волшебное слово и правда спрятано в драконьей пещере - в чём смысл уничтожать Асгард теперь? После того, как огненный зверь обрушит свою ярость на летающий город, они всё равно останутся одни в раскалённой пустыне. Вряд ли удастся найти другие поселения людей... И что, в таком случае, даст ей уничтожение Асгарда, кроме того, что кровь снова прольётся на этот, и без того жестокий, мир? Но пока она гнала от себя эти мысли, выхаживая мальчика. В один прекрасный день Бруно открыл глаза, привстав на постели, и после этого дело пошло быстрее. Они собирались покинуть убежище со дня на день - тем более, что и саранча уже улетела из этих мест. — Фу, как же горько! - скривился Бруно, глотая очередную порцию травяного лекарства. — Всё не привыкну! — Горько, горько… Эта трава тебя, дурака спасла, - отозвалась Айка из дальнего угла корабля. — И почему… Стой! - оборвав фразу на полуслове, мальчик дёрнулся и приподнялся на импровизированной постели. — Ты видела? - худощавая рука указала на пролом, за которым виднелась утренняя степь. — Что? - не поняла Айка, озираясь по сторонам. — Ничего не… Мирно лежавший в углу Хищник шумно втянул в себя воздух. Зрачки зверя расширились, а шерсть на загривке встала дыбом. Подскочив, он утробно зарычал. Птица на спине, панически захлопав крыльями, издала визгливый крик тревоги. В этот же момент гибкие чёрные щупальца с острыми гарпунами на концах насквозь прошили гнилое железо потолка. — Вставай! - Айка мгновенно оценила обстановку. Схватив рюкзаки с вещами, она подскочила к оцепеневшему от страха Бруно и рывком подняла его с ложа. Путаясь в ногах, дети бросились прочь. Хищник и птица-часовой рванулись за ними. Оказавшись снаружи, мальчик кинул быстрый взгляд через плечо. На ржавой туше судна сидела, согнувшись, человекоподобная фигура. Вырвав смертоносные отростки из металлической плоти, тварь распрямила ноги и одним движением перемахнула несколько метров песка, разделявшие её и беглецов. Гончий раскрылся перед ними во всей своей смертоносной красе, точно ядовитый цветок. Бликующая на солнце броня на ходу меняла цвет с маскировочного на чёрный. Солнце осветило толстую шею, закруглённую голову, похожую на морду глубоководной рыбы, гротескную пародию на лицо, плошки безумных изумрудных глаз с чёрными зрачками… Разверстая пасть с ядовито-зелёной слизистой, - широкая, полная острых клыков и обрамлённая длинными крючьями, - была похожа на ловушку венериной мухоловки. Живые хлысты за спиной поднялись, точно головы гидры, и стремительно атаковали место, где, сжимая в руках бесполезную рогатку, стояла Айка. Не раздумывая ни секунды, Бруно кинулся на девочку и вытолкнул её из-под удара. Щупальца хлестнули по бесплодной земле, взметнув облако пыли и соли . Одно из них, задев по касательной спину мальчика, оставило на ней неглубокий кровавый разрез. Айка рухнула на землю невдалеке и принялась отползать, уставившись на Бруно расширившимися от шока и страха глазами. — Беги! - что есть мочи крикнул мальчик, глядя, как Гончий подходит ближе, а чёрные гарпуны встают в позицию для следующего, фатального удара. Распластавшись в пыли, он уже не делал попыток подняться, - лишь бросил в сторону девочки схваченную им в суматохе побега флягу с водой. — Спасайся! Секунду Айка ошеломлённо глядела на Бруно, а затем оттянула тетиву рогатки и послала свинцовый шарик прямо в глаз надвигающейся твари. Гончий сжал кулаки и заревел, как бешеный зверь; щупальца, как по команде, повернулись к девочке. — Эй, навозник! - отчаянно завопила она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Не трогай его! Тварь, сначала меня убей! Резкие, как пощёчина, слова, заставили