***
Последний урок тянется бесконечно долго, и он настолько скучен, что Питеру только и остается медленно, но верно подыхать, потому что препод хоть и рассказывает монотонно и скучно, но наблюдает за учениками со сноровкой сокола: тронешь мобильник — пиши пропало. В такие моменты не погружаться в глубокие размышления — суперспособность, которой у него, естественно, нет. Поэтому Пит сверлит взглядом конспект и думает о минувшей субботе. О том, как прекрасно она началась и как отвратительно-стремно закончилась. На душе уже два дня скребут кошки, от которых сердце периодически пытается обогнать по скорости бушующие мысли, и Питеру едва хватает усилий на то, чтобы не дать себе думать о лишнем — хотя, казалось бы, давно пройденный этап, но его «черный список» уже покрывается сетью микротрещин, пропускающих сквозь себя недопустимое. А то, что он благополучно пережил воскресенье, вероятно, что-то кармическое — за сутки спокойствия он чуть не кончился днем ранее. Стоит только надеяться, что это действительно то, что он заслужил, а не просто устроил цирк, в котором сам был и клоуном, и песиком с огромным красным носом-пищалкой, без какой-нибудь высокой цели. Гораздо приятнее думать, что он избежал куда более несчастного дня, едва не засветившись перед мистером Старком сначала в наряде девицы, а после и в абсолютно нехарактерных для него в глазах наставника труселях. Про «ноготочки» он предпочел забыть, едва стерев со все еще фонящих ацетоном ногтей лак. В мозгу навязчиво крутятся воспоминания о том, как он, психанув, лишь бы доказать мистеру Старку, что все с ним нормально, едва не разделся прямо там — но ему хватило ума просто задрать футболку. По крайней мере, гулял он без лифчика, рюши отлично скрывали полное отсутствие груди, да и в любом случае он бы снял его, прежде чем влезть в костюм. Не очень-то классно было бы вычитать где-нибудь новость о том, что Человек-паук вдруг отрастил сиськи. Спустя почти пять лет своей паучьей деятельности-то. Трель звонка приводит в чувство и прицельно выбивает из мозга вновь ополчившиеся против хозяина мысли. Между походом в редакцию и походом домой, он, ничуть не жалея, выбирает дом — накопилась куча дел, а еще вчера он так и не добрался до редактирования и выставления сделанных накануне фото. А деньги на собственные расходы у него еще есть. Будет что-то срочное — его вызовут, а пока можно не совершать лишних телодвижений.***
Питер на выдохе падает на стул и сразу же открывает ноутбук — вообще-то СТАРКбук, — преподнесенный мистером Старком на недавний День рождения. Питер тогда еле сдерживался от восторженного писка, разрываясь между желанием поскорее порыскать в обновке и отказаться от настолько дорогого подарка, чтобы избежать ощущения, будто он какая-то содержанка. Жадный до хорошей техники Питер не смог отказаться. И в общем-то не жалел по сей день. На новом устройстве было все шикарно, а особенно шикарен был фотошоп, испробовав который, Пит тут же осознал, что все его навыки, приобретенные в этой стезе за предыдущие годы, убил один-единственный критерий — качество. А еще, завидев на лице Питера то самое задумчивое выражение, мистер Старк сделался совсем уж печальным. Пожалуй, это и забило последний гвоздь в гроб отказа от подарка. Сейчас, загружая на ноут сотню-другую фотографий, Питер со счастливым лицом смотрит на бегущую полоску загрузки и мелькающие одна за другой фотки, как на слайд-шоу, наблюдая за другим собой со стороны. Сразу сбрасывает их все на «облако» и выкладывает пару не очень удачных в истории — ради создания атмосферы ожидания среди подписчиков, и косится на постиранные еще вчера вещи. Алые кружевные трусики, цветом один-в-один как юбка, выделяются на светлой материи рубашки не хуже запекшейся крови, и да, Питер до сих пор прекрасно помнит, как однажды ЭмДжей затащила его в магазин нижнего белья в огромном торговом центре, куда они пришли, к слову, ради боулинга. Но Нэд своим опозданием решил судьбу сгорающего от стыда Питера. И даже щенячьи глазки его тогда не спасли от загоревшейся идеей подруги. Питер вспоминает, насколько ему было непривычно впервые надевать их, как покраснел в тон вещице, как они ощущались чем-то посторонним, лишним, как снял их, едва надев — и боялся прикасаться еще с неделю. А после, не выдержав вновь накопившегося любопытства, вытянул их из закрывающегося на ключ отсека шкафа со своей женской одеждой едва не подрагивающими нетерпения руками. Пара часов носки по дому — и он уже не чувствует никакого дискомфорта, успешно давит в себе стеснение и заказывает в интернете еще несколько пар. Еще одного