Les consеquences

Палящее солнце, невозможная духота и смог, что ложился на кожу неприятной пленкой, вызывая желание поскорее закрыться в ванной и провести там остаток дня в попытках отмыться, — вот так жил знаменитый и до безумия романтизированный Нью-Йорк, кипящий жизнью, словно тараканье гнездо. Люди вечно куда-то торопились, несли чушь, называя это интеллектуальной беседой, и, в принципе, представляли собой жалкое зрелище, особенно туристы, заходящие в каждое кафе, делающие миллион фото в одной локации и пытающиеся слиться с толпой, что заранее является тщетным занятием — они не вливаются в общий поток, выпадают из вечной суеты, да и взгляд растерянный, восхищенный городом. Днем на улице находиться было просто невозможно из-за жары и огромного количества людей на улице, а ночью… Температура спадала до терпимой, но людей на улицах меньше не становилось, разве что ночью они не толпятся на светофорах и не мешают пройти — толпы людей стоят около входов в бары и клубы, желая забыться в алкоголе. Ночью жить становилось чуть проще, потому что днем Нью-Йорк требовал от своих жителей и посетителей активности, подгоняя раскаленным асфальтом и нуждой побыстрее зайти в помещение с кондиционером. Ночью становилось проще, потому что можно было спокойно браться за то, чем днем заняться невозможно. Правительство Америки старается особо не придавать огласке тот факт, что некоторые сферы деятельности захватила мафия, да и само ее существование усердно пытаются скрыть, не зная, что делать с этими людьми, ведь никакие методы на них не действовали. Они не трогали мирных жителей, поэтому те могли даже не подозревать об их существовании, что только играло им на руку. Но американская мафия слишком молода, если сравнивать с итальянской, не такая продуманная и немного нелепая. Большая ее часть похожа на жалкие группировки, не умеющие договариваться между собой, и вызывает чувство жалости и стыда. О какой адекватности может идти речь, когда почти все члены этой «мафии» не имеют чувство самосохранения? К слову, видимо, именно из-за этого фактора они и решили немного влезть в дела Вонголы, подписав себе смертный приговор. В этом городе дни ускользали сквозь пальцы, как песок. Из-за невозможной активности вокруг, казалось, что время летит донельзя быстро. Прошла уже неделя с прибытия офицеров Варии в страну, а тем даже не верилось, что они смогли так долго продержаться на этом проклятом солнце — предпочитая работать днем, прячась в толпе, приходилось терпеть недостатки местного климата. Возможно, они и правда работали днем чаще, чем ночью, из-за выгоды в виде отсутствия надобности использовать иллюзии, дабы не выдавать присутствие, но, скорее всего, дело было в отвратительной маленькой квартире, находящейся далеко от центра, где не было даже вентилятора, не говоря уже о кондиционере. Она, несомненно, имела свой шарм, но соседство не радовало: каждое утро какая-то пьяная парочка решает выяснить, кто кого любит больше, стоя прямо под окнами, после чего начинается дикий шум, символизирующий то, что соседи начинают собираться на работу; ближе к обеду сосед-скрипач и, видимо, безработный решает устроить репетицию, а про происходящее вечером лучше вообще промолчать, потому что все жильцы словно начинали играть в «Выбеси соседа», где победителем считался тот, кто быстрее всех получит по роже от соседа за то, что громко смотрит телек или же болтает сам с собой — были и такие странные кадры. Миссия продвигалась не так быстро, как хотелось бы, из-за чего, кажется, никто из офицеров не расстраивался. Лишь иногда Фран мог сказать о том, что вокруг ходит слишком много нахальных иллюзионистов, пользующихся иллюзиями для грабежей. После одной встречи с подобным, Фран заявил, что себе за молоком Бельфегор отныне ходит сам. Остыв, Фран поменял свое решение. Бельфегору лучше не встречаться с этими иллюзионистами. Разгуливая по городу ночью, Фран думал о том, что чувствует себя не на своем месте. Он не особо любил вылезать из зоны комфорта, о чем никто и никогда не беспокоился. Его родным домом была Франция, куда он практически не летает, и оттуда его выдернули в странную и чужую Японию, после чего он оказался в солнечной Италии, понимая, что является лягушкой-путешественницей без определенного и постоянного места жительства. Иногда он задумывался о том, как бабушка пережила его пропажу, да и помнила ли она о нем — у нее была деменция, — жива ли вообще. О родителях даже думать было странно — Фран их либо не знал вообще, либо не помнил. Отправляясь на одиночные миссии и находясь в полном одиночестве, Фран, не зная, чем себя занять, раздумывал о том, что было бы, если Мукуро не взял его в ученики. Возможно, он проживал бы спокойную и скучную жизнь несчастного человека, а сейчас находился бы в состоянии потери из-за смерти бабушки. Фран не знает, что лучше — работа на мафию или серая жизнь человека, который не вписывается ни в какие общественные рамки. Улица разделилась на две части — с одной стороны чувствовалось нетерпение, а с другой — настороженность и ожидание. Разделяющая две стороны дорога не играла никакой роли, в отличии от устроившегося на лавочке Франа, выкуривающего вторую сигарету, и Бельфегора, перебирающего в кармане джинсов ключи. Фран осматривался по сторонам, замечал неторопливо идущих куда-то пьяных людей, и думал о том, что американцы определенно не вызывают в нем симпатии, несмотря на то, что французы ведут себя более развязно. Оторвав в какой-то момент взгляд от асфальта, он замечает вылетевшего из здания человека в строгом костюме и явно куда-то спешащего и девушку, идущую за ним. Он не особо видит происходящее, но прекрасно себе его представляет. Легкий хлопок по плечу, заставивший резко обернуться и вызвавший настороженность с желанием покрыть незнакомца матом. На бледном лице появляется ухмылка, схожая с той, который улыбаются психически больные люди, после чего следует легкий взмах руки, ощущение давления на подсознание и резко наступившее головокружение, которое так же неожиданно обрывается. Мужчина хватается за вспоротою шею, пытается что-то сказать, истекая кровью и падая на колени, выглядя до безобразия жалко. Слышится привычный шипящий смех с отголосками удовольствия. — «Привет» от Вонголы, — смеется Бельфегор и оборачивается на испуганную девушку, замершую в паре метров от него. Она не может оторвать взгляд от босса, который валялся бездыханным трупом на асфальте, не понимая, как человек перед ней может не реагировать на ее попытку наложить иллюзию, пока Фран окутывает напарника защитой, ощущая лишь легкое воздействие — девушка, возможно, была хороша, но далеко не по сравнению с ним. Ее нужно было оставить в живых, чтобы донесла новость до остальных. Для безопасности, Фран делает так, чтобы она точно не смогла узнать Бельфегора чуть позже — немного изменяет его лицо. — Беги, красавица. Словно по команде, девушка срывается с места и бежит в неизвестном направлении, вновь и вновь прокручивая в голове сцену смерти босса, чувствуя, как по щекам стекают слезы, как к горлу подступает тошнота и как бешено бьется сердце, наступает асфиксия и дрожь. Ужин вырывается наружу, девушка останавливается, извергая содержимое желудка, и слышит позади мощный взрыв. Вытерев рот и выпрямившись, она видит объятое алым пламенем здание, слышит крики людей и вой сирен. Алое пламя уничтожит все на своем пути, пламя Урагана. Когда полиция, скорая и пожарные добираются до места событий, виновников «торжества» там уже нет. — Хотелось бы мне, чтобы у Варии был такой туманник, — усмехается Бельфегор и прикуривает сигарету, пока они петляют дворами. — Симпатичная миловидная девушка, которая будет по любому поводу слезы лить. — Семпай, Вы опять свои мысли вслух говорите, — протягивает Фран, про себя отмечая, что у той девушки есть лишь малейший шанс попасть в его отряд. Про роль хранителя Тумана и говорить не стоит. — Вам не хватает девушек в моем отряде? — Они противные, — озвучивает давно крутящийся на языке факт Бельфегор. — Помнишь девушку, которую уволили месяца два назад? — Которая получила от Вас отказ и решила превратить ваши мозги в кашу? — вспоминает не самый приятный опыт Фран, специально озвучивая в слух, ведь понимает, как напарнику неприятен этот инцидент. — Прекрасно помню. Хорошая была девушка. — Ты специально набираешь чокнутых? — шипит Бельфегор и бьет Франу подзатыльник — за то, что вспомнил этот противный случай. — Я хотя бы сам набираю, — несмотря на подзатыльник, продолжает язвить Фран. — Вы бы хоть раз на отбор своего отряда явились, а-то капитан устал их каждый месяц проводить. Откуда