Дурная кровь

— Нет, нет, НЕТ! — кричала женщина, яростно размахивая волшебной палочкой. Из последней то и дело вылетали зелёные, красные, чёрные и искры других цветов. Ударяясь о стены, потолок, пол и мебель, они то поджигали, то взрывали, в основном просто ломая все подряд. — Лишь бы дементоры его пожрали! Да я сама притащу его в Азкабан, пусть только покажется на глаза!.. УБЛЮДОК!!! — Беллатриса, ты там… — Ненавижу!.. — проорала она, кидая в дверь вазой, изрядно перепачкав руки в золе. — Ладно… — пробормотал Люциус через закрытый вход в комнату, спускаясь по лестнице.       Дом на Мерлиновом проспекте, где в основном проживали богатые и чистокровные волшебники (как и добрая половина шишек из Министерства), достался Нарциссе от покойных родителей. Из-за масштабного пожара, из которого её вынес домовик, рискуя жизнью, дом пришёл в непригодное состояние.       Она, как единственная наследница особняка в Англии, так ещё и прямая, хоть и её приютила семья Блэков, получила после семнадцатилетия эту бесполезную, на первый взгляд, недвижимость. Различные заклинания, которые она и её школьные друзья перепробовали, только дали зданию более крепкие стены и немного поубавили черноту, добавляя мрачному, но стойкому зданию различные оттенки коричневого.       Туда и повезли обезумевшую Беллатрису, как только она начала сметать книжные полки в припадке бешенства.       Это стало своеобразным обрядом — приводить туда разъярённую мать доламывать остатки дома. Его было не жалко, так или иначе придётся сносить и продавать. Зато Малфой-мэнор будет в целости и сохранности. — Я убью тебя, Джеймс Поттер! — прокричала в пустоту ведьма, выламывая рукой настрадавшуюся стену. — Растерзаю… Выпотрошу!.. Буду пытать до полусмерти! Я заберу дочь, понял?! ЗАБЕРУ!       Горькие слёзы текли по более безумному, чем обычно, лицу. Мешки глубоко пролегли под глазами, лицо покрылось красными пятнами от злости и обиды, а волосы представляли из себя натуральнейшее воронье гнездо.       Женщина до сих пор не отошла от смерти сына, от родов, даже спустя два месяца, а тут такое…       Ну и сволочь же ты, Поттер…       Громко всхлипнув, Лестрейндж осела на колени. У неё самая настоящая истерика. Психов такого масштаба не было даже тогда, когда Сириус поджёг её волосы.       А ведь тогда Джеймс, ещё на четвёртом курсе, так смеялся… — Прочь из моей головы… — тихо, очень тихо прошептала женщина. — Вон из сердца, прошу, убирайся… Убирайся из моей жизни… — всхлип. — Любить — это так больно. Так больно…       Лестрейндж почувствовала тёплые объятия. Из них не хотелось выбираться, они было такие родные.       Такие, в этот момент, нужные. — Тише, тише, сестричка… — причитала Малфой, поглаживая по спине Беллатрису.       Ей было непривычно смотреть на её истерику. Ладно, крики — дело привычное, заклинания — она, атакуя авроров, и не такой фейерверк устраивала. Но вот слёзы…       Очень больно видеть, как самый сильный человек, которого ты знаешь, ломался на мельчайшие осколки, из которых ничего нельзя собрать. И даже мифическая бузинная палочка не поможет.       Лестрейндж прижалась сильнее к приёмной сестрёнке. Её доброта после всех обид, после издевательств, ненависти и игнорирования в течении многих, очень многих лет, казалась чем-то ненастоящим. Слишком правильным. Слишком светлым и тёплым.       Но таким нужным. — Цисси… Я его ненавижу… — шептала Беллатриса где-то наравне с тишиной, едва уловимо. — Он урод, забрал у меня дочь и теперь говорит, что я не могу с ней видеться… Он сказал… что убийца не может иметь детей!.. Что он не позволит ей вырасти такой же… такой… Цисси, я люблю его! Люблю Джеймса, люблю Эмбер, так люблю… Но Поттера я теперь ненавижу… Цисси… — Он просто последняя сволочь, он тебя недостоин, — утешала женщину Нарцисса. — Он недостоин твоих слёз… — Цисси, его жена… Она снова… Она ему нужнее, чем я… — не успокаивалась Лестрейндж. Было так больно и обидно, что хотелось вырвать сердце, лишь бы это закончилось. Поттеру все равно, что ей нужна дочь, он просто обманул её. Забрал самое дорогое. — Они зачали ещё одного… А я теперь не могу… Я не могу больше забеременеть!!! Мне нужен мой ребёнок, мне нужна моя девочка, Цисси… Я не смогу это пережить… — Тшш, Белли… — поцеловав брюнетку в лоб, пролепетала бывшая Блэк. — Ты прорвёшься… Мы прорвёмся! И отомстим… — Да… Обязательно отомстим… — Ты заберёшь Эмбер, рано или поздно… — Я заберу её, во что бы то ни стало! — Любовь пройдёт… Обязательно… Время вылечит…       И только после многих лет Беллатриса поймёт, почувствует на собственной шкуре, что время не лечит…       Оно лишь медленно, но верно сводит с ума, съедая последние лучи света в жизни.       Сжигает то, что осталось от души.       Выкидывая чувства в самые тёмные уголки сознания, просто-напросто замораживает сердце, оставляя на его месте лишь камень…

