***
Главный вопрос, мучивший практически весь лагерь, заключался в том, зачем генерал Люцифер сохранил марене жизнь, да ещё и так горячо волновался о её дальнейшей безопасности, что выставил охрану по всему периметру. Важность пленницы для генерала была неоспорима и никто не сомневался в обратном. Конечно, подобное предположение могло показаться абсурдным, а количество охраны можно оправдать тем, что генерал не желал допустить побега преступницы, чтобы та вновь не разнесла половину и без того скудного солдатского состава. Тем более она убила несколько рыцарей Ордена, что уже говорит о её крайней опасности. Падший приказал ни при каких условиях не приближаться, не прикасаться и даже не смотреть в её сторону без видимой на то причины, то есть без его приказа. «Наверняка он волновался о солдатах.» — можно было подумать, если бы угрозы за неподчинение не доходили чуть-ли не до смертной казни, что порождало у солдат ещё больше вопросов. Но все эти размышления воинам пришлось оставить на потом, ведь в данный момент они были заняты вечерней молитвой и проповедью епископа Брукса, так ловко сумевшего отвлечь людей от неудобных вопросов к генералу. После всего пережитого вера была единственным, что ещё хоть как-то мотивировало их. Да и то, что с ними находился единственный ангел на всём Энте-Исла — Люцифер, не могло не радовать, сметая все сомнения. Конечно, Люцифер не славился милосердием, но он ведь посланник Господа, выходит: ему лучше знать, в чём суть божественного замысла. А жестокость падшего в таком случае — это лишь одно из многочисленных жизненных испытаний, преодолев которое, при этом не поколебав своей веры, можно доказать свою верность Богу. Когда-нибудь каждому воздастся за все пережитые им невзгоды. Вот и эти люди надеялись на милость Создателя, слепо следуя за теми, чьими устами он вещал свои законы. Сам Люцифер лишь издевательски, хоть и с горечью, смеялся над этим. Он давно утратил связь с Господом, который так «милосердно» сверг его — своего любимчика, своего самого верного ангела, до самых низов, вырвав крылья и лишив всех званий и привилегий на Небесах, до тех пор, пока падший не «отработает» и не заслужит прощения. Безмятежное и беззаботное существование на Небесах резко отличалось от жизни среди людей, которые и стали новыми подопечными Люцифера. Казалось, Бог просто скинул свою ношу на него одного, отобрав всё и оставив только… А что ему оставили? Ровным счётом ничего. Он остался должен, а того, что ему можно, не прибавилось. Правда, так казалось только первое время. Задачей Люцифера стало наблюдение за людьми. Он должен был наставлять и направлять род людской по единственно верному пути, но ни в коем случае не вмешиваться в их дела лично, и тем самым однажды заслужить возвращение на Небеса. Что сделал Люцифер? Конечно вмешался. Устройство иерархии на Энте-Исла оказалось ничуть не сложнее, чем на Небесах. И в этой иерархии люди так же по прежнему были на самом дне. На Небесах про них забыли, а тут они были вынуждены страдать от набегов недружелюбных соседей. Жалкие в своём бренном существовании создания не знали иной жизни, кроме как в вечном страхе. Тогда Люцифер понял — вот оно! То, зачем его отправили сюда, а не сразу в Преисподнюю. Помочь людям подняться из грязи — вот его задача. Правда, бóльшей любви к Богу у него это не вызвало, напротив, падший лишь убедился в том, что на него просто скинули чужую работу, и уже представлял, как Небеса поплатятся за это. Он был уверен, что заставит их ответить. Жажда мести стала единственным, что не давало ему сдаться. Если он и собирался вернуться, то только ради этого. Тем не менее Люцифер не был лишёл сострадания к людям. Личные мотивы не шли в разрез с этим, но «последовательное, идущее до конца сострадание в этом изващённом мире неизбежно ведёт к столкновению с моралью, с её ограничивающими, запретительными заповедями» На пути Люцифера встал моральный закон и божьи заповеди. Если проверка состояла в том, сможет ли он противостоять