Where is my mind?

*** «Бентли» с рассветом тормозит у — чудесным образом — рано открывшегося кафе. Сегодня тумана нет, и вместо окутывающей влажности им достаётся холодный промозглый ветер, пока они идут от машины до помещения, пропитанного запахами кофе и булочек. Кроули размышляет, как забавно звучат сейчас молитвы верующих, благодарящих Бога за ещё один новый день. То, что легко даётся, так же легко отнимается. Очень скоро Он убьет их всех с помощью послушных марионеток из обоих Царств, следующих Непостижимому замыслу. Он словно пытается поставить новую бесполезную винду на и так отлично работающий компьютер, снеся без жалости всю накопленную информацию, проги и дрова. Только из-за того, что время пришло. Так что лучше бы люди требовали следующего дня. Мольбы не помогают, Кроули познал это на своей шкуре. Так пусть хотя бы Бог услышит их гнев. Гнев полноценных разумных существ, над которыми кто-то издевается по праву более сильного. — Опять поглощен мыслями, присущими демону, который слишком привязан к человеческому миру? — Азирафаэль ставит на стол поднос с двумя чашками и тарелкой. Официантов тут нет, только зевающая старушка-хозяйка за стойкой. Азирафаэль сделал заказ за двоих. Как обычно, Кроули — чёрный кофе без сахара, себе — чай и… очередную сладкую штукенцию. — Я привязан к тебе, — увиливает от вопроса или всё же признаётся Кроули. — И не хочу, чтобы ты потерял среду обитания. Правда, это моя среда обитания тоже. Только и всего. Азирафаэль не настаивает и легко переключает внимание на столовые приборы и штуку на тарелке. Треугольный кусок еды, пахнущий ванилью и каким-то кисломолочным продуктом, и украшенный сверху россыпью клубники. Кроули не пробует запомнить тучу разнообразных названий, которые используют люди для систематизации почти неотличимых друг от друга видов сладкой пищи. Торт он и есть торт, считает Кроули. А если без крема, то это булка. Промежуточные градации для него — тёмный лес. Кроули берётся за ручку белой чашки и уже собирается сделать глоток кофе. «Вврр-вррр», — низко и тревожно вибрирует телефон в кармане. Кроули извлекает его и впивается взглядом в экран, буквально вынув край чашки изо рта и поставив её обратно. Пробегается глазами по сообщению, раздумывается секунду и принимается печатать ответ. Про кофе он забывает. — Кто тебе пишет? — деликатно осведомляется Азирафаэль, потихоньку поглощая десерт маленькими-маленькими кусочками. — Или кому ты? — Маг, — отрывисто отвечает Кроули, не подняв на него взгляд. Ангел замечает это, потому что чёрные очки немного сползли на нос. — Жаль, что из него вышел такой испорченный мальчишка… — сетует Азирафаэль. — Придётся это признать: твоё влияние было в разы сильнее моего. Пальцы замирают над сенсорной клавиатурой. Кроули, наконец, обращает на него взгляд. Недовольный, внезапно злой. «отец вчра напился и отчехвостил матьь.искал меня, а я спряталс в старо доме садобника» «я чуть несдох от страха. ведь там никто болше не живт и нельзя быо включать свет. до расвета глаз не сомкнул. трясся под какимто столом, кк идиот малолетний» Маг начал переписку лишь с восходом солнца, опасаясь выдать себя подсветкой экрана, что могла просочиться между закрытых ставен. Ага. Очень плохой мальчик. Кроули пытается найти в себе какой-то внутренний стопор, который автоматически заткнул бы его глотку. И не находит. Чем ближе Апокалипсис, тем меньше у него остаётся сил контролировать себя даже рядом с Азирафаэлем. Что-то в нём просто не даёт сказать это мирно и спокойно. — Плохие мальчики пишут своим няням в 6 часов утра сразу после сказочного дня рождения? — язвительно спрашивает он, пару раз шипнув на согласных буквах. — О, мир детей не такой чудесный, как ты себе представляешь, Азирафаэль! Обычно это настоящий ад. Когда талдычат, что ты никто и сплошное разочарование, что вырастешь-поймёшь, а пока заткни хлебало. Что наплевать на то, кто ты и чего хочешь — «слушайся, следуй выстроенному для тебя пошаговому плану жизни и не отсвечивай, и тогда, может быть, я не буду тебя ненавидеть». Слышать, что живешь на деньги отца и сам ничего из себя не представляешь. Его отец — сумасшедший алкоголик, который трахает всё, что движется вне зависимости от пола и возраста. А измученной, но весьма истеричной матери Маг безразличен. Скандал за