Апотом культуры

***

Спустя долгих, но ни капли не изнурительных три часа, Питер стоит на пороге их с Мэй квартиры — снова счастливый и довольный донельзя, несмотря на то, что во время прогулки его внезапно застал проливной дождь, и по дороге домой он немного замерз из-за промозглости, витающей в воздухе. Даже небольшая неприятность в виде дождя не смогла сбить ставший положительным настрой. Пит очень быстро разыскал укрытие, спрятавшись в полупустой кофейне недалеко от входа в парк, и стал с толикой задумчивости, чуть приспустив очки, наблюдать за снующими снаружи людьми, скрывающимися от ненастной погоды разномастными зонтами, то и дело цепляясь ими за случайных прохожих. Дорога до дома, само собой, оказывается полна луж: Квинс — не Манхэттен, а сарафан, как Питер не старается избегать близкого нахождения к дорогам, осыпает мелкой россыпью мокрых пятен — и еще парочка так и не стертых затесалась даже у него на щеке. Питер вешает связку ключей на свой личный крючок, не упуская из виду и то, что увесистая связка, полная различных по формам и размерам ключей, принадлежащая тете Мэй, уже висит на своем законном месте. — Привет, Мэй! — Паркер наклоняется слишком резко, едва не ткнувшись носом себе же в колено, но потом раздраженно надувает щеки при виде не очень удобных замков, с которыми еще повозиться надо как следует, чтобы не сломать, и все же присаживается на корточки, надеясь, что подол изнутри не испачкается о подошву второго ботинка. — Я гулял, — делится он, подхватывая пару обуви двумя пальцами под твердую задинку и энергично подпрыгивая на месте. — Что, снова? Так скоро? — быстро откликается та на их своеобразный «пароль» немного обеспокоенно. — Стой там, подожди! — приказным тоном обозначает, но Питер только отмахивается, мысленно хихикая на волнение тетушки — наверняка думает, что он собирается в испачканной обуви пройтись по всего лишь днем ранее выдраенной квартире. — Я снял грязную обувь, не бойся! — тоже повысив голос отвечает он ей, расправив задравшуюся на заднице юбку. — Много задали, так что я потом поужинаю, не жди, — торопливо выговаривает, быстрым шагом направляясь вперед по коридору. На секунду останавливается, раздраженно поправляя выбившуюся из-под шляпы завившуюся от влаги прядку, и доходит до самой ванной, сбрасывая в пустой таз нуждающуюся в помывке обувь, когда слышит, кажется, взволнованное: — У нас гости, дорогой! И конечно же Питер узнаёт этот тон. И джинсовку, висящую на ручке двери, ведущей в кухню, он тоже узнал. — Я заметил! — коротко хохочет, неторопливо выползая из ванной, и, секунду подумав, сворачивает в сторону гостиной. — ЭмДжей, могла бы и предупредить, что зайдешь к Мэй, я бы тогда вообще домой не приходил, — в шутку бурчит Паркер, понизив голос, но зная, что его услышат — что у тети, что у подруги, слух больше, чем просто отличный. Питер фырчит себе под нос что-то совсем тихо и неразборчиво, мысленно отмечая, что строит из себя некое подобие склочной суровой мамочки — даром, что Мэй его опекун, а не наоборот. — Ох, милый, — с нотками смущения выдает Мэй, пронзительно громко стукнув ложкой по керамическому боку кружки — и это первое, что приводит Питера в недоумение. Но, мало ли, может, сегодня эти двое изменяют своей традиции цедить свежевыжатый сок из фруктов, принесенных из небольшого торгового киоска, принадлежащего матери ЭмДжей. Питер, усилием воли подавляя улыбку, легко переступает через несколько все же упавших с обуви капель, и сворачивает вправо от арки, ведущей в гостиную, прямо на кухню, шире распахнув противно скрипнувшие двери, в очередной раз создает мысленную пометку смазать наконец петли — он наверняка о ней опять забудет. — Питер, налей воды, ладно? — снова подает голос тетя, и Питер оглядывается назад, замечая бледную как мел Мэй. Кивает, окидывает ее, взволнованно дышащую, пристальным взглядом, будто сканируя на повреждения, вздыхает и думает, что, наверное, сегодня какие-то магнитные бури, раз теперь уже у Мэй какие-то проблемы — а ведь у нее даже чутья