В полночь пахнет звездами

Барни шел впереди, ведомый своим страхом — пару минут назад он точно был уверен, что погибнет. Его руки до сих пор дрожали, а щека и подбородок не хотели расставаться с ощущением грубого металла на своей коже. Шок заглушал онемение в пострадавшем запястье. Сэм шел немногим сзади, ведомый Барни и готовый в любой момент напомнить про свой козырь в рукаве. Он не был жестоким человеком по своей сути и в самом деле часто боролся как раз-таки за таких людей, как этот бродяга, понимая всю несправедливость их страны, но данная ситуация выходила за все рамки, а вместе с ней и Кольт. У него есть цель, и он добьётся ее любыми путями. И пускай его башню сорвет, хрен с ней, пускай. Пусть будет так, если это гарантирует наказание убийце. Небольшой городок был буквально призрачным. Полный серых тонов и холодной сырости, он отталкивал одним своим видом. Оживающий только в ночное время, он не показывал себя, но позволял слышать: где-то через металлический грохот, оповещающий полицейского о том, что кого-то здорово приложили о капот автомобиля, где-то через похабный смех, ругань и женское «Да пошел ты!», а где-то через тишину, сопровождаемую долгими взглядами афроамериканцев. Взглядами, уставленными на него. Аккуратное пальто, ботинки, купленные явно не на распродаже, кожаные перчатки — все выдавало в нем жителя большого города с неплохим заработком. Он был здесь чужим, и ему были не рады. Если, конечно, он не хотел бы дать им часть своего… — Эй, Барни! Куда идешь? — жуя жвачку, спросила его девушка неопределенных лет. Кольт бы назвал ее девочкой, но слишком уверенной и бесстрашной она была для нее. Мужчина нахмурился. — Да вот, к этим веду, — засмеялся бродяга в ответ хриплым смехом. Взрослая девочка понимающе кивнула, окидывая офицера взглядом. «Очередной наркоша с деньгами», — не подумал, но услышал Сэм, не успевая уследить за людьми вокруг. Казалось, что под ночь вся улица славного города Нью-Йорк оживает, превращая его в одно сплошное опасное место. И, если сам Нью-Йорк сити был безопасен, то окраина не сулила ничего хорошего. И досадно было, что совсем не казалось. Туристы сюда не ходят. Они обходят все эти дома и закоулки вдоль реки Ист-ривер, изучая редкие достопримечательности и красиво фотографируясь на их фоне. Днем им ничего не угрожает, и они слепо следуют за своим гидом, даже не представляя, во что превращается этот тихий район после захода солнца. С первого взгляда окрестности можно действительно назвать призрачными — в поле зрения попадет разве что жалкая бродячая кошка, перебегающая под машину, но не больше. Из темноты, созданной недостатком фонарного света, доносятся звуки, но источники их до сих пор не видны. Это заставляет напрячься и выпрямить сильную спину. Туристов берегут от темной стороны Нью-Йорка. Они шли через дома, по краям которых то и дело, что ходили люди — от малого до большого. Некоторые неуклюже задевали полицейского, провоцируя желание скорее оттереть рукав своего пальто — Сэм стойко держался, вынося свой ужас внутри — а некоторые в наглую трогали, желая нащупать дорогую цацку, которую они сбагрят кому-нибудь из приезжих. Кольту не нравилось, но он терпел — это все еще их территория, и ему просто повезло, что старый пес Барни печется о своей шкуре больше, чем о чести и безопасности других. Большая улица, где они проходят едва ли не по стене, больше похожа на пустую и открытую автостоянку, где, конечно же, будет перестрелка. Кольт не сомневался, стараясь не смотреть в углы, в которых притаились желающие забрать что-то ценное с бездыханных тел. Кто что успеет — «веселые старты» для детей в жестоких реалиях улиц Америки. Он самый настоящий глупец, раз пошел сюда один, и сейчас он понимал это сполна, избегая любых касаний извне, грозящиеся ему пропавшими часами. И Така ходил здесь?.. Серьезно?! Дети с чумазыми ладошками так и норовили схватить его за пальцы, играя на жалости и выпрашивая деньги, но Кольт только раздражался, следуя за своим своеобразным гидом. Ха-ха-ха, взгляните на такую Америку. Свободную Америку с красивыми пейзажами и людьми, которым до вас нет никакого дела, которым все равно, какой вы расы, пола или ориентации, которые видят в вас только ходячих кошельков. Ужасно, что кто-то вынужден так жить, думает Сэм, но ловит себя на том, что по-настоящему он сожалеет только об увиденном. Там, в комфортном и суматошном Нью-Йорке, такого добра намного