ему знать, какие параметры нужны в отряд такого психа, как Вы? — Я и тебе сейчас глотку вскрою, жаба, — с явной злостью проговаривает Бельфегор и скрипит зубами, докуривая сигарету. Мимо них проходит пара девушек, мило болтающих о чем-то и явно подвыпивших. Они одеты в достаточно откровенные платья и еле идут на каблуках, взявшись под руки и пытаясь курить на ходу. Бельфегор не смог удержаться, чтобы не оглянуться, незаметно для всех вскинув бровь и явно пялясь, что не остается без внимания Франа — закатив глаза, он в мгновение лишает дорогого душе напарника зрения, на что следует бурная реакция. Франа резко хватают под локоть и пинают по заднице, от чего Бельфегор сам чуть не летит вслед за напарником, на автомате сделавшим несколько резких шагов вперед. — Вы на работе, семпай, — объясняет свой трюк Фран, отряхивая штаны. Честно признаться, он любит проделывать подобное с Бельфегором, пользуясь его уязвимостью к иллюзиям. — И с Вами несовершеннолетний. Держите себя в руках. Ориентируясь на звук, Бельфегор хватает Франа за плечо и вжимает в ближайшую стену. Чувствуется легкая дрожь пальцев, на которую Фран не обращает никакого внимания. Он лишь завороженно смотрит в голубые глаза, потому что от резких движений челка слетела, потому что они смотрят куда-то в сторону, а не на него. — Лягушка, ты, по-моему, ревнуешь, — шепеляво смеется Бельфегор, перемещая руку на предплечье Франа. — Семпай, Вы себя видели? Никаких шансов на то, что те девушки обратят на Вас внимание, не было, — Фран слышит приближающиеся шаги, чьи-то бурные пьяные разговоры. Приходит осознание, что сегодня пятница. — По-моему, слепой здесь ты. Ведь Принц совершенно прекрасен. Потянувшись вперед, Бельфегор резко выдыхает, обдавая жаром бледные губы и перемещая руку на тощую талию, ведя вверх к выпирающим ребрам. Фран прикусывает язык и резко возвращает Бельфегору зрение, выскользнув из его рук в тот момент, когда пьяная компания настигает их. Мужчины идут в обнимку с девушками, вешают тем какую-то лапшу на уши, и Фран не понимает, как те повелись на таких идиотов. Он провожает их взглядом и оборачивается на напарника, следящего за ним с некой усмешкой. Фран никак это не комментирует, последовав за Бельфегором в сторону дома, в котором им сняли квартиру. Бюджет урезали, поэтому она не была роскошной, из-за чего возмущался только Бельфегор. На лестничной клетке курит соседка, живущая с двумя детьми от разных мужчин, и она явно была настроена разговорить новых соседей. Она придержала Бельфегора за руку, удивившись, когда тот резко дернулся, избегая прикосновения. Брезгливость не предрасполагает позволять всяким шлюхам дотрагиваться до кожи Принца. Женщина с удивлением оглядывает Бельфегора и Франа, после чего тушит окурок в импровизированную пепельницу в виде банки из-под консервов и убегает в свою квартиру, думая, что с каждым разом заезжают люди все более странные. Первым в душ отправляется Бельфегор, пока Фран берет в руки телефон и устраивается на небольшом балконе, запуская какую-то глупую игру, которая служила для убивания времени. Во время миссии он часто залипал в нечто подобное, не зная, чем еще занять себя кроме сериалов и игр. С Бельфегором на миссиях было проще, но Фран не любитель вести задушевные разговоры, а Бельфегор — тем более. Они жили в одной квартире, питались одними продуктами, делили пачку сигарет на двоих и одновременно просыпались ночью покурить, при этом практически не разговаривая. Иногда, смотря на Франа, пока тот затягивался сигаретой, Бельфегор думал о том, что происходит у него в голове, что Мукуро сделал с тем нелепым мальчиком, рассказывающим Бельфегору чуть ли не каждую деталь своего дня, когда Вария навещала его в Кокуе. Фран перестал быть собой в четырнадцать. — Горячая вода закончилась, — оповещает Бельфегор, заваливаясь на балкон в одних домашних штанах и с мокрой головой. — Обожаю принимать холодный душ, — с дикой долей сарказма протягивает Фран и кидает взгляд на напарника, который уже успел прикурить. Челка была заколота, открывая вид на глаза. Фран резко отворачивается. — Сколько нам еще быть здесь? Я хочу стабильную горячую воду и тишину. — Еще недели две, — прикидывает Бельфегор. — Эти малявки слишком долго тянули с разборками с местными. — Малявки? Семпай, они — ваши ровесники. — Мне плевать, — резко реагирует Бельфегор. В голосе явное раздражение. — До сих пор не могу поверить, что Девятый допустил весь этот цирк. На флаге Варии все еще красовалась надпись, сообщающая о том, что они принадлежат Девятому Вонголе, несмотря на то, что тот давно валялся в гробу. Фран не застал его у власти и радовался этому, потому что Десятый был более миролюбивым и не так часто обращался к Варии — это происходило, когда буквально все хранители на этом настаивали, говоря, что иногда в мафии невозможно решить что-то словами. Они курили в полной тишине, потому что все жильцы дома наконец заснули и перестали шуметь. Фран пялился в телефон, пока Бельфегор думал лишь о том, как сильно хочет спать. Он любит и одновременно ненавидит это занятие, потому что отказ от снотворного в силу ясного сознания послужил возвращению хренового сна и лунатизма. Два дня назад Фран заявил, что Бельфегор во сне разговаривал с братом, а ведь он так и не нашел близнеца в этой реальности. На вопрос, что Бельфегор говорил, Фран затянулся сигаретой и легко ответил: «Просили убить Вас.» Выкинув бычок, Бельфегор потягивается и зевает, решая, что нужно отправиться спать прямо сейчас, чтобы через час точно заснуть. Было неизвестно, за кого они возьмутся завтра, потому что Вонгола еще ведет переговоры с некоторыми «семьями» и надеются решить все мирным путем. Возможно, завтра день вообще останется свободным, что было бы замечательно. — Семпай, — зовет Фран, когда Бельфегор уже хочет уйти с балкона и улечься на раскладной диван с торчащими пружинами. Всю жизнь спал на роскошных перинах, но не когда дело касалось работы — здесь выделяли то, что не будет вызывать лишнего внимания. Поэтому, видимо, они с Франом пару дней делили раскладной диван, который один раз посреди ночи резко решил сложиться. Фран заорал от испуга, а Бельфегор заржал. Фран теперь спит на матрасе на полу. — Лягух, я спать, — словно в оправдание своего ухода с балкона произносит Бельфегор, следя за тем, как Фран убирает телефон в карман домашних штанов и выпрямляет обычно сутулую спину. Он смахивает отросшую челку с лица и делает шаг навстречу напарнику, дотрагиваясь до оголенного живота, проводя пальцами по родимому пятну, подобному месяцу, светившему на ночном небе. Пальцы немного дрожали. Голубые глаза внимательно следили за действиями Франа, за тем, как он ведет пальцами выше, по груди, и останавливается на шее с уже пожелтевшим пятном засоса, оставленным в начале недели, когда они только прибыли и первый день был совершенно свободным. Фран встречается взглядом с глазами напарника, видит в них заинтересованность и подается вперед — в детстве казалось, что Бельфегор выше, но, как выяснилось со временем, ничего подобного не было. Это намного облегчает Франу жизнь, особенно когда накатывает настолько, что в горле появляется ком, не дающий дышать. Он вовлекает напарника в поцелуй, тянется к влажным волосам, запуская в те пальцы, и резко выдыхает, заполучая ответ. Фран, кажется, пытается растянуть момент, словно не желая прекращать поцелуй на этом забытом Богом балконе, пока Бельфегор отвечает с проскальзывающим удовольствием, кладет руку на тощую талию, слегка сжимая, и проводит языком по верхней губе, почувствовав, как пальцы сильнее сжимаются на волосах. — Это «спокойной ночи»? — усмехается Бельфегор в чужие губы, игнорируя Франа, пытающегося увлечь его в новый поцелуй. Пальцы начинают дрожать, он цепляется за плечи напарника, чтобы случайно не вырвать ему волосы. — Не совсем, — на грани слышимости отвечает Фран, заглядывая в голубые глаза. С верхнего этажа что-то полетело вниз, отвлекая внимание Бельфегора, в то время, как Фран утыкается носом в его шею и оставляет поцелуй на месте засоса, вспоминая о том, как выглядит собственный живот и грудь — белое полотно, покрытое бесконечными грязными пятнами, следами от зубов и царапинами. Судя по звону, с верхнего этажа полетела бутылка. Бельфегор прекрасно понимает, чего добивается Фран, и ему становится донельзя смешно, чего он не показывает. Он лишь перемещает руки на худые ягодицы, толкая плечом дверь балкона и буквально заваливаясь в комнату, потащив за собой Франа, что буквально вцепился в его плечи и покрывал поцелуями грудь, позволяя услышать свое сбившееся дыхание. Забавный семнадцатилетний