скандалом. Разве не должно быть рядом того, кто скажет — «они все — пыль под твоими ногами»? — Ты ужасный воспитатель, — ангел, несколько смущённый отповедью, прячется за чашкой чая. — Уж лучше быть полным злости, чем быть раздавленным, как по мне, — высказывается Кроули. Он не чувствует, будто Азирафаэль обиделся на его тон или был напуган вспышкой. Ангел оценил его тираду как-то по-своему. «я вдуше не ебу отчего им не призодит в голову поискать меня здесь. Физически поискать, я имею в виду» — Ты рад, что он не Антихрист, — вдруг констатирует Азирафаэль, накалывая на вилочку ягоду. Кроули кидает на него ещё один короткий взгляд поверх телефона. «онине могут отследить меня по сспутнику или там телефонной сети. в этом бараке нихрена не ловит что прекрасно, а вот смс почему-то тебе отравлляются». Азирафаэль смотрит и выглядит так, будто в курсе происходящего. Будто когда-то давно он знал, что так случится. Но он никак не мог этого знать. «это идеальное место чтобы надежно спятатся, пусть и пугающее». И Кроули задумывается, а сможет ли он так же спрятаться в захламлённом логове серафима от гончих Ада. Вполне возможно, аурой «отъебитесь от меня» обладают все жилища ангела, постоянные и временные. Трудно судить, так как сам Кроули на себе этого воздействия ни разу не ощущал. Приятно думать, что это только его привилегия. Но, вероятнее всего, от демонов эта защита тупо не работает. И… не работает от Мага? — Он какое-то время звал тебя «мама Аштарот», — вспоминает ангел, когда Кроули всё же берёт моральную паузу, чтобы отпить кофе. — Наравне с обычным «мама», относящимся к матери биологической. Тебе пришлось его отучить, потому что родители злились. — Да, — немного рассеянно подтверждает тот. — Я полагаю, что он помнит мой номер наизусть, не записывая его, и своевременно удаляет смс. Он боится, что лишится телефона, если родители проверят в очередной раз и увидят, кому он пишет. — Я этого не знал, — брови Азирафаэля приподнимаются в неприятном удивлении. — Когда мы жили в поместье, ситуация не была столь плачевной. — А если бы знал, что бы сделал? — с печальной усмешкой вопрошает демон. — Наставил его предков на путь истинный? Они безнадёжны. Убил бы в автокатастрофе? Я лично не могу пойти на такое. И дело даже не совсем в том, что они опорные агенты Ада. Я уже и так сделал всё возможное, чтобы Мага не постигла участь Патрика Мелроуза*. И не хочу носить в кармане налоксон**. Азирафаэль должен знать, кто такой Мелроуз. Всё же это было снято по книге Сент-Обина. Кроули не читал, но смотрел. А вот лекарство… вряд ли. Это у Кроули диплом, а не у ангела. Но тот в любом случае отлично воспринимает неозвученное: демону пришлось бы следить сразу за двумя бедолагами, а его и на одного-то с трудом хватает. — Я и забыл, — произносит ангел примиряюще, но больше как-то ностальгически. — Демоны тратят десятки лет на обработку одной-единственной души. Больше он ничего не добавляет и молча, с явным удовольствием доедает своё блюдо. До этого момента, насколько может судить Кроули, оно ему нравилось намного меньше. — Маг сообщает, что они собираются в какое-то «ебучее путешествие» всей семьёй, — наконец, произносит демон, откидываясь на спинку стула и кладя телефон на стол экраном вниз. Где-то там в поместье Маг всё-таки заснул после бессонной ночи, свернувшись на пыльных досках пола прямо в детском праздничном костюмчике. Без него не вылетят. А значит, задержатся на время его беспокойного сна. Но теперь по некоторым причинам Кроули хотелось верить, что не такого уж и беспокойного. Если логова Азирафаэля хотя бы немного похожи на его «Бентли»… — Долина Меггидо? — уточняет ангел, ухитряясь нанизать на вилку последние бисквитные крошки. А потом он замирает, и на лице его проявляется тень беспокойства и даже страха. — Постой, когда твои узнают, что он не тот самый мальчик, они же убьют его? — Никого они не тронут, — мрачно отвечает Кроули. — Они тут же прибегут убивать меня. Как кекс? — Это чизкейк, — поправляет Азирафаэль с невольной улыбкой. — Весьма вкусён. — Кофе тоже ничего, — соглашается Кроули, допивая его некультурно и залпом. *** Кроули возвращается к «Бентли» и не знает, уезжать ему сейчас или нет. Проводит ладонью по тому месту, где раньше была вмятина, будто оно ещё может болеть после исправления. Кое-что