похода в магазин такого нижнего белья он точно не выдержал бы. Ни при каких обстоятельствах. С тех самых пор он даже иногда позволяет себе надевать их под простую повседневную одежду — при условии, что у него сто процентов из ста не будет повода раздеться. Например, физкультуры. Ну или визита к мистеру Старку, да. Тут его, безусловно, феерично пронесло. Кому-кому, а вот Старку Питер это свое пристрастие показывать не был готов и не будет еще долго. Если в принципе будет. Пускай тот и воспринял накрашенные ногти вполне нормально, даже вскользь поделился собственным опытом, но одно дело ногти, а вот полноценное переодевание в девушку — уже совсем другое. К таким выходам из шкафа он еще не готов. Пит нервно прикусывает губу и часто-часто моргает, чтобы снова привести себя в чувство. Щелкает мышкой по кнопке «сохранить» и откидывается назад, не рассчитав, что его собственное кресло, в отличии от тех, что находятся в мастерской мистера Старка, под такие выкрутасы не приспособлено, а потому летит кувырком через опасно хрустнувшую спинку под аккомпанемент из собственного визга вперемешку с зазвонившим в тот же момент телефоном. Приложив ладонь к красноречиво пульсирующему затылку, Пит, скривившись, подскакивает на колени и тянется к рюкзаку, чтобы мелко дрожащей достать вопящий на все лады смартфон. С экрана на него светит голливудской улыбкой мистер Старк, и Пит в который раз за последние двое суток вспыхивает как фитилек, чувствуя, как на горле будто тиски сжимаются — вряд ли он с таким способен на толковый разговор. А мистер Старк хоть и привычен к его закидонам… Питер просто не готов, черт возьми. Пока Паркер с сомнением смотрит в мигающий экран, тот вибрирует не так, как при звонке, будто сбившись, а через секунду поверх фотографии уведомлением всплывает сообщение от того же адресата, что так настойчиво его вызванивает уже почти полторы минуты. «Пацан, я в курсе, что твои занятия уже кончились. И что ты не на патруле. Лучше бы тебе ответить.» Окей, вероятно, менее подозрительно будет все-таки проигнорировать его, а потом сказать, что он, ну, ел например? Да, точно. Он же всегда так делает. Раскрасневшийся и взволнованный Питер поднимается с колен и с трепетом кладет телефон на стол между подставкой для карандашей и ручек и ноутбуком — чтобы тот не упал, уехав к краю стола с помощью практически непрекращающейся вибрации. Бывало у него такое. Неделю потом без мобильника ходил, ждал, пока сенсор заменят. Вернув кресло в вертикальное положение и проверив на прочность болтающуюся спинку, Пит торопливо шагает до ванной комнаты и с пару минут остервенело умывается, гадая, что все-таки могло заставить наставника так настойчиво пытаться с ним поговорить. «Лучше бы тебе ответить»! Ага, конечно. Какой адекватный человек после такой угрозы это сделает? Хотя адекватный как раз сделает, но, опять же, Питер сейчас за свою адекватность отвечать не может в связи с ее полным отсутствием. Может, потом… Телефон внезапно прекращает истошно надрываться, и Питер донельзя счастливо выдыхает, усаживаясь на холодящий, акриловый край ванны, удерживаясь на месте лишь благодаря своей паучьей способности к координации — той, которая не спасла его несколькими минутами ранее. Сердце все еще заходится, но, как ни крути, ему становится легче — и только теперь он понимает, в чем дело. Вместе с трелью звонка оборвалось и то, что заставило его практически сойти с ума — действие чутья. Питер хмурится, переведя взгляд с собственных дрожащих колен на стену, усыпанную вычурными цветочками, и задумчиво постукивает коготками о ванну, переводя мозг в состояние анализа ситуации — отречение от эмоций и умышленное воспроизведение события. Обычно эта тактика помогает разобраться в странностях. Для начала, он упал. Упал, всего на мгновение раньше ощутив тревожно всколыхнувшееся чутье, которое к моменту звонка сменилось тем, что с непривычки чуть не довело до нервного срыва. Когда-то давно он так же реагировал и на чутье, пока не привык к этому свербящему ощущению в затылке, намекающему на то, что чему-то сейчас определенно придется худо. Или кому-то. Ему, например. Но то, что пришло на замену его уже родному чутью, привело его к нервной трясучке, балансирующей на грани с иррациональным возбуждением, от которого у него сейчас и дрожат неконтролируемо ноги и руки, а клык вот-вот оставит в губе примечательную такую дырку. Довольно острые зубы обычно доставляют больше проблем, чем пользы. Пит вскакивает, быстро запирает дверь на внутренний замок и включает воду почти на полную мощность — шланг, идущий от душевой лейки к крану, опасно