Still Still Still

      У Чуи были только одни выходные, чтобы подготовиться к буре, и имя ей — Осаму Дазай. Его выходные были прекрасны. Длинные поездки на мотоциклах, пробежки, ночные сеансы письма. Он был доволен всем.       Но не прошло и тридцати минут после начала первой записи, а Чуя уже в раздражении постукивал ногой. Он скрестил руки на груди и фыркнул. — Где, черт возьми, Дазай? — прорычал он, обращаясь к Куникиде.       Куникида поморщился и снова пролистал что-то в своем телефоне. — Эта пустая трата бинтов, наверное, еще спит.       Чуя застонал. По крайней мере, Дазай как был, так и остается невыносимым, ленивым куском гребаного дерьма. Взмахнув рукой, Чуя посмотрел на часы, которые надел в дополнение к перчаткам без пальцев. Пошло тридцать четыре минуты. Честно говоря, за это время Чуя мог уже записать свою часть и уйти.       Тридцать четыре минуты назад Чуя вошел в одну из студий звукозаписи в темно-синей шапочке, темно-синем свитере и черных джинсах, плотно облегающих его тонкие ноги. Чуя любил надевать удобные вещи на такие мероприятия. Таким образом, он мог передвигаться по студии и позволял себе чувствовать музыку.       Похоже, он напрасно старался. — Это смешно, — фыркнул Чуя, поднимаясь с дивана, стоящего в глубине комнаты. — Не могу я начать записывать игру на инструментах? Дазай все равно ни на чем не играет.       Коё и Куникида обменялись взглядами, после чего, казалось, пришли к согласию. — Почему бы и нет, — сказала Коё.       Куникида кивнул. — Мы и так потеряли достаточно времени. Можно также проверить систему звукозаписи.       Чуя кивнул, руки уже подергивались в предвкушении. Не было ничего, что Чуя любил бы больше, чем выступать. Будь то концерт в прямом эфире, студийная запись или просто выступление перед одним человеком, Чуя любил, что люди слышат его чувства через музыку, полностью и совершенно уникальные.       Проверка была утомительной, но необходимой. Потребовалось совсем немного времени, чтобы убедиться, что все оборудование работает правильно, и что Чуя может начинать.       Как только ему разрешили это сделать, Чуя надел громоздкие наушники и настроился на каждую мелочь вокруг него. Здесь находились только он и барабаны. Чуя был гораздо больше привязан к своей гитаре, чем к любому другому инструменту, однако он хотел побыстрее закончить это все.       Как бы Чуя ни ненавидел признавать это, песня была хороша. Не потому, что он не хотел, чтобы песня имела успех — он хотел. Просто он не участвовал в ее завершении. И он до сих пор не почувствовал, что песню писали оба парня.       В то время, как Чуя стучал в такт, он не мог не чувствовать, что теряется в своей работе. По общему признанию, Чуя был невероятно осторожен, доверяя Дазаю руководить направлением их песни. Особенно учитывая, что Дазай настаивал на поп-саунде*.       Отдельные части в песне были довольно странными. Барабанная линия была предсказуема, бас присутствовал только для того, чтобы выделить гитару, гитара следовала простому образцу, пианино было слишком хаотичным, а вокал звучал как борьба за доминирование. Это было слишком суматошно. Но вместе это звучало круто. Вместе это звучало, как полная история.       Чуя знал, что Дазай был гением, но, черт возьми, даже он был впечатлен тем, что вышло.       Но все же, Чуя чувствовал, что чего-то не хватает в его исполнении. Может быть дело в мелодии, но это было не совсем так.       Как по команде, Чуя услышал громкий визг в ухе. Он мгновенно зашипел от боли. Затем Чуя опустил свои барабанные палочки, чтобы освободить руки как можно быстрее, а затем сорвал наушники. Даже после того, как наушники были закреплены на шее, он все еще слышал слабый звон. Какого хуя?!       Чуя впился взглядом в кабину звукозаписи перед ним и не должен был удивляться тому, что долговязый придурок Дазай стучит в разделяющее их окно. — Черт возьми, Дазай, — закричал Чуя, — какого черта это было?!       Дазай открыл рот и сказал что-то, что Чуя не смог разобрать. Чуя попыталась понять, какие слова произносили губы Дазая, но был в полной растерянности. — Что? — спросил Чуя, искренне недоумевая, почему он не слышит того, что говорит Дазай.       