не так: на полу под задним сиденьем валяется посторонний предмет. Кроули открывает дверь и с недоумением выуживает толстую книгу в зелёной обложке. Подошедший сзади ангел любопытно заглядывает ему через плечо. — Наверное, та девушка оставила, — демон передаёт книгу Азирафаэлю, не заметив, до какой степени этот жест выглядит со стороны органичным. Будто они тысячи раз так делали, находясь в личном пространстве друг друга. Азирафаэль застывает, как только видит название и приоткрывает довольно захватанную обложку. В ту же секунду его охватывает нервная дрожь, а из глаз едва не сыпятся искры. В любом случае, радужки горят почти противоестественным для ангела испуганным азартом. Азирафаэль бросается к магазину (в своей интерпретации максимального ускорения) и почти ломает ключи в замке, пытаясь открыть дверь. Кроули напряженно следит за этой суетой, прислонившись к теплому железу машины и сложив руки на груди. Он в принципе ожидает, что Азирафаэль не оглянется на него. Особенно если не окликнуть. Может, даже не стоит этого делать: у ангела в жизни всегда есть множество вещей поважнее демона. — Такого просто не может быть… — бормочет ангел тихо и обескуражено, мучая замок и пытаясь при этом не выронить свой артефакт. — Я охотился за ней четыре столетия, и теперь нахожу в его машине! Кроули половину читает по губам, половину слышит. Хорошо, что в это время улицы не так сильно загрязнены шумом. Должен ли он попробовать ещё раз вступиться за самого себя? Влезть в поле его внимания? У него всегда было настойчивое ощущение, будто если он перестанет мозолить ангелу глаза, тот позабудет его навсегда, причём довольно быстро. И те слабо ощутимые проблески-предчувствия памяти исчезнут навсегда, как едва тлеющий огонь, если перестать его поддерживать. Вдруг «Бентли» оглушительно громко взвывает клаксоном. На всё полусонное Сохо, наверное, — так, будто это предсмертный вопль гигантского парохода. За углом живо заходятся сигнализацией минимум три машины, будто карликовые вздорные пинчеры. Азирафаэль оборачивается. Он весь погружён в свои размышления и эмоции, и уже находится явно далеко отсюда, но помирающий прямо посреди Сохо пароход его явно заинтересовывает. Ангелу требуется несколько секунд, чтобы идентифицировать увиденные объекты и произошедшее. — Это не я, оно само, — оправдывается Кроули, разводя руками. Хотя, что может быть более прекрасно-демонического, чем отнять у рабочих людей последние, самые сладкие полчаса сна? — Заходи, — говорит Азирафаэль. — Просто, я… — он теряется, потому что не знает, как обозначить своё текущее состояние. — Эта штука началась, в общем, насколько я могу судить. Дверь, наконец, поддаётся, а заветная книга вовсе не выскальзывает из подмышки. «Заходи». Такое короткое, естественное, само собой разумеющееся, не раздумывающее. Разве ангелу не хотелось отгородиться сейчас от всего остального мира, чтобы погрузиться в, судя по всему, невероятное сокровище, подобранное на лесной дороге? Кроули с довольной ухмылкой отлепляется от «Бентли», не забыв пару раз ласково похлопать её по капоту, благодаря. Азирафаэль не может его дожидаться, чтобы пропустить гостя вперёд. Он способен только с паникой (в хорошем смысле этого слова) забежать в торговый зал. Впервые Кроули увидит это затмение воочию, с начала и до конца. Интересно, его присутствие как-то скажется на процессе? Он будет «отвлекать, что нежелательно» или он будет «отвлекать, что поможет сохранять трезвость рассудка»? Азирафаэль в спешном порядке расчищает стол с высокими конторками, забитыми всякой всячиной и уродливыми статуэтками. Простреленный монитор переселился куда-то в дебри завалов. Системный блок все ещё стоит внизу, задвинутый, правда, в самый дальний угол подстолья. Азирафаэль не кидается сразу читать книгу. Он торжественно и трепетно кладёт её посредине расчищенного пространства, вздыхает. И бешеным зайцем бросается на кухню. Ритуал, который он повторяет в таких ситуациях, догадывается Кроули. Приготовить себе еды и питья, и лишь затем приступить к главному. Не факт, что он успеет попробовать приготовленное до того, как оно испортится. Кроули не видит смысла оставаться одному в комнате и следует за ангелом. Руки у Азирафаэля дрожат так, что он с трудом держит чайник под струёй воды из фильтра. Большая часть