мальчик с зелеными волосами, которому по вкусу все происходящее. А он ведь даже в магазин нормально сходить не может. Грубый толчок заставляет упасть на скрипучий диван. Фран поджимает ноги и запускает пальцы в волосы, пока Бельфегор закрывает балкон. Дыхание сбилось к чертям, в голове всплывают события, произошедшие в начале недели, и Фран чувствует, как уголки губ дрожат, пытаясь растянуться в довольной улыбке — не выходит. Диван скрипит под чужим весом, чувствуются прикосновения к бедрам, грубо сжавшие ягодицы пальцы одной руки, пока пальцы другой оттягивают волосы, заставляя запрокинуть голову и открыть шею. Фран слушается, даже ноги раздвигает непозволительно широко, вызывая у Бельфегора ухмылку. Этот мальчишка сводит его с ума, хотя, казалось бы, сильнее уже некуда. Начиная все это полгода назад, когда вся Вария отмечала его день рождения, а сам именинник незаметно скрылся под руку с напарником, Бельфегор и не мог представить, что все так закрутится. Он оставляет укусы на шее Франа, слыша его томные вздохи, чувствуя, как короткие ногти впиваются в спину. Замечательное ощущение и аккомпанемент. Лучше только ощущение чужой крови на руках и звонкие крики боли. Фран выгибается, когда укусы переходят на живот, телефон выпадает из кармана и светится стандартной заставкой — Бельфегор узнает, что сейчас половина третьего ночи. Он проводит языком по месту укуса, отстраняется, чтобы стянуть с Франа растянутую футболку вместе со спортивными штанами и бельем, а тот и рад, помогая и вовлекая в жаркий поцелуй и опуская руку на чужую промежность, чувствуя взаимное возбуждение и желание. Проклятый Принц, умеющий целовать так, что язык заплетается. Он хоть в чем-нибудь не идеален? Иногда Фран в этом сомневается. Кожа Франа пахнет пеплом сигарет вперемешку с ментолом. Бельфегор вдыхает этот запах, проводит языком по бедру и тяжело выдыхает, когда диван противно скрипит, а соседи сверху роняют что-то на пол. Но ничего — они сами скоро будут шуметь куда громче и интересней. Фран приподнимается на локтях, ловит чужой взгляд и прикусывает нижнюю губу. Кольцо и так сжирает душу, а он еще и подпитывает его таким отвратительным грехом, как похоть. Он ничего не может с собой поделать, когда Бельфегор так близко, когда мысли о том, как он имеет его до дрожи в коленях забивают голову и заставляют идти на отчаянные действия. Поступая год назад на службу Варии, Фран выслушивал наставления учителя, говорящего о возможных сложностях, и даже представить не мог, что будет настолько сложно. Учитель не питает особой любви к мафии, и Фран иногда думает о том, что тот убил бы своего драгоценного ученика, узнав о происходящем. Так тесно связаться с мафиози — позор для выродка банды Кокуе. В одно резкое движение Бельфегор переворачивает Франа на живот, а тот, в свою очередь, встает на колени и роняет голову на согнутые в локтях руки, кусая губы и изнывая от тянущего чувства внизу живота. Он вздрагивает, когда чувствует, как Бельфегор проталкивает в него пальцы, обмазанные смазкой, сдавленно стонет и подается навстречу, игнорируя тупую боль — он ведь знает, что та пройдет прежде, чем успеешь к ней привыкнуть. Он пытается сдерживать рвущиеся из груди стоны — по привычке, — но, в итоге, срывается. Ему даже не стыдно. План просто лечь спать уже казался невероятно скучным. Бельфегор старался хорошо растянуть Франа, наблюдая за тем, как тот насаживается на пальцы, и вслушиваясь в стоны, и думал о том, что сделать это нормально не получится. У него заканчивалось терпение, на которое он и так был довольно беден. Он видел, как сильно хочет этого Фран, и мысленно снова возвращался на полгода назад — тогда Фран был не таким раскрепощенным, но все равно было заметно бьющее изо всех щелей желание. Сейчас Фран этого не скрывал. Он царапал собственные ладони и сгорал от нетерпения, даже не представляя, как сильно Бельфегор ненавидит проделывать это снова и снова. И все равно он возвращался к Франу, даже если всю прошлую ночь не вылезал из объятий какой-то девицы. Бельфегор уже медленно начинал ненавидеть то, что не подумал головой полгода назад. Потому что около десяти лет назад он явно смотрел на Франа далеко не с теми мыслями, с которыми смотрит на него сейчас. Десять лет назад он с неохотой летел в Японию и вел посредственные диалоги с Мукуро, наблюдая, как Фран тренируется. Фран может убивать людей пачками с помощью своих иллюзий, но именно сейчас он не может связать даже пару слов. Отбросив в сторону штаны, Бельфегор склоняется над Франом, убирает зеленые волосы с шеи и кусает за загривок. У Франа колени дрожат, он сжимает неубранную простынь и жмурит глаза, проклиная напарника. Он готов отдать душу не кольцу, а этому человеку, чтобы тот выкинул ее в мусорку за ненадобностью, потому что так будет проще. Он вскрикивает, когда Бельфегор резко толкается внутрь и замирает, давая им обоим возможность привыкнуть. Резкие и грубые толчки выбивают все мысли из головы. Фран прерывисто стонет и проклинает всю эту чертову Америку, думая, зачем вообще согласился на миссию, ведь Бельфегора могли отправить одного. Нет, Фран же знает, что иллюзионистов в стране многовато — Бельфегор не имеет против них никакой защиты. Фран полетел в качестве страховки и, видимо, подстилки. Он зажмуривает глаза, когда Бельфегор начинает двигаться быстрее, вбиваясь внутрь, и не может сдержать громких стонов, которые, кажется, заглушают скрип дивана. Бельфегор сжимает его ягодицы, скользит руками по бедрам и хрипло стонет, радуясь, что челка хоть сейчас не загораживает обзор. Ударив Франа с размаху по заднице, он выбивает из него вскрик, утопающий в стоне удовольствия и невозможной похоти. И это ему всего лишь семнадцать? — Бел, — бормочет Фран, кусая собственные пальцы и чувствуя, как чужие смыкаются на шее. Бельфегор сжимает тонкую шею, плотно прижавшись к хрупкому телу, и покрывает укусами дрожащие плечи. Дышать становится нечем, толчки выбивают из легких остатки кислорода. Но Фран лишь двигается навстречу и совсем не возражает насчет перспективы задохнуться. Соседи сбоку активно начинают долбить по стене, что остается без должного внимания. Фран накрывает руку Бельфегора на своей шее, видимо, прося сжать сильнее, а тот утыкается носом в изумрудные волосы, замедляясь и вырывая из Франа недовольное «блять». Он пахнет смогом, сигаретным дымом, ментолом вперемешку с какими-то сладкими духами и еще чем-то невозможно знакомым. Бельфегор резко выдыхает и выпрямляется, запуская пальцы в эти чертовы волосы и оттягивая назад, начиная буквально вбиваться внутрь Франа, который прогибается в спине и протяжно стонет, совсем не обращая внимания на грубость. Он вскрикивает, когда Бельфегор еще раз бьет его по заднице, и чувствует приближающийся оргазм. Ему кажется, что такой жаркой сцены он даже в порнухе не видел. Ему хочется наконец кончить и просто упасть на этот раздражающий скрипящий диван. Бельфегор чувствует, как внутри Франа все сжимается, и свободной рукой — той, что не сжимает волосы, — накрывает его член, двигая в такт своим толчкам. — Бел, — Фран не может сдержаться от того, чтобы не простонать это имя, пользуясь тем, что они не в замке, что всем плевать, что происходит за закрытой дверью квартиры новых странных соседей. Меньше всего на свете сейчас ему хочется сдерживаться. Голова начинает кружиться, руки дрожат, отказываясь держать Франа, и тот упирается ими в стену напротив, радуясь, что они устроились вдоль дивана — так меньше шансов, что тот сложится в неподходящий момент. Бельфегор кусает тонкую шею, сильнее тянет за волосы, вырывая из груди Франа хрипы вперемешку со стонами и собственным именем. Противный скрип, кажется, уже и не слышно совсем. Фран прикусывает нижнюю губу, когда Бельфегор не выдерживает и кончает, сделав еще пару резких движений рукой, добиваясь того, чтобы Фран весь сжался и, протяжно застонав, излился ему в ладонь, тут же сползая по стенке. Возникает острая необходимость выпить пару литров воды и принять холодный душ — кожа буквально горит, чувствуются следы от чужих прикосновений, и Фран уже не против такого контраста. Первым отстраняется Бельфегор, отбрасывая презерватив в сторону — Фран не помнит, чтобы он его надевал, но очень благодарен за это, — и заваливается на диван. Он утыкается носом в изгиб локтя, лежа на животе, и пытается выровнять сбившееся ко всем чертям дыхание. Этот мальчишка когда-нибудь обязательно сведет его в могилу, несмотря на то, как он остервенело защищает своего семпая от любой опасности — зачем это нужно, если Бельфегор без проблем жил и до его появления целых двадцать шесть лет, остается