отпускать тебя - мне недоступный скилл

      Сентябрь подходил к концу. Задний двор был усыпан пожухлой листвой, Шаст выходил покурить в тёплой худи, а Алиса поплотнее закрывала балконную дверь и включала первый обогреватель — Антон узнал, что она та ещё мерзля. Поэтому в последнюю неделю месяца приезжал Арс вместе с дюжиной обогревателей и вместе с Шастом расставлял их по всему дому. Дожди всё ещё были редкостью, стояла сухая и солнечная погода. — Шаст! — окрик Алисы донёсся до мужчины со второго этажа. Следом послышался быстрый топот ног. — Шаст! Антон шикнул на появившуюся на пороге кухни взъерошенную и довольную девушку. Он как раз общался с Позовым, новости были хорошие, но это не означало, что разговор не был важным. — Это кто там у тебя? — хмыкнул Дима. — Это сестра Арса, я же рассказывал. — О, звонкий голосок! Я, в принципе, всё рассказал, так что не буду отвлекать. — Поз… — Я ща погуглю её и точно дам знать, Шаст. — Поз! — Да не заводись ты так, ковбой, — захохотал Позов. — До созвона. Когда Антон убрал смартфон от уха, Алиса вновь оживилась и, оказавшись прямо под рукой, заговорщецки глянула прямо в глаза: — Я хочу прокатиться на твоём моцике. — Нет. — Ты даже не задумался. — Потому что тут и нечего думать. Ты не умеешь водить. — Я умею кататься на велике без рук. Антон посмотрел на девчонку, как на дурочку. Он, кстати, часто так делал, и Попова почему-то не обижалась. Глобально. Могла подуть губы, но Шасту от этого было ни жарко ни холодно, так что приходилось забить на свои девчачьи хитрости. — Это другое, ты ведь понимаешь. И вообще, у тебя завтра контрольная по математике. Алиса мученически застонала, вскинув глаза к потолку, и фыркнула: — Не строй из себя папочку. — Даже не начинал. То, как Шастун произнёс это — абсолютно обыденным тоном, даже не глядя на девушку — выбило из её лёгких остатки воздуха. Антон сейчас… флиртовал с ней? Или по крайней мере играл с ней? О, она просто не могла позволить ему выиграть в её же игре. Шаст едва заметно вздрогнул, когда Алиса, оказавшись за его спиной, уложила ладошки ему на плечи и обдала ухо горячим дыханием: — Начнёшь и не сможешь остановиться, да? — Алиса. — Я так хочу… — Алиса! — Антон предостерегающе обернулся, чересчур строго нахмурив брови. — Я так хочу прокатиться на твоём байке, — невинно продолжила Попова, так и не убрав рук. Они едва слышно пахли шоколадом, который Шаст не ел, казалось бы, целую вечность. То Ира худела, и есть при ней шоколад приравнивалось к преступлению; то Антону было совсем не до сладкого. А теперь он живёт в одном доме с девушкой с глазами цвета горького шоколада — она не умеет сидеть на попе ровно, абсолютно не хочет учиться и, да, Шаст вовсе не собирался играть из себя строгого родителя. Его вообще не должно было касаться всё, что связано с Алисой Поповой, но вот её губы растягиваются в довольной улыбке, и Антон захлопывает ноутбук. — Ты разрешишь мне прокатиться? — Попова мельтешит перед глазами, в объёмной ярко-красной толстовке, которая выглядит так, словно была спизжена из гардероба старшего брата. Шаст молчит всю дорогу до гаража и только хмыкает на попытки девушки достучаться до него. Его рубиновый железный конь встречает хозяина слабым поблёскиванием под лучами осеннего солнца, и Антон, не удержавшись, нежно провёл ладонью по рулю. Подозрительно смолкла Алиса — оказалось, завороженно наблюдала за странноватым поведением мужчины. Не изменяя своему молчанию, Шастун кинул девушке запасной шлем и перекинул ногу мотоцикл. — Кто-то хотел прокатиться. — Да, но я… — Думала, у меня совсем мозги расплавились за компом? — Вообще-то, я думала, что ты сейчас заведёшь меня в гараж и, драматично указав на свой моцик, прочтёшь лекцию о том, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не пустишь меня, долбачку, за руль твоей детки. Дослушав эту речь, Антон изумлённо вскинул брови, на что Алиса пожала плечами: — Я в кино видела. — Лучше бы ты книги читала. — Рекламные брошюры — не книги. И аннотации на обложках, кстати, тоже не считаются. Алиса