льется мимо, на стол, а затем на пол. Когда ангел хватается за банку с какао и ложку, и всё грозит точно так же рассыпаться по окрестностям, Кроули не выдерживает. Подходит со спины, обнимает, перехватывая его руки. Дрожь прекращается почти мгновенно, лишь нервное дыхание становится ещё более шумным и частым, точно после пробежки. Кроули вжимается пахом в упругие ягодицы и чувствует, как ангел подается к нему назад, прогнувшись в пояснице. Жар возбуждения охватывает быстрее, чем он может подумать, но демон усилием воли держит себя в узде. — Давай я сам, — предлагает он мирно, вынимая предметы из пальцев Азирафаэля и ставя их на устойчивую поверхность. — Ты хочешь какао? — Да, — отвечает ангел, расслабляясь в его руках и машинально откидывая голову на демоническое плечо. Он прижимается к Кроули не то чтобы не осознавая это, а лишь потому что это оказывается приятно. Азирафаэль такой же мягкий, соблазнительный и со спины тоже. Мигом затвердевшие члены очень рады его ягодицам. Кроули любопытно заглядывает через плечо ангела вниз на его тело, но объёма живота хватает, чтобы закрыть собой выпуклость на брюках, если она всё же образовалась. Теперь Кроули вынужден бороться с собой, чтобы не скользнуть туда рукой, проверив. Взбудораженная совсем другим событием нервная система ангела откликается на его прикосновения. Азирафаэль перехватывает его руки. Кладёт их себе на грудь и с силой проводит ими по телу. Через мягко-упругие симметричные холмы с хорошо различимыми затвердевшими сосками, чувственными, возбужденными, крупными. По животу, в который Кроули до сцепленных зубов хочется впиться пальцами — сильно, грубовато, властно, запретно, совершенно по-фетишистски. Чтобы ощутить всю текстуру его плоти до самой глубины. Он ничего не может поделать с этим, весь ангел для него — сплошной фетиш. В паху Кроули пульсирует кровь с дикой, первобытной силой. Он возбужден, как последняя скотина. Его ладони доводят до пупка, (который в отношении них всего лишь изящное украшение в стиле золотого сечения), и ангел направляет их ниже, заводя под сладкий холмик, до ремешка на брюках, мимо прохлады пряжки, и… Пальцы Кроули обхватывают колом стоящий член Азирафаэля через ткань. Они стонут одновременно. Разомлевший ангел совсем откидывается на него, не контролируя порывы. Кроули не протестует, впивается поцелуем в подставленную шею, добиваясь, чтобы ангел вздрогнул от удовольствия. Кроули гладит его член через ткань, не останавливаясь, и Азирафаэль выдаёт согласное и низкое «ммм…» Видимо, ему очень понравилось, как Кроули проделал с ним подобное не так давно. Он дышит ещё загнаннее, чем Азирафаэль, и не замечает его веса на себе, неудобства позы, опрокинувшейся банки какао на столе… Только терпкий запах ангела и его податливое тело, просто созданное для того, чтобы его ласкали. Или чтобы под ним прогибались от наслаждения. У Кроули необычайно умелые пальцы, но слишком во многих местах ему хочется потрогать Азирафаэля. Он дразнит языком его ухо, самую чувствительную и активную зону, доводя до пика возможного возбуждения. Он не думает о последствиях или направлении, которое должны приобретать его действия, он просто поступает так, как велит ему момент. Ему нестерпимо хочется ангела, и ничего не сможет заставить перестать тереться об благословенные ягодицы. Но Азирафаэль удивляет его в очередной раз. Судорожно вздохнув и вдруг задержав дыхание, он кончает, подавшись к ласкающим его пальцам. А затем, тяжело дыша, практически повисает в объятиях демона. Кроули замирает, поддерживая его, пока дыхание того немного не замедляется. Разгоряченные, разрывающиеся от желания члены по-прежнему настойчиво вдавливаются в Азирафаэля. Следующее движение выходит не личным выбором кого-то из них, а каким-то единым безусловным порывом. Азирафаэль наклоняется вперед и ложится туловищем на посыпанную какао и сахаром столешницу. Брюки автоматически натягиваются в наиболее выгодных местах, а сама задница принимает такое положение, что Кроули всерьёз думает, что свихнется. Демон подкладывает ладони под те места, где у Азирафаэля прячутся косточки таза, чтобы он не ударился об край столешницы, если Кроули двинется. Сам он ложится на спину ангела сверху, едва не вписавшись лбом в навесной бежевый шкафчик. Возможно, Азирафаэль ожидает, что он