нет, ничего такого! А вот по нему явно так долбануло. Паркер гладит затылок и передергивает плечами, в которых будто не то что мышцы свело — кости зачесались, но относит это к волнению за здоровье тетушки и ускоряется, за несколько секунд наливая из фильтра воду в огромный, первый попавшийся под руку стакан. И без того быстро бьющееся сердце ускоряет свой ход так, что Питеру кажется, что он начинает чувствовать, как то каждый раз ударяется о преграду, состоящую из ребер, а плотно сидящий на них пояс лифчика лишь доставляет еще больший дискомфорт, не давая вдохнуть полной грудью и как следует расправить плечи. В соседнем помещении знакомо в своем обыкновенном «взволнованном» ритме бьется сердце Мэй, тогда как с Мишель вообще что-то сумасшедшее творится — Питер торопится поскорее оказаться рядом, потому что, судя частоте биения, близкой к его собственной, у той такая тахикардия, что Питер уже готов бежать хватать первый попавшийся мобильник и вызывать в скорую. — ЭмДжей! — Питер, подобравшись весь, быстро, почти на пределе возможностей, выскакивает в коридор, следуя указаниям всколыхнувшегося чутья, и недовольно шипит, все-таки наступив в те упавшие с ботинок капли. — Ты впоря… дке? — урвав последний клочок кислорода, Пит замолкает и делает шаг назад — снова наступая светлой ступней в мокрое пятно. — Мэй? — сипит он из последних сил, переводя немигающий взгляд на бледноватую тетю, двумя руками крепко держащую стакан с отломанной ручкой. — Я же говорила — будь в коридоре, — отвечает та, прикладывая стакан пузатым боком ко лбу и обессиленно прикрывая глаза. В горле встает ком размером, наверное, с приличный кулак, а в живот многотонным грузом ухает осознание того, что теперь ему точно никак не выкрутиться — стереть память мистеру Старку уж точно возможным не представляется. Да и разве смог бы Питер, если бы представлялось? Сомнительно. — А вы что здесь делаете? — шипит парень, стиснув натужно скрипнувшую о ноготь ручку стакана и переведя раздраженный, хоть и скрытый за линзами зеркальных очков, взгляд на замершего в знакомой позе мистера Старка — мозг прошибает внезапное ощущение, будто подобное уже происходило, и оно его не обманывает, ведь несколько лет назад Старк точно так же встретился с Питером почти-впервые. Иронично, что тоже для того, чтобы раскрыть его тайную личность. С поправкой на то, что Человек-паук был для него намного менее личным персонажем. Даже учитывая то, что и Человек-паук, и безымянная немая «Она» оба относительно публичные личности. Правда, каждый в своей сфере, но все же. Все же это пиздец какой-то. — Питер? — как бы уточняя, заламывает бровь полностью розовый благодаря очкам Питера мистер Старк, невозмутимо отхлебнув из кружки большой, просто огромный глоток чего-то явно ему не нравящегося. Очень уж красноречиво скривились губы, пока лишь самую малость удивлённый взгляд бродил по телу Паркера, в редкие мгновения срываясь обратно на лицо. Питер не отвечает — прикладывается губами к стакану и залпом выпивает все, что было налито, краем глаза замечая одобрительный кивок Мэй — похоже, для того он эту воду и наливал. Между вариантом обругать так не вовремя решившего заявиться в их с тетей скромное жилье — впервые, между прочим, с того самого раза! — и вариантом сбежать куда подальше, он выбирает второй и безмолвно, стиснув пальцами керамическую ручку, разворачивается на девяносто градусов и, не позволяя себе сорваться с места и побежать, мерно шагает до самой двери своих «хором». За спиной, за пару шагов до заветной двери с распечатанной листовкой на уровне глаз, гласящей емкое «ПО ПРОПУСКАМ» с нарисованным чуть правее разноцветным смайликом, слышится тихое «Идите тоже» и, похоже, Питеру стоит еще и гостей в комнате ожидать. Ну, на Мэй Питер точно не обозлен за то, что направила за ним по пятам мистера Старка, даже благодарен — они хотя бы сразу «перетрут» неловкость. Будет сложно, но не сложнее, чем… Будет просто сложно. И стоит признать: Питер, после переезда около года назад, обустраивая себе