дергается, ударяясь о кафельную плитку, а дождь из резких капель с характерным звуком встречается с полиэстеровой шторкой с рисунками множества красных божьих коровок. Те смотрят на него своими огромными мультяшными глазами, будто порицая в чем-то. Пит уже ставит ногу под колючий дождь, когда вместе с мелодией телефона в соседней комнате в нем снова взрывается это удушающее «новое чутье», заставляя парня глухо завыть и схватиться ладонью за стену с помощью своего «особого притяжения», из-за неспособности устоять на покосившихся ногах. Он пересиливает себя и забирается в ванну — даже не встает, а садится, тут же попадая под острые капли, и Питу это уже не кажется тем, что сможет привести в чувство, но сил изменить напор нет. Похоже, стоит сменить мелодию звонка. С этой явно что-то не так. Определенно.***
Дело не в мелодии — Питер это осознает так же ясно, как и то, что с ним снова происходит какая-то неведомая херня, которой едва ли найдется объяснение. Даже не разумное, просто хоть какое-то. Он натягивает на все еще влажное тело белье и выуженный из шкафа комплект, состоящий из шорт и майки с блестящим напечатанным рисунком Солнечной системы с приписанной чуть ниже тривиальной шуточкой, наверняка взятой из Твиттера или Фейсбука. С кислой миной открывает дверь и юлой ввинчивается в комнату, тут же подскакивая к столу и парой движений вырубая на телефоне звук, если честно, не очень надеясь на то, что это его спасет. Экран ноутбука все еще горит, поэтому Питер решает, что не прошло даже получаса с того момента, как он феерично навернулся с покалеченного кресла. Смело, конечно, предполагать, что он может рассуждать здраво после этого внезапного внепланового выноса мозга новой функцией чутья, но все же подборка избранных фотографий преданно дожидалась его в отдельной папке. Питер присаживается на край предупреждающе скрипнувшего колесиками и каркасом кресла и щелкает на одну из фотографий, задумчиво пролистывает еще несколько и переводит виноватый, проваливающийся в апатию взгляд на подернутый мраком экран смартфона. Стоит все же перезвонить, ему ведь уже полегчало. Другой разговор уже будет, если ему снова станет, ну, так же. Как было. Он ведь, в случае чего, сможет сбросить вызов, да? Волшебная красная кнопка творит чудеса. Питер, не дав себе опомниться, хватает со стола смартфон и нажимает на иконку пропущенного вызова, автоматически перезванивая, и задерживает дыхание, опасаясь неизвестно чего. Спохватывается через долгую секунду, что обстановка не особо подходящая для видеозвонка, когда вдруг видит собственное изображение на экране, но все, что успевает сделать еще за одну такую же, это развернуться чуть влево, оставляя у себя за спиной шкаф, а не, например, кровать, с лежащими на ней вещами, в которых Старк его даже видел, с венцом возлеживающими на них алыми кружевными труселями, или ноутбук, с как раз открытой в полный размер фотографией. Как на блюде — узнавай не хочу, что Питер Паркер в свободное время не только ЧП фоткает и продает эти фотографии, не только героически спасает жителей Нью-Йорка, но и балует себя переодеванием в девочку-милашку с активной соц-сетевой жизнью. Отличный у вас стажер, сэр, ничего не сказать. Выдающийся мальчик. А какой талантливый! — Пит? — врывается в блаженную тишину голос наставника, и Питер дёргается, едва не роняя на пол подлетевший в пальцах телефон, совершивший какой-то невообразимый кульбит и приземлившийся, как ни странно, туда же, откуда и стартовал. — Да-д-да, я здесь, мистер Старк, простите, что не отвечал, я был в душе, сами понимаете, — на выдохе скороговоркой выпаливает парень, панически оглядывая сначала интерьер поверх корпуса смартфона, после сам корпус, а затем уже смотрит в чуть прищуренные глаза Старка. Язык больше не желает двигаться, вмиг высохнув, тогда как рот Питера наоборот наполняется слюной, и это лишь одно из множества вещей, которые он просто не понимает. Он замирает, чувствуя, что снова тонет в том глубоком предощущении, как в зыбучих песках, пытается цепляться за несуществующие выступы, но тонет и тонет, не имея и шанса на спасение. Шипение вырывается сквозь плотно стиснутые зубы, когда мистер Старк, окинув Питера цепким взглядом, проходится языком между губ и говорит чуть подозрительно: — Ты не один? — Один, — теряется Питер. — С чего вы взяли, что нет? — Ну ты выглядишь таким… Не важно, есть дело, — меняет тему Старк, но Пит мысленно сам заканчивает предложение. Ну да, каким он еще может выглядеть, когда его считанные минуты назад нещадно трясло от какого-то сумасшедшего аналога возбуждения, больше