Звонка

      Прибыли к месту они уже далеко затемно. Солнце спряталось за горизонтом, даже зарево давно погасло, и только воды озера окрашивались ярким голубым светом. За день впитавшая в себя силу могущественного светила зеркальная гладь гасла последней. Волны, до этого разбуженные ветром, вновь успокаивались и начинали отражать надводный мир с его высокими косыми обрывами, что нависали над берегом.       К одному из таких, обрамлённых густым лесом, и причалили шаман с девочкой. Там их встретили несколько мужчин, что поправляли развешённые на починку и сушку сети, и почтительно проводили на самую высокую точку холма, дальше от берега, к поселению, где путников приютили на ночь.       Это действительно было самое крупное племя, стоящее у озера Тын. Больше четырёх десятков людей, судя по количеству жилищ. Они ничем не отличались от родных домов Звонки, что располагались на северных берегах Тына. Все те же широкие ямы, глубиной в рост взрослого охотника, четыре или больше столбов, подпиравшие собой свод крыши. Очаг посреди и входное отверстие над ним, служащее заодно и дымоходом. Но больше всего понравились Звонке стены внутри — обмазанные глиной, они были испещрены рисунками. Весь оставшийся вечер девочка разглядывала их, замечая отсутствие изображений духов.       На утро они отправились дальше, в пеший путь. Тепло попрощавшись с жителями, любопытными малышами и даже завистливыми взглядами некоторых, они углубились в гущу тайги, придерживаясь русла небольшой быстрой речушки.       По привычке, шаман шёл молча. Он редко когда выкраивал время для бесед, предпочитая собственные мысли пустой болтовне. Иногда, конечно, рассказывал интересные истории или наставлял в ритуалах, которые следовало заучить в строгой последовательности — вот тогда его сложно было остановить. Но чаще всего наставник был поглощён самим собой. Ставший отшельником задолго до рождения Звонки, и уж тем более до появления в его жизни, он не привык к обществу и иногда забывал про существование онной.       Но её это не расстраивало. Всё-таки старик, казавшийся на первый взгляд суровым, не был жестоким или высокомерным, как она себе представляла. Терпеливо объяснял тайны и законы мира духов, что были известны ему. А уж поняв, что она видит гораздо больше, и того пуще вцепился, похлеще отчаянных комаров. Ведь единственным духом, с которым он работал, была Кречет.       » — Мой наставник ещё различал духов, а я так… слышу только. А ты… Ты можешь пойти дальше и узнать больше!» — иногда задумчиво, то ли хвастливо заявлял он.       Вот и сейчас он шёл мимо, даже не обращая внимания на того, кто перебежал еле приметную тропу на расстоянии трёх вытянутых рук девочки. Сероватая с мелкими тёмными пятнами спинка. Белый, с крупными кроваво-красными пятнами живот. От лап до маленького туловища скользят духовные нити, больше похожие на струи воды. А над острой головой парит капелька прозрачной росы. Скачок! И дух исчез в колючих зарослях подлеска, подёрнутых свежей молодой листвой.       Проводив его взглядом и тщательно запоминая каждую примечательную чёрточку, девочка улыбнулась. Такие духи — безобидные и спокойные — ей нравились больше, чем тот, которого они встретили вчера на озере: опасный и хищный взгляд красных глаз. Конечно, она описала наставнику, как он выглядел, набросав на бересте угольком его образ. Шаман подтвердил — о таком он не слышал и что ждать — не знает. Кречет, как и раньше, промолчала, отвернувшись от девочки, когда та попыталась выяснить у неё, что это был за дух. Не слопал, ну и ладно.       Солнце уже поднялось высоко на небосводе, прорезая макушки деревьев тёплыми лучами, когда путники достигли цели. Среди стволов сосен и невысоких кустов можжевельника вырисовалось несколько истуканов, в которых угадывались черты медведей, тигров и волков. На одном из них Звонка разглядела облик птицы.       Ни один охотник не посмеет подойти к логову шамана, окруженного фигурами, вырезанными из живых деревьев. Даже непрошенные духи не приблизятся к нему, если не разрешат сторожа, что безмолвно охраняют покой ведающего духов. Но Звонка, как и её наставник, были желанными гостями. И всё же девочку передернуло от пронзительного взгляда пустых глазниц тотемов. Опустив голову к земле, шаркая ногами и загребая прелую прошлогоднюю листву, она приблизилась к землянке, почти ничем не отличавшейся от тех, на берегу озера.       У входа, рядом с наружным кострищем их ждал хозяин. Сидя на поваленном бревне и пуская дымные кольца из резной костяной трубки.       — Сон Медведя! — вставая, скорее недовольно, чем радостно воскликнул мужчина, — наконец-то!       — Рыкун!       Высокий, укутанный в колючую коричневую шкуру с широкой золотистой полосой по плечам, которая совершенно не скрывала его худобы, Рыкун был ещё более диким и взъерошенным, чем наставник Звонки. Хотя и не таким старым — волосы, длинными прядями путавшиеся с мехом шкуры, были чёрного цвета.       