меньше, и это так или иначе по-своему расслабляет. Что ж, сейчас он здесь и обязан держать ухо востро. По-хорошему, всем этим должен заниматься Джек со своими подчиненными, но он просто взял и переключился на наживу побольше, хренов карьерист. Его Таку кинул даже тот, кто обещался покарать его обидчиков, как это должен был сделать ты с самого начала?.. ответственный полицейский, которому не все равно на его дела. Как он мог верить ему? А если бы сам не взялся за это? Вопросы по поводу правильности своих поступков разом ушли в небытие, заменяясь жгучим чувством обиды на окружающий их с Такой мир. О нем забыли родственники, отказавшиеся еще до поступления в театральный, о нем забыла полиция аккурат в тот момент, как более громкое дело перекрыло убийство какого-то там актеришки, о нем забыл он, несмотря на все свои многочисленные обещания. Ветер все же достал до них, заставляя полы пальто колыхаться. Они вышли к набережной. — Я дальше не пойду, — все так же хрипло произнес Барни, поднимая брови, — это их… Ну… Кольт вдохнул речной воздух, будто то могло помочь избавиться от чувства грязи, полученного в закоулках. — Я понял, — перебил его офицер, освобождая от озвучки вполне себе очевидных вещей. — И не говори, что это я тебя привел, лады? Пахло зацветшей водой, подгнивающей еще с летнего сезона, а асфальт, сменившийся грязью, неприятно подлипал под ногами, пачкая обувь. — Лады, — ответил Кольт, недовольно кривясь на обстановку и осматриваясь. Темно. О фонарях здесь давно никто не слышал. Недалеко стоит полуразрушенный дом. Окрестность собрала в себе все самое жуткое и подходящее для комфортной торговли наркотой в одном месте. Сэмюэль не боялся, но чувствовал себя несколько уязвимым, стоя на открытом месте и совершенно не представляя, куда идти дальше. Он обернулся, чтобы спросить у своего спутника, но того уже и след простыл. Хорош помощник, ничего не скажешь. В любом случае, кажется, шоссе было совсем недалеко. Отдаленный гул машин доставал до них, и Сэм думал о том, что таким образом он сможет быстрее вернуться, пройдя к своему автомобилю. То, что его могут прирезать, прижав к стене, как он того несчастного бродягу, в разгоряченную недавней злостью голову молодого детектива приходить не спешило. Или же просто игнорировалось, как и возможность того, что нужные ему ответы он здесь не получит. Смешно. Все он получит, вот увидите, только разберется, куда идти. Тучи закрыли все звезды вместе с луной, так что вдоль берега было в самом деле очень темно. Сэм пошел вперед, как всегда действуя наобум. Рука, спрятанная от холода перчаткой, придерживала ворот пальто, будто то с легкостью могло унести поднявшимся на берегу ветром. Увидь его мамаша это место от самого начала с детьми-попрошайками до этого своеобразного конца, где не пойми что вообще могло твориться, она бы верила в своего Бога до сих пор? Того Бога, который посылает детям голодную смерть или же заставляет раздвигать ноги с четырнадцати лет, чтобы купить… хорошо, быть может, не наркоту, но обычной еды в супермаркете на стороне, не знавшей внимания туристов. «Бог не пошлет тебе больше, чем ты сможешь вынести», не так ли, мама? Им Бог тоже послал не больше того, что они могли бы вынести? Серьезно? Здорово, когда все проблемы можно списать на бородатого чувака с неба. Так легче терпеть и с этим легче смириться, отпустить, забыть, существовать ни с чем. Ничего в этой ебучей жизни не зависит от кого-то, кроме них самих. Ничего, поймите же вы наконец, ругается про себя Кольт, закипая. Ничего. Если бы хоть кто-то из этой окраины потрудился бы закончить школу и поступить в самый дешманский в мире колледж, их дети бы не страдали. Если бы хоть кто-то из них потрудился не бухать через день, сваливая все деньги на выпивку, они бы уже давным давно смогли снять квартиру и жить в тепле и уюте. Если он не успел спасти Таку, никакой Бог не успел бы спасти Таку аналогично, потому что все, что в себе содержит это слово — пустышка, выдуманная ради того, чтобы не свихнуться. Так ведь? Зачем еще люди придумали себе кого-то сверху? Обрести надежду и того, кто мог бы взять вину на себя, верно? Это такой легальный наркотик — религия? Каждый фанатик, пытающийся избежать безумия, даруемого действительностью, достигает его самостоятельно, и надо быть полным дураком, чтобы не понимать этого. Сэм верит только в себя и прав в этом. Это поворот в сторону от всеобщего помешательства. Другим