В полночь пахнет звездами

Насколько уместен будет вопрос «Как ты?», обращенный к офицеру полиции, у которого больше нет ни сил, ни желания защищать мир, отнявший у него самое дорогое? Насколько будет уместен ответ «Пойдет», произнесенный тем же самым офицером полиции, чье лицо не дрогнет даже при принятии факта своей лжи? Место для курения — это всеми известный базар, где равными становятся абсолютно все. Минуту назад ты можешь быть стажером, который не может и слова вымолвить перед начальством, но в курилке ты становишься другом своему шефу, который выслушает и посочувствует ему о том, что все бабы — стервы. Именно здесь приобретаются все нужные работникам связи и именно здесь решаются все важные проблемы, о которых стажер вторую неделю докладывает в своих объяснительных, но о которых шеф до сих пор не услышал. И не услышит, пока тот не зайдет в волшебное место, заполненное терпким запахом сигарет и вечной болтовней малыша Стива Мэгпая, знающего все свежие сплетни и, конечно же, считающего своим долгом рассказать об этом остальным. Он был помощником начальства и постоянно ошивался у закрытых или же наоборот только открытых дел, а потому в достоверности того, что говорит Стиви, не сомневалась ни одна живая душа в их чертовом полицейском участке, совершенно не похожим на заведение, где всем перемывают кости, обсуждая, кто кого убил, ограбил, поколотил и заслуженно ли это, будто они не полицейские, но самый настоящий Суд. На деле же куча базарных бабок. Сэм мирно шел по коридору, крепко держа руками скопище бумаг, жизнь постепенно возвращалась в свою колею. Все наладится, убеждал себя тот, стараясь с головой уйти в отчеты, все точно наладится. Повседневность идет куда легче, когда тебе есть, чем заняться, вопрос стоит лишь в том, насколько быстро она будет становиться легче на практике, если все твои мысли заняты одним. Месть — очень похотливое желание. Люди говорят, что ему не следует верить, даже если оно обещает сладкую дрожь в руках и то самое облегчение, которое испытывает разве что человек, скинувший с себя огромный груз. Спина еще немного поноет, обещает Месть, но идти ты сможешь уже быстрее. Люди говорят, что Месть — то, что губит, но Месть говорит, что губит отсутствие правосудия. То самое, когда ты лежишь в привычно холодной кровати и выпускаешь сигаретный дым в потолок с вопросами, почему ты сам ничего не сделал, а Джек, которому ты доверился, не справился. Почему убийца все еще ходит, Кольт? Полицейский участок — шумное и до невозможности активное место, где из каждых углов слышатся какие-то непонятные звонки. Вся страна поднята на уши из-за одной немалоизвестной группировки, и полиция буквально сходит с ума, словно бойцовские псы клацая зубами от нетерпения. В этой ситуации очень сложно сохранять спокойствие и еще более сложно абстрагироваться от постороннего шума, чтобы заниматься своими делами. Дверь в кабинет шефа то и дело, что петляет туда-обратно, постоянно впуская и выпуская кого-то из его коллег. Кажется, что они вышли на ее след, но Сэмюэль уверен, что это очередной раз, когда их ищейки ошиблись. Сейчас</i>они </i> залягут на дно, играя с глупой полицией в кошки-мышки, и тонкая ниточка оборвется, оставляя детективов с длинными носами и злостью. Так было и так будет. Сэм работал с бумагами, обязательными к сдаче начальнику и потому направлялся именно в его кабинет, у входа в который мялся молодой парнишка. Офицер с пониманием поджал губы, пропуская его вперед себя, и только затем зашел следом, ставя бумаги на край стола. Шеф даже косо не посмотрел на него, разбираясь с раннее зашедшим юношей, который стажируется у них… быть может, неделю, не больше, и который даже при таком сроке успел здорово накосячить. Кольт все еще не