отпускать тебя - мне недоступный скилл

      Они не говорили о том самом происшествии. Алиса не выдала ни единого пошлого комментария, а Антон — ни одного гневного. Только вот смотрели они друг на друга — абсолютно по-иному. Антону так и не удалось уснуть в ту ночь, да и в последующие тоже — ему не давала покоя мысль, что с этим делать. Казалось бы, просто забудь эту детскую выходку; ясно покажи, что ты не интересуешься подростками. Шастун сверлил взглядом идеальный потолок, как когда-то, в начале этого странного пути — и от того не мог ни на что решиться, потому что решение уже давно было им принято. В тот самый момент, когда он доверился Алисе, ему уже невозможно было откатиться до заводских настроек — любить свою работу и Иру. Он знал, что в его решении нет ни капли взрослого здравомыслия; что он будет выглядеть просто смешно в глазах всех, но это было где-то в размытом «потом». Шастун устал курить после любви, устал до сухости глаз пялиться в ноутбук в надежде забыться от собственных метаний — ему было проще без Иры, и хорошо с Алисой. Она зажигала в нём что-то, срывала все рубильники, и ему хотелось жадно изучать её, вникнуть, стать ближе кого-либо. Антон в детстве всегда любил головоломки, и сейчас — самая главная из них воплотилась в жизнь. Он, конечно, не мог сказать, что вовсе не понимал её — по сути, она была типичным подростком из семьи, в которой ей недодали любви. Но было в ней что-то… что-то для него. — Я не хочу ехать в школу, Шаст, — законючила Алиса, едва вышла из комнаты. — Скажи Даниилу, что я ужасно заболела, сопли, слюни, кашель! — Ты поедешь в школу! — крикнул в ответ Антон с кухни. — Почему?! — Потому что ты ребёнок, и это твоя работа! Попова чуть ли не кубарем скатилась с лестницы и фыркнула: — Я уже давно не ребёнок. — Тебе семнадцать. — Пока что, — загадочно хмыкнула она. — У меня днюха через… шесть дней. Кстати, ты приглашён. — Какая честь, — у Антона по позвоночнику прошлась короткая вспышка. Алисе исполняется восемнадцать. А она стоит сейчас в футболке с Финном и Джейком и по-детски висит на перилах лестницы. Взрослость действительно давно перестала исчисляться годами. Шаст сам знает. — Кто ещё будет? — Никто. Антон, до этого разливающий кофе по кружкам, резко вскинул голову. Алиса продолжала невозмутимо изучать свои обкусанные ногти. Молчание затягивалось. — Ну, что? — наконец, воскликнула Попова. — Тебе исполняется восемнадцать, и ты не устраиваешь грандиозную вечеринку? С выпивкой и стриптизёрами? — Напоминаю, ты всё ещё приглашён. Попытка перевести всё в шутку не сработала — Антон продолжал непонимающе взирать. «Какой же он дотошный», — мысленно простонала Алиса, отрицая тот факт, что интерес мужчины был, как минимум, приятен. — Друзей у меня особо нет, отец на работе; Арс — срочно срывается в Питер, извинившись при этом сотню раз; а свою мать я даже не планирую уведомлять — надеюсь, она забудет про мой день рождения. Да и вообще — надоели мне эти дни рождения. В последние годы не праздник, а отстой. — Привыкай, взрослая жизнь — это «не праздник, а отстой». Алиса улыбнулась, но тут же опять фыркнула — ей показалось, что улыбка её была настолько глупой и влюблённой, хотя она вовсе не влюблена в Шастуна. И, возможно, ей уже стоит набить татуировку с такой фразой. После завтрака, когда неумолимо близилось время отъезда в школу, Антон вдруг обронил: — Хочешь, я довезу тебя до школы? — С чего бы такая щедрость? — Просто не хочу, чтобы ты испортила своей кислой миной бедному Даниилу весь день. Алиса показала ему средний палец и поплелась наверх, чтобы переодеться. Она всеми фибрами души успела вновь возненавидеть школу за один лишь месяц — учителя не слезали с неё из-за этого долбанного ЕГЭ, одноклассники продолжали шушукаться за её спиной, и к одному из этих змеиных кружков присоединился даже сам Пастухов. На него Поповой было по-прежнему насрать, но эта его тупая обида на неё, выражающаяся в метких подначиваниях, смешках и откровенных намёков на её тупость в лицо учителям — Алисе хотелось врезать ему так, чтобы половина зубов осталась на идеально вымытом школьном ламинате. Когда девушка вышла из