Чуя наблюдал, как Дазай закатил глаза и указал на свою шею. Чуя смущенно прищурился. Почему Дазай показывал на его шею? Он что-то упустил? Он потянулся, чтобы неловко почесать затылок, и только когда пальцы Чуи коснулись наушников, блокирующих его шею, он понял.       О.       Он был в студии звукозаписи.       Ему нужны были наушники, чтобы услышать кого-то с другой стороны.       Ну разве не стыдно.       Чуя изо всех сил пытался подавить нахлынувший румянец, когда натягивал наушники назад. — Прости, — смущенно сказал он, — что ты сказал?       Дазай слегка рассмеялся. — Глупый слизняк.       Чуя застонал. Опять дерьмовые прозвища. Буквально не прошло и пяти минут, как он снова увидел Дазая, а он уже забирался ему под кожу. — Зачем ты пришел, Дазай, — процедил Чуя сквозь зубы. — Что ты имеешь в виду? — спросил Дазай, притворяясь невинным, — это и моя песня тоже. Я здесь, чтобы записать ее. — Ну, ты мог появиться сорок минут назад, как мы и договаривались.       Дазай напевал, задумчиво поглаживая подбородок. — Справедливое замечание. Тем не менее, я бы предпочел обойти стороной все скучные вещи~ — Черт возьми, — ответил Чуя. — Ладно, ладно, тогда зачем ты прервал меня и испортил дубль? — О, это же очевидно, — сказал Дазай, махнув рукой, — это было слишком скучно. — Прошу прощения? — Чуя был так оскорблен. Как смеет Дазай, претенциозный мудак, которым он является, приходить почти на час позже, а затем сразу же критиковать процесс Чуи. Как будто он имел на это право. — Ну же, Чуя, — заскулил Дазай, — где же страсть! Казалось, что ты хочешь умереть! — Потому что так и есть, придурок, — прорычал Чуя, — барабаны скучны сами по себе.       Дазай удивленно поднял брови. Он, казалось, был застигнут врасплох тем, что кто-то впервые начал спорить с ним о музыке. — Ну, ты же талантливый барабанщик, — наконец сказал он, пожав плечами. — Ты сам знаешь, что нужно делать, чтобы песня была энергичнее.       На этот раз настала очередь Чуи удивленно поднять брови. Это было странно мило со стороны Дазая. Он никогда не признавал, что Чуя был даже отдаленно выше среднего в исполнении музыки, не говоря уже о комплиментах. Это было неправильно.       Подождав пару секунд, пока Дазай последует за ним, безрезультатно, Чуя заговорил: — Вот именно. — Ты больше ничего не хочешь сказать? — Нет. — Ты уверен? — Да~ — Хорошо, — сказал Чуя, не убежденный в несвойственной Дазаю любезности.       Чуя наклонился, чтобы поднять барабанные палочки, которые он уронил. Он до сих пор не уверен, что Дазай сделал, чтобы создать так много шума, но он решил узнать это чуть позже. Как раз в тот момент, когда Чуя собирался подать сигнал к повторному воспроизведению трека, он услышал ровный перезвон голоса. — О, и Чуя, — добавил Дазай,       Чуя застонал. Вот это. Гребаный мудак всегда должен был быть таким чертовски контролирующим. — Да, Дазай? — спросил Чуя так же тошнотворно сладко, пытаясь высмеять Дазая. — Это только основа нашей песни. Там все будут обращать внимание на вокал, поэтому можешь сильно не заморачиваться над этим. Постарайся не переступать свои границы, ладно?       Чуя прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться и не наброситься на Дазая.       Просто чтобы доказать, что Дазай ошибся, Чуя вскочил со стула, теперь стоя, его руки зависли над барабанной установкой перед ним. Затем Чуя просигналил Коё сыграть трек и попытался собрать все свои чувства воедино.       Каждое маленькое разочарование он испытывал по отношению к Дазаю. Каждая унция сдерживаемого гнева, которая исходила от Дазая, никогда не чувствовала последствий за свои действия. Каждое сомнение и беспокойство Чуя чувствовал, думая о следующих двух неделях. Все это пошло на ритм барабанов. Там играли эмоции.       Излишне говорить, что Дазай немедленно наложил вето на это выступление.       И честно говоря, Чуя согласился, что это было слишком. В какой-то момент он даже услышал, как его правая голень хрустнула под давлением. Ну, по крайней мере, это было несколько терапевтически.