загадкой. Но, в свою очередь, Бельфегор отплачивает ему тем же. По мере возможности, конечно же, потому что Фран чересчур самодостаточный и далеко не слабак, как может показаться с первого взгляда. Упав на диван, Фран откатывается подальше от напарника, думая, как же хочется покурить, да и стакан воды не помешал бы. У Франа в голове сплошная каша — так бывает слишком часто, когда дело касается Бельфегора, — и он не особо переживает на этот счет. Он думает лишь о том, что шея безумно ноет и не стоило позволять так сильно кусать себя. И задница, к слову, болит, что не может не расстраивать. — Бел, — устало зовет Фран и наобум дергает ногой, желая задеть расслабившегося и довольного Бельфегора. У него выходит стопроцентное попадание, и Бельфегор недовольно цокает языком. — Принеси воды. — А покурить тебя не отнести? — ворчит Бельфегор, но все равно поднимается с места. Он уже прекрасно знает, как сильно Фран любит курить сразу после секса. — Не помешало бы, — отзывается Фран и аккуратно перебирается на подушку, не решаясь садиться. Он буквально чувствует отпечаток ладони напарника на своей драгоценной заднице. Он пьет с небывалой жаждой, слегка привстав на локте, и кидает взгляд на Бельфегора, который даже штаны поленился надеть. Лень — его второе имя. Никакого стыда и совести, но, в принципе, Франу наплевать. У него была совершенно такая же ситуация, и голый Бельфегор его не смущал от слова «совсем». Проведя в постели еще около десяти минут, Фран все-таки решает принять душ, оставляя Бельфегора наедине с его любимым мобильным. Наплевать на ледяную воду, Фран никуда не торопится и с усердием пытается смыть с себя весь налипший на кожу смог. Они ушли рано утром и вернулись только после того, как Бельфегор перерезал тому ублюдку горло, довольно издавая свой фирменный смех еще всю дорогу. При первой их встрече Фран, вроде бы, выбесил будущего семпая настолько, что тот поставил цель убить кохая при первой же возможности, но такая не возникла до сих пор, по всей видимости. А, возможно, данная идея уже давно не влечет Бельфегора, судя по тому, что происходит последние полгода. В тот вечер он сам пошел на контакт, заметив, что Фран медленно потягивает, вроде бы, сок, но по какой-то причине выглядел куда более открытым, чем обычно. Имениннику стало донельзя интересно завести диалог с хмельным напарником, в ходе которого выяснил, что у того под действием алкоголя — в соке была водка, — развязывается язык. Происходящее далее Фран помнит смутно, а у Бельфегора спрашивать не особо хочется. Он помнит лишь тот момент, когда Бельфегор потянул его за собой, а он по какой-то причине спокойно пошел следом, даже не удивившись, когда оказался прижат к стене и почувствовал чужие губы поверх своих. Фран тогда не умел целоваться от слова «совсем», вызывал у напарника пьяный смех и не сказал ни слова, когда оказался в его комнате — там, видимо, по случаю праздника была чистота. Были довольно смешанные эмоции насчет происходящего, но Фран не сказал ничего против. Не сказать, что с начала службы Варии он испытывал какие-то нездоровые чувства по отношению к напарнику — ему просто было интересно, насколько далеко тот сможет зайти. Как выяснилось, настолько, насколько это было вообще возможно. Всю следующую неделю Фран делал вид, что ничего не было, разглядывая свою грудь в зеркале каждое утро и отмечая, что засосы становятся все незаметней. Под конец недели он понял, что произошедшее… Пришлось ему по вкусу? Он не знал, как это описать. Ему хотелось это повторить, зная, что последствий не будет. Прошло полгода, а Фран все еще находится в ожидании тех самых последствий, ведь, по канону, рано или поздно они должны настичь его. Или Бельфегора — тут уже не угадаешь. Выйдя из ванной, Фран обнаружил, что Бельфегор даже с места не сдвинулся, лежа на животе и играя в какую-то дурацкую игрушку на телефоне. Штаны, правда, он все-таки надел. Фран пнул его по ноге, вызвав недовольное ворчание и обратив на себя внимание. — Покурим? — интересуется Фран, смотря в голубые глаза и чувствуя легкую дрожь во всем теле. Под холодным душем он замерз достаточно, чтобы не чувствовать сейчас кончики пальцев и мелко дрожать. Наверное, еще и губы посинели. Нехотя поднявшись, Бельфегор потягивается и, кивнув, направляется в сторону балкона. Фран замирает, смотря в след напарнику, разглядывая в тусклом свете уличных фонарей — в комнате они включить свет не удосужились, — спину, покрытую мелкими белыми шрамами, одни из которых были похожи на следы от ногтей. Помнится, Бельфегор говорил, что победил брата в ходе их игры, переросшей в настоящий поединок — никто из них двоих не воспринимал это серьезно, пока старшего не пришлось закапывать под клумбой. Большинство шрамов как раз были получены в этом далеком детстве, но меньшая часть — во время работы. В своем детстве Фран не имел таких отличных развлечений. Он был ограничен во всем и, по какой-то странной причине, радовался, когда Вария навещала его. Это разбавляло привычную и скучную рутину, отвлекало учителя от роли воспитателя. В такие дни Фран переключался на варийцев, радуя Мукуро тем, что наконец ученик не достает его и не называет ананасом. Он помнит, как учитель, скрипя зубами, разговаривал со Скуало и Мармоном насчет того, как продвигается обучение, пока Фран доставал Леви и Бельфегора — по большей части, конечно же, первого, потому что он выглядел более нелепо. Затянувшись сигаретой — чертово Мальборо с ментолом, — Фран кидает взгляд на напарника, разглядывая руки с проступающими венами, худой живот с видневшимися кубиками пресса и родимое пятно, являющиеся полным доказательством того, что этот невысокий блондин принадлежал к королевской семье, потому что вряд ли у обычных людей на животе будет красоваться подобное. У Франа не было родимых пятен и родинок — треугольники под глазами не считаются. Сигарета обжигает пальцы, Фран шипит и роняет бычок, подумав о том, что нужно меньше пялиться на семпая. Иногда это кажется невыполнимой задачей. Бельфегор тихо смеется и тушит свою сигарету, взяв Франа под локоть и потянув на себя. — Пиздец, — метко прокомментировал Бельфегор дрожь Франа во всем теле. Плечи буквально ходуном ходили. — Ты, вроде, лягушка — мерзнуть не должен. — Как смешно, — закатывает глаза Фран, на автомате прижимаясь к теплу — к Бельфегору. У того всегда были теплые руки и, казалось, он вообще никогда не мерз. Еще один плюс к догадке о том, что Бельфегор был принцем северной страны. — Ты сильно спать хочешь? Вскинув бровь, Бельфегор окидывает дрожащего Франа взглядом и ухмыляется. — Тебя согреть что ли? — протягивает он и опирается руками по обе стороны от Франа, вжав того в подоконник и утыкаясь носом в посиневшую от укусов шею. — Бел, я есть хочу, — имея бы способность, Фран бы рассмеялся, но он только нудно тянет гласные и слегка отстраняет от себя напарника. — А в этой квартире только какой-то псих-извращенец готовить умеет. Контраст эмоций, сменяющихся на лице Бельфегора за доли секунд, вызывают у Франа желание улыбаться. Он действительно пытается, но это больше выглядит так, словно у него вот-вот начнется эпилептический припадок — губы дрожат слишком сильно. Без каких-то лишних слов, Бельфегор проводит рукой по талии Франа и удаляется с балкона. Продукты закупал Фран во время своего последнего похода в магазин, сверяясь со списком, выданным самым ленивым человеком на планете Земля — Бельфегором. Но, как правило, продукты они не использовали по назначению, поедая полуфабрикаты, потому что самому ленивому человеку на планете Земля не особо хочется готовить после того, как пришлось вырезать целый отряд вооруженных до зубов американцев — только сегодня было подозрительно легко, отчего возникало неприятное чувство того, что произошедшее еще вернется бумерангом. Холодильник не был особо забит, но что-нибудь из содержимого можно было приготовить так, что захочется уплетать незамысловатое блюда всю оставшуюся вечность. В юности Бельфегор любил готовить, с возрастом обрастая ленью все сильнее и сильнее. Мармон — Вайпер? — верил в то, что самых отвратительных людей собрали в одной организации, ведь каждый из них походил на олицетворение смертного греха. Помнится, он мило болтал об этом с Мукуро. Или же тот и подкинул варийцу идею — неизвестно. — Наплевать, — незаинтересованно бросал Мармон. — Я не верю в эту чепуху. «Сколько ему лет?» — Бел, ты — Лень. Холодные пальцы дотрагиваются до разгоряченного плеча Бельфегора, пока тот пытается приготовить что-то из французской кухни. Он ведет плечом, цепляется взглядом до бокала найденного в закромах холодильника