дома, то обнаружила Шаста, дружелюбно переговаривающегося с её водителем. Они уже хлопали друг друга по плечам в знак прощания, пока Алиса приближалась к ним. — И что вы тут за заговоры плетёте? — Я сообщил Даниилу радостную новость, что сегодня я беру на себя твою не выспавшуюся и недовольную натуру. — Я не против, чтобы ты взял меня, — заулыбалась Алиса, отыгрывая спектакль перед покрасневшим от такого выпада водителем. Ему вообще начинало казаться, что он подсматривает за разборками молодой парочки, но — это вовсе не его дело. — Умерь свою фантазию, — в том же тоне ответил Шаст и кивнул Даниилу, мол, эстафета успешно передана, и он может ехать по своим делам. Когда автомобиль скрылся за поворотом, Попова обогнала мужчину и заговорщически подмигнула ему: — Но ты же на самом деле не повезёшь меня в школу? — О, я абсолютно точно отвезу тебя в школу, — злорадно протянул Антон и, желая прекратить любые поползновения, добавил: — И, если ты сейчас попробуешь продолжить этот разговор, я тебя там оставлю на ночь. — Изверг, — прошипела Алиса, теребя лямку рюкзака. У неё в мыслях никак не укладывалось, какие на самом деле мотивы двигали Антоном в это утро. С того самого происшествия прошло четыре дня, и всё то время он лишь делал вид, будто всё в норме — Попова заметила, как он был невнимателен, хмур и молчалив. Не то чтобы Антон и раньше горел желанием болтать с Алисой о том, о сём, но всё же — эта его актёрская игра в «у нас всё по-прежнему» отдавала кислым сюрром. А сейчас он резко сменил амплуа, вновь играл с Алисой, и её расшатанная фантазия действительно не унималась. За эти четыре долбанных дня она успела промучиться от идеальных снов, в котором она то просто целовалась с Шастом, то жарко трахалась с ним на кухонном столе и, блять, она просыпалась в поту, словно от кошмаров. Если бы Алиса умела поступать по-взрослому, она бы прямо спросила: «Шаст, скажи мне правду, что происходит между нами?», но у неё при виде Антона коротило все провода — она всё ещё хотела его тем сильнее, чем он близился к ней. — Залезай, — Шастун с усмешкой кинул ей в руки шлем и сам надел свой. Алиса вдруг подумала, что этот запасной шлем наверняка предназначался всегда Ире — как и сам Шаст, этот охуенный Шаст, предназначался этой долбанной Ире, которую Алиса и в глаза не видела, но от этого только сильнее ненавидела. Мотоцикл Антона припарковался у школьных ворот за десять минут до звонка, хотя Шаст даже не гнал — возможно, его беспокоила рассеянность девушки, которая могла и расцепить руки на большой скорости. Для Алисы ведь ничего невозможного, думал Шастун, когда сам стал для неё сродни невозможности. — Знаешь, я ведь и привыкнуть могу, — она повесила шлем и поправила волосы, криво улыбаясь. — Я тоже. — А можно мы типа поцелуемся, как будто мы пара, чтобы у всех челюсть отвисла? — Хватит и того, что ты сейчас буквально дышишь мне в губы, — Антон показательно отвернулся, чтобы снова завести мотор. — А можно я хотя бы всем расскажу, будто ты мой новый бойфренд? Шастун поднял на неё свои зелёные глаза, в которые Алису засасывало, словно в топкие болота, и даже не расслышала ответ. Губы Антона почему-то шевелились совсем бесшумно. — Что? — Ты опоздаешь на урок, — нагло ухмыльнулся Антон, надел шлем и стартанул с парковки так быстро, что Алиса и сообразить не успела достойный ответ. Впрочем, о каком достоинстве могла идти речь, когда она так глупо прослушала ответ, залюбовавшись абсолютно обыкновенными глазами Шастуна. Антон Шастун определённо умел быть плохим парнем, которые нравились Алисе и которых терпеть не могла её мать. Могла ли Попова подумать, что этот дылда, которого она так материла в начале их совместного проживания, будет подвозить её до школы, защищать её несуществующую честь и быть таким притягательным. Сегодня одноклассники опять перешёптывались, и Алиса знала — они уделили время и её эффектному появлению на мотоцикле с красивым мужчиной явно старше школьницы. Она видела, каким взглядом на неё пялился Пастухов, и лишь открыто улыбалась ему — ей и вправду хотелось улыбаться, петь и танцевать. И всё это сделал с ней Шастун. Верится с трудом.