***

      Чуя решил, что Дазай был чертовски безжалостен. Если он и считал, что песня была плохой идеей, так запись этой самой песни был еще хуже, чем ее написание. Как будто Дазай мог слышать каждую маленькую мысль Чуи и останавливал его каждый раз, когда тот забывался. Дазай хотел, чтобы все было идеально, вплоть до миллисекунды. Даже если Чуя сбился на четверть удара, Дазай останавливал трек и заставлял Чую начинать все сначала. — Хватит, — сказал Дазай, снова останавливая запись.       Каким-то образом, черт возьми как, Чуя закончил игру на барабанах. Это заняло почти два часа, и парень чувствовал, как его руки онемели от того, сколько раз ему приходилось повторять один и тот же гребаный ритм. Но, по крайней мере, теперь все было идеально.       Однако, был еще бас, на котором, по мнению Чуи, было играть еще сложнее. Он даже представить себе не мог, как трудно будет петь. Особенно учитывая, что он понятия не имел, как это будет происходить: вместе или раздельно. — Что? — прорычал Чуя, когда Дазай не сводил с него взгляда уже довольно протяженное время. — Что, черт возьми, опять не так? — Ты уходишь? — Что? — закричал парень, — я просто, блядь, хочу отдохнуть!       Дазай пожал плечами. — Ты должен закончить, у нас все по графику, почему именно сейчас? — Может быть, это потому, что я не чувствую своих гребаных рук, Дазай, — возразил Чуя, — Дай мне хотя бы пять минут, чтобы отдохнуть. — Ты музыкант, Чуя, — спокойно ответил Дазай, — ты должен уметь делать все за раз. — Я не должен ничего делать. — Чуя крепче сжал кулаки. — Я не бесчувственная машина, как ты.       Чуя не мог толком разглядеть Дазая через это темное окно, но почувствовал, как темная энергия охватила кабину звукозаписи. Может быть, то, что он сказал, было слишком обидным. Ну, слова не вернуть назад… — Я прошу самый минимум, Чуя. Тебе не нужно особых талантов, чтобы сыграть эту мелодию. Это же легко для тебя? Или ты переслушал моих лестных комплиментов на свиданиях?       Челюсть Чуи внезапно отвисла. Это было неловко. Коё и Куникида тоже находились в студии. Они все слышали.       Чуя сразу же сжал свой бас так сильно, что почувствовал, как струны впиваются в его кожу, ущипнув его уже покрытую шрамами кожу. Чуе не потребовалось много времени, чтобы почувствовать знакомое жжение горячей крови, стекающей по его ладони.       Чуя, полный злости и ярости, бросил бас на пол. Раздался громкий треск, вероятно, в результате чего развалился его драгоценный инструмент. Но Чую это не волновало. В этот самый момент ему хотелось оказаться как можно дальше от Дазая. Чуя махнул изувеченной ладонью в сторону окна, где, как он знал, стоял Дазай. — Я закончил, — заявил Чуя, — слезай с трона и приходи завтра.       И с этими словами Чуя вылетел из кабинки звукозаписи, мимо посетителей, сидевших вокруг и наблюдавших за ним из студии, и вышел из здания. Он твердил себе, что не хочет иметь ничего общего с Дазаем.       Но если это так, то почему так больно уезжать?