затрагивающего мозг, нежели тело? Да и сейчас что-то период не из лучших. Ну, например, заебанным. — Что за дело? — все же вяло откликается Питер, приподнимаясь на кресле и разворачивая его спинкой к шкафу, чтобы иметь возможность облокотиться без повтора своего последнего падения. Ему не то чтобы хочется вытворять какие-нибудь акробатические трюки в пределах собственной комнаты — тут и до поломки чего-нибудь хрупкого и нужного недалеко, а сегодня ему еще и придется чинить собственноручно покалеченный стул, который, вообще-то, появился на этом свете раньше, чем он сам. Жалко все-таки его. — Да ладно, с таким настроем только в морг, — идет на попятную Старк, и Питеру, если совсем уж честно, не хочется противиться. Ему хочется всматриваться в лицо мистера Старка и слушать его голос, не обращая внимания на внешние раздражители. И теперь он действительно не понимает, почему его так разнесло из-за долбаного звонка. И если на той пуле было что-то необычное, и именно поэтому его теперь штормит? Глупо было сразу не проверить. — Шучу, если что. Жахни кофейку или вали спать, станет хуже — звони, я пришлю медиков или Хэппи, чтобы он предоставил тебя им, что-то ты правда нездорово выглядишь, паучок. Не болей. Пока, — скомкано прощается мистер Старк. Питер даже не успевает как следует понять, о чем он, слышит только последнее «пока», вздыхает, не скрывая облегчения, и отвечает, про себя подмечая, что наставник на вид слегка бледнее обычного: — Ладно, пока, мистер Старк, на связи, — сбрасывает тоже Паркер, а после, чувствуя, что странное напряжение отпускает, прицельно бросает телефон на кровать, в зазор между двумя небольшими подушками, без которых сон для него — не сон, и сползает на покрытый коротким ворсом ковер. Обеспокоивший вид наставника скорее всего заключается в одной из двух причин: недостаток сна или алкоголь. Или обе вместе. Покрытый сетью мелких трещинок потолок с небольшими сколами отвалившихся частичек извести смотрит в ответ будто бы с укором. Еще час назад Питер был глубоко уверен, что поборол в себе то, что заставляло хотеть безостановочно смотреть на мистера Старка. Но день полон на открытия, а час полон на события, поэтому Пит трусливо надеется, что ему показалось. Привиделось это желание вслушиваться в огрубевший с годами голос, всматриваться в темные провалы глаз и хотеть даже кратких прикосновений, оставляющих после себя горсть мурашек, теплом разбредающихся по телу. Сейчас, когда выскакивающее из груди сердце устало замедляет свой ход, Питер думает, когда и где он допустил ошибку, позволив посаженным на цепь больше года назад чувствам вырваться на свободу. Питер, почти не чувствуя контроля над собственным телом, бредет к ноутбуку, загружает уже выбранные фото в сеть, не оставляя даже скупого комментария — он сделает это потом, когда будет в хорошем расположении духа, после чего находит в ящике ключ «в другую жизнь», отточенным движением трижды проворачивает его в замочной скважине и не глядя срывает с вешалки бледно-голубой льняной сарафан. Ему. Нужно. Расслабиться. Уже надевая на голову аскетичную шляпку с узкими полями и красиво заправляя волосы за уши, Питер думает, что все-таки ему стоит засесть за огромный лист с заданиями по литературе, которая, несмотря на некую любовь к чтению, всегда давалась ему не совсем просто. Поправляя плотно сидящий на бедре тканевый чулок, Питер решает, что литература подождет, а в таком состоянии, которое «только в морг», он все равно не напишет ничего толкового, зато вот после прогулки, после того, как отпустит себя, почти гарантированно будет как огурчик. Разве что немного засоленный. Пышная рифленая юбка спускается на несколько сантиметров ниже колен; Питер ощущает, как тонкие силиконовые полоски стягивают кожу бедер, как к щекам приливает здоровый румянец, и мальчик сам себе улыбается в зеркале, натягивая на нос любимые — «это креольский розовый, Питти» — очки — полностью зеркальные снаружи, но открывающие стопроцентный обзор внутри. Питер понятия не имел и до сих пор не имеет, откуда Мэй знает столько названий цветов, но он определенно пожизненно восхищен этой женщиной без права отказаться от своих слов и мыслей. Он поправляет завязанный бантом такой же льняной пояс, морщится и затягивает уже чуть спавшую с плеча лямку бюстгальтера, тут же заправляя ее под плотную широкую полоску ткани, пересекающую плечо. Телефон остается лежать меж любимых подушек, а во вместительный карман попадает только небольшая связка ключей с маленьким тканевым Человеком-пауком, сшитым маленькой рукодельницей из приюта, где подрабатывает Мэй, игрушка.