хмыкнула, нисколько не обидевшись, и села позади Антона. — Быть красивой и глупой намного выгоднее. — Ты лишь идёшь по пути наименьшего сопротивления. — Это мне-то надо фильмов меньше смотреть? Шастун издал сдержанный смешок, надел шлем и проверил, повторила ли это девчонка. Алиса показала ему большой палец и без всяких просьб прижалась ближе, обхватив Антона за пояс. Даже через плотную ткань рубашки он ощущал тепло её дыхания, скрещенных на его животе ладоней, и, выдохнув сквозь зубы, завёл мотор. Мотоцикл рванулся вперёд, Алиса непроизвольно вжалась в Антона, пока он невозмутимо продолжал выжимать газ. Он и забыл, когда в последний раз позволял себе так гнать, но сейчас они за городом, а предоктябрьский ветер так пьянит прохладой. Алиса вдыхала полной грудью и, привыкнув к скорости, оторвала голову от мужской спины. Она не сразу заметила, что улыбалась — её память, что обволокли запах пожухлой листвы и дорожной пыли, оживила в ней самые тёплые воспоминания из детства. Когда папа носил её на плечах, не отдавая матери, которая хотела увести на обед — наверно, старший Попов уже тогда стал героем для маленькой Алисы. Так странно было видеть проносящиеся мимо золотые с зелёной проседью деревья и чувствовать, что проживала этот момент не раз и не два — дежавю длиною в семнадцать лет. Алиса родилась осенью, и почти каждый свой день рождения она проводила в том доме, стены которого теперь стали клеткой. Но ощущение праздника наступало лишь тогда, когда в дверях появлялся отец или брат. В тот год, когда ей исполнилось тринадцать, их впервые не было рядом — и разве могла она их винить, если вся эта шумная вечеринка с шариками, громкой музыкой, огромным тортом была организована на деньги, зарабатываемые этой ширящейся пропастью между компанией и семьёй. Алисе казалось тогда, что она счастлива, несмотря ни на что, но счастье это, как показали года, было пластмассовым, искусственным, не приносящим те же эмоции, что раньше. Так детство кончилось, и воспитанием Поповой в полной мере занялась мать. — Ты теперь какая-то молчаливая. Когда Антон остановил мотоцикл возле дома, солнце уже клонилось к закату, а Алиса — к стадии невозврата из пучины воспоминаний. Топи памяти были такими зыбкими и уже ничего не имеющими с реальностью, что и Шастун, стоящий напротив, воспринимался уже как её новый трофей. Он ведь тоже исчезнет. Станет воспоминанием. И вновь воцарится пластмассовое счастье. — Это было очень круто! — она ярко заулыбалась одной из тех улыбок, которыми дурачила наивных дон-жуанов. — Но было бы ещё круче, если б я сама попробовала. У меня бы получилось лучше тебя! Антон молча сканировал её взглядом секунд десять, прежде чем сдержанно улыбнуться: — Ты мне больше нравишься без синяков. В Алисе всё внутри переворачивалось: для одного дня было слишком много этих воскрешающих воспоминания запахов, этой осени, этого Антона, а теперь ещё и в одном предложении прозвучали слова «ты мне нравишься». — Я думала, ты любишь меня любую. — Нет, только лишь когда ты следишь за языком. Алиса рассмеялась, запрокинув голову назад, обнажив ровный ряд зубов, но не почувствовала ни капли облегчения — нечто густое продолжало обволакивать, стискивать грудную клетку. Ах да, Антон всё ещё стоял рядом. — Итак, — Шастун забрал из рук девушки шлем, — пора готовиться к контрольной? — Не начинай. Антон хмыкнул так, что было понятно — тема вовсе не закрыта, даже если сейчас он молча паркуется в гараже. Алиса же решила пройтись в сторону заднего двора, вдоль красивого кованого забора, и думала она вовсе не о дурацкой математике… — Алис? Попова резко обернулась — напротив неё, на обочине, стоял Кирилл. Точнее, он сидел на тошнотворно-зелёном велосипеде, который Алиса помнила гораздо чётче, чем хотелось бы — сколько раз она напарывалась на него, когда сбегала из соседского дома из-за боязни Кирилла быть застуканным? Забавно, теперь-то Алиса вполне разделяла беспокойства парня — над бровью всё ещё розовел неглубокий след от когтищ той стервы. — Привет, — продолжил