В полночь пахнет звездами

Капли падали вниз, разбиваясь о лежащие лужи, на которые Кольт наступал, не жалея жестких берцев. Идти вдоль набережной было особым видом пытки для него, всеми силами старающейся уничтожить самоконтроль мужчины. Он сжимал руки в карманах, боясь посмотреть по сторонам — табу, назначенное им же, нарушение которого карается смертью. Совсем как Орфей, потерявший свою любимую Эвридику, детектив знал, что обрати внимание он на это самое место, то потеряет самообладание и вряд ли сможет вернуть его в ближайшие дни. Сэмюэль точно знал, что ему, дорожащему собственной целью, ни в коем случае нельзя оглядываться. Нельзя, потому что любимую уже давным-давно забрали в Царство, недоступное никому из них. Из живых. Он не помнил имен этих героев, но знал суть: дашь волю своим эмоциям - потеряешь все. Их нельзя выпускать, потому что они забирают ясность ума, и то, что ты так тщательно строил, падет от твоих же дрожащих от страха и отчаяния рук. Сэм не мог допустить этого, но все равно отвлекался на совершенно не те вещи, о которых стоило бы думать сейчас. Он думал о том, что без сомнений пошел бы за Такой туда, откуда не возвращаются, и о том, что не сглупил бы, как тот мальчишка Орфей, обернувшись, чтобы проверить наличие своей возлюбленной за спиной. Нет, он бы точно не сглупил. Рисковать столь важными людьми (их возможностью быть рядом с ним) детектив ни за что бы не стал. Обещая себе быть Его героем, он бы ни за что не допустил победы своих эмоций над рациональностью, как бы сильно те ни разрывали его внутри. Не позволил бы, потому что точно знал результат: его Эвридика канет в небытие без возможности вернуться назад. Без надежды вернуться назад. Он ничего не терял бы, думал Кольт, быстрым шагом направляясь в заданную ему точку. Не терял бы, потому что любимая в любом случае умерла — ее больше нет. И ее не должно быть — это правила, которые нарушить просто-напросто нельзя, невозможно. Это нереально, поджимал губы Сэм, и невероятно глупо. Он ничего не потерял бы, если бы тот самый владыка Преисподней его не обманул, и потому… Потому? Потому, если цена чужой жизни — всего лишь контроль над своими эмоциями, то он сделает это, несмотря на то, насколько сильно это не понравится его сознанию. Всего лишь не оборачиваться. Не оглядываться. Не смотреть назад. Всего лишь ничего для того, что зовется счастьем. Или же все-таки надеждой? Стал бы он ждать Таку, если бы его обманули? Или же бросил все к чертям собачьим, разозлившись? Или, быть может, сбросился сам, стремительно падая к тому, кто оказался слишком безнадежным для этого мира? Или же сделал все возможное для того, чтобы наказать тех, кто причинил им столько боли? Убедив себя, что Надежда всегда рядом с ним, наказал бы тех, кто посмел разлучить их чуть больше, чем на пару секунд. На пару секунд, в этом Кольт уверен, не больше. Всего-то какие-то мгновения сомнений, разбившихся беспомощным льдом о его горячее самоуверенное сердце, допустить которые он больше не мог. Ему это не нужно. Этого не будет. Дождь был мерзким, погода - зябкой. С запиской была скреплена бумажка с едва различимой датой и временем закрытого вечера, на котором Така должен был присутствовать вместе с тем ублюдком, и она, кажется, доживала свои последние несколько минут, потому что офицер так и не удосужился высушить ее сполна и дать хоть мало-мальски восстановиться после всего, что с ней произошло раннее — зачем терять время? Нужно действовать! У него есть имя этого долбаного мудака Билли! Остается только пробить всех приглашенных, и он убьет этого чертового подонка собственными руками! Сука, задушит этого чертового подонка собственными руками! Он ненавидел его до трясучки в своем теле. Нервно закуривая, Сэм тут же сплевывал в сторону, кривя полные губы, будто имя этой грязной свиньи оставалось у него на языке, отравляя слюну своим поганым вкусом. Своей гнилью. Ублюдок! Затяжки выходили неровными и спешными. Кольт втягивал никотин так, будто тот в самом деле являлся лучшим успокоительным, хотя на самом деле он просто выходил через раздувающиеся ноздри и терялся в поднимающемся от сырости тумане. Это не помогало. Никогда не помогало. Злость разрывала его изнутри. Закон сохранения энергии гласит о том, что энергия никуда не исчезает — она