поворотом в сторону здравого смысла и трезвого ума его обеспечит его сила, потому что мир не сломит его, как этих бродяг. Едва различимый силуэт заставил прибавить шагу, хлюпая по грязи. Офицер окликнул мужчину, ожидая чего угодно, но не того, что тот, одетый в слишком большую куртку и нелепый берет, остановится, чтобы подождать его. Торговец, а в том, что это был именно он, Сэм не сомневался, был слишком отличным от того, что он видел в пределах домов, через которые Барни таскал его, видимо, чтобы дать пронырливым рукам шанс поиметь что-то с обеспеченного копа. Он был спокоен и даже… вежлив? Слишком уверенный и флегматичный, неловко поправляющий длинные рукава, он удивлял, на какой-то момент выбивая мысли Сэма о первоначальной цели его визита. — Вы видели этого человека? Знаете что-либо о нем? — телефонный фонарик освещал отрывок фотографии, где актер формально смеялся, собираясь похлопать в ладоши. Формально, потому что Сэмюэль знает, как тот смеется, когда ему действительно смешно, и это далеко от эстетики, получившейся на фото. Торговец задумчиво оглядел фотографию, выдерживая паузу. По началу его лицо совершенно не менялось, будто обрабатывая полученную информацию, а затем нахмурилось ровно тогда, когда длинные пальцы взяли обугленную по краям карточку. Заминка перед тем, как эта «задумчивость» появилась на едва видимом лице, говорила о том, что мужчина знает; что-то и немного, но знает. Он видит его не впервые, и Кольт знал это, начиная злиться на открытое вранье в виде поджатых губ и разведенных рук. «Ты мне не веришь?!» — искренне удивился тот, с акцентом восклицая о грубости американцев. — «Идем за мной, идем!» — начал звать он, сначала маша руками, а потом аккуратно потягивая офицера за собой. А тот, в свою очередь, пошел за ним к тем, кто «быть может, видел, но я очень сильно сомневаюсь в этом. Такие не покупают наркотики прямо, у них всегда есть кто-то». — В первый раз вижу. — Кто это? — Нет, ни разу не встречал. — Нет. — Нет, парень, извини, если бы мог чем помочь, то помог бы. — Нет. Нет. Сэм чувствовал себя каким-то ослом, которого все водили за уши, но ничего не мог с этим сделать. Здесь поугрожать пушкой не удастся, потому что здесь есть свет — торговец вывел его к непонятному складу — и здесь полно «итальянцев», поддерживающих друг друга одними и теми же ответами. Он один, их слишком много. Кольт не успеет даже подумать о том, чтобы достать свой пистолет, как уже будет валяться с пулей во лбу. Каждый из них, кто так неумело строит из себя брата американца, плюнет рядом с ним, называя служебной свиньей, а затем выбросит в ту самую Ист-ривер, где до сих пор плавают рыбы, до самой весны, когда специально обученные люди смогут отыскать его тело на дне. Они что-то знают, определенно, знают — это видно по нервным переглядываниям и отведенным взглядам, но, блин, этого мало! Он не выудит из них эту информацию, не сможет. Только не один. Нет. — Рико, ты видел этого пацана? В меру теплое помещение, куда его загнали, как в ловушку, где нет шанса лишний раз открыть рот, вошел один из торговцев со своеобразной прической, отлично подходящей для имени Рико. У него был большой нос и черные глаза — это бросилось сразу, заставляя взгляд задерживаться на мужском небритом лице. Рико, если его звали так, являл с собой последнюю надежду на что-то, и Сэм, который никак иначе действовать не мог, неотрывно наблюдал за реакцией, с точностью повторяющую предыдущие — сначала мужчина задержался на фото глазами, затем нарочито удивленно вскинул брови, после взял ее в руки, осмотрел ближе и покачал головой, хрипло выпалив: — Нет. А затем добавив: — Здесь такие не ходят. Пар обречения вышел изо рта вместе с выдохом, говоря Кольту о том, что уже достаточно холодно. Необычно для Нью-Йорка, сказали бы синоптики в своей программе, но офицер уже успел заметить, что этой осенью меняется не только погода. Вы знаете, этой осенью у кого-то меняется вся жизнь и идеалы. Ответы не устраивали, и язык чесался сказать им всем, что они — куча лжецов и по-настоящему плохих актеров, но разумнее было б промолчать. Видя замешательство русого, так называемые «итальянцы» начали ненароком демонстрировать собственное оружие, показывая, что лишний шум, как и личное мнение какого-то щенка, им не нужны. Развитие ситуации приобрело другие оттенки, и не один из них не удовлетворял Сэмюэля, вынужденного отступить, глухо поблагодарив джентельменов.