соблазну, то Люцифер провалил её в полной мере, не только нарушив все мыслимые законы, но и скатившись до уровня тех, кому помогал. К тому моменту он окончательно убедился в том, что его новые подопечные не так чисты и несчастны, как казались изначально. Падший и сам в полной мере познал все человеческие пороки, которые безнаказанно продолжали множиться на его глазах. Жалость к людям быстро сменилась презрением, а наказание от Господа стало ещё более явным. Но ведь и сам Люцифер уже не был так непорочен. Конечно, он хотел бы свались всю вину на людей, которые воспользовались его положением: сначала надавили на жалость, обложили множеством даров, показав все прелести роскошной жизни. Люцифер, привыкший к аскетичности на Небесах, не мог не приобщиться к внезапной роскоши, которая его окружила. Но, когда умасливание со стороны людей перестало работать, те начали открыто намекать, что падший то может и лишиться всего, что получил на Энте-Исла; не забыл ли он, для чего его сюда послали и каким влиянием обладают люди, хранящие его тайну? Отрицать очевидное было глупо — он стал жалким рабом, не устоявшим перед соблазном и поплатившимся за это. Но мириться с этим Люцифер уж точно не собирался. Если Небеса всё ещё были открыты для него, то точно не стояли такого унижения. Поэтому парень, поняв правила этой грязной игры, которую сам же и начал, решил выжать из неё максимум пользы. Возвращение на Небеса отошло на последний план, если вообще ещё входило в планы, но люди продолжали слепо верить, что это не так и они всё ещё могут воздействовать на падшего ангела. «Пусть думают так и дальше» — лишь смеялся про себя Люцифер, всё так же отыгрывая роль глупого мальчика на побегушках. У него тоже было припрятано множество козырей в рукаве и он не брезговал ими пользоваться. Кто как не он обладал реальной властью, хоть и понимал, что любая власть шатка. Ну а сейчас, он спокойно стоял поодаль, наблюдая за людьми, и покорно ожидал окончания вечерней молитвы. Ему предстояло провести серьёзный разговор с епископом Бруксом и обсудить пару насущных тем. Желательно наедине, без лишних глаз и ушей.***
Нора, притянув ноги ближе и чуть сгорбившись, старалась удержатся в сидячем положении. Это хоть и далось ей не просто, но оказалось вполне осуществимо. Она усердно потирала места, где ещё недавно были верёвки. На коже остались глубокие красные борозды, а в голове спутанные мысли. Поступки Люцифера поражали её с каждой новой минутой их «общения». Она всё никак не могла понять его мотивов, а спонтанность действий вводила в ещё большее заблуждение. Сначала притворился, будто не узнал её, потом, когда правда вскрылась, отпустил, затем проткнул мечом, а сейчас говорил что-то о сотрудничестве. Хоть насчёт первого Нора не была уверена наверняка, но и поводов доверять Люциферу у неё от этого не прибавилось. Напротив, тут же возникал вопрос: что же такого понадобилось падшему от неё? Какой ему прок от беглой преступницы, а главное: чем он собрался её шантажировать? А Нора ничуть не сомневалась, что при отказе Люцифер непременно пустит в ход «грязные» методы убеждения. Он уж точно знал в этом деле толк. «Но тем самым он лишь больше подтвердит мою значимость в своём очередном «грандиозном плане». И какую в таком случае выгоду я могу получить от этого сомнительного «сотрудничества»? Какие вообще есть гарантии, что я не пожалею об этом?» «Вот именно. Гарантий нет.» — Люцифер мог в любой момент обернуть всё против Норы и сделать это настолько подло, что… — «Да пусть только попробует! Его за это убить мало будет.» — эти мысли не давали ей покоя, как и то, что падший позволил себе нарушить все выставленные между ними границы. Хоть парень давно ушёл, но его ледяные касания по прежнему горели на коже, заставляя поёжиться от мурашек даже в такой зной. Этот холод был хорошо знаком Норе, но не только физически. В этом было что-то ещё. Каждое его прикосновение, будто несло в себе частичку энергии. Это было необычно, ведь прежде ни с кем больше она