знаком с ним, как и половина полицейского участка, так или иначе способная помочь щенку. Стажёр мог бы избежать ошибки, несомненно, если бы спросил у того же Кольта, что нужно сделать и как. Конечно, он бы вряд ли описал все в подробностях, махнув рукой, но тем не менее даже это могло бы помочь. В крайнем случае, он мог бы спросить об этом у того же болтуна Стиви, чей рот не закрывается и на долю секунды, и уж тот точно объяснил бы все в подробностях, не жалея своего времени. Все это было бы и все это случилось бы в курилке, куда стажер не заходит, потому что ненавидит сигареты. Потому что стажер не курит. Их шеф — седой усатый мужчина, жилистый и высокий, зажимающий толстую сигару прямо в кабинете, где постоянно воняет табачным дымом. Им не позволены такие вольности, но начальник полиции настолько занят, что в некоторых случаях ему по сути некогда выйти даже в туалет. Ему все всегда некогда, особенно когда они, словно охотничьи спаниели, выходят на след, приподнимая переднюю лапу и замирая в одной позе. Как долго они смогут держать этот след — не знает никто. Сэм видит в этом выгоду для себя, несмотря на то, что от дел его временно отстранили — сейчас толком никто не занимается делом Таки, потому что даже до чертов ответственный Джек в данный момент бегает, словно в жопу ужаленный, то и дело пытающийся состыковать все в одно мгновение и тут же выдать результат. Он волнуется, пускай и не показывает этого, и хочет быть первым в деле, воспринимая эту гонку как соревнование, где главный приз — премия. Джек так отчаянно участвует в этом, что это невольно наталкивает на мысль о том, что у него, возможно, появилась семья с очевидно красивой женой и маленькой дочкой, которую он ласково зовет Клепка и которую обещался свозить в Европу на новогодних каникулах к их чудному Санте и оленям. Кольт не был в Европе, но отлично знал традиции финнов по поводу праздников, потому что Тойво то и дело, что говорил об этом, называя Санту не Сантой, но Йоулупукки, и сетуя, что и в этом году он не покатается на собачьих упряжках. Это все чудно для американцев, если они, конечно, не живут на Аляске, но Така знал это все не понаслышке, всякий раз заводя одну и ту же песню на каждый праздник. Интересно, у Джека жена тоже выносит ему мозги подобным или же только ему однажды досталось такое счастье? Сэм посчитал странным, что он не знает, есть ли у его лучшего друга семья или нет, но свалил все на то, что они мало общаются вне работы, а в курилке Джек появляется так же часто, как и слушает других, когда они дают ему какие-то советы по работе — очень редко. Они чем-то похожи с Йонсеном, несомненно, они чем-то похожи. Когда ты начинаешь скучать по человеку, абсолютно любая мелочь напоминает тебе об этом, и как бы ты не хотел уйти мыслями куда-нибудь подальше от больной темы, она все равно зовет к себе, томными песнями окутывая сознание. Отказаться от них — выше всех сил. — Свободен, — папка с каким-то отчетом звонко ударилась о стол. Сэм неожиданно для себя вздрогнул, возвращаясь к действительности. Щенок. Когда-то они все стояли перед своим начальником. Кто-то тупил глаза в пол, изображая раскаяние, кто-то раздувал ноздри, пытаясь сдержать свой гнев на того, кто какого-то хрена имел право отчитывать его, кто-то с завидной выдержкой и холодным спокойствием давил свою ярость внутри, молчанием вынося выговор. Начальник — экспрессивный и шумный, как и его полицейский участок, и потому давил именно эмоциями, намеренно вызывая чувство вины. Ошибка могла быть совершенно незначительной, но методы у шефа Дэвиса были свои. В этих методах все всегда имело значение. Наверное, это правильно? Каждый стажер выходит из его кабинета, провонявшего сигаретами, на нервах; многие из новичков