***

      Прошло довольно много времени со дня рождения девочки. Лили после рождения Эмбер забеременела вторым ребёнком почти сразу, хотя врачи говорили, что из-за тяжёлых родов она может стать бесплодной. Но всё обошлось.       Джеймс, как только взял дочь на руки и передал её жене, сразу проникся безграничной любовью к Эмбер.       Его кровь. Его малышка.       Жаль, что от другой женщины…       Поттер, как только Беллатриса попросила увидеть девочку, отказал ей. Она сама отдала ему Эмбер, пусть теперь катилась к чертям.       Он хотел забыть её, но у него не получалось ни капли. Она прочно засела в его голове, в сердце, наравне с дочерью.       Парню порой казалось, что если он перестанет любить Беллу, то и любовь к малышке исчезнет. А этого он не хотел.       Та, в свою очередь, так просто не сдавалась, что вполне ожидаемо.       Она писала письма с угрозами, посылала кричалки — и это было, пожалуй, хуже всего. Он еле успевал их нейтрализовывать и накладывать Силенцио. Заявлялась на работу и домой — и тут же натыкалась либо на защиту, либо на авроров.       Но, как только в прессу вышла небольшая статейка, что Лили снова беременна, она пропала. Перестала приходить, писать, преследовать.       И Джеймс, по закону подлости, только сейчас понял, какую ошибку совершил.       Надо было давать видеться ей с дочерью.       Он же всё-таки любил её. До сих пор…       А поступил, как последний козёл. Ну и кто теперь после этого плохой?       Но вот то, что она начала сильнее палить по Ордену и стала более жестокой и безумной, чем до этого, оставалось неизменным. — Что случилось? — спросил Ремус, присаживаясь на диван рядом с бывшим сокурсником. — Не стоит пить так много, Лили не одобрит. — Просто… — Поттеру было сложно сказать другу обо всём этом. Ведь тогда речь пойдёт об измене, Беллатрисе, о смерти настоящего ребёнка… А именно такие секреты оборотень хранил плохо, ну не умел он хранить такие… семейные тайны.       Ладно, если бы дело касалось Ордена, тогда можно было бы без проблем доверить хоть вселенскую тайну, хоть бесполезную подробность, но это…       Эту тайну Поттер похоронит в могиле вместе со своим телом. — Послеродовая депрессия, насколько я знаю, случается чаще у тех, кто рожал. Но Лили, как ни странно, даже снова забеременев, необычайно счастливая и думать не думает о грусти. Вот смотрю на тебя и думаю, может, у тебя депрессия? Как думаешь? — Мне страшно за её здоровье, — нашёлся Джеймс. Это была правда, может, что-то снова пойдёт не так, как надо. — Да и Пожиратели активно атакуют. Ходят слухи, что им нужно какое-то пророчество, что касается Воландеморта и Поттеров. — Да, об этом говорят много, даже слишком… Дамблдор считает, что надо как можно меньше об этом говорить. — Слушай, Лунатик, есть такой разговор… — проговорил парень, отпивая большой глоток из стеклянной бутылки и откладывая её в сторону. Действительно, пора пить меньше.       В прошлый раз именно из-за того, что он был пьян в стельку, начался роман с врагом. А повторения этот кошмара он не хотел. — Слушаю… — оборотень насторожился. Джеймс слишком часто задумчивый и серьёзный. Мало ли, что у него в голове творится. — Мне страшно за дочь. Воландеморт набирает силу, с каждым днём его ряды становятся всё больше, а наши всё меньше… Мы теряем опытных авроров. Может даже, меня или Лили, или нас обоих… — Думай оптимистичнее! — похлопал его по плечу старый приятель. — Я не помню, чтобы Сохатый когда-нибудь сдавался или отступал… Да и Лили тоже бойкая… — Прошу, стань крёстным для Эмбер, — Поттер со всей серьёзностью посмотрел на Ремуса. — Если что-то случится со мной, или с Лили… Позаботься о ней. Умоляю, проследи за ней и позаботься. Я хочу, чтобы она была счастлива… — Клянусь, до самой смерти я буду оберегать её, — уверенно сказал Люпин, пожимая руку собеседнику. Золотистые нити оплели их руки, потом так же неожиданно растворились, будто впитываясь в кожу.       Непреложный Обет скрепил слова Ремуса. Он обязан теперь быть рядом с Эмбер.       До самой смерти…       И только сейчас, глядя на верного товарища, Джеймс смог вздохнуть свободно, полной грудью.       Его дочь в надёжных лапах.