вина и скрипит зубами. После его смерти он перестал пить таблетки, радуясь этому больше жизни. — Прямо сюжет ситкома, — комментирует происходящее Фран и делает глоток вина. Не удосужился достать себе бокал, выпив из чужого. — Два часа назад я убил человека, — напоминает Бельфегор, не отрываясь от готовки. — Ситком с элементами криминала? — Стоит подбросить эту идею Нетфликс. В отличии от напарника, Бельфегор множество раз был во Франции — на миссиях и по своему желанию. Бывшему напарнику нравилась эта страна и, вроде бы, сам Бельфегор, из-за чего тогда еще юный хранитель Урагана бывал там довольно часто, задаваясь вопросом, зачем Мармону вообще нужно возиться с ним. И каждый раз, когда в голове Бельфегора возникал этот вопрос, он готов был залиться истерическим смехом. Тот факт, что ситуация повторяется, но хранители поменялись местами, его безумно забавляет. Спокойно потягивая вино и залипая в телефон, Фран иногда поднимал взгляд и следил за напарником, чувствуя, что медленно начинает пьянеть. Он купил это вино вчера утром, пока Бельфегор спал, развалившись на весь диван и бормоча под нос что-то несуразное. Наблюдая за его обеспокоенной мордашкой, Франу становилось не по себе, он хотел разбудить или вмешаться иллюзией, ведь напарник видел только кошмары, но не сделал вообще ничего, кроме покупки этого вина для успокоения нервов. Помнится, к его возвращению Бельфегор уже проснулся, и, перейдя порог квартиры, Фран издал что-то вроде вздоха облегчения. На столе появляется блюдо, знакомое Франу с такого, как казалось ему, далекого детства, когда бабушка ленилась готовить и одалживала у соседей пару порций — для себя и внука, в котором она души не чаяла. Она всегда забывала, что в состав входит белое вино, но Фран не напоминал — наверное, именно с тех пор он и полюбил этот напиток, так удачно купив его вчера по поддельным документам. Он откладывает телефон в сторону и поднимает взгляд на Бельфегора — светлые брови сведены на переносице, словно тот задумался о чем-то серьезном, а в голубых глазах читалась странная тоска, подтверждая догадки. Фран лишь кивнул в знак благодарности и пододвинул к себе тарелку, молча кладя кусочек в рот и пытаясь оценить кулинарные навыки напарника. — Вкусно, — оглашает он и ставит перед Бельфегором пустой бокал, намекая, чтобы тот налил ему еще вина. В глазах немного плыло, наступило странное расслабление, присущее легкому алкогольному опьянению. Франа легко напоить, чем Бельфегор пару раз пользовался — один раз он пожалел, потому что у Франа буквально не закрывался рот. — А тебе не хватит? — отстраненно произносит Бельфегор, но, несмотря на свои слова, наливает вино заодно и в бокал Франа — себе он тоже налил. За полгода Фран сделал вывод, что напарник любит выпить. Несколько раз он даже видел Бельфегора настолько пьяным, что становилось даже неловко смотреть на него в таком состоянии. Причины, по которым он так напивался, Бельфегор никогда не называл, а Фран и не спрашивал, молча сопровождая напарника до спальни или, если это происходило во время миссии, съемной квартиры. Читать мысли Фран не умел, но иногда так сильно хотел залезть в эту гениальную голову и переворошить там абсолютно все. Мысли Бельфегора были ему интересны. Особенно те, которые касались самого Франа. Пальцы в мозолях листают заметки, голубые глаза выискивают нужную дату и нужную запись, пока Фран кусает губы, разглядывая лицо напарника, и крутит в руке вилку. На идеальном лице отражается подобие радости, когда находится нужная заметка, а Фран поднимается с места, залпом выпивает содержимое бокала и подходит со спины, прижимаясь к горячему телу и утыкаясь носом в пшеничные волосы. Прикрыв глаза, он вспоминает произошедшее на том скрипучем диване около часа назад. Его немного ведет от алкоголя, но на душе — ее остатках, — становится до омерзения хорошо. Что там говорил учитель? Не связываться с мафиози, не привязываться и не подпускать близко, потому что велика вероятность получить нож в спину? Фран забыл, Франу глубоко плевать. Фран сочиняет баллады о своей ненависти к напарнику, прилетая в Японию. Он уже и сам забыл, о какой ненависти говорит. Он не получал стилет под ребро уже около трех месяцев и, кажется, это заставило его расслабиться. В заметке — названия таблеток и дозировка. Дата — два года назад. Бельфегор думает о том, что ему было двадцать пять, что каждый свой день рождения он думает о том, как брат где-то на другом конце света так же смотрит в зеркало и вспоминает детство, проведенное в замке. В нормальной жизни они хотя бы раз в год созванивались и желали друг другу скорой смерти, споря, кто откинется быстрее. В реальной жизни они еще ни разу не пересеклись. Бельфегор задумывается о том, требуется ли брату какие-то таблетки, как ему, или только он в их семье такой неудачник. — Уже напился? — интересуется Бельфегор, проверяя сообщения. Последнее было для Франа: «Не жди. Ночевать не приду.» В ответ: «Не сдохните бухим в подворотне.» И пустота. — Слегка, — не отрицает Фран и, слегка нагнувшись, оставляет поцелуй на шее. Он уже не дрожит от холода, но отстраняться от Бельфегора почему-то не хочется. — Опять будешь всякую херню нести, — Бельфегор выпрямляется, откладывает телефон в сторону. Хочется либо спать, либо напиться. — Настроение не такое. Стоило Бельфегору подняться, как Фран притянул его к себе. С минуту он вглядывался в голубые глаза, после чего подался вперед, вовлекая напарника в поцелуй. Казалось, он ждет, когда Бельфегор подхватит его на руки и отнесет на тот же скрипучий диван или посадит на кухонный стол, держащийся на добром слове, и забудет о своем желании наконец поспать. Фран считал, что секс — единственное, для чего Бельфегор никогда не ленится. Возможно, он даже был прав. Но в поцелуе не чувствовалось никакого жара и желания — что от Франа, что от Бельфегора. Последний вообще не мог понять, какие эмоции испытывает сейчас напарник. Он лишь отвечал на поцелуй, положив руки на талию Франа, и хотел поинтересоваться, что это за порыв пьяной нежности. Но у него не получается — Фран отстраняется и смотрит на него этими своими нечитаемыми изумрудными глазами. Треугольники иногда хочется стереть спиртом — напоминают не о том. — Я лягу с тобой, — ставит перед фактом Фран и удаляется с кухни. Слышится хлопок двери балкона. Бельфегор задается вопросом, что это вообще было, и в пару глотков допивает вино. На улице уже начинало рассветать, соседи медленно просыпались и начинали шуметь — не так сильно, как днем, — а под окнами стояла полицейская машина, где скучающий водитель курил в окно под какую-то попсу. Фран затянулся сигаретой и разблокировал телефон, открыв галерею. Слышится недовольный крик мужчины — жильца соседнего подъезда, — которого ведут к машине в наручниках. Не особо добавляет романтики, но Фран романтиком и не был. Он был слегка пьян и курил ментоловые сигареты. На его телефоне всего несколько фотографий и на всех обязательно присутствует Бельфегор. Самая первая вообще его селфи, потому что именно он настоял на покупке телефона для Франа. Даже есть совместная, но нигде не видно глаз Бельфегор. Фран убирает телефон в карман и выходит с балкона, видя, что Бельфегор отвернулся лицом к стенке и спокойно сопел. Даже как-то обидно. Фран устраивается рядом, чувствует тепло чужого тела, но не пытается прижаться. Он закрывает глаза и думает, что было бы хорошо отдохнуть весь этот день, пройтись по городу не только ради похода за продуктами или слежки за очередной проблемой Вонголы, а просто так. Правда, без Бельфегора он этого сделать не сможет. Утро наступает для них обоих примерно через три часа, потому что в дверь кто-то остервенело долбится, желая снести и без того хлипкую дверь с петель. Сначала так и кажется, но потом приходит осознание, что по-настоящему желающий этого человек давно бы достиг своей цели и пристрелил двух спящих офицеров Варии, при чем без такого адского шума. Еле оторвав голову от подушки, Фран понимает, что все это время спал в одной позе и отлежал руку, а еще Бельфегор накрылся одеялом с головой и всем своим видом показывает, что решать проблему не собирается, что ему и при таком шуме неплохо спится. Фран закатывает глаза и уже пытается придумать иллюзию, которой убьет человека, посмевшего разбудить его так рано, но все мысли вылетают из головы, когда на пороге стоит та самая вчерашняя соседка, любящая курить в подъезде, а не на балконе. — Мои дети не спали всю ночь из-за вас, уебки! — сразу же предъявляет она, да так громко, что у Франа, кажется, заложило уши. Он опирается плечом на дверной косяк и молча слушает