такого ощущала. Девушка не сразу начала замечать, но, стоило лишиться всех сил, как это странное чувство внезапно обострилось. Было ли оно и раньше, или же годы разлуки с Люцифером стёрли это из её памяти, Нора не могла сказать точно. В тот момент больше, чем этими раздумьями, она была поглощена ворчанием на падшего. То, как самовольно он позволил себе такую дерзость, было вполне в его духе. Девушка вряд ли бы согласилась дать ему взглянуть на рану, но он же и не подумал спросить, а бесцеремонно начал вертеть марену, не удосужившись хотя бы объясниться. Это и злило Нору. Да, пусть прошли годы, пусть их чувства угасли и позволяли хоть открыто ненавидеть друг друга, но это не давало Люциферу никакого права обращаться с ней, как с вещью, и уж тем более, как с чем-то принадлежащем ему. Она пленница, а не рабыня. «Но, согласившись, вполне могу ею стать. Он ведь этого и добивается.» Правда, в таком случае, вновь напрашивался вопрос о её значимости в планах Люцифера. Может, видя состояние Норы, он специально поделился с ней маной? Сделал бы он так, если бы она была очередной пешкой? Или это просто уловка? «А может, он хотел… — даже в её голове эта пауза была невыносимо долгой, прежде чем было выдвинуто последнее предположение, — прикоснуться ко мне?» — девушка осеклась, пугаясь собственным мыслей. Нора схватилась за голову, пытаясь не думать об этом. Все предыдущие версии казались вполне разумными рядом с этой, абсурдной и такой глупой. — «Нет! Что за бред?! И почему я вообще допустила такую мысль? Это точно не может быть это. Всё давно кончено, и он сам сказал про «быть заодно», явно имея ввиду сотрудничество. Не более.» — её охватило небывалое волнение. — «Да, точно! Я должна думать о том, что могу извлечь из нашего «сотрудничества», а не о такой ерунде.» Девушка плюхнулась обратно на жесткое покрывало и, желая отвлечься, пыталась подумать о чём-то другом. Нора невольно вспомнила, что не так давно её тоже преследовали и донимали какие-то странные фанатики, твердившие, что знают, как им всё наладить. «А как же. Никто не знает, а они то вот знают.» Главным условием для этого было возвращение на политическую арену Арекуру Игнис. Одно только это утверждение отбило у Норы всякое желание слушать их. Об этом не могло быть и речи. Но они не унимались, кланялись в ноги, клялись ей в верности и обещали обеспечить всем необходимым для организации восстаний в разных точках Кентурма. Говорили, что-то про покровителей с юга, и мол даже в Хорикене у них не мало связей. Но Нора вспомнила, чем в прошлый раз для неё кончилось участие в таком сомнительном предприятии, и ответила им категорическим отказом. Типы были сомнительные, да и девушка догадывалась, кто стоял за ними, поэтому и не слушала. Хотя, возможно, дело было и в количестве выпитого спиртного в тот вечер, так что Нора в принципе была не в состоянии здраво мыслить и вести диалог. Правда, это никак не смутило её на утро, когда раскалывающаяся голова подкинула воспоминания о ночных «гостях». Они ушли ни с чем. На этот раз, который, увы, был не последним. Но и во все последующие встречи бывшая Арекуру огорчала их своим ответом. Да и чего таить, марена и сама ни раз терзала себя сомнениями на этот счёт. Те марены так отчаянно и наивно верили, что стоит появиться ей — их сильной и волевой Игнис, как все проблемы мигом решаться, а враги уберутся восвояси, что сердце Норы обливалось кровью и разрывалось от бессилия. Все их надежды были напрасны. Она была уже не та, и её страна была уже совсем не та, что прежде. Игнис — таково было настоящее имя Норы, данное ей при рождении, ещё задолго до событий, предрешивших всю её дальнейшую судьбу на века вперёд. Поэтому с восхождения на престол новую Арекуру стали называть Игнис, а «Норе» было суждено остаться частью никому неизвестной истории. Её жизнь началась с чистого листа, а история, теперь известная всем и каждому, писалась уже чужой кровью. Игнис отлично знала, насколько трудно восстанавливать государство после