***

      Четыре дня спустя Чуе поступил звонок от Мори, сообщившего ему, что он и Фукудзава будут сопровождать Коё и Куникиду в процессе записи, чтобы убедиться, что все идет по расписанию. Очевидно, Дазай и Чуя должны были закончить все за два дня. Но уже прошло в два раза больше.       В этом не было вины Чуи. Он старался прислушиваться к каждому приказу Дазая. Но каждый раз, когда он думал, что делает что-то правильно, Дазай произносил одно унизительное замечание, которое останавливало их продвижение.       Это чертовски бесило.       И хуже всего было то, что Чуя даже не мог ничего сказать о том, как Дазай поправлял его. Дазай мог легко войти в кабину и взять любую слабину, которую оставил Чуя. Это сводило его с ума. В этот момент Чуя не был уверен, был ли Дазай слишком критичен, или он всегда был таким.       Чуя признает, что звук в песне будет отличаться от демо, которое они отправили каждой из своих звукозаписывающих компаний. Он частично обвинил Дазая в том, что тот был гребаным засранцем. Но большая часть Чуи знала, что это была его вина. Когда он и Дазай записывали эту версию, он был на высоте, тогда он был совершенно уверен, что его чувства к Дазаю были взаимными. Тогда он мог спеть песню о любви и, возможно, почувствовать, что он влюблен.       Теперь, когда Дазай полностью отверг его, он мог бы добавить, что теперь исполнять песню стало сложнее, ведь он не чувствовал, что она про двух любовников.       Они были на полпути к завершению, когда Чуя понял, что было не так.       Чуя перестал петь на середине куплета, вместо этого его взгляд остановился на вмятине, расположенной на стене под окном, отделяющим кабинку от студии.       (Технически, Чуя был тем, кто оставил эту вмятину. Вчера Дазай был особенно придирчивым, и Чуя в отместку бросил один из пюпитров** в окно. К сожалению, стекло было пуленепробиваемым, но по крайней мере часть его злости проявилась в глубокой вмятине на стене.) — Э-э, — пробормотал Дазай, помахав рукой перед лицом Чуи, — Земля вызывает чиби!       Чуя покачал головой, снова полностью осознавая, что Дазай был рядом с ним. Чуя до сих пор не привык к этому. И в этом была проблема. Чуя не мог позволить своим истинным чувствам проявиться с Дазаем прямо здесь.       Чуя повернулся к Дазаю, его глаза наполнились чувством решимости, которой так не хватало. — Дазай, не мог бы ты сделать мне одолжение?       Глаза Дазая метались между лицом Чуи и студией звукозаписи, безмолвно спрашивая, все ли в порядке. — Наверное, — наконец сказал он. — Ты можешь выйти из этой комнаты на один дубль? — спросил Чуя. — Ты можешь хоть раз держать свой большой рот на замке и позволить мне попробовать сыграть кое-что самостоятельно? — Я не знаю, — смущенно ответил Дазай, — мы пытаемся не сбиться с пути. Это кажется пустой тратой времени. — Пожалуйста, — взмолился Чуя, — я слушал каждую твою команду в течение последних нескольких дней, просто, пожалуйста, доверься мне.       Глаза Дазая искали в глазах Чуи какую-нибудь ошибку или недоброе намерение. По-видимому, удовлетворенный тем, что не нашел ничего опасного, Дазай переключил свое внимание на тех, кто стоял за окном. Он изогнул бровь и спросил: — Все нормально?       Казалось, они пришли к единодушному согласию. Дазай снял наушники, бросил на Чую тревожный взгляд и вышел из студии. Наконец, Чуя почувствовал, что может дышать.       Чуя согнул руки и встряхнул ногами. Он даже принял решение снять резинку, удерживающий его рыжие локоны в пучке. — Окей, я готов, — объявил он, подавая знак Коё, чтобы та включила трек.       Демо, который они прислали.       Он слышал голос Дазая и знал, когда настанет его очередь подпевать. Он полностью погрузился в эту ночь. Чуя глубоко вздохнул, прежде чем произнести первые слова песни.       Все эмоции нахлынули на него. Тусклый свет, подчеркивающий мягкие черты лица Дазая и заставляющий его глаза мерцать, как теплые лужи меда. Теплая атмосфера импровизированной студии Чуи окутала его, возвращая в то время, когда его губы покалывало. И, что более важно, время, когда его сердце билось быстро не из-за пульсирующей боли, а потому что он был так невероятно счастлив.       Он чувствовал все это прямо здесь, прямо сейчас.       Глаза Чуи закрылись, он подпевал тексту песни. Он не пропустил ни одного звука. Вместо этого он был прав, его голос был наполнен большей страстью, чем кто-либо мог ожидать.       Повинуясь импульсу, Чуя начал двигаться по комнате настолько, насколько мог, путь ему перегорождал только микрофон. Во время более проникновенных строк в песне он протянул руку к Дазаю. Тихий голос говорил ему, что Дазай просто собирается наказать его за этот поступок, но ему было наплевать. Он вложил всю душу в эту песню. Он чертовски гордился этим.       После того, как музыка затихла, Чуя, наконец, открыл глаза. Он чуть не задохнулся от того, как сильно выложился. Но оно того стоило. Чуя мог сказать, что это была лучшая запись, на которую он когда-либо был способен, и по немедленному отсутствию критики со стороны определенной машины, расходующей бинты, он мог сказать, что все согласились. — Ну что? — подсказал Чуя.       Еще больше тишины.       Наконец, Чуя услышал, как кто-то прочистил горло, и голос Дазая произнес: — Это было прекрасно, Чуя.       Чуя сиял в студии, гордый собой. Даже по тону голоса Дазая он мог сказать, что тот улыбается, и то, что он сказал, было истинным, искренним комплиментом.       Сердце Чуи все еще билось быстро. Хотя он начинал отрываться от своего поста, высоко подпевая, и возвращался к знакомой боли, которая появлялась каждый раз, когда он был рядом с Дазаем в последнее время. — Теперь ты можешь выйти, — продолжал Дазай, — мы поменяемся местами, и я закончу. Отличная работа, напарник.       Чуя быстро поднял большой палец, прежде чем снять наушники и повесить их вокруг микрофона. Черт, он чувствовал себя хорошо. Его руки все еще онемели от почти трехдневного насилия Дазая, пытающегося заставить все звучать идеально, но это того стоило. Чуя не мог дождаться, когда все услышат их песню. Все еще все еще, наконец, чувствовал себя как его тоже.