хотят бросить все к чертям собачьим и послать всю эту службу туда же. Эта работа действительно не самая легкая, думает Кольт, и хочет закурить. Через сколько того же захочет этот стажер? Через сколько он начнет отрицать это и бороться с собой? Через сколько присоединится к ним в курилке, сдавшись под давлением профессии? Сэм приходил в полицию несмышлёным и влюбленным пацаном, который слепо верил в свои убеждения и в то, что здесь он обретет такую силу, которой сможет защитить абсолютно всех людей в Америке. Да что там? Весь мир. Весь мир. А что делать, если мир не хочет, чтобы его защищали? А если работа, в детстве казавшаяся абсолютно чистой и благородной, оказывается совершенно не такой? Как поступать и справляться со своими эмоциями, когда абсолютно все идеалы рушатся с перерывом в пару дней? — Как ты? — с хрипотцой в голосе спрашивает начальник полиции, откидываясь на свое удобное на первый взгляд кресло. Мужчина сильно устал, и это видно по темным мешкам, образовавшимся аккурат под карими глазами шефа. — Пойдет, — машет рукой Кольт, от неловкости пряча руки в карманы штанов. — Мне нужно, чтобы ты составил протокол, — ожидаемо перевел разговор в нужное ему русло начальник. Русый терпеть не мог этого внимания к себе в рабочих отношениях, потому, что то не предвещало ровным счетом ничего хорошего — особенно от того, кто явно был не в духе — так что столь быстрая смена темы его ничуть не расстроила. Их шеф, Бен Дэвис, никогда не оставляет свое плохое настроение где-то вдали от других. Он неплохой человек, потому что считает, что каждого из своей стаи он обязан защищать сам, но достаточно сложный, потому что его лучшая защита своей стаи — нападение на нее. Потом будет легче, обещает он, но легче не становится никому из них. Его разговоры всегда начинаются с чего-то отдаленного, например с самочувствия подчиненного или обсуждения неловкого и неопытного стажера, а затем заканчиваются или же припоминанием прошлых ошибок, что вполне себе обычно, или же, в лучшем случае, поручением и указом выполнить его в срок. Будет сделано, кивнет Сэм и поспешит удалиться. Куда угодно, лишь бы подальше из кабинета начальника, который по-прежнему душит своим запахом крепких мужских сигарет. Каждый в любой момент может оказаться на месте другого и именно поэтому им необходимо быть одним целым. Необходимо или же это снова методы старика Бена, манипулирующего ими, словно марионетками? Кольт не подавал виду, как и любой из них, но в эти моменты переживал не меньше неопытных мальчишек без зубов. Он мог не бояться мужчину, но вполне себе оправданно опасался того, что время, которое должно быть потрачено на дела, останется здесь и никогда не вернется — Дэвис обожал завести какую-нибудь свою шарманку на полтора часа. Держа сигарету в руке, он размахивал ею, что-то увлеченно рассказывая и параллельно стараясь углубиться в его дело. Наверное, именно поэтому он ничего и не успевает, думает Кольт, аккуратно и максимально деликатно разворачиваясь к двери. Быть загруженным еще больше или же застрять здесь, выслушивая о чужих проблемах или своих ошибках, светловолосый офицер не хотел от слова совсем. Ему дают только бумаги, и это невероятно выматывает. Сэм уверен, что будь он на месте Джека и бегая по следам группировки, ему было бы намного легче. — По поводу дела твоего друга, — Бен пресек все попытки сбежать, все же завязывая именно тот разговор, который Сэму был необходим. Вот этот разговор для него был действительно необходим, — Дж… Необходим, но не с ним. — Да, сэр, я знаю, — а потому он все же сбежал, намереваясь первым делом покурить. Курилка — место разговоров. Наверное, поэтому их шеф настолько откровенен даже в своем кабинете, насквозь пропахшем сигаретами. Сэм