разрухи, и что это занимает порой десятилетия, а не пару лет, как всем хотелось. Сама она потратила почти два столетия на разрешение всех своих конфликтов с власть имущими, которые давно точили на неё зуб за слишком длинный язык, а она на них за то, что те пудрили прежнему Арекуру мозги. Тот был ни сном ни духом о той анархии, что творилась на территории его горячо любимой страны. В столице, под дорогой золотой обёрткой которой, скрывалась гниль, всё было относительно спокойно. Но едва ли это относилось ко всем владениям Арекуру, чьё влияние, по правде говоря, не выходило за пределы дворца, родового поместья и этой самой столицы. Нора стремилась исправить это, открыв правителю глаза на ситуацию, но столкнулась с серьёзными противниками. Мудрецы — верные советники Арекуру, после смерти прежнего правителя — Арекуру Горо, деда Норы, которого она уже совсем и не помнила, «любезно» поделили между собой Кентурм и предпочли соблюдать свои обязательства разве что на бумаге. Ещё при Горо Кентурм был разделён на несколько автономных областей, а Мудрецы служили в роли наместников. Теперь же в их руках оказалась безграничная власть над этими территориями, ведь это и стало главным условием восхождения Сайруса на престол. Земля заражалась скверной, народ погибал от неурожаев и не справлялся с высокими налогами, процветало беззаконие и хаос от набегов монстров с Южного Континента, а вельможи шиковали, ни в чём себе не отказывая. Они философствовали о до безумия абсурдных вещах, с серьёзными лицами обсуждали свои безвкусные наряды и какими бальзамами пользовались, хвалились своими многочисленными наложницами и дороговизной одеяний каждой из них. И при этом все старательно избегали тем, касающихся управления государством, которое медленно катилось в бездну у всех на глазах. Кто-то должен был положить этому конец. Этим кем-то и оказалась Нора. Неожиданно, даже спонтанно. Впервые попав во дворец, где Сайрус встретил её — свою сестру, хоть и дальнюю, со всем радушием, она и помыслить не могла о том, что когда-то согласиться возглавить восстание в столице. Но у неё были и свои старые счёты с братом. Народ встал на её сторону, а вот армия противников значительно превосходила войско новой Арекуру в количестве. Это не остановило Игнис. Она пролила реки крови, выжгла сотни гектаров земель и всё ради своей благой цели. Но моральный принцип и понятие граха имеют абсолютных характер, поэтому не важно: зачем и почему, по какой причине, пусть самой святой, но если заповедь нарушена — ты грешник. В конечном итоге и последняя из Ликорис сполна заплатила свою цену. Тогда она дошла до такой черты, что не перешагнёшь — несчастным будешь, а перешагнёшь — ещё несчастней станешь. Поэтому сейчас, когда очередная война разрушила все плоды её стараний, уже сложно сказать: правильно ли она поступила? И стоило ли оно того? Это были дела давно минувших дней, но они и по сей час терзали душу Норы. Сейчас же к этим терзаниям добавились новые. Правильно ли она поступит, приняв сторону врага? Конечно, Люцифер не был конкретно её врагом, и врагом не буквально. Она ведь давно не принимала участия в военных действиях, поэтому не могла назвать падшего именно своим противником. Но он был врагом её народа; в таком случаем, не будет ли это предательством своего народа? И не сделает ли Нора то, в чём так стыдит Люцифера? Пытаясь взвесить все за и против, Нора совсем не заметила шума на улице. Точнее, заметила, но когда простые шорохи переросли в настоящий шум. Возможно, ослабший организм воспринимал всё слишком чувствительно, ведь, если бы происходящее на улице было чем-то серьёзным, то охрана давно отправилась узнавать, что происходит. Это навело Нору на мысль, что она могла остаться одна, без надзора, но слабость в теле не позволила ей подняться, чтобы проверить. Вместо этого она сильнее сфокусировалась на шуме. Голоса в голове стихли после посещения Люцифера, так что девушка прекрасно слышала каждый шорох вокруг палатки и даже дальше. Совсем