мутанта замереть на месте. Он застыл, как вкопанный: только глаза метались из стороны в сторону, переводя взгляд с Айки на Бруно и обратно. Будто сломанная заводная игрушка, Гончий остановился, чувствуя, как расходится туман в голове. Осоловело уставившись на двух детей, каждый из которых был готов отдать за другого собственную жизнь, он вспоминал, и картины собственного прошлого врывались в мозг мутанта, подобно сошедшему с горы оползню. *** — Простите, мистер Янг. Количество мест на Ковчеге строго ограничено, а в списке пассажиров ваших жены и детей я не вижу. Мы не можем пропустить их на борт, - голос охранника звучал так, будто он говорил с умственно отсталым ребёнком. Пятилетняя Триш и её девятилетний брат Ник испуганно жались к матери, и Грейс обнимала их, точно птица, накрывающая собой птенцов во время бури. — Значит посмотрите ещё раз, вашу мать! - Эдвард бушевал, едва сдерживаясь, чтобы не заехать секьюрити по морде. — Ваш представитель сказал, что я смогу взять на корабль семью! Только поэтому я подписал этот грёбаный контракт! — Значит, стоило внимательно читать, что вы подписываете, мистер Янг, - покопавшись в планшете, охранник сунул ему под нос экран, усыпанный чёрной пылью букв. — Вот ваш экземпляр. В качестве пассажира указаны только вы. Сожалею, но но с этим уже ничего не поделаешь. — Значит, хрена с два вы увидите меня на Ковчеге! - он всё ещё пытался укусить врага, будто отрубленная голова змеи, но в глубине души понимал что уже почти проиграл. Контракт подписан, а подобные вещи просто так не отменяются. – Грейс, мы уходим! - мужчина всё же развернулся к жене. Хотят затащить его в этот город-труп. По крайней мере, он не сдастся без боя. — Мистер Янг, - ледяным голосом произнёс охранник. — При всём уважении… Но Эдвард уже не слушал. Потрясённый, он глядел куда-то вдаль, видя, как его жена и дети стремительно шагают прочь по длинному, как кишка понтону. Не слушая вопли охранника, не думая о том, что на его затылке, наверное, уже замерла красная точка снайперского прицела, он кинулся прочь, чтобы рвануться, догнать, вернуть… ...но Грейс обернулась. Ветер трепал её чёрное каре, и в карих глазах стояли подступающие слёзы. — Эд! - крикнула она сквозь плеск воды и завывания ветра . — Прошу! Останься там! Ради нас! — Грейс! - мужчина одним махом преодолел разделяющее их расстояние и сгрёб её в охапку. Дети смотрели на них, пытаясь понять, что происходит. — Что ты творишь?! Я же люблю тебя! — Прости… меня, - она уткнулась в его плечо и затряслась в рыданиях. — Я тоже тебя люблю. Но так будет лучше. Правда. У нас есть деньги, которые тебе выплатили за контракт. Я увезу детей, я найду тихое спокойное место. Обещаю, - выпаливала женщина, захлёбываясь слезами. — Но ты нужен… - она не договорила и снова зарыдала, обмякнув у мужа в руках. — Папа, - проговорила Триш, глядя на отца снизу вверх. — Ты нас бросаешь? От этой простой фразы сердце Эдварда словно разбилось на миллион осколков. Не зная, что сказать, он, выпустив жену из объятий, рухнул на одно колено и притянул к себе детей. — Нет. Я… Я просто уезжаю в командировку. Мне надо кое-что сделать. Помочь хорошим людям исправить мир. Я вернусь. Обещаю. Я свожу вас в путешествие, и научу плавать на лодке, и… - он нёс бессвязный, утешительный бред, понимая, что ничему из этого не суждено сбыться. — Я клянусь, что скоро мы снова увидимся. Поднявшись, мужчина в последний раз положил руки на талию Грейс и подарил ей долгий, прощальный поцелуй с привкусом солёных слёз. Наконец, отстранившись, он развернулся и вновь двинулся к чреву Асгарда. *** “Проклятый ковчег. Они отняли у меня жену. Отняли детей. А теперь