дальше. — Извращенцы ебанные! Испортите психику моим детям — я вас из-под земли достану и зарежу нахуй! — По-моему, один факт того, что их мать — это Вы, испортил им психику и жизнь, — тянет Фран, смотря в глаза соседке и ожидая реакции. Любой, но не резкой пощечины. Позади послышался скрип. У женщины чуть ли глаза кровью не наливаются от злости, а Франа это даже забавляет. Но, честно говоря, больше злит. Он решает чуть попозже наложить на нее какую-нибудь иллюзию. — Скажи своему… Фран чувствует, как его резко хватают за локоть и забрасывают вглубь квартиры. Он чуть не спотыкается об собственные ноги, еле успев ухватиться за полку в коридоре и не упасть. — Ты совсем ахуела? — слышится злой голос Бельфегора. — Съебись отсюда нахуй, пока я сам тебя не прирезал. — Пока твоя подстилка не извинится — я и с места не сдвинусь! — возмущается женщина и скрещивает руки на груди. Действительно доброе утро. В голове Бельфегора мелькает картина того, как можно заставить эту суку ползать на коленях перед Франом, как она будет молить о том, чтобы он ее простил. Бельфегор уверен, что тогда она о своих детях даже и не вспомнит. Не говоря уже о том, что какие-то соседи на неделю-другую «испортили им психику». Если она действительно считает, что чужие стоны за стенкой испортят ее детям жизнь, то ей придется походить с такими же претензиями по всем этажам, особенно заглянуть на два этажа выше, где проживала девушка, любящая приводить каждую ночь нового парня. — Еще раз откроешь рот — будешь перед ним на коленях ползать, — шипит сквозь зубы Бельфегор и, незаметно для взгляда женщины, берет с тумбы стилет. Обычно он начинает утро с кофе или перепалки с Франом, но можно и с убийства соседки и ее блядских, сука, детей. — Отвали от меня, урод челкастый. Некое наслаждение ситуацией присутствовало внутри Франа, когда он, словно в замедленной съемке, наблюдал за тем, как Бельфегор встаскивает женщину в их квартиру, захлопывает дверь, а сама соседка уже испугалась не на шутку, подумав о том, что лучше бы осталась с детьми, а не включила им детский канал и ушла разбираться с новыми соседями, которые «не давали им спать всю ночь». Про «всю ночь» было враньем чистой воды, потому что трахались они даже не на протяжении пары часов — ресурсов бы даже на подобное не хватило. Фран делает глубокий вдох и, кажется, вообще не выдыхает, видя испуганную женщину и настроенного совершенно серьезно Бельфегора, в руке которого блеснул стилет. Ситуация выходит из-под контроля, а Фран лишь думает о том, что напарник, услышав звонкий хлопок — пощечину, — мог и не вставать вовсе, проснувшись через пару часов и поинтересовавшись, что вообще произошло. — Простите, пожалуйста, простите, — испуганно лепечет женщина, схватившись за волосы и зажмурив глаза. От одного взгляда на нож ей становилось плохо, было видно, как она дрожит и, кажется, намеревается расплакаться. Какое трогательное зрелище, однако. — Нет, — усмехается Бельфегор и резко хватает женщину за руку, швырнув ту чуть ли не через весь коридор. Она вскрикивает, падает и чертит коленями по паркету, оказавшись прямо в ногах немного заторможенного Франа. Он переводит взгляд на Бельфегора, ожидая объяснений, но вряд ли их озвучат. — Перед ним извиняйся, шлюха. Грязно-зеленые глаза залиты слезами, руки в мозолях — из-за вечной уборки и мойки посуды, — невообразимо дрожат, как и кровавые губы, и у Франа внутри возникает подобие жалости. Он потирает ушибленную щеку и тяжело вздыхает, переводя взгляд на Бельфегора, ожидающего, пока соседка извинится, чтобы вышвырнуть ту из квартиры и обратно лечь спать. Женщина снова вскрикивает, когда в паркет рядом с ней вонзается стилет. У нее вот-вот начнется самая настоящая истерика, либо уже началась, но она успешно ее сдерживает. Хотелось бы верить в первое. — Я не слышу, — продолжает стоять на своем Бельфегор, не слыша, как зло скрипит зубами, не видя, как сильно сжимает второй стилет. Не понятно, как эта женщина все еще находится в мире живых. — Простите, умоляю… — бормочет она, подняв взгляд на Франа. — Отпустите, прошу. Дети… — Мадемуазель, уходите скорей, — просит Фран, не обратив внимания на извинения, и помогает женщине подняться. Она кидает быстрый взгляд на Бельфегора, потом на Франа, видимо, сомневаясь, что ее отпускают, после чего срывается с места и скрывается за дверью квартиры. Бельфегор довольно смеется и захлопывает за ней дверь, поворачиваясь к Франу. Он уже было открывает рот, но его перебивают. — Что ты здесь устроил? — Она ударила тебя, — объясняет свою вспышку агрессии Бельфегор и подходит к Франу, разглядывая щеку. Раздраженно шикнув, убирает челку с глаз и смотрит снова. Под настолько пристальным взглядом становится вдвойне неприятно. Фран отмахивается, когда Бельфегор хочет притянуть его к себе, и направляется на балкон. Пару сигарет, вроде бы, осталось. Позади слышится благой мат, но Фран захлопывает дверь балкона и выуживает сигарету из пачки, сразу прикуривая и облокачиваясь на перила, смотря вниз. Район спальный, движения было не так уж и много, но было плевать, куда пялиться, пока хотелось превратить мозги Бельфегора в кашу. Никаких плюсов в этом союзе не было и быть не могло — Фран понимал все с самого начала. Он, как настоящая лягушка, плюхнулся в лужу и обозвал ее озером, говоря, что это временное место жительства и не за горами был океан. Лягушки, правда, не обитают в океане, но Франу было наплевать. Он затягивался сигаретой, наблюдая, как нерадивая соседка выбегает из подъезда под руку с младшим сыном и шагает в неизвестном направлении. Если у них появятся проблемы, то вряд ли Бельфегор хоть пальцем шевельнет — оставит всю работу на Франа, заставит воспользоваться кольцом Ада. И без кольца было тошно. Ночью все казалось так невообразимо просто. Фран, видимо, не распознал собственную иллюзию. Диван пустовал, когда Фран выполз с балкона. На нем лишь валялись домашние штаны Бельфегора, взгляд на которые ясно дал понять, что того уже не было в квартире. Фран наигранно тяжело вздыхает и перекладывает те на стул, который скоро рухнет под количеством скинутой на него одежды, и вытаскивает телефон из-под подушки. «Королева драмы.» Телефон отправляется обратно под подушку, потому что Фран с большим удовольствием посмотрит пару часов в стену, чем в очередной раз запустит надоевшую игру. Он и правда какое-то время смотрит в одну точку, но надоедает быстро, да и произошедшее отошло немного на второй план, желание поспать вернулось с удвоенной силой. Под стулом с вещами валяется использованный презерватив — выкинуть, конечно, было лень, — пачка сигарет, возможно, не пустая, а около дивана валялась парочка стилетов. Взяв один в руку, Фран аккуратно проводит в сторону по лезвию — «главное, чтобы не вдоль, потому что так только придурки делают, » — и понимает, что оружие наточено до предела. Бельфегор больше всего на свете любил свое оружие, говорил, что большая часть — остатки из коллекции отца, а остальное уже сделано по подобию. Еще больше всего Бельфегор любил себя, и Фран не сомневается, что соседка стала жертвой его эгоизма и чувства собственности — никому нельзя трогать его игрушки. Скорее всего, он бы сейчас невозможно взбесился, узнав, что Фран сейчас нагло трогает его драгоценный стилет. Эгоист — что с него еще взять? Лезвие легко скользит по ладони, оставляя на той неглубокую царапину одним невесомым прикосновением. На ней скапливаются капли крови, Фран устало и без особо интереса наблюдает за этим и думает о том, за что ему такое наказание, как этот психопат. Свалился с неба, словно кара за использование кольца. Лучше бы на Франа с неба упала какая-нибудь милая девчонка, вроде Хром, и тогда, возможно, он бы вообще на жизнь не жаловался. — Если есть Ад, то должен быть и Рай, — озвучивает свои мысли Фран, впервые взяв в руки кольцо Ада. Он чувствует, насколько темная энергия от него исходит, но по какой-то причине ему совершенно не страшно. В голове мелькает мысль о том, что у учителя практически такая же энергия. — Лучше не думай об этом, Франи, — привычно усмехается Мукуро, следя за учеником. — Это все бред сумасшедшего. — Ваши бредни иногда похуже звучат. — Рая не существует, — резко отрезает Мукуро. — Это сказка для детей. Есть только Ад, потому что люди априори те еще скоты. Очередная попытка улыбнуться не увенчалась успехом. Фран решает проверить валяющуюся на полу пачку сигарет и обнаруживает там целых две шутки — на день у него, в сумме, четыре. Но курить не хочется — слишком тошно. Он еще раз заглядывает в телефон. «Неблагодарное земноводное.» «Самовлюбленный гондон» Телефон на диван. Франу