передается, словно эстафетная палочка, как только касается чего-то твердого. Гнев Сэма был огромной энергией, которая кипела внутри и требовала того, чтобы ее скорее передали другому. Она хотела выйти через сильные мышцы сведенных от бездействия рук, хотела выйти через неровное дыхание и спертый воздух в легких, давно пропахший табаком, хотела освободиться, заставляя все нутро детектива неистово зудеть от желания действовать. Нет. От потребности действовать. Сигарета закончилась быстро. Окурок оказался в небольшой луже, придавленный жесткой подошвой грубых ботинок. Ему нужно сделать все по-тихому, и он это знает, готовый показать удостоверение всего на пару секунд. Большинство американцев пусть и интересуется современными институтами общества, но все равно многого не знает. Например, то, что корочки, где написано, что ты детектив, недостаточно для того, чтобы тебя допустили к базе данных. Или того, что не всякий детектив может расследовать громкое преступление, о котором в последнее время говорят все. Возможно, это чистая случайность: ему так повезло с уликами. Возможно, это чистая случайность: в деле задействовано очень много служащих. А он сидит за бумагами, используя это еще и как свое прикрытие — возможно, это всего лишь чистая случайность. Все могло быть иначе. В сентябрьский день в полицейском участке мог не раздаться звонок. В один из вечеров одна рука могла не отпустить другую. В далекую ночь кто-то мог не попросить уехать. Однажды утром кто-то мог не заступиться. Всей этой истории, похожей на дешевый роман, могло не произойти вообще. И, видит Бог или Дьявол, лучше бы так и было. Така бы сказал, что все предрешено. Их встреча, знакомство и остальные ошибки, допущенные по глупости - все предрешено. Именно Судьба сделала их такими, какие они есть, утверждал бы он, и свела их вместе тоже она. Противоположности сближаются, должно быть, захотел бы озвучить финн, но промолчал бы, потому что они совсем не противоположности. Они оба делают то, чего делать не следовало бы, и оба постоянно оборачиваются в надежде, что их не обманули, и сердце, обеспокоенное друг другом, не разобьется, словно хрупкая ваза с завядшими цветами. От Билли? Нет. От Сэма. Ему следовало бы придумать план, но он делал все по ситуации. Как и всегда, надеясь на то, что сможет разрешить абсолютно все, Кольт шел к небольшой будке, согреваемый найденным вместе с запиской приглашением. Вечер для богемы или вроде того. Закрытое мероприятие, куда Така водил своего бешеного питомца, словно на показ. Должно быть, он выглядел очень уверенно. Вечер состоялся на корабле в окружении богатых и талантливых. В летнюю ночь все пили и натянуто улыбались друг другу, общаясь на общие темы и сплетничая о тех, кто не пришел. В половину восьмого они встретились, ровно в восемь вступили на судно, чуть позднее сфотографировались, чтобы Таке было что подписать и убрать на память. Чтобы ублюдок не успел избавиться от нее вовремя, являя полиции очевидную улику, указывающую прямо на него, чтобы Сэм воспользовался этим и отомстил, показав не миру, но себе, что он наконец искупил свою вину, умалив бушующий гнев на несправедливость. Нет, месть не вернет Таку, но она поможет, он знает, поможет жить дальше, позволяя отпустить милую Эвридику в ее царство вечного покоя и снов. Кольт не смог спасти Таку, но он все еще может спасти себя. Спасти от бессилия и внутренней агрессии, от постоянного недоверия полиции, от одной простой мысли, что ублюдок не заплатит за то, что совершил. Нет. Нет, будь этот подонок проклят, он заплатит за все. Кольт сплюнул. Чего бы это ему ни стоило. Детективу казалось, что он что-то упускает, но обращать внимание на это сейчас не хотел. В конце концов, убийца в самом деле совсем неопытный, судя по фотографии и открытой двери, со слов соседки, и Сэму не составит труда посадить его за решетку. С другой стороны, дом пуст. Ни одного отпечатка пальцев, волоса или же чего-то другого, что бы могло говорить о том, кто совершил это преступление. Это не точно, но сомневаться в словах Мэгпая у него нет причины. Возможно, по экспертизе что-то стало понятнее, и Джек сейчас находится куда дальше, чем он сам, но Кольт старается не думать об этом. Как и о том, что это полностью не его дело. Машина загудела, проезжая мимо