усмехнулся своим мыслям, нагибаясь над столом и доставая свою пачку. Он делал все, срезая, чтобы у него ушло меньше времени. Не на процесс своеобразного успокоения, конечно, но на дорогу до него. У сигарет всегда отвратительный вкус, не важно, сколько лет ты куришь и насколько ты зависим от них — тебе всегда горько. Разница лишь в том, что это горько со временем теряет силу, притупляя рецепторы языка. Теряет силу, но не уходит, как и любая другая горечь, приносящая дискомфорт. Чтобы ужиться с этим, люди научились брать удовольствие оттуда, где оно никогда бы не смогло зародиться само — больные ублюдки, отравляющие свой организм с каждой новой затяжкой. Это превращается в зависимость, от которой невозможно отказаться. Если вся твоя жизнь вдруг наполнится едким дымом, заставляющим тебя истошно кашлять, рано или поздно тебе все равно придется найти в этом что-то приятное и научиться пользоваться, иначе в любом другом случае ты умрешь. Их сигареты — способ выжить там, где каждый день борются с отравой общества, перенимая на себя большую часть негатива. Это место проглотит тебя, стажер, если ты не научишься находить свою спасительную горечь, но как быстро оно это сделает — вопрос времени. Всего лишь вопрос времени. Курилка находится рядом с туалетами. Где-то грязное и абсолютно отвратительное помещение, по всей видимости, ненавидит свет — лампочки здесь постоянно перегорают, несмотря на то, что ими обычно никто не пользуется. Это полуподвальная комната, находящаяся аккурат под уличным фонарем, чей свет проникает из-за высокого окошка — этого более, чем достаточно. Большее количество света сломает всю интимность обстановки, которой знаменита курилка. Грязная, холодная и вечно в темноте. Их профессия — разбирать чужое белье в поисках зацепок. Металлическая дверь как всегда скрипит, а приветственные слова перебивают Стивена, оповещая всех о пополнении. Они же просто отлынивают от работы? Нет, им просто нужен отдых. — Как ты? — спрашивает один из коллег, протягивая Кольту зажигалку, которую он благополучно забыл. — Пойдет, — односложно отвечает Сэм, прикуривая сигарету и присоединяясь к слушателям. — И вот, значит, я… — Стиви делает паузу, чтобы затянуться, — перехожу дорогу и вижу, а там этот идет, из отдела кадров, — и продолжить свою сплетню на выдохе. Они все были одним механизмом, обращенным вслух на новую сплетню. Мэгпай никогда не сочиняет и говорит только чистую правду из первых уст, и все в участке в этом уверены на сто пятьдесят процентов. Каждый офицер дружит с ним, но ни с одним из них не дружит сам Стивен. Перелетая из одного гнезда в другое, он похож на кукушку, которая оставляет свои яйца везде, где только можно, потому что ей самой они совершенно не нужны. Как и Мэгпаю все эти нарочито дружественные отношения на работе и свежие новости. Никто не в обиде, потому что, кем бы ты ни был, Стиви расскажет тебе все, что знает. Конечно же, по секрету, который ты никому не должен рассказывать, но о котором вскоре все узнают сами, потому что непонятно как дослужившийся до капитана Стивен Мэгпай совершенно не умеет держать язык за зубами. Это прямолинейный человек, который в ряде случаев бывает бестактным. Он спокойно скажет, что ты потолстела, или же аналогично спокойно и с легкой брезгливостью в голосе отметит одеколон, который ты, видимо, купил на самой дурацкой в мире распродаже, где продают тухляк, и мужчина скажет об этом не со зла, но потому, что так думает. Потому, что считает это самой что ни на есть объективной правдой. Мэгпаю все равно, кто перед ним, он выльет на него свое словесное недержание полностью. — И он мне говорит, что премии не будет, — разочарование постигло каждого и кто-то даже успел вставить свои «Как же так?», обращая на