хочется курить, но его останавливает возобновившийся стук в дверь. Более настойчивый, нежели до этого. Доброе, блять, утро, Америка! Нет никакого настроения открывать дверь, разбираться с тем, кто стоит за ней, но Фран не намерен терпеть эту долбежку. Он матерится под нос и распахивает дверь, сразу же подумав о том, что лучше было бы посмотреть в глазок, потому что мужчина в полицейской форме выглядел настроенным на то, чтобы забрать его в участок. — Здрасте, — вздыхает Фран и, как и до этого, облокачивается плечом на дверной косяк. Это утро, возможно, даже интереснее тех, которые проходят в Варии. Над ним живет Леви со своей сотней будильников, поэтому Фран знает, о чем говорит. — Этот молодой человек напал на Вас, мэм? — интересуется полицейский, оглянувшись за спрятавшуюся за его спину женщину, которая все еще была немного напугана произошедшем. — Этот сопляк ни при чем! — заявляет она. — На меня напал и угрожал блондин! Стремный такой, с челкой. — Простите, мадемуазель, но я проживаю здесь один. — Он врет! — настаивает на своем женщина, видимо, серьезно желая отомстить за «нападение». — Позвольте мне пройти? — мягко интересуется полицейский, кажется, прекрасно осознавая, что женщина была немного неадекватной. Он выглядит уставшим. — Конечно, — кивает Фран и отходит в сторону, накладывая на квартиру иллюзию. Обычная квартира, похожие на жилище бедного студента, где в холодильнике даже мышь бы вешаться не стала. Полицейский обходит жилище, проверяет балкон и даже заглядывает под диван, но не находит ничего подозрительного, кроме стопок книг на французском. Он кидает взгляд на женщину, замершую в коридоре рядом с Франом, и закатывает глаза. Очередная сумасшедшая. — Вы уверены, что тут проживает не только господин… — Айроне, — подсказывает Фран. На самом деле, он не очень уверен, что это его настоящая фамилия. — Господин Айроне, — заканчивает полицейский. — Похоже, что тут никто, кроме него, не живет. — Бред! — вскрикивает женщина и подходит к полицейскому, расхаживая так, словно это ее квартира. Как же Франу хочется натравить на них какую-нибудь иллюзию и спокойно лечь спать. В Кокуе очень часто заявлялись гости, вроде полиции, которой доложили о подозрительной активности на территории заброшенного парка аттракционов. И, конечно же, разбирался всегда Фран, дабы тренировать свой навык и лишний раз убеждаться в том, что люди могут быть обычными пешками, как любил говорить ему учитель. Франу ничего не стоило отвадить полицейского от этой проклятой квартиры, сделать так, чтобы соседка напрочь забыла об инциденте, но, честно говоря, ему уже все надоело. Он быстро выпроваживает соседку, кидающуюся угрозами, и вежливого полицейского, извиняющегося за беспокойство. Он даже пытается натянуто улыбнуться — неудачно, правда. Громко хлопнув дверью, Фран упирается в нее лбом и запускает пальцы в волосы, сжав и слегка оттянув те, надеясь, что так получится обезглавить себя и тем самым решить все проблемы. — Заебало, — бормочет Фран и делает глубокий вдох, медленно выдыхает, мысленно считая до десяти. Он не чувствует себя таким злым, как бывает босс, когда по всему замку стоит благой мат капитана и звон бьющейся посуды. Он чувствует легкую дрожь в пальцах и то, как желание курить растет с каждой секундой в геометрической прогрессии. Он определенно не умеет злиться и нормально испытывать эмоции, но сейчас… Определенно усталость и желание покурить. Около подъезда соседка ссорится с тем полицейским, видимо, доказывая, что странный сосед с зелеными волосами все наврал, что нападение было, пока мужчина без особого интереса выслушивает все это и, скорее всего, желает поскорее отправиться либо обратно на пост, либо домой. Как же Фран понимает этого работягу. Затягиваясь сигаретой с ментолом, он листает новостную ленту, видит объявление о пожаре в ночном клубе и убийстве рядом с ним, закатывает глаза и откладывает в сторону телефон. У них невообразимо шумная работа, не несущая никакой пользы обществу. Они выбились из этого социального конструктора и работают не на благо всем, а на благо себе, Вонголе. Мафиозная семья представляла собой, грубо говоря, маленькую страну со своими правилами и законами, и Франа это забавляло. Он рос не в этой среде и все еще не понимает, как все устроено, но в доме Десятого Вонголы побывать было забавно. Все выглядело таким дорогим, хранители Десятого были слишком серьезными и настороженными, словно Вария пришла по их души. Особенно забавными были перепалки Бельфегора и хранителя Урагана, у которого Фран стрельнул сигарету и отправился курить на веранду. Без дела шатался только он и Хром — все остальные были чем-то заняты. Соседка заметила, как Фран курит на балконе, кинула на него злобный взгляд и скрылась в дверях подъезда. В ответ на этот взгляд Фран лишь потушил сигарету и вышел с балкона, рухнув на диван с желанием поспать. Собственно, теперь ему никто не помешает. А где шляется Бельфегор — не его ума дело. Этому дуралею двадцать семь, так что и без него путь домой найдет. Если ничего не случится, конечно же. Кошмары — главная составляющая снов Франа. Он видит многое, в чем не может разобраться, но чаще всего — смерть учителя. Некий страх потерять единственного человека, который пусть и не заботился, но был рядом, являлся для Франа чем-то странным. Он мог забыть про Мукуро сразу после начала службы в Варии, радоваться, что у него теперь своя уютная комната. И все равно раз в полгода Фран летал в Японию или навещал учителя в Италии, в доме Вонголы, если тот вдруг присутствовал там. Этот человек был главным источником его кошмаров — рассказы об Аде, видимо, испортили детскую психику, — и сам же в них и погибал. Фран и правда испытывал нечто странное к учителю, но разбираться в этом не желал. Самокопание — не его конек. Он плывет по течению и ни о чем не задумывается. Резкий хлопок. Фран распахивает глаза, видит комнату в свете закатного солнца, хватается за одеяло и резко отворачивается к стене, прокручивая в голове приснившийся кошмар. Он был странным, потому что главным героем был не Мукуро. — Лягушка, — слышится рядом, после чего следует прикосновение к оголенному плечу. Фран ведет им в сторону и чувствует витающий в воздухе запах металла, привкус — вдох через рот был не лучшей идеей. — Эй, лягух. — Бел-семпай, отъебитесь, — подает признаки жизни Фран и накрывается одеялом с головой. — Вы не могли погулять еще пару часов? — Тебя забыл спросить, — фыркает Бельфегор и резко дергает Франа за плечо, переворачивая на спину и срывая с него одеяло. Фран нехотя открывает глаза и не понимает, это свет так падает или… — Я убил пару ублюдков по наводке Вонголы — связались со мной утром, когда я ушел. Это не свет так падает. Это кровь. Он весь в крови. — Блять, — бормочет Фран и резко садится, прокручивая в голове тот факт, что в Америке много иллюзионистов, что у Бельфегора нет совершенно никакой защиты. Он же чертов шизофреник. — Ты придурок. Конченный придурок. — Зато послезавтра сможем вернуться, — расплывается в улыбке Бельфегор и тянется к Франу. Он, на удивление, не встречает никакого сопротивления. Фран чувствует привкус крови на губах и прикусывает чужой язык, второй раз за день желая превратить мозги Бельфегора в кашу. Удивительно, что это не сделали местные иллюзионисты. Медленно накатывает состояние, похожее на то, в котором Фран был утром. Он чувствует себя максимально уставшим и хочет курить, затащив с собой на балкон Бельфегора и скинув его оттуда, будучи в надежде, что падение с третьего этажа обернется хотя бы переломом позвоночника. Правда, Фран не уверен, что захочет работать с хранителем Урагана, которого возьмут на замену калеке. Глубокий вдох и резкий выдох, слегка потереть глаза и смахнуть челку с голубых глаз, увидеть расширенные на максимум зрачки, понять, что руки теперь перемазаны в крови, и снова глубоко вдохнуть. — А завтра мы что будем делать? — без особо интереса спрашивает Фран, рассматривая собственные руки. — Бегать от сумасшедшей соседки? Мне хватило и сегодня. — Соберем вещи, пошатаемся по городу, — рассказывает план действий Бельфегор и берет руки Франа в свои. Теперь крови на бледных руках еще больше. — Ты же хотел куда-то сходить, что-то купить. — Адекватность тебе в ларьке через две остановки присмотрел, — выдает Фран и поднимает глаза. Бельфегор шепеляво смеется, вызывая желание закрыть уши руками. Фран решает пожалеть свои волосы, зная, как неприятно смывать с них кровь. — Говорят, товар приличный. — Отлично, — кивает Бельфегор и встает, потянув за собой Франа. Усталость была не физической, а какой-то… Фран бы сказал, что