i won't let you / я тебе не позволю

      Всё началось со случайного жеста.       Ну, технически, всё началось в тот момент, когда шестнадцать студентов вместе оказались в убийственной игре. Могло всё начаться и с того момента, когда Акамацу Каэде была рождена девочкой, чьи пальцы постоянно хотели двигаться, и, технически, в этой ситуации не имело значения, как.       Что было важно, так это то, что Каэде очень беспокоилась и испытывала отчаянную потребность делать хоть что-то. Так что она поступила вполне логично и пять раз оббежала школу, проводя время со всеми учениками, которых встретит.       Ладно, это была глупая идея. Но Каэде склонна к импульсивным действиям, не думая о последствиях, склоняясь к определённым идеям, идущим в ущерб таким вещам, как её здоровье, но в то же время она очень переживала, так что прошу простить её «каэдезность».       К тому времени, когда она добралась до последнего ученика второй раз, она уже успела подустать, иногда отвлекалась и слушала в пол уха. В таком состоянии она провела большую часть свободного времени.       — Забавно… Неужели твой здравый смысл похож на здравые смыслы остальных? Ты веришь в то, что твоё «правильно», которое основано на твоём здравом смысле, является таким же «правильным» для остальных? — Кокичи спрашивает её с хитрой усмешкой.       Сейчас, в другом мире, это бы вызвало у неё гневную реакцию, вроде крика или чего-то подобного, но в этом мире, Каэде едва слышала его голос, заглушаемый мыслями о том, сможет ли она сохранить группу сплочённой или нет.       В периоды такой сильной нервозности, Каэде всегда нужно было двигаться. Как правило, она предпочитала освобождать свою энергию с помощью пианино, но когда его не было, она сразу же искала ближайшее, с чем она могла играть рукой.       Раньше она часто выслушивала жалобы на то, что барабанила пальцами по столу или постукивала ногой, и была вынуждена выйти и двигаться. Но иногда она двигалась, даже не задумываясь, и это, к несчастью, или же к счастью, был один из таких случаев.       Даже не задумываясь, Каэде похлопала парнишку по голове.       Кокичи застыл, как статуя, в тот момент, когда чужая рука коснулась его головы, эта реакция ошеломила Каэде. Потому что он впервые молчал рядом с ней. Возможно, он впервые вообще молчал рядом с кем-то.       Это повлекло за собой невероятно неловкое молчание, то, что парнишка считал анафемой своего существования.       — Акамацу-ча–       И это всё, что он успел сказать, прежде чем Каэде решила, что ей нравится эта спокойная тишина, и она сделала всё возможное, чтобы он не продолжил говорить.       Например, щекотка.       В каком-то смысле это, наверное, можно считать пыткой. Наверное.       Вряд ли Каэде понимала это.       В её голове это выглядело как драматическое открытие. И это, ну, то, что изменило всё?       «Понятно… Оума-кун по-прежнему реагирует на щекотку, как и любой другой человек. Он всё ещё ученик средней школы, даже если так ведёт себя».       И затем она поставила свои слова под сомнение, потому что без того ослепляющего её гнева и с заново обретённым пониманием того, что Кокичи вовсе не загадка, появившаяся из тумана ради противостояния человечеству, она обдумывала слова Кокичи в течение нескольких секунд.       «Подождите… Он сказал что-то о том, что мой здравый смысл не похож на другие? Во-первых, действительно ли попытки доверять и объединить всех это нормально в подобной ситуации? Возможно ли, что чьей-то первой реакцией в обстоятельствах вроде этих будут попытки защитить себя, изолировавшись? Я не рассматривала эту возможность!»       Между тем, Кокичи, вероятно, думал что-то вроде «СТООООООООООООП!» или «ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ?!», пока посмеивался над столь небольшим выбором в этом.       