это…” Игла вошла в мышцу, и шприц с желтоватой жидкостью, - мутагенным вектором на аденовирусной основе, - принялся стремительно пустеть. “Чёрт, напыщенный ушлёпок Моррисон и его жёнушка слетели с катушек! Сегодня этот мудозвон выступал по всем каналам. “Этих людей невозможно спасти”, - сказал он. - “Но можно спасти нас и восстановить планету. У нас нет другого выбора.” Он выдернул иглу, прижал к месту укола кровоостанавливающую губку и посмотрел на свои руки. Чёрная чешуя поднималась почти до плеч, а ногти на пальцах рук превратились в крючковатые когти хищного зверя. Что-то пульсировало на спине, в районе позвоночника: несколько выпуклых наростов были готовы вот-вот прорваться, явив миру спрятанное в них смертоносное оружие. С клыков капала ядовитая слюна. Тепловые и электрические рецепторы усеяли кожу. Глаза можно было мгновенно переключить в режим восприятия ультрафиолета и обратно. Суперсолдат. Идеальный убийца. “И ведь почти все с этим согласились. “Да, мы и правда должны устроить геноцид. Проявить милосердие. Просто добить людей внизу, ведь мы - избранные, правда?” Да, в тот раз я струсил. К тому же я не знаю, жива ли ещё моя семья. Семья, оставшаяся среди тех, кого эти твари планируют уничтожить. Но даже если нет - хрена с два я дам вам это осуществить.” *** Проникнуть в резиденцию оказалось слишком просто. Телохранители не успели даже понять, что перерезало им глотки и оттащило трупы в густые кусты у дома. Оглядев многоэтажное здание, Гончий пополз по стене, точно гигантский паук, пытаясь вычислить, за каким из окон находится спальня новоиспечённых асгардских тиранов. Впрочем, много времени это не заняло. За окном, на широкой кровати, в полумраке предавались любовным утехам два силуэта. Почему-то это зрелище заставило его заскрежетать зубами, и холодная ненависть в сердце уступила место обжигающей ярости. Что же. Это будет забавно - прикончить вас именно так. Гарпуны выбили стекло и понеслись к двум телам, распластанным на ложе. Сработала сигнализация, но Гончему уже не было до неё дела. К мерзкому визгу охранной системы прибавился другой, почти столь же отвратительный крик. Почти сразу же он прервался, и по ослепительно-белым шёлковым простыням, как чудовищная амёба, поползло ярко-алое пятно. Удовлетворённо хмыкнув, Гончий перевернул трупы, чтобы взглянуть в искажённые ужасом лица супружеской четы - Алисии Родригес и… ...какого-то совершенно неизвестного ему мужика. Осознание пришло к Гончему слишком поздно. Живая плоть здания затянула окна и двери, превратив комнату в ловушку. Взревев, он принялся драть стены когтями, рвать зубами и полосовать щупальцами, но это было бесполезно. Что-то липкое потекло из развороченной плоти, и мутант оказался пленён, как залетевшая в янтарь муха. Прежде, чем отключиться, он успел увидеть, как выросшая из стены трубка с иглой на конце находит щель между сочленениями брони и вводит ему лошадиную дозу транквилизаторов. *** — Эдвард Янг? Гончий попытался сфокусироваться на стоящем перед ним человеке, но ничего не вышло. Всё тело ломило, в глазах двоилось, а голова была мутной, как после хорошей пьянки. Даже руки отказывались слушаться. Единственное, что мутанту удалось осознать - его руки и ноги были крепко связаны. — Да… Но где я? Я ничерта не помню. — Тогда я освежу вам память. Это - ваш проект “Гончий” - два силуэта сунули ему в лицо два экрана. — Кстати, очень перспективная вещь… К сожалению, вы пострадали во время испытаний. Мутации вызвали нарушения метаболизма нейромедиаторов, помутив ваш рассудок. Вы устроили резню на улицах Асгарда. Учёным и спецназу чудом удалось остановить вас и привести в норму. — Что… Но я