эмоциональной, но у него нет эмоций, он не способен на них. Поэтому он лишь гадал насчет происхождения этого чувства, следя за тем, как Бельфегор отмывает его руки мылом с запахом ландыша и предлагает залезть вместе с ним в душ — помочь отмыть кровь и сэкономить горячую воду. Пожав плечами, Фран дает довольно двусмысленный ответ, но его все равно тянут под струи воды и вручают мочалку и гель для душа — с лавандой. Он без особого энтузиазма оттирает шею Бельфегора от кровяных разводов, думая, что учитель хотел ему не такого будущего. Он представлял, как ученик пойдет против мафии, уподобится ему и выполнит все планы, отложенные «в стол» навсегда, как удастся обмануть Варию и не отдать им драгоценного ученика. Все пошло по наклонной, когда Франа уронили во время его кражи из Кокуе под благой мат Скуало и Бельфегора. Фран ударился головой и потерял сознание чуть ли не на весь оставшийся путь — очнулся, когда проходила посадка на самолет. Не было никакой злости и нежелания работать. Он принял все как данное и, в итоге, оказался здесь — в одном душе с Принцем-Потрошителем, за которым увязался хвостом в Америку под довольно странным предлогом и с которым находится в довольно странных отношениях долгие, как вечность, полгода. А в детстве Фран думал, что станет виолончелистом. Перед глазами странный туман — скорее всего, пар из-за обилия горячей воды. Фран выходит из душа, неторопливо вытирается полотенцем, одевается и отправляется на кухню — разогреть на двоих то, что осталось со вчерашнего дня. Вина, к сожалению, для снятия стресса под рукой не оказалось и пришлось поставить чайник для кофе или чая. Он ставит две порции на стол как раз в тот момент, когда из ванной вываливается Бельфегор и, потягиваясь, заходит на кухню. — Твои слова про ситком еще актуальны, — усмехается он и садится напротив Франа, который кивнул, не желая разговаривать с набитым ртом. В воздухе нет никакого напряжения. Они, как обычно, иногда перекидываются какими-то фразами и продолжают молчать. Если посмотреть со стороны, то и правда вполне нормальная семья для ситкома. Правда, это не семья и один из них недавно пришел с ног до головы в крови. Это можно ввести в виде резкого сюжетного поворота. — Эта чокнутая приходила с полицейским, когда ты ушел, — рассказывает Фран, отложив в сторону вилку. Это и правда очень сильно похоже на то, что он ел в детстве. — Как вовремя я свалил, — усмехается Бельфегор и выключает чайник, разливая кипяток по кружкам. Фран пьет кофе без молока и с тремя ложками сахара, а он сам пьет чай, потому что поспать все-таки нужно. — Я наложил небольшую иллюзию, потому что тут валялись стилеты, — Фран умолчал про презерватив, потому что он не домохозяйка из ситкома, чтобы начать пилить за такую мелочь. — Было похоже на то, как будто я бедный студент. Полицейский походил тут, посмотрел на меня и решил, что тетка — сумасшедшая. — Очевидное и скучное развитие событий, — с долей разочарования вздыхает Бельфегор и ставит на стол кружки. Фран тут же делает глоток кофе. — Я рассчитывал на перестрелку. — Я стрелять не умею. — Я умею даже из лука. — Извращение какое-то. Бельфегор приглушенно смеется и спокойно пьет свой чай, иногда поглядывая на настенные часы. Он вернулся очень рано за счет того, что выполнил работу днем, нарушив приказ капитана. Могли быть свидетели, но Бельфегору было так наплевать — хотелось кого-нибудь убить, выпустить пар. Он, в отличие от некоторых, умеет злиться. И его злит даже этот факт. Содержимое кружек подходит к концу. Путь на балкон был очевиден, особенно при условии, что Бельфегор купил другие сигареты, а не с противным Франу ментолом. Он не понимал любовь напарника к таким извращенным сигаретам. Около подъезда происходили какие-то разборки, которые были бы интересны, если бы оба варийца не были уставшими. Фран все еще не понимал, откуда взялась эта усталость, но решил особо не заморачиваться по этому поводу. Не хотелось засорять голову подобным мусором. Он молча курил, глядя на первые звезды, явно чувствуя на себе чужой взгляд и успешно его игнорируя. Если отреагирует, то его обязательно выведут на какой-нибудь разговор, а чесать языком сейчас не особо хотелось. По какой-то причине, Франу хотелось обратно лечь спать. Он уже выкидывает бычок и хочет выйти, но его останавливает Бельфегор, прижав к себе и подцепив подбородок пальцами, заставив посмотреть в глаза. — Ты вообще думал, что это такое? — интересуется он, а Фран заставляет себя вскинуть одну бровь. Это у него стало получаться не так уж и давно. Не то что улыбка. — Мое лицо? — предполагает Фран, чувствуя, как чужой взгляд буквально выжигает кожу на лице. — Ага, красивое, — произносит Бельфегор так, словно это не имеет никакого значения. — А между нами что за хуйня? Последствия медленно набрасываются со спины и раздирают ту когтями. Но, скорее всего, это Бельфегор впился ногтями в спину. — Секс с элементами ситкома и совместной работы? Не знаю, я об этом не думал. Я плыву по течению, Бел, и тебе советую. — Класс, — с сарказмом протягивает Бельфегор. — Всегда мечтал с кем-то на постоянной основе трахаться. — Странные мечты, — протягивает Фран и пытается отстраниться. — Хотя, с нашей работой об этом и правда только мечтать остается. Отстраниться не получается, потому что в ответ прижимают еще сильней, а у Франа силенок — кот наплакал. Кошки, кстати, не плачут. — Почему ты тогда пошел со мной? Фран прикусывает язык и смотрит в голубые глаза, замерев и буквально ощущая, как в голове медленно крутятся шестеренки. Он хочет уйти с балкона, убежать от последствий, которые уже лают у подъезда, вызывая чувство небезопасности. — Я не знаю? — Фран отвечает честно, не утаивая, потому что это все равно бесполезно. Но в его голосе нет ни капли уверенности. Бельфегор не отводит взгляд, ожидая нормального ответа, и Франу становится понятно, что он отсюда не уйдет, пока не скажет неизвестную даже для себя правду. — Может, потому что я был пьян. Или из-за того, что хотелось посмотреть, насколько далеко такой шизофреник может пойти, учитывая, что перед ним шестнадцатилетний пацан. — Ну, выяснил, насколько далеко может зайти шизофреник, а дальше? Зачем приперся потом? Иллюзия незаметно ложится на лицо Франа, убирая с него все ненужное. Он не может испытывать эмоций, но это на всякий случай. На лице должна быть безразличность. — Мне понравилось, — признается Фран, но не видит фирменной улыбки на лице Бельфегора. Его все еще слушают, ожидая. — Понравилось быть с тобой. Я думал, чтобы попробовать с кем-то другим, но от этого лишь блевать тянуло. Поэтому я здесь. Воцарилась напрягающая тишина. Фран думал, что хочется побыстрее лечь спать, потому что этот день какой-то уж слишком дерьмовый, да и веки по неясной причине налились свинцом. Он не понимал, почему его не отпускают, почему Бельфегор не улыбается своей довольной улыбкой. Да и разбираться не хотелось. Плыть по течению хотелось, а тут какой-то шторм. Спустя, наверное, целый час — так казалось Франу, но, скорее всего, прошло, от силы, минуты две, — Бельфегор оставил поцелуй на бледной щеке и скрылся за дверью балкона. Фран недовольно провел по щеке, думая, что это какой-то детский сад и неудачная попытка сыграть в невинность. Бельфегор привычно растянулся на диване, уткнувшись в телефон, и Фран решил, что и сегодня ляжет с ним. Матрас доставать лень, да и диван был куда удобнее, пусть пружины и торчали. На полу могли быть мыши. Попив воды, Фран потягивается, ставит телефон на зарядку и бубнит что-то про затянувшийся отдых, падая на диван. Резкий хлопок. — Твою, блять, мать! — орет Фран, второй раз в жизни слыша от себя что-то настолько громкое. Он ударился головой об паркет, напоролся на стилет, так еще и Бельфегор сверху плюхнулся. — Бля-ять, — тянет Бельфегор сквозь смех, не в силах остановиться и поднять на ноги. — Слезь с меня! Ебанная Америка и этот диван! Матрас разложить было уже не так уж и лень. Фран пытался поубавить желание убивать и вернуть желание поспать. Бельфегор решил поспать и на сложенном диване, издавая странные звуки, похожие на стоны от боли, мешая Франу окончательно расслабиться. Кошмары снятся им обоим. Работа предрасполагает, как и печальная судьба. Правда, Фран сомневается, что у него все так же печально, как и у Бельфегора. Наверное, поэтому он аккуратно зарывается пальцами в пшеничные волосы, успокаивает его больной сознание и ложится обратно на матрас, закрывая глаза и вздыхая. Теперь полная тишина, но сон все равно не идет. А из головы не выходит тот поцелуй в щеку. Ближе к утру приходит осознание, что в эту щеку Франа ударила соседка.