Кокичи едва смог избежать её тонких пальцев. Каэде заметила это спустя секунд десять после его ухода, потому что она думала о том, что она когда-либо знала от нормальной жизни, пока не поняла, что больше ничто не щекочет её пальцы. Как грустно.       В этой сцене нужно отметить две важные вещи.       Номер один заключался в том, что Каэде в этом мире была больше склонна к выслушиванию идей Кокичи, начиная с той, что ей следует чаще обращать внимание и на чужие точки зрения.       Номер два заключался в том, что Каэде теперь ассоциировала Кокичи с тем же ощущениями, как во время прогулок, отстукивания ритма пальцами по столу, постукивания ногой, игрой с волосами, шпильками и игрой на пианино.       Второе было, пожалуй, важнейшим из этих двух вещей, потому что она приводит непосредственно к вещи номер три, понятой из нескольких следующих сцен.       Видите ли, в то время как Кокичи думал, что Каэде была интересной, она всё ещё была предсказуема. У неё было чувство справедливости, сострадания и лидерские качества, поэтому она вполне могла действовать, как фигура справедливая, сострадательная и обладающая лидерскими качествами. Каэде никак не могла пойти против своей натуры, ну, так он думал, пока она не поднялась и не начала щекотать его.       О да, это один из важных факторов в этой каноничной дивергенции! Щекотка! Дрожь, полная страха перед могущественным вершителем альтернативных вселенных!       Что ж, так или иначе, на следующее утро студенты собрались в столовой, и Кокичи быстро начал творить хрень. Но когда вошла Каэде и услышала крики, она поспешила узнать, что случилось.       — Что тут происходит? — спросила Каэде, инстинктивно похлопав Кокичи по голове.       И снова, стоило ей его коснуться, Кокичи замер. Его лицо исказилось в выражении такого смущения, какое многие на нём даже и не видели.       — Э-э, Оума-кун… Снова обижал Киибо-куна, — сказал Шуичи, сбитый с толку тем, что Кокичи просто замолчал, когда был готов выдать ещё одну шутку.       Все просто наблюдали за развернувшейся здесь сценой, пока Каэде просто кивала, складывая кусочки пазла в своей голове. Кажется, она сама не понимала, что произошло.       Наконец, кому-то удалось набраться смелости, чтобы выяснить, что тут творится.       — Как ты это сделала? — спросил шокированный Кайто.       — Сделала что? — Каэде отвечает на вопрос вопросом, заменяя «не осознаёт» на «на 1000% не понимает, что за чертовщина тут творится».       — Заставила этого идиота закрыть рот! — воскликнула Миу, — У тебя мозги протухли или что?       — А? — Каэде опустила взгляд и, хоть и с опозданием, поняла, что снова гладит Кокичи, — Ох, прости, Оума-кун.       После этого она повернулась к роботу и начала расспрашивать о его точке зрения на произошедшее, словно того, что только что случилось с Кокичи, вовсе и не было.       В это время студенты задумались о том, может ли физический контакт являться рабочим способом, чтобы контролировать Кокичи и сделать его более управляемым. Но, Когда Кайто решил попробовать, Кокичи зашипел на него и отступил.       Каэде даже не заметила произошедшего. Она была сосредоточена на том, чтобы выслушать и успокоить Киибо, взбешённого очередными робофобными высказываниями.       Несмотря на это, ей хватило доли секунды, чтобы рефлексивно схватить Кокичи в момент, когда он врезался ей в спину.       Похоже, она делала это неосознанно. Это было похоже на наблюдение за хозяином кота, который настолько привык к подобным вещам, что выходки его кота вообще никак его не затрагивали.       Она рассеянно играла с лапами Кокичи — руками, пока говорила Киибо о том, что никто здесь не думает о нём, как об обычном роботе.       Обычно Кокичи решил бы противоречить ей или что-то в этом роде. Но только вот он и сам не понимал, что с ним происходит, а также становится очевидно, что физический контакт отключал часть его мозга. Ну, или, по крайней мере, его рот.       