комнату, совершенно не рассчитывал на то, что туда когда-нибудь войдет Тони Старк. Молния дважды в одно место не бьет. Они хоть и общались достаточно близко, но исключительно на территории, подвластной миллиардеру, и Питер никак не ожидал, что тот однажды решит внезапно заявиться его вот так… Проведать. Снова. Внутрь он практически вползает, едва ли замечая раздражающую влажность на ступне, распространившуюся по тонкой шерсти почти до щиколотки: похоже, с «несколькими каплями» он все же промахнулся. Выискивает среди подушек телефон и, предварительно бросив к стене одну из них, с размаху падает на кровать, только чудом избежав то ли выбивающего дух удара, то ли дырки от затылка в, вполне вероятно, картонной стене. Сердце все не успокаивается — даже для Питера с его метаболизмом и, соответственно, немного иными давлением и температурой тела, это было немного за гранью нормальности, а ритм Старка, такого спокойного и сдержанного, насколько он успел заметить, был ровно в два раза чаще, чем обычно. И странно, что он вообще в принципе восседал на новеньком диване в его гостиной — с такой тахикардией вообще не живут, наверное. Питер тратит на подсчет целых пятнадцать секунд, чтобы убедиться, что слух его не обманывает — и он абсолютно точно прав в своем предположении, а продвигающийся все ближе и становящийся все громче стук лишь подтверждает выводы. Его слух сложно обмануть, и почти невозможно, если сосредоточиться на интересующем объекте. И теперь он на двести процентов уверен, что творится какой-то бред. Тройной перестук вырывает из задумчивой прострации, но Питер усилием воли подавляет желание поднять взор на открывшуюся, а затем и закрывшуюся дверь. Смуглые пальцы проворным жестом проворачивают по кругу дверной замок. Как и в тот раз. Боже, Питер будто попал в параллельную реальность, где Тони Старк пришел разоблачать не Человека-паука, а «Её» — настолько все было идентично. Только вот «Она» ему как раз-таки ни разу не нужна, тогда как Паук был необходим в фактически корыстных целях — и Питеру судьбоносно повезло, что он сошелся характерами и интересами с эксцентричным героем, миллиардером и так далее по списку, и получил возможность вцепиться в него, подобно маленькому ленивцу, бесконечно готовому держаться за родительскую шкурку. И из этого следует, что мистер Старк здесь явно с иной целью визита. — Привет. Еще раз, — порывисто добавляет мужчина, пока Питер сосредотачивает все свое внимание на мигающем индикаторе оповещений на зажатом руке телефоне — лишь бы не смотреть на наставника, рискуя напороться на какой-нибудь взгляд, из огромного спектра «осуждающих взглядов Э. Э. Старка», на тред фотографий с которыми он однажды случайно наткнулся, пока серфил по Твиттеру. Нет, тогда он, конечно, посмеялся. Но теперь не очень-то и смешно. Грустно, Питер, грустно. Питер в ответ молчит и исподлобья наблюдает, как мистер Старк, озаренный проникающими сквозь тюль прямыми лучами, пару секунд практически незаметно мечется, выискивая, куда бы присесть, но в итоге усаживается на скрипнувший поврежденным шарниром стул. Бегло оглядывает незнакомое помещение, часто-часто хлопает пушистыми ресницами, которые Питер так любит незаметно рассматривать вблизи, будто пытаясь собственными усилиями отогнать от слезящихся глаз настырные лучи. — Ответить не хочешь? — спустя полминуты вклинивается незваный гость в поток саморазрушительных мыслей, но Питер снова молчит — шок немного схлынул, и он снова впадает в режим «Её», захватывающей под контроль застывшее в напряжении тело. Пит глубоко и протяжно вздыхает, пожевывает сладкую от съедобного блеска губу и закидывает ногу на ногу — если не прижимать влажную ступню к ковру, то в теплом помещении она ощущается не столь неприятно. Снова смотрит на наставника, ощущая, как от нервов начинает противно чесаться запястье. Перехватывает бродящий по телу изучающий взгляд, и, не в силах вымолвить и слова, следует за движением глаз, что удивительно, не скрытых за оправой очков с интерфейсом Пятницы. Солнечный