***

      Антона не очень тянуло в опустевший без Алисы дом — как бы по-детски это ни звучало, но без этой девчонки некогда привлекательные стены начинали давить на него. Тишина вдруг перестала казаться ему спасением, в тишине на него вероломно нападали противоречивые чувства и мысли. Поэтому звонок Арса был очень кстати: он попросил Шаста приехать к нему в гостиницу, чтобы «кое о чём перетереть». Не то чтобы у Антона немного сжалось очко — просто, мало ли, о чём Арсений решил «перетереть». А вдруг Алиса что-то ему рассказала? Что-то из рубрики «я сплю и вижу, как кручу шашни с твоим лучшим другом». Хуже было бы, если только упомянуть ещё и инициативу Антона, которую подавлять становилось всё труднее и труднее. Приближающееся совершеннолетие Алисы только подливало масло в огонь — Шастун терял последнюю нить важных доводов здравомыслия. Арсений встретил его сонным взглядом и взъерошенными волосами — до приезда Шаста он дрых без задних ног, и очень гордился этим. В последнее время он забивал на всё, стремясь поскорее отделаться от рабочих дел — он изголодался по Питеру, по своей девушке, по придумыванию собственного дизайна футболок. Он соскучился по своему счастью в мелочах. — Извини за этот кавардак, — кинул Арс, прикрыв за другом дверь. — Бывало и хуже. — Лучше и не напоминай, мне больно вспоминать цифру в своём паспорте. Друзья сдержанно хохотнули: Антон отчаянно пытался скрыть внутреннее напряжение, а Арсений силился вспомнить, куда дел свой смартфон. — Короче, дело такое, — наконец, начал Попов. — У Лис скоро день рождения, и я сказал ей, будто бы срываюсь в Питер по важным делам, но эти важные дела — как раз связаны с ней. В общем, маман планирует устроить грандиозный званый ужин и… — Званый ужин? Алисе явно не понравится эта формулировка. — Ей в принципе это не понравится, — согласно вздохнул Арс. — Но единственное, чем я могу помочь — это быть там, с ней. Потому что, если нашей матери что-то взбредёт голову, от этого уже не отвертишься. У неё какая-то навязчивая идея «внедрить» Лис в свои круги лицемеров и жополизов. Антон поймал себя на мысли, что у него точно такое же задумчиво лицо, как и у Арсения. Что он точно так же не одобряет идею старшей Поповой. Что он точно так же пытается предугадать, как сильно разозлится Алиса. — А меня-то ты зачем позвал? — Честно? Хотел услышать твоё мнение — какой по масштабу пиздец устроит Алиса за этот день рождения? Арсений смотрел на друга открыто, немного побито, потому что счастье сестры для него — всё, а ему приходилось так вероломно предавать его. И Антон понимал его страдания; понимал, что Арс ничем не может противостоять матери — спорить с ней так же бесполезно, как пытаться пробить головой железобетонную стену. Абсолютно непробиваемая женщина. Всё, что её окружало, она стремилась пустить себе на пользу — будь то деньги или собственные дети. Арсений как-то рассказывал, что Анну сделало такой семейное воспитание, и Шастун даже не сомневался, что все особенно противные тараканы в человеке — из детства. — Она будет благодарна за то, что ты рядом. Для неё не в новинку причуды вашей матери. — Я недавно звонил ей, — вымолвил Арс, — и она была такой… счастливой? Или больше — умиротворённой. Я не видел в ней привычного напряжения или раздражённости — это так обрадовало меня, а сейчас я должен… должен буду сказать ей про этот «сюрприз», и это просто бесит меня! Шастун задумчиво рассматривал свои чёрные кроссовки, и мысли его уже обратились к Алисе — он