сдернет с него штаны и отымеет прямо в таком положении, но Кроули осознаёт, что не сможет физически. Он слишком сильно возбужден для этого. Заведён и раскручен, как подожжённый фейерверк. Он дышит во влажный затылок ангела, впитывая его запахи и вылизывая полоску кожи над воротником. Он змееобразно трется об выставленный зад, и ему требуется совсем немного, чтобы достичь долгожданного, почти болезненного оргазма и вжаться в Азирафаэля так сильно, как только возможно. Хорошо, что он подложил ладони, потому что твёрдый край впился в костяшки. Но в эти моменты он не чувствует никаких досадных неудобств. Они лежат так пару минут или десятки минут, пока демону не становится неприятно в джинсах. Он соображает, как должно быть Азирафаэлю. Он распрямляется, увлекая его за собой и поворачивает к себе лицом, чтобы поцеловать. И тут же прыскает от смеха, так не дойдя до поцелуя: щека Азирафаэля вся вымазана коричневыми разводами какао-порошка. Точно такой же атаке подверглась и несчастная рубашка. Разбираться со спермой — самое то чудо для демона. Заодно Кроули уничтожает грязь на их одежде. Азирафаэль выглядит так, будто совсем потерялся в нагромождении обрушившихся на него удовольствий, складывающихся в непривычную эйфорию. И такой внезапный секс, и находка, дожидающаяся на столе… — Сядь, отдохни, — Кроули подводит его к стулу и усаживает. — Я приготовлю тебе, что захочешь, и с этим вернёмся к книге. Всё, как ты и планировал. — Да. Точно… — Азирафаэль растирает руками лицо. — Ты прав. Ангел не настолько сильно отрезан от окружения, как он предполагал. Видимо, всё начинается, когда он углубляется в чтение? Или Кроули настолько сильно портит карты затмения, постоянно возвращая ангелу чувство реальности? Он гуглит в смартфоне «как приготовить какао» и успешно следует инструкции. Азирафаэль принимает чашку, плохо скрывая радость, от которой он буквально светится изнутри. Кроули усмехается, отлично чувствуя: это не какао он так обрадовался. Азирафаэль возвращается в кабинет, размещается за столом и зачем-то водружает на нос очки. Кроули смутно догадывается, что это для фокусировки на ведущей паре глаз, чтобы случайно не переключиться на вспомогательные, когда всё выйдет из-под контроля. Поэтому он задаёт вопрос поважнее: — Что это за книга? — Настоящие пророчества, — ангел открывает на титульной странице, украшенной детским (или бездарным взрослым) рисунком. — Полагаю, единственные настоящие. В них должны быть все обстоятельства конца света. — Тебе хватит времени, чтобы расшифровать их? — Если ты будешь поставлять мне горячее какао или ещё чего-нибудь не менее вкусное — то гораздо быстрее, — Азирафаэль поднимает взгляд от страниц, даря демону улыбку, которая получается отчаянно-признательной, нехарактерно широкой от переполнявших его чувств. И при этом просящей. Это практически признание: «Мне ужасно-ужасно нужно получать от тебя всё, что ты можешь предложить. Это самая лучшая часть моей жизни». — А трогать тебя можно? — уточняет Кроули. Вдруг есть какие-то особые правила сосредоточения? Ангел нерешительно закусывает губы изнутри (вероятно, чтобы его не выдала мимика): — Мне бы этого хотелось. Он отвечает весьма скромно и деликатно. Нет ничего более явно указывающего, до какой степени ему хочется, чтобы Кроули его касался невзначай, и гладил, и заласкивал. Ему это внезапно нужно. Вряд ли ангел сам знает об этой потребности, ведь он попросту никогда не пробовал. Азирафаэля почти никто не касался все эти сотни лет. Это только Кроули был достаточно глуп, смел, общителен, чтобы давать детям заплетать себе косы. Без всяких внутренних колебаний и дилемм носить на ручках Мага, что цеплялся за его шею. Давать женщинам и мужчинам свободно обнимать его во время танца. Вероятно, в жизни Азирафаэля бывало нечто подобное, не могло не быть. Но нечасто. Очень нечасто. Кроули оставляет ангела наедине со своей работой, устроившись на том самом месте у оттоманки, где перевязывал его окровавленную кисть. Он гуглит рецепты бутербродов. *** Кроули наворачивает круги вокруг Азирафаэля. Воздух в комнате насыщен золотистой, наэлектризованной энергией. Ангел постоянно делает короткие заметки на кусочках бумаги. Это результаты вычислений, а сами они — клубятся в плоти эфирного тела, как в нематериальном газовом процессоре. Некоторые