зайчик бликует в экране смартфона, отражаясь прицельно под приспущенную оправу очков и нещадно ослепляя — Питер фыркает, задушено чихает и, как итог, ловит соскользнувшие с переносицы очки у пола, тогда как капитулировавшая шляпа уже лежит параллельно полу, а растрепанная копна свисает, загораживая весь обзор. — Питер… — Ну вот что «Питер», мистер Старк, сэр? Вот что? Здравствуйте, уже здоровались, — досадливо кривится Паркер. — Что Вам нужно? Или так, дружеский визит? — лопатки гулко врезаются в стену, посылая по спине волну болевых ощущений, а Пит не находит варианта лучше, чем надуться, как воробей на морозе, подоткнув сходящие с ума от безделья руки под мышки, и впериться взглядом, в котором сквозит неприкрытое раздражение, в относительно невозмутимое лицо наставника. — Не бесись, Паркер, — Старк почти точь-в-точь копирует выражение досады, отведя взгляд на входную дверь. Закрытую. Не то чтобы его смущал факт того, что дверь заперта, в этом, наоборот, было что-то волнительное и немного будоражащее в хорошем ключе переполошенные нервы. Но это же и нервировало — это волнение, которое было отчасти не таким, как обычно. Рядом с мистером Старком он перманентно волновался, но это было не то. — Я здесь не за тем, чтобы, — он неопределенно взмахивает рукой, на безымянном пальце которой был налеплен узкий телесного цвета пластырь. — Ну ты понял. — Мне полегчало, мистер Старк, — не скрывая скептического отношения к сказанному, ровно говорит Питер, скашивая взгляд на только сейчас замеченную стопку так и не прибранных вещей со своей последней «прогулки». Фокусирует немного обиженный взгляд на взрослом лице, заметно напрягшись, отстраняет руку, как оказалось, прикрывающую «грудь», и роняет свободную подушку точно на алые трусики. Старк тут же разрывает их краткий зрительный контакт, обращая внимание на руку Питера, сжавшую уголок наволочки. Рука возвращается на бедро, нервно сжимает тесьму, служащую украшением кармана, тогда как взгляд наставника все еще нацелен на подушку — и юбку и блузку, выглядывающие из-под нее. Щеки с новой силой вспыхивают, по телу с космической скоростью проносится нервный импульс, заставивший сжать несчастную ленточку до такой степени, что у Питера вряд ли теперь получится привести ее в чувство — разгладить после такого нещадного сжатия в сверхсильном кулаке. Глаза мистера Старка расширяются и, Питер как в замедленной съемке видит, загораются узнаванием. А после возвращаются к его залитому огнем лицу. — Так тогда, в парке, была… Ты? — Я думал, это очевидно. В связи с, — Паркер обрывает фразу на середине и переводит красноречивый взгляд на укрывающий бедра подол сарафана и выглядывающие из-под него коленки, обтянутые тонкими шерстяными чулками, все еще стягивающими бедра силиконовыми резинками, и один из которых сейчас настойчиво портил ему настроение холодящим ступню пятном, — этим. Старк одергивает, тем не менее, идеально сидящую на плечах джинсовку, и проводит по лицу здоровой ладонью, устало упершись локтями в колени. Глаза закрыты — на лице отражается усталость и, опять же, досада. Питер склоняет голову к плечу, хмуро оглядывает поникшего наставника и приходит к выводу, что мистер Старк действительно не лжет — а еще, что ему плохо. Плохо, но он приехал к Питеру? Значит, на то есть причина. Паркер было порывается подняться и подойти, но гость протяжно выдыхает и снова начинает говорить: — В этом и чертова проблема, — скрипнувшим голосом говорит он, следом уточняя: — Не в том, что ты, как оказалось, любишь наряжаться в женские шмотки, неплохо, кстати, — он одобрительно кивает, стрельнув взглядом на ноги, отчего лицо Питера чуть не кривится в непонятного происхождения улыбке, которую он и сам-то не понимает, а после прижимает ноги ближе к каркасу кровати, случайно ударяясь о него пяткой, и на опознание собственной причины для радости нет сил. — Дело в нем, в моем мозге, разуме. Я жестко туплю, — практически выстанывает Старк последнюю фразу, зарываясь пальцами в растрепанные волосы. — И это