***

      Когда Чуя вернулся домой, он понял, что Дазай написал что-то в Твиттере. Ну, это было странно. Чуя ни разу не видел, чтобы Дазай брал телефон во время их записи. Он быстро постучал по уведомлению.       Он был встречен с видео самого себя, подпевающим их песне. Дазай случайно уловил ту часть, где одна из рук Чуи сжимала микрофон, а другая медленно протягивалась к самому Дазаю. Чуя не уверен, что Дазай знал, что эта часть предназначалась для него, но он все еще чувствовал себя странно, видя это от лица Дазая.       Тем не менее, было все еще трогательно, что Дазай чувствовал необходимость уведомлять поклонников обо всем.

osamu dazai (☞ ﾟ ∀ ﾟ) @ @ nolongerhuman — 3ч Эй-о~ извините, Чуя и я были только в студии в последнее время! Мы работаем над кое-чем особенным★~(◡ ‿ ◕✿) [видео.МР4]

Иордания (ˆ ⌣ ˆԅ) @ atsushis — 3ч @nolongerhuman выложи видео со звуком, ты трус

левая ямочка Дазая @dazaisleftdimple — 3ч Ребяяяяят, это произошло!

король Чуя @forthetaintedsxrrxw — 3ч Какая-то часть меня надеялась, что песня — фейк, и что мне не придется слушать коллаб Дазая и Чуи. Это ебаный удар!

раз и навсегда и только Чуя @chuuyaforever — 3ч Я действительно думал, что они расстались, или что-то в этом роде…

осветите мою жизнь @doubleblxck — 3ч ЧУЯ И ДАЗАЙ ЖИВЫ И ЗДОРОВЫ, МЫ В ЛЮБВИ

мечтательный Дазай @ozamus — 3ч Эй @nolongerhuman когда мы услышим ее???

osamu dazai (☞ ﾟ ∀ ﾟ) @ @ nolongerhuman — 1ч @ozamus скоро (◡ ‿ ◡✿)