недалеко. Двое мужчин спорили. Не громко, так что о чём шла речь, понять было трудно. Это не отменяло явного напряжения между ними. Словно по щелчку Нора определила одного из них, или же ей так показалось. Она услышала Люцифера. Даже не столько услышала, сколько ощутила его присутствие. Энергия одного из мужчин показалась ей знакомой. Что-то подобное девушка уже ощущала недавно, то есть во время «беседы» с падшим. Да и его энергия разительно отличалась от излучаемой людьми вокруг, поэтому определить его было не так уж и трудно. Второго мужчину марена не узнала. Она ощутила что-то близкое, схожее с ней, но будто отторгающее, словно её обладатель пытался скрыться от кого-то. Таких заклинаний Нора не знала, но подумала, что ей бы тоже не помешало таким воспользоваться. Уж слишком был заметен её след. Как и то, что она будто вытягивает из кого-то ману. Кто-то определённо подпитывал её, и источник этой энергии был совсем рядом. Только вот что или кто мог быть этим источником, она не понимала. «Наверняка, где-то неподалёку анимус или он уже успел повергнуть кого-то в безумие, и теперь по окрестностям бродит дракон. Вот и всё. Не может же это быть Люцифер, хотя в нём полно скверны. Он тоже, вполне вероятно, притягивает духов и прочую нечисть.» Слушать перепалку ангела и второго мужчины желание не было, несмотря на любопытство, которое чуть не взяло над Норой верх. Девушка постаралась улечься как можно удобней, насколько это позволял больной бок, и пыталась уснуть. Да, сон точно был не лишним.***
Не зря говорят: утро вечера мудрее, но даже наступление утра не сумело избавить Нору от всех сомнений. Начать стоит хотя бы с того, что осознание скверности положения, не способствовало желанию подниматься. Девушка ощущала, что силы понемногу восстанавливались, но по прежнему лежала неподвижно, уставившись в одну точку. Внешне ни что не выдавало того водоворота мыслей, что накрыл её с головой, утянув в пучину. События прошлого отрывками проносились в памяти, напоминая о тех ошибках, последствия которых марена и так отчетливо осознавала. Довериться Люциферу — вот одна из самых серьёзных ошибок, что напоминала о себе более остальных. Однажды Нора уже повелась на его уловки и вот, чем это обернулось — началась война. Так стоит ли наступать на эти грабли вновь? Стоит ли доверять падшему, если в прошлый раз всё обернулось так? Она, конечно, пыталась убедить себя в том, что всё не настолько плохо, но…черт! Пусть, в словах Люцифера не чувствовалось угрозы, даже скрытой, но и дураку понятно, что она была. Падший из тех, кому важен результат, а не то, как и чем он будет достигнут. Он это не раз демонстрировал. А потому, если Люцифер не достигнет цели через неё, то найдёт другой способ. Тогда ему больше не будет резона возиться с ней и потом… А что собственно потом? Разве потом не будет возможности удрать. Да Люцифер, кажется, был не против такого исхода. Правда, теперь всё куда сложнее. Тем не менее, у Норы не было повода отказываться. Конечно, трудно было судить о плюсах и минусах предложения Люцифера, не зная всех подробностей политической обстановки. Для марены это представляло наибольшую сложность, ведь в политических кругах она давно не состояла. Этим она не интересовалась от слова совсем, стараясь огородиться от любых новостей, но так называемая работа вынуждала. Даже зная все обходные пути, стоило учитывать на чьей территории они находились, под чей контроль перешли или могли перейти. Всё же эльфы и люди запрашивали разны суммы за въезд и выезд со своих территорий. А порой одними деньгами было не откупиться, особенно, когда старые знакомые лишались своих постов за махинации, контрабанду и коррупцию, которой Нора невольно, но вполне осознанно способствовала. В дела столицы марена всё равно не вникала. А именно Хорикен диктовал правила этой войны, и что там творилось в головах высокопоставленных лиц, Нора даже представить не могла. Хотя нет. Вполне могла. Деньги и власть. Вот ответ на вопрос. Однажды получив в своё