Теперь, дурак бы наверняка решил, что это бы означало, что Каэде обладает какой-то странной, необъяснимой властью над Кокичи и его действиями, и она будет продолжать убийственную игру, заставляя его молчать настолько долго, насколько это возможно.       Нет, так поступил бы только трус. А Акамацу Каэде не была трусом. Может, немного глупой, но уж точно не трусом.       Для справки: в этот раз она решила, что будет возвращаться к Смертельной дороге отчаяния снова и снова, пока ей не удастся совершить побег.       До этого она пыталась сделать это со всеми, но слова Кокичи убедили её остановиться.       В этот раз, она решила пройти через это сама.       «Будет непросто объединить всех, ведь все думают по-разному и реагируют по-разному», — думала Каэде, уклоняясь от летящей бомбы и бросаясь вперёд, — «Не все думают, что доверие — это лучший вариант. И я не могу решать за них! Вот почему…»       «Лучше будет сделать это в одиночку. Я не могу поверить в остальных. Никто не мог понять меня, и я тоже не смогу понять их».       «А? Чей это голос?»       Шёпот отвлёк её достаточно, чтобы она не успела прыгнуть. Каэде упала…       … И проснулась у входа, чувствуя себя измученной.       Она встала и отряхнулась, перед тем как снова вернуться в туннель. Она несколько раз проваливалась после того, как остальные покинули этот район, и она твёрдо верила, что после девятого падения десятый раз окажется удачным.       Ну, или плюс-минус несколько раз. Она была не очень хороша в математике.       Отдышавшись, Каэде была готова в очередной раз побежать, когда её остановил голос.       — Ты до сих пор не ушла?       Она обернулась и увидела темноволосого паренька, стоящего у входа.       — Оума-кун? Что ты здесь делаешь?       — Хотел убедиться, не собирается ли тут помереть какая-нибудь идиотка, — отвечает он, прищуриваясь, и апатично жестикулирует левой рукой, — Я имею в виду, серьёзно, ты думаешь вообще? Если ты не могла сделать это в составе шестнадцати человек в полную силу, ты точно не сможешь сделать это одна, ещё и уставшая.       — А, так ты волнуешься…? — спросила Каэде, слишком уставшая, чтобы задумываться о том, что она говорит и делает.       — О нет, я пришёл, чтобы посмеяться над тобой, — ответил Кокичи.       Ответ Каэде был простым.       — Ох, хорошо.       Выражение лица Кокичи изменилось на озадаченное.       — Что-о-о-о? Ты даже не собираешься разозлиться и сказать, что я перехожу границы или что-то вроде этого? — спросил он, наклоняя голову набок, — Акамацу-чан, ты меня пугаешь. Ты странно вела себя в последние дни.       — Если честно… Мне кажется, это из-за Смертельной дороги отчаяния, — призналась Каэде, — Я всегда была способна сосредоточиться на задаче, даже если это значит, что мне придётся игнорировать всех и всё, так что мне всё равно, будешь ты смеяться или нет, если ты не остановишь меня.       — Сколько раз ты уже пыталась пройти?       — Эм, тридцать два, но если брать в счёт те попытки, которые мы совершали вместе со всеми, то, наверное, около пятидесяти с чем-то, — ответила Каэде.       — Ты идиотка? — требовательно спросил Кокичи.       — Я предпочитаю называть это решимостью, оптимизмом и дерзким подходом к делу.       — Ты просто умрёшь печальной, одинокой смертью, и я посмеюсь над твоим трупом, — ответил Кокичи.       Каэде бросила на него мутный раздражённый взгляд.       — Ну, тогда увидимся позже.       — Подожди, ты всё ещё хочешь продолжать?!       — Это наша надежда сбежать, верно? Ты сам сказал, что мне лучше идти одной, а не тащить за собой всех.       — Эй, у тебя ужасный слух для пианиста! Ты не слышала ту часть, где я говорил, что это невозможно, когда ты уставшая?! Акамацу-чан!       И затем Каэде потеряла сознание.       Урок №3: в этой истории, Оума Кокичи берёт на себя ответственность контроля над импульсивностью Акамацу Каэде. … ..... ....... .........       О Боги, просто помогите нам.