***

      Очевидно, когда Дазай говорил, что скоро все случится, он не шутил. Всего через два дня после того, как запись была завершена (теперь оставалось только соединить звуковые дорожки друг с другом), Чуя оказался в ярко освещенной студии, позванный сюда для того, чтобы сфоткаться на обложку их песни.       Обычно Чуя не возражал против фотосессий, но эта была особенной. В ту же секунду, как он вошел в студию, его встретил Кенджи, эксцентричный фотограф, который продолжал говорить о своем чертовом «видении». — Чуя никогда раньше не работал с Кенджи, но Дазай клялся своими методами, поэтому он не задавал вопросов.       Сразу же Чуе бросились делать прическу и наносить макияж. Ничего слишком радикального сделано не было. Некоторые из длинных концов его волос были обрезаны, но все еще сохраняли свой асимметричный стиль. Ему нанесли немного макияжа и заметную подводку для глаз, но кроме этого Чуя выглядел очень похожим на себя.       Тем не менее, Чуя был очень доволен главным нарядом, который они выбрали для него. Легкие выстиранные джинсы с прорехами на коленях, тонкая шелковая черная рубашка на пуговицах и три длинных цепочки. Он быстро сменил одежду, пока не надел новый наряд.       Чуя заправил половину черной рубашки в джинсы, убедившись, что другая часть свисает. Он предположил, что ожерелья должны были занимать большую часть его груди, поэтому расстегнул три пуговицы на рубашке и тоже позволил трем цепочкам свисать. Как только Коё одобрительно кивнула ему, он направился к Дазаю.       Казалось, что «видение» Кенджи очень сильно вращалось вокруг их имени — Двойной Черный. Дазай тоже был одет в преимущественно черный костюм. Он был одет в черную футболку, покрытую черным тренчем средней длины, стильным и мягким, а затем темно-синими джинсами. — Почему ты никогда не одевался так при мне? — поддразнил Чуя, подходя к Дазаю и ожидая дальнейших указаний Кенджи.       Дазай усмехнулся. — Мне не нужно тебя впечатлять, ты уже у меня есть. — Трагедия с моей стороны.       Кенджи подошел к ним с камерой в руке и широкой улыбкой на лице. — Я очень, очень рад этой съемке, — прорыдал он, — я ваш самый большой поклонник! Приятно видеть какое-то представительство в СМИ.       Маленькая ухмылка, которую носил Чуя, тут же исчезла и сменилась чувством вины. Он никогда не понимал, что вся эта история между ним и Дазаем влияет на жизнь других людей. Когда они расстанутся, это будет значить гораздо больше, чем он мог себе представить. Блять.       Дазай подлетел, обнял Чую за плечи и притянул к себе. Он нежно поцеловал Чую в макушку. — Я могу говорить за себя и Чую, когда говорю, что это много значит, — ответил Дазай, — многие люди против нас, так что приятно видеть, что есть и те, кто поддерживает.       Кенджи снова улыбнулся, полностью игнорируя кислое настроение Чуи, и сделал несколько шагов назад. Его поведение изменилось на гораздо более профессиональное, и он расставил Чую и Дазая по их местам.       Еще одна вещь, которую Чуя быстро узнал о «видении» Кенджи, заключается в том, что у него не было четкого представления о том, какую именно позу он хочет видеть. Дазай и Чуя держались в определенной позе не более минуты, после чего Кенджи в экстазе заставил их двигаться.       Третья поза оказалось сидячей. Ноги Дазая были скрещены, и Чуя надежно устроился у него на коленях. Дазай обхватил руками талию Чуи и притянул его так, что его спина оказалась вровень со спиной Дазая. Чуя тайно улыбнулся в камеру, как будто знал, что все хотят Дазая, но никто не может его заполучить.       На полпути к этим фотографиям Дазай снова поцеловал Чую в макушку. Парень поднял глаза, и его улыбка стала гораздо более искренней. Дазай посмотрел прямо на Чую и снова поцеловал его в нос.       После этого Кенджи заставил их двигаться.       В шестой позе рука Чуи прижималась к щеке Дазая, словно защищая его. Чуя стоял спиной к камере, его лицо было повернуто в сторону, так что основное внимание было сосредоточено на улыбке Дазая.       Не обращая внимания на Кенджи, Дазай прижался губами к ладони Чуи. Хотя Чуя все еще был в перчатках, он чувствовал давление губ Дазая на своей коже и тоже улыбался.       Последнее, что Чуя заметил в «видении» Кенджи, это то, что на фоне были красные камелии. Он думал, что это был хороший жест для начала, но вскоре понял, что это должно было быть заметной темой на каждом из фото.       В каждой позе Чуя или Дазай держали камелию, и на полу студии были разбросаны десятки красных лепестков и полных цветов. Это было очень тяжело.       