бумажки Азирафаэль беспощадно скидывает со стола — на них неправильные предварительные решения. Кроули не решается принести ему что-либо из еды, которую приготовил, опасаясь отвлечь запахами и сбить с мысли. Четверг длится и длится. Страницы перелистываются в хаотичном порядке. Когда темнеет, Кроули включает везде свет. К ночи молоко в какао скисает, и он по-быстрому сменяет напиток на новый, пока ангел не потянулся к кружке. И успевает вовремя: к новой порции Азирафаэль тянется тут же и отпивает глоток. На сосредоточенном, прежде абсолютно застывшем лице его проступает неподдельное удивление. Он пару раз моргает, осознавая, кто он и где он. Золотой энергетический туман вокруг не прекращает перетекать вычислениями, точно работающий компьютер на жидких кристаллах, только лишь чуть-чуть замедляется, не теряя точности. Азирафаэль находит взглядом стоящего рядом Кроули. Он пытается вспомнить обстоятельства, которые привели к этому моменту, и не факт, что у него это получается в полной мере. — Принести перекусить? — спрашивает Кроули, сдерживая тревогу. Ангел медленно кивает, удерживая горячую кружку в обеих ладонях. Когда демон возвращается, Азирафаэль по-прежнему «на паузе», но уже чуть более расслабленный. В голове мелькает мысль, что связь с реальностью должна больше помочь ему с расшифровкой, чем отстранённость от неё. Он ставит перед ангелом тарелку. Бутерброды с говядиной и огурцом, маффины с шоколадом и черникой, печенье с имбирём и корицей. Люди писали, что это вкусно, но Кроули не знает, вкусно ли это всё вместе. — Спасибо. Азирафаэль берёт бутерброд и расправляется с ним с не вполне характерной для себя скоростью. Он чувствует голод в таком состоянии? — Это съедобно? — вопрошает демон, усевшийся на ковёр между столом и книжной стопкой, у ног ангела. — Боже, конечно! — отвечает Азирафаэль с жаром. Так, будто у него спросили совсем уж очевидную вещь. — Отлично, — ухмыляется Кроули, подползая чуть ближе, чтобы обхватить руками его колени и положить сверху голову. Прикрывает веки. Он внезапно вспоминает тот момент, когда Магу впервые захотелось приготовить что-то самому. Все непрошенные запрещальщики и советчики в виде поваров гигантской кухни пропали по своим делам очередным чудесным способом. Маг был достаточно умён в семь лет, чтобы знать, как работает плита, и что надо использовать специальные варежки, чтобы не обжечь руки. Он хотел приготовить морковный торт. Кроули мог проследить логическую цепочку его рассуждений. Недавно Маг узнал, что якобы морковь полезна для зрения (в дополнение к тому, что торт сама по себе потрясающая вещь). А у тех, кто постоянно носит очки, с этим самым зрением проблемы. Маг смешал куриные яйца с сахаром, перемешал, и щедро натёр туда морковки. Про муку он, кажется, позабыл, но плюхнул ложку мёда. Всё это он залил на противень и сунул в духовку, каждые пять минут проверяя готовность и тыкая в блюдо вилкой. Кроули не находился рядом, потому что торт должен был стать сюрпризом, но он знал, чем Маг занимается. Единственный, кое-как отрезанный треугольником кусочек торжественно достался Кроули. Он с трудом может описать, на что это было похоже на вкус. Ему особо не с чем было сравнивать, а алкоголь по сути не еда. Впрочем, его ответ был неизменен — «ничего вкуснее в жизни не ела». Но всё же его собственные изыски приготовлены строго по рецептам, а значит, никаких отклонений от нормы в них быть не должно. — Как продвигается расшифровка? — осведомляется он вполголоса, всё ещё неосознанно улыбаясь воспоминаниям. — Превосходно, — Азирафаэль сначала слизывает корицу и сахар с печенья, и лишь затем кусает. На Кроули не падает ни крошки. — Эти пророчества действительно «недвусмысленные». А многие из описанных там событий нам известны, потому что мы жили в те времена. Мне не слишком трудно разделить их на «прошедшее» и «будущее». — Помнишь, я говорил — Антихрист защищает себя от происков оккультных сил? Ни Рай, ни Ад не может его обнаружить, как мы убедились на собственном печальном опыте. Не удивлюсь, если он ускользнул самостоятельно, чтобы избежать нашего будущего внимания. — А какой силой являюсь сейчас я, пытаясь его обнаружить? Конечно же, Кроули не знает. Но ничего на свете Азирафаэль не искал упорнее. Как будто верил, что это обязательно спасёт