и разбрызгивая лужу по тротуару. Офицер немного притормозил, используя это, чтобы достать брошюру. Тонкая бумага с ровными и, наверное, красивыми буквами, Сэм не очень мог в эстетику, выступала в качестве того злополучного приглашения с точно поставленными датой, временем и адресом, по которому полицейский шел, редко сверяясь с написанным. Он знал эту набережную как свои пять пальцев. — Добрый вечер, — начал детектив, подойдя к одной из небольших будок с билетами, стоящей рядом с большим зданием, увешанным неонами, — Вы не подскажете, где я могу найти управляющего? Девушка засомневалась, недоверчиво и, возможно, даже со страхом спрашивая цель, с которой Кольт интересуется им, но тут же засуетилась аккурат в тот момент, как увидела удостоверение. Насчет актера, мельком подумала она, выходя из будки, чтобы попросить охранника проводить их нового посетителя к управляющему. Они вошли внутрь. Детектив чувствовал некоторое волнение, но держался, напоминая себе цель, ради которой он делает все это. Мужчина шел уверенно и спокойно, не отставая от невысокого охранника. Несмотря на то, что в кассе работала едва ли не школьница, само предприятие казалось серьезным, и от этого подсасывало где-то слева. Как обычно, безрассудно и с наглостью, свойственной ему, русый шел на прямой риск, надеясь на не самый богатый опыт и, черт уж с ним, волю случая. Сэмюэлю хотелось закурить и немного выпить. Управляющим оказался зрелым и полноватым мужчиной с ухоженными руками и серьезно нахмуренными бровями над глазами, с вежливым вопросом уставленными на гостя. В нем не было подозрения или недоверия - только интерес и уверенность, что он всегда сможет найти ответ на вопрос, и Кольту это нравилось. Возможно, мужчина просто не воспринимал Сэмюэля всерьёз, но тот не думал об этом. Он думал о том, что ему нравится этот управляющий, не потерявший лицо даже после увиденного документа. — Что Вас интересует, — несколько манерно спросил мужчина, подглядывая в служебное удостоверение, — мистер Кольт? — Я отвечаю за… Убийство актера. —…за дело об убийстве актера, — с небольшой запинкой начал полицейский, чувствуя, как сердце пропускает удар. Это чревато ему потерей хваленого спокойствия, какое бывает только у отважных и смелых, и проигрышем собственным эмоциям. Словно тот самый подросток, дразнящий собак на привязи, Сэм забавлялся со всей этой ситуацией, отвечая на вопросы так, будто те его в корень не волнуют, в конце концов, доигравшись до того, что веревка ожидаемо издала первый треск. Не оборачивайся, говорил бы он себе на месте Орфея с надеждой успокоить бушующую внутри непогоду, и не слушай, говорит он сейчас, как обычно подавляя то, что не даст ему спокойно спать ночью. — Вы, должно быть, слышали? — Да, конечно, — тут же ответил мужчина, все с тем же вежливым спокойствием пристально смотря на офицера. — Мне нужен доступ к базе данных. Дело в том, что убитый был на одном из вечеров, устроенных на судне Вашей компании. Я бы хотел посмотреть, кто присутствовал на том вечере. — Кольт объяснял четко, максимально непринуждённо пряча свой документ обратно и избегая встреч глазами. Весь его вид показывал, насколько ему осточертела эта работа, и он чувствовал облегчение, видимо, начиная верить в это сам. Образ любимого Таки ушел куда-то далеко-далеко вместе с именем, замененным на неопределенное словосочетание «убитый актер», и это помогало не терять самообладание. Орфею это тоже могло бы помочь, будь он умнее, усмехнулся про себя Сэм, наблюдая, как мужчина, казавшийся именно тем, кто потребует все нужные документы, кивает, прося пройти за ним дальше по коридору. Возможно, управляющий сомневался. На пару секунд, со знающим видом проверяя документ на подлинность, в его глазах заскакало правильное сомнение, которое он, конечно же, заткнул, уверенный, что в случае несчастья сможет все решить сам. И Кольту это нравилось. Детектива это забавляло, но он никого не винил. В конце концов, они всего лишь люди. Сэм улыбнулся. Мужчина мог решить, что это из-за вежливости, но на деле же эта улыбка отражала намного больше, начиная от щекочущегося чувства внутри с нетерпением узнать то долбаное имя и заканчивая абсурдностью и абсолютной правотой его мнения, сопровождаемого ироничным, но молчаливым замечанием «американцы».