последняя из проблем. — А я тут чем могу помочь? Может, Вам стоит, ну, не знаю, поспать? Говорят, помогает, — шутливо предлагает Пит, зная о любви наставника к работе и нелюбви к потере времени — а сон в его понимании как раз-таки равен потере этого самого времени. — Но сердце у Вас с ума сходит, на пятьдесят или больше ударов, чем обычно, хотя на вид все вроде нормально… — задумчиво договаривает он, подаваясь вперед и снова прислушиваясь. — Может, в этом дело? — Нет, сердце дискомфорта не доставляет, я уже раз десять проверялся на чем только можно, — отвечает, он, поднимая на Питера хищно прищуренные глаза. — Часто считаешь мое сердцебиение, паучок? — Я, нет, я… Я… — частит подросток заплетающимся отчего-то языком, ощущая сначала, как щеки еще больше пунцовеют, а за этим — привычным — ощущением следует тонкий ручеек мурашек, пробежавших от шеи до самых бедер. Он определенно не знает, как после такого оправдаться в собственных глазах. Перспектива того, что былые, удачно, казалось бы, подавленные чувства будут напоминать о себе… Так, пугает. — Не важно, — прерывает Старк его блеяние, и Питер мысленно его благодарит, потому что да, часто. Чаще, чем следовало бы. Но кто виноват в том, что подсчет ударов и сам звук сердца мистера Старка напоминал Питеру метроном — своей монотонностью, размеренностью и глубоким эхом, доступным только его сверхчувствительному слуху? Только тот паук, что годы назад цапнул незадачливого и до слез хлипкого подростка-астматика. — Я считаю, ты уж прости, что дело в тебе, — продолжает мистер Старк, а у Питера едва глаза из орбит не выпадают от такого заявления — он-то здесь каким боком уперся? Сглазил, что ли, пока с долей стыда обдумывал «субботнее событие»? Очень сомнительно. — С чего бы я? — нет, он, конечно, допускал мыслишку о стирании ему, мистеру Старку, памяти, чтобы не осталось и следа от их того диалога и прочего, но мысли так и остались мыслями, и даже уже почти позабылись — он никогда и ни за что не навредил бы наставнику, и никому другому не позволил. — Ну, не буквально ты, но в каком-то смысле… — Старк осторожно откидывается на спинку, так и не отведя взгляда от Питера, который от такого внезапно пристального внимания и подобного обвинения неловко сжимается, покрутив в воздухе беспокоящей ступней. — Я хотел провести анализ той пули на всякие примеси и прочее, но случайно занес твою кровь себе в открытую рану, — он поднимает руку, повернутую ладонью к становящемуся все более хмурым Питеру, который видит уже замеченный ранее пластырь. — Дело не в пуле, она чиста, сто процентов. Ты, кстати, сам как? Я вот последние деньки как раз очень много сплю, раздражаюсь и вот, самое печальное, тупею, — не скрывая печали протяжно выдыхает Старк, пожевав губу и рассредоточив помутневший взгляд. — Анализы ничего конкретного не выявляют, и пока что моя самая явная проблема — сердце, как ты уже, умничка, понял, — одаривает он Паркера теплым взглядом, от которого у того будто крылья за спиной распускаются — так и тянет почесать лопатки, дабы убедиться в нереальности своего мироощущения. — И нервишки, — со вздохом добавляет чуть погодя. — Я относительно нормально, было кое-что сегодня, но до и после в полном порядке, — почти честно делится Пит. — А что у Вас еще? Все так плохо? — Так вот, это еще не все. У меня сошла седина, — указывает он себе на голову. Питер вглядывается и с удивлением осознает, что да, действительно, ни одного белесого отпечатка не то возраста, не то недостатка — или отсутствия — меланина. — И Роудс сказал, что я, цитирую, «посвежел, будто не проработал сутки, а провел неделю на Мальдивах в компании шикарной, даже без обложки, сияющей глянцем, девочки». Это было вчера, сегодня, как видишь, дела пошли по пизде. Питер, отбросив все странные мысли и предположения, берется анализировать ситуацию — как минимум потому, что мистер Старк, похоже, не в форме, и Паркер от всей души надеется, что эффект временный, иначе он себе ни в жизнь не простит то, что загубил этот величайший ум. Пускай