Друзья добродушно похлопали друг друга по плечам и столкнулись лбами. Рядом застенчиво переминалась с ноги на ногу Звонка. Не прошедшая обряда и не обзаведшись духом-помощником, она была удостоена лишь быстрым кивком.       — Как путь, лёгок был? — хозяин уже повёл друга-шамана к жилищу, на ходу выясняя новости.       — Лёгок, как всегда, — кивнул наставник Звонки, но почти тут же, хмурясь, рассказал о таинственном духе на озере.       Рыкун удивился не меньше. Внутри они устроились вокруг очага, сооружённого из плоских камней, посреди четырёх столбов, что держали крышу. Дерево было испещрено орнаментом и рисунками. И вот среди них виднелись образы духов, на каждом из четырёх столбов — свои: воды, гор, ветров, и, самые загадочные, которых девочка не видела ни разу, — духи растений.       — Звонка, — обратился наставник, — достань бересту, покажи.       Та послушно достала узел с личными вещами, извлекла несколько берестяных свитков и протянула их Рыкуну.       — Скажи, точно не выдумала? — обратился он к девочке, разглядывая в красноватом свете очага рисунок.       — Выдумает она, — то ли фыркнул, то ли кашлянул наставник, — за одиннадцать лет ни разу родной стан не покидала, только сказки слышала. А таких духов даже наш наставник не знавал.       — Хм-м, — задумчиво протянул Рыкун, — что же такой дух забыл в наших краях?       — Выяснить бы про него поточнее, — скривился наставник, — да только не в наших это силах.       Оба взрослых шамана уставились на девочку, отчего та потупила глаза и стала теребить подол плаща, перебирая костяные бусины. Пусть и без прямого укора, но такие глаза да без голоса — большая потеря для мира шаманов: видеть, но не иметь возможности поведать другим.       На одной из балок, которые были вбиты в стены и держали настилы с полками, встрепенулся дух-Рысь. Немигающим взглядом он пристально всматривался в девочку, но молчал, лишь изредка порыкивая. Действительно обидно, подумала Звонка, что она не могла рассказать шаманам, что сами духи не торопятся раскрывать свои тайны. Снаружи, подтверждая невеселые мысли, заклёкотала Кречет.       Весь оставшийся день девочка была предоставлена самой себе. Шаманы занялись делами, обсуждая тайны и знания, пока не доступные обычному человеку. Не теряя времени даром, она достала укутанный во влажную шкурку кусок бурой глины и, пока свежа память, принялась ладить из мягкого земляного месива форму духа, что повстречался им на тропе. Пальцы привычно мяли, вытягивали и щипали, позволяя творить, что угодно. Вот появилась голова. Спинку прихлопнула, подровняла, животик пригладила. А вот вытянулись лапки. Несколько жгутиков, скатанных в ладошках, легли поверху, изображая духовную энергию, что обычно покрывала тела духов. Небольшой кусочек, подводя итог поделки, лег на голову духа-Лягушки.       Звонка примостила творение на одну из полок посреди плетёных коробов и, лёжа на полу, покрытом шкурами, любовалась работой, когда на неё обратили внимание мужчины. Увлечённая лепкой, она даже не заметила, что те отлучались из жилища. А теперь, вернувшись, словно заполнили собой землянку.       — Интересно, — осматривая духа из глины, прищурился Рыкун.       Вечером, после добротного ужина, девочке определили спальное место в одном из дальних углов, обильно увешанном шкурами. Под лежанку равномерно насыпали сухих углей для тепла. Свернувшись клубочком, Звонка дремала под тихое гортанное пение сдвоенных голосов.       Периодически они затихали или сменялись разговорами.       — Знать бы, — первым завёл разговор наставник, — что она видит на самом деле и как далеко распространяются её видения. А ведь даже описать не может, только на рисунках, и то непонятно, что изображено. Сдаётся мне, мир духов более обширен, чем считали наши предки.       Звонка резко выплыла из неги сна.       — Может, неспроста она без голоса? — недовольно ответил собеседник. — Всяким известно, что духи владеют как своим, так и нашим миром. Вдруг и её коснулась их власть? Только в силах великих сделать такое.       — Когда женщина рожала девчонку, буря бушевала, такая сильная, что даже гнула вершины леса. А как только ребёнок появился, затихла резко, как будто и не было. Тогда родители посчитали, что дух ветров унёс голос ребёнка. Только так ли это было — никто не знает. Рожала женщина одна, под присмотром старейшей, а она не шаманка. Позже девочку показали одному знахарю, а он уже ко мне отправил.       — Что думаешь с ней делать? — заинтересованно, хотя и с долей опасения в голосе, спросил Рыкун.       — Есть одна мысль, — отозвался задумчиво наставник.       Звонка затаила дыхание. —       С самого зимнего солнцестояния терзает, — продолжал старик, — Хочу спросить совета у Высших духов. Глядишь, и получится чего.       — Сомнительное дело, — кисло отозвался другой шаман, — но помогу, чем смогу.       И замолчал. Тихо размышлял и наставник. Не дождавшись больше ни слова, Звонка провалилась в беспокойный сон.