распоряжение эти два ресурса, сложно воздержаться от соблазна преумножить их. В этом Нора их прекрасно понимала, даже оказавшись на самом дне и оставшись без ничего. Хоть в действительности всё складывалось гораздо сложнее, но эта точка зрения была не так уж и далека от истины. Правда, пытаться разобраться в ситуации, узнавая о подробностях лишь из нетрезвых разговоров всяких пьянчуг и бродяг, ошивавшихся в самых разнообразных злачных местах, всё равно было крайне глупо. Но Норе не удалось избежать участи немого слушателя таких бесед, так что какие-то столичные новости до неё всё же доходили. Первым, на что стоило обратить внимание, была сама политика людей на Кентурме. За последние пару лет, конечно, каких-то кардинальных изменений не случилось. Марены всё ещё перебывали под непосредственным контролем людей и находились в их полной власти. Но часть законов ужесточилась и, что было более удивительным, в отношении людей, а не марен. Для последних, напротив, условия даже смягчились. В провинциях это было пока мало заметно, но в Хорикене и Дайне даже казалось бы такие незначительные изменения имели свои плоды. Нора, конечно, была не частой гостьей в двух самых крупных городах континента, но по слухам в последнее время там начали устанавливаться непривычные для местных титулованных особ порядки. А такое внезапное возвращение падшего ангела на Кентурм могло говорить в пользу того, что именно он приложил к этому руку. Второе плавно вытекало из первого, или же так казалось самой девушке. Мысль была проста и в то же время спорна: Люцифер постепенно наделял коренное население правами, хоть и не до конца ясно, какими соображениями он руководствовался. (Уж точно не самыми морально-нравственными. Здесь был скорее холодный расчет, хотя и с долей риска лишиться расположения верхушки.) Но при любом раскладе падший мог быть благосклонен и к Норе. Естественно, при условии, что она согласиться сотрудничать. Был ли у неё выбор? Это уже другой вопрос. Но о том, что покровительство самой значимой фигуры Кентурма могло быть полезно и не лишено своих плюсов, поспорить было трудно. По сему, скрипя зубами и убеждая себя, что это не самое ужасное, что могло с ней произойти, Нора всё же приняла решение. От него хотелось плеваться ядом, рвать и метать, но иного выхода не было. Нет. Выход есть всегда. Просто марена решительно игнорировала другие способы выкарабкаться из этой скверной ситуации и рискнула, поставив на кон последнее, что у неё осталось — свою свободу. Сейчас, хоть её больше не держали верёвки, но жизнь девушки находилась в руках Люцифера. По одному его слову сюда могли зайти солдаты и четвертовать марену хоть сейчас же. Без суда и вопросов бюрократии. Поэтому Нора решила принять условия этой грязной игры и постараться вывернуть её себе на пользу. У неё тоже была кое-какая просьба к падшему, а заручившись его доверием, марена могла рассчитывать на её выполнение. Взамен на «сотрудничество», а может и без него. Это уж как получиться. Тихие неспешные шаги и внезапное оживление снаружи палатки прервали размышления Норы. Ткань шелохнулась, в проходе возникла чья-то темная фигура. Девушка видела его боковым зрением, хотя, даже закрыв глаза, смогла бы определить, кто это. Это точно был падший. Нора, почти не меняя положения, повернула голову на гостя, который неподвижно замер у входа в палатку, ни произнося ни слова. И без того было ясно, зачем он пришёл. Холодный и пронзительный взгляд фиолетовых глаз столкнулся с недоверчивым прищуром девушки. Гнетущее молчание воцарилось между ними. Оба знали, какой разговор их ожидает и понимали: чем раньше он начнётся, тем лучше. Но всё так же молчали, внимательно осматривали друг друга. Оба до последнего взвешивали своё решение, думая, так ли оно им надо. Так ли безвыходна ситуация, что единственный способ решить проблему — это объединить усилия? Конечно, нет. Нора была абсолютно права в том, что не через неё, так как-нибудь иначе, но Люцифер найдёт решение своей проблемы. Просто