Кирилл, не сводя с неё глаз. — Как… дела? Давно тебя не… — Ты ещё кто такой? — голос Антона заставил девушку обернуться, и ей почему-то захотелось абсолютно по-детски подбежать к нему и спрятаться за спину. — О, я ваш сосед, — лучезарно улыбнулся Кирилл, всё ещё не вставая с велика. — А ты?.. А, ты брат Алиски? Очень… — А ты, как я понимаю, тот самый Кирилл, — Шастун спускался прямо к напрягшемуся парню. В его движениях больше не было той забавной нескладности, Антон был собран, суров и настроен невероятно враждебно. Алиса задержала дыхание. — А меня уже имели честь представить? — Катись отсюда. — Не понял… — Тебе ещё направление показать? — Шаст говорил как-то быдловато, дерзко, рвано, и Попова вообще видела его таким впервые за весь месяц их совместного проживания. Даже, когда Антона душили дедлайны и проблемы на работе, он матерился сквозь зубы, выдыхал и оставался невозмутимым. Сейчас же он готов был растерзать Кирилла. — Алис, а чего он такой резкий? — попытался разрядить атмосферу парень, глянув на обмершую Алису. А у неё в горле клокотало столько грязных ругательств, но ни одно так и не сорвалось с её губ — Антон окончательно вышел из себя и, схватившись за руль велосипеда, резко крутанул его. Да так, что Кирилл едва не потерял равновесие. — Пиздуй-ка к своей ненаглядной девушке, пока я её из-под земли не достал и не заставил пиздить на этот раз тебя. — Да я расстался с этой сумасшедшей! — Мне нахуй не упала эта информация, — сухо бросил Шаст. — И больше не показывайся здесь, окей? — Нашёлся защитничек, — выплюнул Кирилл, готовый в любой момент сорваться подальше. — Хочешь защитить честь Поповой? Так я разочарую тебя — там ею уже давно и не пахнет! Антон только сделал предупреждающий шаг вперёд, как велосипед стартанул в противоположном направлении. — Долбач, — проворчал парень и, отвернувшись, направился к застывшей у ворот Алисе. Шастуну было не впервые слышать, как оскорбляют девушек, и да, он часто ввязывался в драку из-за своего обострённого чувства справедливости, но мгновение назад в нём клокотала такая ярость — и всё потому, что про Алису. Про эту хрупкую, но до невозможности шибанутую девчонку. — Ты… Антон не успел закончить фразу — Попова вдруг резко поднялась на цыпочки и, зажмурив глаза, прижалась к его губам. Не прошло и десяти секунд, как она отшатнулась, молча уставившись на охреневшего Шастуна. Алиса могла бы соврать, что действовала в состоянии аффекта, но блять, она осознавала каждое своё действие. Всё то время, пока Антон защищал её ебучую честь, она наблюдала за ним, впитывала такого мужчину в себя, и внутри неё зарождалась самая настоящая буря. Всё это время она физически стояла на месте, но внутри — у неё горело желание. Она хотела Шаста. И с каждой секундой понимала, что и объятий для неё будет мало — она знала, что когда Антон только приблизится, то она совершит очередную неебическую глупость. Впервые в своей жизни она рисковала всем ради одного мгновения непластмассового счастья. Но совсем не впервые делала что-то для себя, не подумав о других. Об Антоне, который сделался вдруг немым. И Алису, если честно, больше пугало это молчание, чем если бы он вдруг разразился колкими матами. Наверно, надо было… извиниться? До чего же тупо. — Ветер поднялся. Это на смену погоды. Алиса посмотрела на него, как на идиота, но, если бы не это ни к чему необязывающее высказывание, его сердце черепная коробка просто бы лопнула от трусливо забегавшего здравого смысла. — Тогда пойдём в дом. Попова шла впереди, служа маяком для окончательно потерявшегося Антона. У него в голове крутился кинофильм из одного-единственного кадра — мгновение, когда Алиса, прикрыв свои агатовые глаза, ткнулась ему в губы. Глубокой ночью, когда Шаст поднимался к себе после очередной работы за ноутбуком, он заметил, как быстро прикрылась дверца комнаты Алисы. Он и не догадывался, что для Поповой этот порыв не был какой-то очередной шуткой — она и сама не могла найти себе места. Потому что теперь в ней зрела уверенность: она хочет большего.