себя внимание затягивающегося Стиви, приподнявшего другую руку, чтобы остальные подождали, — если мы не поймаем эту группировку, — вытянул он несколько сдавленно из-за дыма. — Именно поэтому все так напряжены. На Рождество никто не хочет остаться без денег. Он снова сделал паузу, облокачиваясь о холодную бетонную стену и стряхивая пепел. — Говорят, что из-за этого они сейчас вылезли наружу, и у нас есть шанс напасть на их след. Я в этом очень сильно сомневаюсь, но… — Из-за чего? — спросил Джон, работающий на втором этаже, нахмурив густые брови. — Из-за этого, — интонацией выделил Стив, недовольно поджимая губы, — актера-наркомана, которого недавно прибили. Он чуть ли не напрямую с ними контактировал. — Из-за?.. — Йонсена, наверное, — подсказал один из них, заставляя Сэма резко обратиться вслух на тупые сплетни коллег, которые до этого он слушал вполуха. Его сердце забилось в два раза чаще, сдавливая органы, и он негромко переспросил, пристально смотря на Мэгпая: «Что ты сказал?» Стивен едва заметно стушевался, поднимая вторую руку и обвивая ею себя на уровне ребер. Всего-то для того, чтобы подержать другую, которая держит сигарету. Для удобства, а не потому, что ему вдруг стало неуютно от внимания сослуживца. — Повтори, что ты сказал. — Переменился в тоне офицер. Плечи напряглись, едва ли не в один момент становясь шире, а взгляд приобрел несвойственную полицейскому дикость. — А ты не знал? — брови Мэгпая поднялись в удивлении, — об этом все вокруг говорят. — Не знал что? — продолжал Кольт, чувствуя, как начинает злиться. Стиви был до невозможности спокоен, пусть и смущен. — Он же торчок, — отвечал он, будто не знал, что случилось со стоящим напротив него мужчиной на месте преступления, — вместе с дружком своим. Сэма обдало холодным потом, а дыхание предательски сперло, оставляя место в груди только для рвущихся наружу эмоций. Его плечи осунулись, а брови в неверии сдвинулись к переносице. Он смотрел на Стивена, не понимая, как сказанное им может быть правдой. Стивен не знает, о чем говорит, его не нужно слушать, он какой-то идиот, старался успокоить себя офицер внутри, чувствуя, что это совершенно не работает. Сердце предательски болело. Мэгпай не умел останавливаться, с насмешкой продолжая «Вот он в ломке поди и подрался с ним за новую доз.», но не заканчивая. «Заткнись, ты!..» Вряд ли кто-то понял, как это произошло. Сигареты упали на мокрый из-за приоткрытого окошка пол, а Стиви, болтливый и не умеющий остановиться, смог издать только глухой стон, когда сильные руки вдавили его в стену со старой батареей на уровне колен. Сэм звучал отчаянно. — Не смей говорить так о нем, не смей, ты… Он ненавидел его всем своим сердцем в этот момент, и он хотел уничтожить его, несмотря ни на что. Сравнять с землей, утопить в небольшой луже из-за дождя снаружи, разбить голову о грязный пол — все, что угодно, лишь бы тот неведомой силой повернул время вспять и никогда не смел произнести эти слова вслух. Никогда. Он оторвал его от стены, чтобы снова впечатать. — Сэм! — раздалось из-за спины. — Не смей так говорить о нем, ты слышишь меня? — сквозь зубы процедил Кольт, с каждым новым мгновением сжимая воротник форменной рубашки в пальцах, — ты понял меня?! — Отпусти его, Сэм! — Ты и понятия не имеешь, кто он такой… — Помогите мне! — Джон вцепился в него, пытаясь оттащить от бедного Стива, но тот только сильнее поддался вперед. Взрыв внутри дает невероятную силу. —…не видел его, не говорил с ним, ты не знал его! — Ну! — Какого черта ты смеешь так говорить о нем?! Какого нахрен черта?! Реальность остановится. Стивен вдохнет недостающий воздух, когда Сэмюэля оттащат, потрет грудную клетку, недовольно хмурясь, и односложно ответит «Пойдет» на вопрос Джона «Как ты?».