представлял её реакцию, грязные ругательства, упрямство. Только сегодня утром она уверяла его, что не будет участвовать ни в каких вечеринках — почему Анна ещё не сообщила ей? Зачем заставила Арсения соврать? Очевидно, чтобы огорошить дочь в последний момент, и иметь возможность обрушить свою власть на Алису. — Она переживёт, — Шаст чуть не выпалил «мы», но вовремя прикусил язык. — Главное, чтобы ты был рядом. — И ты. Антон резко поднял голову, старательно хмуря брови в недоумении. — Ты определённо оказываешь на мою сестру благотворное влияние, — хмыкнул Арс без тени злости. — Она очень напоминает тебя. — Поверю тебе на слово. Тема их разговора плавно перетекла на совсем отвлечённые темы — студенческие годы, бизнес, общие знакомые. Им обоим явно не хватало этого — на пару мгновений почувствовать себя снова теми юными студентами, у которых были полные карманы стремлений и веры в лучшее. Судьбе пришлось знатно потрудиться, чтобы разлучить их, но какой был в этом смысл, если вот — они снова вместе; раскуривают сигарету, но марки чуть подороже, чем в университетские годы, и в конечном итоге болтают о такой ерунде как чизкейк в кафе у станции Китай-город. — Арс, мне нужно, — отсмеявшись после очередной шутки, Антон посмотрел на экран смартфона, — забрать Алису из школы. — Что-то с Даниилом? — Да, так… вышло, — стушевался Шаст. Ведь не говорить же ему Арсу, что он сам вызвался отвезти его сестру в школу, потому что она не хотела туда ехать, а он весь такой принц пришёл, увидел и отвёз. Могло прозвучать вовсе не так невинно, как хотелось бы. — Окей, — просто кинул Попов. — Поехали. — Ты тоже?.. — Я решил, что лучше поговорю с ней сейчас. Я херово сплю уже третьи сутки — с тех пор как развязал всю эту постановку. — Я на моцике. Поеду следом. Алису очень удивило наличие сразу двух красивых мужчин, поджидающих её на школьной парковке. И если Шаста она очень даже ждала, то появление брата… честно говоря, больше насторожило, чем обрадовало. Арсений был не из тех, кто вначале треплется о вселенской занятости, а потом прикатывает за ней в школу, когда для этого есть водитель (или Шастун). И вообще, Арса не удивило, что сегодня функции Даниила выполнял его лучший друг? Блять, как же всё сложно. С первых слов брата о какой-то чепухе Алиса поняла, что ничего хорошего ожидать не стоит. Антон курил в сторонке, стараясь даже не глядеть на девушку, что ещё больше расстраивало. Захотелось вспомнить, в какой ебанный момент Попова стала зависима от взглядов Шаста, причём абсолютно любых — гневных, равнодушных или слегка насмешливых. Зелень глаз успокаивала. Алиса была вся на иголках: всю дорогу до дома Арсений молчал, даже не удосужившись включить радио. Скрестив руки на груди, Попова кидала короткие взгляды на боковое зеркало заднего вида — она бы с удовольствием вновь мчалась на мотоцикле, вжавшись всем телом в Антона, который бы и не возражал. Конечно, брат ей был любимей и дороже, но это его блядское молчание — разрывало и без того шаткие нервы. Антон молча наблюдал, как Арсений уводит несопротивляющуюся Алису в её комнату, и поймал себя на мысли, что… волнуется. Да, эта мелкая дрожь в каждой клеточке тела, щекочущий узел в желудке — он так не волновался с первой сессии в университете. Где-то на втором этаже рушили ростки её спокойствия, а Шастун сидел на кухне и раскуривал уже пятую сигарету за день. Да какое ему вообще было дело до семейных драм Поповых? Сердце рвано стукнулось о клетку рёбер: «Ну кому ты пиздишь».