их обоих. Кроули чуть приподнимается, чтобы глянуть на тарелку. Там пусто. — Ты всё проглотил за раз? — удивляется он, польщённый где-то в глубине души. Печку он включал впервые в жизни. — Неужели так понравилось? — К сожалению, да, — хихикает тот, облизывая пальцы. — Если продолжишь в этом же духе, ты меня так ненароком откормишь и я перестану влезать в свою любимую одежду, которой не изменяю уж 180 лет. Конечно же, это невозможно, потому что они не люди. — Ну, по крайней мере я не буду против, — усмехается Кроули. — Твоя задница станет ещё круглее, так же как и твои милые сис… — он внезапно сбивается, потому что во рту опять образовывается слишком много слюны и шипения. — Кроули? — той рукой, которую он не облизывал, Азирафаэль касается его волос. — Ты так странно застыл. — Я просто представил, что твои сис… — сложно произнести это слово относительно ангела. — …станут мягче и больше, вот и всё. — И? Это настолько вдохновляет? Хочешь, чтобы я целиком превратился в женщину? — Нет, прости, пока я говорил, у меня встал, — почти обречённо заключает Кроули. — Воображение. Слишком пошлое воображение! — Боже, дай мне сил! — с дружелюбным смешком восклицает Азирафаэль. Глаза его за кругляшками очков искрятся весельем. Кроули решает воспользоваться ситуацией. Он оказывается между ног Азирафаэля, стоя на коленях. Для этого тут везде ковры? Рассчитывает поцеловать его, но на поверку с сожалением обнаруживает, что немного не дотягивается. Ангел наклоняет лицо, и позволяет Кроули первому найти его губы, как тот и желал. Демон сжимает его бёдра, не стесняясь целовать Азирафаэля страстно, жадно, трепетно, открыто. Показывая, как сильно он его хочет. Намекая, что всегда хотел. Азирафаэль отвечает, прижимая его ближе, засасывая раздвоенный язык в свой рот. Кроули слышит, как ангельское сердце ускоряет удары. Чёрт побери, он не перестанет изумляться каждый раз тому факту, что ему так легко удаётся завести Азирафаэля. Такого скромного, приличного, аккуратного Азирафаэля… Кроули расстёгивает на нём потёртую жилетку. И она, и часы на ней будут явно мешаться. Рубашку оставляет, как есть. Ему почему-то нравится касаться Азирафаэля через неё. В этом есть что-то… нетерпеливое. Гораздо более сексуальное, чем полная нагота. И чувствительным соскам ангела приятнее, когда к ним прикасаются через такую тонкую, но преграду. Кроули уделяет им достаточно внимания, слегка дразня ногтями, пока бёдра возбуждённого ангела не смыкаются на его талии, как тиски. Демон охает, раздвигает их обратно, и, наконец, расстёгивает его брюки. А потом всё же ещё разок проводит по его торсу сверху вниз, массируя и вдумчиво щупая пальцами, заставив щёки Азирафаэля зардеться ещё ярче. Кроули, довольный произведённым эффектом, опускается ниже и осторожно освобождает вставший член ангела из плена штанов. Из головки тут же выделяется прозрачная смазка, будто своеобразная мольба о том, чтоб его уже наконец трахнули каким угодно способом. Кроули вылизывает его, наслаждаясь всей ситуацией и пульсирующим пенисом в частности. Азирафаэль без ума от каждого движения его языка, рта, горла. Ему так же явно нравится, что Кроули до сих пор не вернул волосам предыдущую короткую длину. Кроули оглаживает сочные бока и бёдра, пока горячий член скользит внутри его горла, упирается лбом в мягкий животик, когда заглатывает до основания. А Азирафаэль сладко постанывает от каждого движения, при этом как будто смущаясь тому, что не способен справиться со своей реакцией. В «Бентли» он не смущался, а вот в привычной обстановке… И, конечно же, он не в силах удержать самый настоящий стон, громкий и долгий, почти скулящий, когда кончает в умелый рот демона. Кроули мог отстраниться или наоборот, пропихнуть пенис глубже, но ему хотелось попробовать. Он выпускает мокрый член на свободу и стирает слюну из уголка рта.  — Вау, — признаётся демон с лёгким изумлением. — Это было не мерзко на вкус. Это вообще на вкус не сперма, кажется. — А что это? — едва переводя дыхание, интересуется Азирафаэль. — Понимаешь, во вкусах я не силен, так что понятия не имею. Азирафаэль наклоняется и с ходу засовывает язык ему в рот, без каких-либо моральных колебаний собирая остатки. — Это нечто, напоминающее малиновое мороженое, если разбавить его березовым соком и обезжирить, — выносит он вердикт. — Не спорю, странно. Кроули на правах сведущего приводит ангела в порядок, но места не покидает. Он водружает локти обратно на его колени, а на них опускает голову. — А как же ты? — беспокоится Азирафаэль, перебирая его растрепавшиеся пряди. — Не хочу кончать. Хочу продолжать хотеть тебя так же сильно, — бубнит Кроули снизу. — Это напоминает мне о том, что всё происходит на самом деле. — Ох… Ладно. Если это, ммм, тебе по душе. Просто знай, что я всегда готов сделать для тебя то же самое. Кроули кажется, что теперь Азирафаэль сделает для него даже больше разумного. Хотя раньше держал дистанцию, или она держалась сама — божественным проклятием разлучения… А сейчас они словно прорвали границу тысячелетней блокады, и ангел будет усиленно компенсировать то, что недодал. Кроули вздыхает, наслаждаясь неторопливыми прикосновениями ангела. — Так ненормально и жестоко было слышать тогда, что твоё замечательное, красивое, сексуальное тело создавалось лишь с целью, чтобы выжить после любой массированной эфирной атаки, — он бесцеремонно, но небольно тыкает его в пузико, вызвав короткий приступ щекотки. — Но ты выдержал «колодец». Если бы ты не закрывал меня, то удар об дно не нанёс бы тебе смертельной раны. Это тело создано для удовольствия, жизни и страсти, заявляю тебе как я. Совсем не для боли. — Как и твоё… Кроули, — произносит Азирафаэль, гладя его щеку тыльной стороной ладони, хотя и с другой стороны кожа тоже ужасно нежная и ухоженная. В отличие от вечно обветренных или обожжённых рук демона. Кроули отлично понимает, что Азирафаэль стремится донести. Настоящий смысл, заключённый во фразе. Ангел позвал его по имени, по настоящему имени, как тогда. И неважно, что это за звуки получились в итоге. — Знаешь, если когда-то Бог вернет мне это имя, я не уверен, что могу носить его, — признаётся Кроули. — Оно не выстрадано, не заработано. Оно не символ Его жестокости и моей борьбы. Моего несмирения. — Я бы рад дать тебе милое имя или обращение, но я и так сыплю ими направо и налево… — и тут Азирафаэль спрашивает неожиданно деликатно, понимая, до какой степени личный вопрос задает: — Как зовет тебя Маг сейчас? Взгляд Кроули меняется, когда он вспоминает об этом. Ангел внимательно изучает его лицо, чтобы вовремя остановиться. Или чтобы получше узнать ту часть его жизни, о которой демон не рассказывал раньше. — Он ведь полагает, что Аштарот — это фамилия? — продолжает Азирафаэль. — Ага.  — Хм, может быть, женская версия «Энтони»? Кроули кивает: — Энн. Пожалуй, это было самое личное, что Кроули мог ему рассказать. Про себя. Азирафаэль, к сожалению, на этот раз понимает гораздо больше, чем он говорит. — Ох, Кроули… — ангел неловко наклоняется и целует его висок. — Кажется, ты любишь Землю больше, чем её любит Бог. *** Кроули засыпает, уткнувшись в его живот, как в пуховую подушку, и повиснув на коленях. Видимо, неудобных поз для сна на Азирафаэле для него не существует. Он даже малость обслюнявил его рубашку, так как слишком глубоко заснул после всех переживаний. Судя по тяжести, он действительно лежит головой, а не прислоняется. Опять играется с гравитацией и её направлениями. Азирафаэль помнит, что гравитация и время как-то связаны между собой, так же как и скорость. В любом случае, диплом по физике и астрономии был не у него. Он знал и умел кое-что другое. Азирафаэль гладит демона по рыжим, почти алым волосам. Цикл обработки почти завершён, скоро потребуется новая информация из книги и из окружающей среды. Ангел использует крыло, чтобы чуть подвинуть Кроули вместе со своими ногами и не разбудить. Он смотрит на книгу, и строчки снова заполоняют всё видимое пространство, сферическим облаком заполнив комнату. Думается ему сейчас гораздо лучше, будто у колесницы его разума кто-то хорошенько смазал колёса и сменил лошадей. __________________________ * - Эдвард Сент-Обин, цикл книг "Патрик Мелроуз", также одноимённый сериал. Главный герой (тоже из богатой семьи) безуспешно пытается изжить последствия детской травмы, нанесённой отцом. Изживает он её с помощью наркотиков и алкоголя. ** - Устраняет центральное и периферическое действие опиоидов (включая эндогенные эндорфины). Употребляется при передозировке опиоидных анальгетиков, бензодиазепинов, барбитуратов, при коме при остром алкогольном отравлении.