косвенно. Парень сует смартфон в карман, встает и, проигнорировав всколыхнувшуюся стеснительность, проходится взад-вперед, задумчиво постукивая пальцем по липкой губе — надо же, блеск еще не стерся. И не съелся. — Знаете, если так, то нам нужно провериться вместе, типа, сопоставить Ваши результаты анализов и мои, или вообще смешать кровь и проследить реакцию, или типа того. Раньше такого никогда не происходило, может, Вы от меня вообще заразу какую-то подцепили, на которую у меня были выработаны антитела, или какой-нибудь паучий ВИЧ… У пауков вообще бывает иммунодефицит? Не важно, — заключает он, вскидывая мордашку и останавливаясь напротив рассеянно наблюдающего за ним наставника, взволнованным движением укладывая ладонь на лоб, дабы проверить еще и температуру. — Нам нужны лаборатории. Взгляд Тони на секунду проясняется. Питер завороженно наблюдает, как в нем чуть ли не пожар вспыхивает, но тут же заставляет себя оторвать ладонь от действительно горячего лба, и именно поэтому списывает это секундное помешательство в чужих глазах на положительную реакцию на холод. На лицо Старка снова падает тень усталости, печали и чего-то еще, пробуждая в груди Питера комочек жалости, но прижать вновь руку к манящей коже он себе не позволяет — свежи еще в воспоминаниях мысли о грозящих вот-вот очнуться от анабиоза чувствах, пугающих и одновременно с тем приводящих в полный восторг. Эмоциональный взрыв — былая влюбленность, едва не приведшая к близкому по написанию, но далекому по значению эмоциональному выгоранию, которое и послужило стимулом к тому, чтобы взять себя в железные тиски — и никакого золота и титана! — и подавить волнующее чувство. Успешно. До недавнего времени. — Думаю, парочка у меня точно найдется. Ты же не был у меня дома, я правильно понимаю? — Это типа в башне? Или на базе? — непонимающе щурится Питер, отступая на пару шагов назад, когда Старк хлопает ладонями о колени с явным намерением встать. — Был, — с сомнением добавляет, нахмурившись. — Дома, Питер, — это дома, — возводит Старк глаза к потолку и, наконец, встает. — Пара часов на машине до Вотер-Милла, и мы на месте. Мои старые результаты и образцы Пятница доставит с каким-нибудь Марком или вообще обычным дроном — будет там раньше нас. Так что давай, двигай. Познакомлю заодно с новым водителем, он душка. И да, — он снова оглядывает Питера с ног до головы и, будто делая одолжение, предлагает: — Можешь переодеться, если хочешь, только побыстрее, — отворачиваясь и складывая руки на груди. — Д-да, знаете, я с собой что-нибудь захвачу и уже там того, переоденусь, — лепечет Пит, чувствуя, как непроизвольно загораются щеки — Старк уходить из комнаты вовсе не намеревается, уставившись в одну ему известную точку на входной двери — что Питер отлично смог увидеть в напольном зеркале. Ну уж нет, даже если он смог переварить «раскрытие», то это еще не значит, что, находясь в подобном образе, способен спокойно переодеться на глазах у… У чертова Старка! Вместе с которым Пит, похоже, влип. Не могло же его с бухты-барахты так «потрепать» днем, когда ему звонил вышеупомянутый. В этой каше им вариться предстоит вдвоем. А водичка-то уже, похоже, начинает закипать. — Как скажешь, только быстрее, мне уже не терпится вернуть ясность мыслей. — Всё-то Вам не терпится, мистер Старк, — фыркает Питер, хватая лежащий поблизости рюкзак, в котором гарантированно лежат повседневные вещи: с ним он уходит в патрули, если потом необходимо куда-нибудь наведаться, и огибает самую малость удивленного наставника. — А еще лучше бы Вам организовать мне на завтра «уважительную причину» для школы, если это дело затянется, иначе Мэй меня даже под предлогом скорой смерти за порог не выпустит. Смешок и согласное мычание незримым пинком подталкивают Питера к тому, чтобы поскорее открыть замок и выйти наружу. В мыслях на мгновение появляется подходящее сравнение — мышеловка. Из которой ему пока что посчастливилось выбраться. Чтобы через пару часов оказаться в такой же, но несколько более просторной.