с Норой сделать это было куда проще. Что же касалось самой Норы, то содействие падшего тоже могло упростить её положение. В противном случае, ей придётся хорошенько повозиться, чтобы заполучить желаемое, а это означало ни что иное, как очередное преступление. Преступление против Церкви, за воровство у которой марену ожидала по меньшей мере темница. Так зачем всё усложнять, если Люцифер просто мог отдать Норе то, что ей необходимо, и сделать это полностью законно? Поэтому всё сейчас зависело только от ответа девушки. Опираясь на руки, она привстала, принимая сидячее положение. Сейчас это удалось ей с меньшим трудом, чем прежде. Сделала Нора это только ради приличия, да и так проще было вести беседу. Теперь марена сидела прямо, чуть приосанившись, чтобы не выглядеть уж совсем несчастной страдалицей. Ещё жалости к себе не хватало. Её хватило и в прошлую их встречу. Но падший все так же не заходил, лишь спросил: — Твой ответ? — и ничего более. Даже не поинтересовался её самочувствием, хотя ещё недавно чуть ли не насильно пытался выведать состояние раны, которую сам же и оставил. Марену это почему-то задело. Он снова делал вид, будто всё в порядке и ничего не произошло. Это злило до такой степени, что Нора в миг позабыла обо всём. Гордость взяла вверх. Девушка скрестила руки на груди и задрала голову, не смотря на падшего. — Я, знаешь ли, не горю желанием бездумно плясать под твою дудку. Поэтому убеди меня в том, что мне это так же выгодно как и тебе. Что бы ты там не задумал, — от неё скользило пренебрежительностью, даже заносчивостью. Этого и опасался Люцифер. Может, марена давно не вникала политическую канитель, но это не отменяло того, что до этого она веками правила целым континентом. Поэтому совершенно не удивительно, что она сообразила, что будь дело незначительным, он бы так с ней не церемонился. Парень цокнул языком, недовольно закатив глаза. Люцифер, конечно, понимал: убедить Нору будет не просто, всё же у неё был веский повод не доверять ему. Но надежда умирает последней. Видимо, вот и пришёл её час. Падший, в общем то, предвидел и это. Упрямство Норы когда-нибудь должно было сыграть с ней злую шутку, и если она рассчитывала, что парень будет нянчиться с ней, упрашивая, то он спешил огорчить её. — Ну что ж, — он довольно карикатурно изобразил грустное лицо и махнул рукой, подавая стражникам знак. Его губы исказились в какой-то странной едкой ухмылке, от которой Норе стало не по себе. — Я хотел сделать всё, как бы это сказать…по человечески. Думал, мы поговорим, обсудим, возможно, придём к консенсусу. Но ты не оставляешь мне выхода. Если тебе так не нравиться перспектива оставаться на свободе, тогда придётся продолжить это «сказочное» путешествие в роли пленницы. В его руках звякнули цепи наручников, от чего глаза марены тут же округлились. Вот они — те самые «грязные» методы, о которых думала Нора. Он знал, что она непременно откажется или увильнёт от ответа, так что приберёг этот козырь, а когда девушка попала под прицел рыцарей, то это стало уже необходимостью. Заковывать марен, особенно дрейков, было даже важнее, чем людей. Никогда нельзя было угадать, являлся ли дрейк или линдворм обладателем магических способностей или нет, поэтому во всю сталь, что производили на Кентурме, начали добавлять различные примеси, которые так или иначе сдерживали силы пленников. Такие металлы добывались лишь в Драконьих горах, но только за Перевалом, а так как с недавних пор путь туда был закрыт, то было сложно сказать наверняка, обладали ли такими свойствами те кандалы, что Люциферу удалось найти у крестоносцев. В общем то это и не имело значения; всё равно Норе бы пришлось потратить не мало времени и сил, чтобы расплавить их. А о чем могла идти речь, если она ещё не до конца восстановилась после их битвы? — Выбирать тебе, — с издёвкой добавил падший, вертя в руках наручники и наблюдая, как Нора начинает сгорать от злости. Это был откровенный плевок в её сторону. Конечно, никакого выбора у неё не было.