Тринадцать поз, и Чуя в изнеможении прислонил голову к плечу Дазая. — Я устал… — выдохнул Чуя.       Дазай слегка рассмеялся и нежно провел рукой по волосам Чуи. — Опять устал?       Прежде чем Чуя успел закричать на Дазая, Кенджи снова заставил их двигаться.       В четырнадцатой позе Кенджи наконец попросил их поцеловаться. Чуя был искренне удивлен, что эта поза заняла довольно много времени. Дазай обхватил шею Чуи, Чуя быстро обернул руки вокруг запястий Дазая. Прошло так много времени с тех пор, как Чуя целовал Дазая, но он был искренне удивлен, что в тот момент, когда губы Дазая коснулись его, у него в животе запорхали бабочки.       Чуя закрыл глаза, напоминая себе, что это все фотосессия, и это все было сделано только по просьбе фотографа, без чувств. Но все же, как бы сильно Чуя ни сдерживал себя, он чувствовал их. — Давай, Дазай, — позвал Кенджи, — больше чувств!       Губы Дазая оторвались от губ Чуи лишь на секунду, прежде чем он быстро наклонился к губам. Чуя не смог сдержать тихий стон, даже если бы попытался, он понятия не имел, что Дазай планировал сделать.       У Чуи закружилась голова. Он сжал запястья Дазая, на что Дазай просто ответил более крепким поцелуем. Чуя не мог дышать. Дазай так глубоко запутал Чую. Всего несколько недель назад он сказал, что ничего не чувствует, но если это так, то как Дазай смог поцеловать Чую с такими чувствами? — Дазай, — порывисто простонал Чуя, и его горячее дыхание коснулось губ Дазая. — Чуя, — прохрипел Дазай, притягивая его к себе для поцелуя. — Дазай, — произнес другой голос. Это застало Чую врасплох. Он отстранился, чтобы посмотреть, что происходит. Его встретили с полдюжины лиц, смотревших в ужасе, и еще с полдюжины — с открытыми глазами.       Ха, он совершенно забыл обо всех остальных, когда все это началось.       Дазай застенчиво улыбнулся, щеки его вспыхнули. — Ладно, — смущенно сказал Кенджи, — вам двоим больше нельзя этого делать.       Чуя отступил на шаг от Дазая и настороженно посмотрел на него. Он действительно больше не мог читать парня. Он определенно чувствовал, что за этим действием стоит какая-то эмоция. Так какого хрена тогда Дазай говорил, что это ничего не значит?       Или он действительно всех так целовал? Чуя, конечно, надеялся, что нет. От одной этой мысли ему захотелось выцарапать всем глаза.       Неужели это действительно вина Чуи? Или Чуя действительно что-то упустил?       Он отодвинул эти мысли на задний план, остро осознавая, что им нужно закончить фотосессию. Чуя не видел времени в ближайшем будущем, чтобы поднять его до Дазая, особенно учитывая, что их следующие несколько недель были заняты работой.       Пятнадцатая поза была такой милой, что Чуя чуть не расплакался от смущения. Он и Дазай переплели мизинцы, мизинец Чуи в перчатке плотно обхватил мизинец Дазая.       В двадцатой позе Чуя и Дазай снова лежали на полу. Дазай лежал на спине, одна его рука была прижата к боку, а другая к груди, оба его глаза были закрыты. Чуя тоже лежал, но на животе, его лицо нависло над лицом Дазая. Одна из рук Чуи, самая близкая к камере, держала камелию, в то время как другая рука поддерживала его голову.       Чуя мельком взглянул на Дазая и заметил, как близко они находились. Он мог бы наклониться и поцеловать Дазая в губы, если бы захотел. Вместо этого, зная, насколько все плохо, Чуя повернулся к камере с мягкой улыбкой на лице, полностью осознавая, насколько уязвим Дазай под ним.       Сделав еще несколько фото, они закончили. Чую и Дазая проводили в те же комнаты, куда они заходили в начале дня, чтобы привести себя в порядок. Как только Чуя переоделся и смыл макияж, он вышел в студию, чтобы поблагодарить Кенджи.       Кенджи просматривал фотографии на огромном мониторе компьютера, удаляя те, которые не имели правильного угла или не были сфокусированы на нужной точке.       Чуя прочистил горло. — Я просто хотел поблагодарить тебя за все, что ты сделал сегодня, — сказал он. — я знаю, что мы с Дазаем иногда бываем очень раздражительными.       Кенджи развернулся на стуле и пренебрежительно махнул рукой в сторону Чуи. — Не беспокойся об этом! Сделано много снимков, среди них найдутся удачные, — сказал он, возвращаясь назад. — Вот, посмотри на это.       Кенджи пролистал пару фотографий, пока не добрался до последней позы, в которой Чуя выглядел так защищающе по отношению к Дазаю. Как будто он не допустит, чтобы с человеком под ним случилось что-то плохое, даже если от этого будет зависеть его жизнь. — Ты просто не получаешь таких грубых эмоций от моделей, — объяснил Кенджи.       Чуя молча кивнул.