не… - мысли путались. Он не мог поверить в сказанное, но и доказать обратное тоже не мог. Чёрт, почему так трудно сосредоточиться. — Знаете, я не виню вас, - два силуэта наконец объединились в один. — Наука - вещь сложная… Но, как вы понимаете, просто так отпустить вас тоже не могу. В конце концов, после такого граждане города вас просто растерзают. Но у меня есть решение. — Моя семья… - забыв о связанных руках, Гончий попытался схватиться за голову, чувствуя, как его наполняет леденящий ужас. — Их я… тоже… — Что..? А, нет, нет. Ваши жена и дети в полном порядке. — Я могу их увидеть? - выдохнул мутант. — Сможете, - произнёс Стэнли Моррисон, и его лицо расплылось в довольной улыбке. — Вам даже вернут человеческий облик. Но знаете, как говорят - услуга за услугу. Так совпало, что мне очень нужно… устранить пару человек на Ковчеге. *** Стоя посреди выжженной пустыни, Гончий вспомнил всё. Шокированный собственными воспоминаниями, он замер, не замечая, как цели отползают прочь, не рискуя подняться и побежать. Мальчик и девочка напомнили ему собственных детей, заодно заставив осознать и всё, произошедшее после разлуки. Эдвард в красках увидел, как обвивал щупальцами шеи, вспарывал когтями животы, отрывал руки… Он понял, что несколько поколений правителей Асгарда, беспощадного города-трупа, втянули его в свою игру. Они использовали его в качестве цепной собаки, накачивая амнезиаками и маня призраками давно несуществующей семьи. Гончий уставился на свои руки, будто видел их впервые - ему казалось, что конечности по самые плечи покрыты запёкшейся кровью, а путь к искуплению отрезан навсегда. Тело била мелкая дрожь. По покрытой чёрным биополимером щеке скатилась солёная слеза. И в этот момент что-то большое и тяжёлое набросилось на него сзади. Хищник, всё это время скрывавшийся где-то вне поля зрения Гончего, сбил мутанта с ног, и они сцепились в схватке. Смертоносные гарпуны взрезали шкуру; тяжёлые челюсти с хрустом сомкнулись на шее. Одно из щупалец обвило лапу зверя, и она бессильно повисла - прямо как тогда, когда Айка только нашла зверя в развалинах. Птица-часовой тоже была здесь: молниеносно спикировав на врага, она ударила острым клювом Гончему в глаз. Тот лопнул, и кровь вперемешку с содержимым глазного яблока потекла по обезображенному лицу мутанта. Вырвав одно щупальце из загривка Хищника, Гончий взревел и рассёк птицу надвое прямо на лету. Обезображенные комки чёрных перьев шлёпнулись оземь, и их тут же вдавили в почву два дерущихся монстра. Дети, словно заворожённые, во глядели на схватку во все глаза, хотя уже с трудом различали силуэты гуманоида и зверя за клубами поднятой ими пыли. Чёрный хлыст с изогнутым лезвием на конце шлёпнулся к ногам Бруно. Сквозь завесу мальчик увидел, как Хищник, мотнув головой, вырывает что-то из грудной клетки Гончего, и, сделав пару шагов, падает сам. – Бруно! - подбежавшая Айка кинулась мальчику на шею, оторвав от созерцания схватки. Тот изо всех сил стиснул её в объятиях, прижимая к себе, будто боялся потерять. – Ты… — Как и ты, - тихо отозвался Бруно. — Спасибо. Не в силах подняться, они так и сидели, вцепившись друг в друга. Невдалеке от них, в пыли, лежали два мёртвых чудовища. Хищник открыл пасти и вывалил язык, будто спал; первые мухи уже бегали по розовым слизистым. Рядом с ним застыл, скрючившись, будто гигантский чёрный жук, Гончий. На лице мутанта, глядящем в безоблачное небо окровавленной глазницей, застыло что-то, отдалённо напоминающее улыбку. В последние секунды жизни, когда нейроны уже были готовы отключиться, ему показалось, что он видит перед собой три чёрных силуэта, зовущие его и протягивающие руки для объятий.